***
– Не холодно? – Фукудзава плотно укрыл Гоголя одеялом. Оно было довольно толстым и тёплым, но в доме наставника Нацумэ всегда было прохладно. Протапливать такой большой дом было сложно. – Мне жарко, – пробубнил Николай, пытаясь выбраться, но Юкичи надёжно закутал его в кокон. Было тесно, некомфортно и вообще ужасно. Как люди терпят такую духоту? Фукудзава затем и вовсе взял плед, отчего Гоголь страдальчески заскулил: – Нет, это уже слишком. – Хорошо, но если ночью станет холодно – укройся, – твёрдо приказал Фукудзава. – Хорошо, – протянул Гоголь, хитро улыбаясь. Конечно же, он не собирался укрываться этим многострадальным пледом. От одной мысли о том, что это будет лежать на нем сверху, начинала чесаться спина. – Спи спокойно. – Фукудзава наклонился к сыну и неловко поцеловал в лоб, отчего Гоголь удивлённо вытянул лицо. Юкичи никогда не был сентиментальным человеком. Он, конечно, мог иногда обнимать и трепать по волосам, но целовать… Да даже при первой встрече тот был спокоен: лишь присел перед ним и приобнял, сухо поздоровавшись. В этот момент Николаю было как никогда неловко. Будто бы тех двадцати лет и не было. Но стоит отдать должное: после того, как первоначальный шок спал, директор Агентства прилагал все усилия, чтобы поладить с сыном. Поначалу, было сложно. Фукудзава вообще не понимал, как общаться с мальчиком, а потом появилась вторая проблема – Николай был до невозможности болтлив и активен, эдакой адской смесью Дазая с Рампо, что было большой проблемой для нелюдимого и предпочитающего тишину Фукудзавы. Иногда Юкичи просто делал вид, что слушает все рассказы своего сына, но, на самом деле, занимался своими делами, совершенно не обращая на него внимание. Так было даже лучше – Гоголь что-то бормотал на фоне, а на него не давила тишина. – Не уходи сейчас, – Николай крепко схватился за рукав юкаты, уставившись на Юкичи самым жалобным взглядом. – Пожалуйста, пап. – Хорошо, – вздохнул Фукудзава. Он до сих пор не научился отказывать сыну, когда тот звал его отцом. Такое происходило нечасто. Чаще всего – когда Николай пытался умаслить отца, и Юкичи практически всегда вёлся, как и на этот раз. – Ты с Мори поедешь? – спросил Гоголь, прерывая тишину. – С Мори-саном, Коль, я же говорил, – вздохнул Фукудзава. То, что сын не обращался к взрослым в правильной форме, довольно сильно беспокоило его. Николай непринуждённо общался с незнакомцами, будто бы с ровесниками, – то в магазине, то с теми, кто приходил в Агентство за помощью. Хотя, всё-таки появилось исключение в виде наставника Нацумэ – и то не сразу. Во время первой встречи, Николай по привычке начал разговаривать с Нацумэ-саном на «ты» – Фукудзава и не успел одёрнуть сына, как учитель опередил его. Потрепав мальчишку по волосам, Сосэки по-доброму посмеялся, но попросил Николая звать его на «вы» – хотя бы на первое время. Гоголь, к удивлению отца, согласился. – Ладно, с Мори-саном, – Гоголь закатил глаза. Нет, ну какая разница, – его ведь всё равно тут нет. – Так что вы будете делать? – Займёмся работой. – Николай широко улыбнулся во все зубы. Фукудзава заподозрил неладное. – И только работой? – Николай прищурил глаза. – Естественно. А чем ещё заняться? – удивлённо спросил Фукудзава, смотря на хитрый прищур глаз сына. – Ну, можете и друг другом, – рассмеялся Николай, но сразу прекратил, получив подзатыльник. – Ой! Я же пошутил, чего сразу дерёшься? – фыркнул Гоголь, обиженно надув губы. – Не шути так, особенно при Мори с учителем, – пробормотал Фукудзава, гладя Гоголя по затылку и, подумав, добавил: – И при Фёдоре тоже, а то тот и так недолюбливает меня. – Не волнуйся, скоро привыкнет. Куда денется? – хмыкнул Гоголь и продолжил уже более весёлым тоном: – Если уж вы сойдётесь. – Николай, мы не сойдёмся, – Фукудзава строго посмотрел на сына. Чего ещё этот мальчишка удумал? Такое поведение настораживало. Было довольно странно, что Николай так хотел, чтобы Мори и Юкичи обратно сошлись. Особенно, судя по реакции Фёдора. По сути, Гоголь, наоборот, должен быть против, если уж так дорожит Достоевским. – Ага, конечно, – кивнул Гоголь, растягивая улыбку. Будто бы он слепой и глухой, ей богу. До сих пор можно было почувствовать необычную ауру между этими двумя. – Я серьёзен, – директор Агентства устало вздохнул, сжимая переносицу. – И я в это верю, – пропел Николай. Он хотел вывести отца на чистую воду, даже если тот начнёт возмущаться. Это