– В Агентство другим путём, – пробормотал Мори, облокотившись на пассажирскую дверь. И о чём он только думал, соглашаясь на подобного рода «авантюру». Огай пытался убедить себя, что согласился на встречу в доме Юкичи только чтобы избежать лишних свидетелей, а сел в машину только потому, что не хотел тратить время на вызов водителя. Исключительно из-за профессионального подхода к делу, ничего более. Конечно, себе-то он врать умел виртуозно – но сейчас выходило с надломами. Да кому он рассказывает? Вообще не выходило.
– Склероз в столь раннем возрасте, Мори…, – вздохнул Фукудзава, повернувшись к Мори на несколько секунд, а после вновь переведя внимание на дорогу. С одной стороны, оскорбил, с другой – вроде молодым назвал. Двусмысленность фразы немного раздражала, и Мори решил, что он это ему ещё припомнит. – Я говорил, что поедем ко мне.
– Ты разве не жил в общежитии Агентства? – спросил Мори, игнорируя первую реплику директора.
– Ты шпионишь за мной? – холодно спросил Фукудзава, не отрывая взгляда от дороги.
– Просто в курсе дел, – змеиная улыбка появилась на губах Огая, всем видом намекая, что Портовая Мафия процветает и держит всё под контролем.
– Жил, но после появления Николая пришлось перебраться в старый дом, – Фукудзава повернул руль вправо, и они оказались на улицах вечерней Йокогамы.
Вечер дарит покой и долгожданный отдых уставшим за день людям. Приходит время для подведения итогов дня; для расслабления и мыслей о чём-то личном, о чём думать днём мешают дела. Йокогама светится окнами многоэтажек – в каждом огне своя жизнь, своя история.
Родители готовят ужин, дети делают уроки, малыши сладко засыпают в своих кроватках. Где-то смотрят интересный фильм, кто-то ругается, где-то мама укачивает дочь и поёт ей колыбельную, где-то одинокая бабушка вяжет носочки своему внуку…
Когда Огай был мал, юн, а затем молод, он любил придумывать историю для каждого окна. Какие-то из них притягивали своей теплотой, как до сих пор притягивает свет в окнах Нацумэ-сана и собственные окна; а от некоторых, – например, от окна отцовского дома, – хотелось побыстрее уйти.
Мори любил Йокогаму и за эти выдуманные истории тоже.
Ночью город выглядит по-особенному. На небе появлялась луна, на которую Мори раньше часто смотрел из окна рабочего кабинета, а теперь любуется из спальни сына.
– Хоть кому-то удалось вытянуть тебя из этого муравейника, – ухмыльнулся он, ехидно глядя на Фукудзаву. В своё время, бывший подпольный врач не раз предлагал напарнику съехаться, приводя множество аргументов, что так будет легче и не придётся больше уединяться по каморкам. Да даже простая экономия денег.
Телохранитель же отнекивался, вроде бы даже разумно аргументируя всё занятостью, хотя основой её был Мори. И работой – хотя, ей тоже был Мори! А потому, успешно противостоял уговорам вплоть до самого их разрыва. И, кажется, подпольный врач до сих пор злился на него: как за проваленную стратегию сманивания Серебряного Волка к себе, так и за сам, собственно, разрыв. Забавно, что обе проблемы решил крохотный шумный мальчишка: Юкичи пришлось и переехать, и вновь чаще видеть Мори. Это было бы забавным, если бы не куча сопутствующих проблем.
Интересно, не планирует ли господин директор часом вернуть всё, как было? Ведь они толком и не смогли поставить точку. В первые годы Мори как главы Мафии они периодически ещё встречались с директором Агентства. Было даже несколько попыток возобновить отношения, но все они оборачивались крахом: оба были заняты работой и развитием организаций, сотрудники которых не должны были знать не то, что об отношениях, а даже о том, что их вообще что-то связывает. Всё вылилось лишь в пару совместных ночей, да ужинов, что никак не помогло вернуть то, что было. Уж никак они не могли отпустить старые обиды, что, как им казалось, навсегда засели в их сердцах.
Фукудзава тактично проигнорировал выпад бывшего напарника и ограничился закатыванием глаз. Мори мстительно добавил, оставляя за собой аж два последних слова:
– И ты, кстати, не говорил, что у тебя есть дом.
– Не было повода, – Фукудзава сжал руль. Мори же хмыкнул: «Не было повода»?
А все те разы, когда им приходилось уединяться на тесной больничной койке? А прятки: сначала от Нацумэ, потом от сотрудников? А моменты в парке? Да не было места в Йокогаме, где они бы не трахались по молодости, господи-боже, не было. Они даже в канализации умудрились как-то, по большой синьке, когда были уже до ужаса пьяны; после какого-то праздника начинали друг с другом сосаться, а потом кто-то кому-то, или попросту друг другу, делал минет.
Нацумэ тогда дня три их в дом не пускал, так от обоих воняло. А секс, мать твою, Юкичи, в пыточной, в застенках Мафии?! Мори в юности не настолько любил адреналин! На этих железных кушетках он и заработал свой радикулит!
Дальше они ехали молча. Фукудзава сосредоточенно вёл машину, изредка смотря на Мори, пока он, как думал директор Агентства, не замечал. Мори же бесстрастно пялился в окно, периодически копаясь в телефоне.
– Можешь выходить, – Фукудзава припарковал машину. Выйдя из машины, Мори присвистнул, осматривая двухэтажный дом.
Время восьмидесятых-девяностых годов прошлого века пришлось на большой подъём «загородного» строительства прямо, фактически, в черте города. Богатеи «выкаблучивались» друг перед другом, сооружая целые дворцы на шести-девяти сотках выделенной земли – а потом не знали, что с этим делать и как это продавать.
Со временем, страсти по гигантомании поутихли, и пришла эра двухэтажных коттеджей: ведь это оказалось идеальным вариантом частного дома для одной средней семьи, в котором можно выделить для каждого члена пусть небольшое, но своё помещение. При этом, проектные компании предлагают и по сей день огромный выбор, так что проблем с покупкой при желании не возникает.
Этот дом явно был построен как раз в эру «заселения» окраин Йокогамы чем-то цивильным и дорогим, но в общую концепцию не вписывался – походил скорее на те самые коттеджи двухтысячных. Миленько, светленько, обновлённая черепица на крыше какого-то рыже-буро-расплывчатого цвета, подстриженный газон, мощёные дорожки среди травы, нареза́вшие участок ровными треугольниками, завешенные плотным жалюзи окна, весёленький коричневый заборчик по периметру.
– Ты непременно должен поблагодарить сына, – Мори опёрся на машину спиной, скрестив руки на груди. Это же насколько хорошо правительство платит наёмным убийцам? Или, может, работа охранника была такой прибыльной? Фукудзава хмыкнул в сторону Мори, но тот продолжил, невинно хлопая глазами: – Что? Я серьёзно. Как ты вообще мог променять этот дом на ту каморку в Агентстве…?
Фукудзава одарил Мори самым холодным взглядом, на который был способен. Будь кто-то на месте Огая, непременно испугался бы, но босс Мафии уже не впервые был награждён таким. Закрадывались мысли, что в доме таких размеров одному жить было попросту неуютно.
– Будешь продолжать в таком же темпе, и я оставлю тебя на пороге, – проворчал Фукудзава, привычно уложив ладонь в отворот юкаты и поднимаясь по лестнице.
– Какой же ты всё-таки злой, Юки, – Мори притворно надулся, как делал годы назад, поднимаясь за Фукудзавой по ступенькам крыльца и буквально ожидая увидеть вместо дверей внутри традиционные сёдзи. Ожидания Мори не обманули: в половине проёмов и правда красовались бумажные створки – в одной была дыра, явно пробитая чьей-то, наверняка блондинистой и желтоглазой, головой; в остальных Огай всё же с неким облегчением увидел обыкновенные двери.
– Проходи, – Фукудзава пропустил гостя вперёд. Аккуратно сняв обувь, Мори прошёл в дом.
Оглядевшись, он с тихим фырканьем постановил:
– Довольно мило. – Фукудзава фыркнул в ответ. – Не думал, что скажу такое, но у тебя, как оказалось, не дурной вкус. – Фукудзава закатил глаза. Вот он – Мори Огай, как всегда, в своём репертуаре. Нагло щеголяет по чужому дому, будто бы он тут хозяин. Так было много лет назад, так есть и сейчас.