же слишком интересно! – Спи давай, – Фукудзава начал распрямлять каждую белёсую прядь, массируя кожу головы. Несмотря на то, что взгляд у родителя был довольно уставший, он всё равно смотрел на сына со всей нежностью. Гоголь на секунду блаженно прикрыл глаза, вспоминая, что, в долгие бессонные ночи, когда Николай доставал Достоевского своим присутствием, тот также брал и копошился в его прядях, заставляя заснуть. – Нельзя так уворачиваться от ответа, – пробурчал под нос Гоголь. Он пытался освободить себе как можно больше места в своеобразном коконе, хоть это и сопровождалось недовольными вздохами взрослого. – Не крутись, – только и ответил Юкичи. – Ну вот, опять! – слегка вскрикнул Николай, смотря на Фукудзаву глазами, которые сверкали в приглушённом свете комнаты. – Не опять, а снова. Спи давай, – Юкичи провёл ладонью по спине, а после снова вернулся к волосам. – Но я не хочу! Что это такое – насильно заставлять человека спать?! Кошмар, – наигранно возмущался Гоголь, вертя головой в разные стороны. Он, вообще, всё это время оставался довольно подвижным. – Может, тебя Мори-сану отдать? – невзначай добавил Фукудзава. Гоголь же на это вопросительно нахмурился. – В смысле? – тот перевернулся на спину, строго смотря на отца. – Ты хочешь, чтобы он меня на тот свет отправил? – Во-первых, не отправит. Во-вторых, я шучу. – Юкичи погладил сына по голове, тихо усмехаясь. – Всё, спи-спи. – Тоже мне, шутки, – заворчал Николай, устраиваясь поудобнее. Кровать была какой-то слишком жёсткой. Радовало, что это хотя бы не футон. Тогда его спине точно бы пришёл конец. – Кто так вообще шутит? – Наверное, ты, – Юкичи потрепал чёлку Гоголя под недовольное пофыркивание. Тот повозился, впрочем, как и всегда. На месте ему не лежалось, поэтому вся простыня уже была помята под его телом. Юкичи снова взял его на руки, чтобы зафиксировать хоть как-то, и, немного потянув простынь, чтобы расправить, принялся мягко укачивать сына на манер того, как делал Мори совсем недавно. Гоголь явно не был слишком доволен, но совсем скоро устроился, как ему удобно, и уткнулся носом отцу в шею. Какой же маленький, хрупкий… Юкичи поцеловал его в макушку, шепнул: – Да не дуйся ты. – Не дуюсь, – буркнул Николай. – Спокойной ночи. – И снова замолчал, наигранно вздыхая. Как так, кто-то посмел воспользоваться его же юмором, да ещё и так подло схватил! Невероятно ужасно. Это же прямой удар по гордости. Хотя, если подумать, обниматься ему нравилось даже на таких условиях. Зарывшись лицом в отвороты кимоно отца, пахнущие зелёным чаем и чем-то сладким, Николай размышлял: больше он обижен или рад внезапной тактильности? В итоге, решил, что всё же рад. Под эти мысли Николай начал медленно засыпать, успокоенный поглаживаниями прохладных рук.***
– А вы хорошо устроились у меня в доме, – тихо сказал Нацумэ, оглядев директора Агентства, гладящего сына по голове. Мальчик заворочался едва-едва, стоило Юкичи попробовать переложить его на кровать. Нацумэ мягко придержал его за руку, чтобы сидел спокойно. Гоголь неровно сопел на его плече. – Тише-тише, сиди. Пусть уснёт. – Простите за беспокойство, – Фукудзава наклонил голову. Нацумэ усмехнулся. – Ну что ты. Я всё понимаю, – сказал он, уже собираясь выйти из комнаты. – Только не задерживайся. – И послышался тихий хлопок двери, отчего Гоголь вздрогнул и поднял голову, сонно хлопая глазами. Фукудзава мысленно выругался. – Пап, – пробормотал Николай, зевая. Юкичи обречённо опустил голову вниз. Опять всё по новой начинать. – Да, сынок? – спокойно отозвался Фукудзава, гладя сына по волосам. – Мори к нам поедет? – Николай удобно устроил голову на плече отца. Фукудзава кивнул в ответ. – А что вы будете делать? – Николай потёр правый глаз кулаком, пытаясь сфокусироваться на лице отца. – Работать, Николай, работать. – Ты будь с ним вежлив, – пролепетал Гоголь, утыкаясь головой в плечо отца. На это Фукудзава лишь тяжело вздохнул, вспоминая, как он сам говорил Николаю быть повежливее с людьми. – Он милый. Ты так не думаешь? – Он не милый, – хмыкнул Фукудзава. – Очень даже милый, – продолжил настаивать Николай, выпятив губу. Юкичи удивлённо поднял брови, но промолчал, лишь бы сын уснул. И когда же его мальчик успел так проникнуться к Огаю? Гоголь широко зевнул и прикрыл глаза, полностью уверенный в своей правоте. Фукудзава продолжил неподвижно сидеть на краю кровати, боясь потревожить Николая. Как