Фукудзава поспешно потопал за Мори и остановился на пороге, устало смотря на гостя.
– Даже не предложишь чаю? – Огай по-хозяйски разлёгся на диване, раскинув руки. Юкичи развернулся и, ни слова не говоря, ушёл на кухню. За столько лет знакомства директор Агентства уяснил одно: легче согласиться с этим самодовольным врачом, чем отказаться, и всё равно по итогу терпеть неминуемое поражение. Юкичи никогда не мог ему полноценно возражать, даже если чётко знал, что сам был прав.
Поставив чайник, Фукудзава прислонился к столешнице. Он уже и не знает, что чувствовать. Совсем очерствел, забыл, каково это. Лишь благодаря Николаю сердце стало потихоньку оттаивать. Мори прав: сыну и правда стоит за многое сказать спасибо. А самому Мори… Ему-то что говорить?
– Отойди от меня! – из гостиной раздался недовольный вопль Огая. Бывший телохранитель, немедля ни единой лишней секунды, ринулся в гостиную, по пути вытаскивая катану. Нападение? Кто-то всё же пришел за детьми?
Но, войдя, мечник совсем растерялся. Босс Портовый Мафии, человек, чьё имя заставляет дрожать самых страшных преступников, стоит на его диване и пытается прогнать кота. Директор Агентства прыснул со смеху, чем привлёк внимание бывшего напарника.
– Чего ты смеёшься? Убери его!
– Не пугай Микэ, – Фукудзава подхватил пушистого на руки.
Где-то два месяца назад Николай притащил в офис Агентства серого котёнка, обозвал Серым и попросил оставить. Фукудзава не возражал против кота – наоборот, он обрадовался. Его любимый кот, с которым директор Агентства жил больше пятнадцати лет, умер полгода назад, а этот котёнок выглядел довольно милым. Да и Николай так упорно упрашивал, буквально с порога тряся несчастным животным, что Юкичи лишь спросил, где это грязное, облезлое чудо было найдено, но мальчик промолчал. Впрочем, по запаху Фукудзава и сам мог прикинуть, что к чему.
– Что за необоснованная любовь к этим мерзким созданиям?! – презрительно зашипел не хуже самого кота Мори, уже нормально усевшись на диван.
Сколько бы он ни говорил о нейтралитете к волосатым, когтистым созданиям, простой «неприязнью» его отношение к кошкам назвать было можно лишь с жирной натяжкой. Скорее «ненависть». Или «презрение». Или что-то ещё такое же! Мори не знал столько слов, чтобы бесконечно перечислять синонимы. В общем, котоненавистником он был.
– Не оскорбляй кота, – Фукудзава опасливо сузил глаза. Директор готов был слушать в свой адрес всё, что угодно, но если речь идёт о любимце – то тут уж нет. Фукудзава оторвёт голову, но кота в обиду не даст. Битва была бы неравной – на стороне Юкичи был кот! Говоря о коте, тот упорно пытался выбраться из рук Фукудзавы и кинуться к Мори, мяукая.
– Пусть тогда ко мне не лезет, – хмыкнул Мори, смотря на кота самым уничижительным взглядом, а тот и плевать на это хотел, как и на желания босса Мафии – так и тянулся к нему. Фукудзава почесал кота за ухом. И что такое милое создание могло найти в Мори? По правде говоря, коты всегда тянулись к Огаю, хотя тот их на дух не переносил.
Мори натурально зашипел, раздвинув губы. Кот, не понявший, что происходит, и почему человек посылает его в дальнее пешее с тринадцатью грамматическими ошибками в одном слове на кошачьем языке, даже перестал вырываться. Фукудзава, подло этим воспользовавшись, отнёс кота на кухню, где заварил чай, опустил животное и принялся аккуратно переливать ароматный напиток в чайник.
Фукудзава поставил поднос с чаем на стол, затем вытащил из шкафа досье и бумаги.
– Отчёт Дазая о допросе, – Фукудзава протянул бумаги Мори.
– Не могу поверить…, – пробормотал Огай, пройдясь по листу взглядом.
– Что такого? – забеспокоился директор Агентства. Что могло так удивить Огая?