казалось, ничего уже не предвещало беды, но вдруг дверь противно заскрипела. – Я уж начал беспокоиться, что вы уснули тут, – проворчал Мори, сунув голову внутрь. Гоголь же, услышав голос, попытался сесть на руках отца, но тот никак не дал сыну подвинуться. Фукудзаве пришлось приложить всю силу воли, чтобы не наорать на Мори за вторжение. – Придёт он к тебе, не бойся, – усмехнулся Николай, но ойкнул, получив мягкий подзатыльник. – Спи, – строго процедил директор Агентства. Обычно, Фукудзава был более терпеливым по отношению к сыну, но он настолько измотался за день, что просто хотелось поскорее закругляться. – Вы сама гуманность, Фукудзава-доно, – произнёс Мори не без тени удовольствия. Директор Агентства кинул на босса Мафии строгий взгляд. – Ребёнок так и сотрясение заработать может, – протянул Мори, плавно шагая к ним. Поставив стул перед Фукудзавой, Мори сел, перекинув одну ногу на другую. – Не преувеличивайте, – фыркнул Фукудзава, отводя взгляд от Мори. Вот же: мало того, что ребёнка разбудил, так ещё и учить его вздумал. Мори-сан – не вовремя, как всегда. В это же время, Николай, почувствовав растерянность отца, наконец-таки сел к отцу на колени. – Нельзя же так распускать руки с этой крохой, – Огай театрально вздохнул и растрепал и без того растрёпанные волосы Николая, при этом криво улыбаясь Юкичи. Мальчик же довольно замурлыкал, почувствовав на голове тёплую, в отличие от отцовской, руку. – Видишь, какой он милый, а ты мне не верил, – Николай довольно ухмыльнулся, откинув голову назад и уставившись на смутившегося отца. Огай ещё шире улыбнулся. – Фукудзава-доно, вы больше не находите меня милым? – Мори приблизился к Фукудзаве, стоя в нескольких сантиметрах от лица и хитро щуря глаза. Гоголь замер, разинув рот. – Угомонитесь, Мори-сан, пока я этого не сделал, – строго произнёс Фукудзава и за долю секунды усадил бывшего напарника обратно на стул. Директор Агентства слишком поздно понял, что сказал. Огай как-то неловко хихикнул, откидывая волосы назад и при этом смотря в сторону. – Вы всегда такие враждебные? – пролепетал Гоголь, озираясь на взрослых. – Не совсем, – пробормотал Фукудзава, похлопывая Николая по голове. Делать сына свидетелем их с Мори споров было последним, чего ему хотелось. – Мы вполне ладим, – Мори пожал плечами, сложив руки за голову. Хоть они с Фукудзавой нередко цапались, но в последнее время неплохо общались и даже по-своему ладили. – Достаточно на сегодня разговоров, – хмыкнул Фукудзава и потёр лоб. Нужно было возвращаться к изначальному делу и наконец-таки уложить Николая. – Спи. – Но я не хочу спать, – заныл Гоголь, дёргая отца за ворот юкаты. – Николай, – строгие нотки просочились в голосе Фукудзавы. – И ребёнка уложить не можешь, – вздохнул Мори, улыбаясь, чуть прикрыв глаза. Фукудзава поджал губы, пока укутывал сына в одеяло. – Сам попробуй, – фыркнул Фукудзава, недовольно уставившись на Мори. Бывший подпольный врач сам по себе был болтливым и раздражающим – а вместе с буйным Николаем они превратились в самый настоящий «Коктейль Молотова» против нервных клеток мечника. Николай потянул руки к Огаю, на что тот, не растерявшись, взял ребёнка на руки. Удобно расположив Гоголя на руках, Мори встал со стула и начал ходить по спальне, осторожно прижимая белобрысого мальчика к тёплой груди. Николай довольно прикрыл глаза, наслаждаясь теплом. Мори был тёплым, как кот, в отличие от отца, который напоминал ледяную глыбу – как характером, так и низкой температурой тела. – Что ты делаешь? – пробормотал Юкичи, подняв бровь. Огай тихо шикнул на него и продолжил убаюкивать ребёнка. Фукудзава же продолжал внимательно следить за столь экзотичным зрелищем в виде босса Мафии, певшего его ребёнку колыбельную. Через несколько минут, Огай, как ни в чём не бывало, оторвал Николая от груди и положил на кровать, предварительно поправив съехавшее с плеч одеяло. Фукудзава с подозрением смотрел на спящего сына. Ну не мог Николай просто взять и так быстро уснуть от паруминутных укачиваний. В голове зародились нехорошие мысли о том, что Огай мог попросту прижать Николая к груди до такой степени, что мальчик потерял сознание от нехватки воздуха. – Как ты это сделал? – Фукудзава впился взглядом в Мори. – Я просто умею справляться с детьми, – Огай довольно ухмыльнулся, смотря на Юкичи. То, что бывший напарник не может уложить ребёнка, в отличие от него, было личной победой.