– Дазай собственноручно написал отчёт? – Фукудзава устало прикрыл ладонью глаза. Ну, опять… Что за невозможный человек? Мори продолжил возмущаться ему, будто бы перед ним не босс Портовый Мафии, а дитя малое. В последний раз, Юкичи был свидетелем такой «истерики», когда лишил сына сладкого на два дня. – Что? За годы работы на меня этот бездельник не написал ни одной бумажки! Как перешёл в Агентство, так работать научился? Ты что с ним сделал?
– Мори, да сосредоточься ты на деле! – Фукудзава смерил Мори строгим взглядом. Но это, как ни странно, не помогло.
***
Фёдор метался по кровати то влево, то вправо, при этом что-то без умолку бормоча себе под нос. Он нёсся по огромному коридору старой котельной. За мальчиком бежал довольно большой, – да и взрослый, по сравнению с ним, – мужчина. Этот человек был с охотничьим ножом, что прибавляло ужаса в детских глазах. Этот мужчина уже успел ранить Фёдора в левое плечо и, по всей видимости, хотел закончить начатое, замахиваясь для очередного удара. Достоевский, тем временем, пытался звать на помощь, при этом зажимая рану, чтобы кровь шла не так сильно, – но всё было бесполезно. И вот, тупик.
Достоевский прижался всем своим крохотным телом к стене и зажмурил глаза что было силы, – так, что даже стало больно, только от своих действий. Всё это лишь бы ещё раз не встретиться взглядом с тем жутким человеком, который уже нашёл Фёдора и медленно подходил к нему, продолжая замахиваться своим окровавленным ножом. Ещё секунда, и последовала вспышка света – и Достоевский с немым вскриком очнулся в своей постели.
Мальчик ещё с минуту просто сидел и пытался осознать, что произошедшее было всего-то кошмаром. В комнате была кромешная тьма, за окном выл ветер, а дождь так и лил, будто бы из шланга. Фёдор прыгнул с кровати, ёжась от холода.
Первой мыслью Достоевского было пойти к Нацумэ, но, дойдя до спальни учителя, Фёдор засомневался в своей идее. Пока Достоевский думал, ветер за окном угрожающе завопил, отчего Фёдор испуганно подпрыгнул на месте и ринулся в спальню Николая. В комнате Гоголя также не горел свет, а сам мальчик мирно посапывал в своей постели.
– Ты спишь? – тихо спросил Фёдор, подходя к кровати. Достоевский всегда знал, что Гоголь его не осудит. Да, может, будет шутить, что Фёдор как маленький боится, – но к себе впустит, пригрев под боком.
– Что нужно? – сонно пробормотал Гоголь, потирая зелёный глаз и только сейчас осознав, кто перед ним. Прозвучал гром, от чего оба дёрнулись.
– Мне холодно, – пролепетал Достоевский. Не будет же он так просто отказываться от гордости. Молния ещё раз ударила так, что Николай потерял остатки сна и потянул Фёдора за руку к себе на кровать, а тот, и не сопротивляясь, послушно залез в постель.
– Сейчас потеплеет, – Гоголь укрыл их обоих одеялом и прижал Достоевского к себе. «Боже мой, насколько он крохотный и беззащитный. Его так и хочется защитить от всего в этом мире, и не отпускать от себя ни на шаг».
– Спасибо, – тихо пробормотал Фёдор. «Коля такой добрый и заботливый. Мне с ним спокойно и хорошо».
***
– Итак, одна их база, вероятнее всего, находится в трущобах, – пробормотал Мори, устало опираясь на кулак. Время давно перевалило за три утра. Огай давно перестал подкалывать Юкичи и сосредоточенно перебирал все имеющиеся страницы с информацией, при этом периодически звоня и раздавая указания.
– Ты думаешь, их несколько?
– Вероятно. Это самый логичный вариант, – пробормотал Мори, собирая волосы в хвост. – Я сейчас вернусь. – Огай встал. Дойдя до террасы, Мори вынул пачку сигарет из кармана штанов. Это была ещё совсем новая упаковка Winston. Да, надо сказать, что Огай частенько покуривал, при этом размышляя о работе. Не то, чтобы курение было ему так уж необходимо, но всё же, когда он держал в руке сигарету, то сразу становился спокойней и собранней обычного.
Как же Мори устал. Эти поиски так изматывают. Хочется скорее закончить с этим и просто уйти туда, где никто не потревожит. Мори прошибла дрожь от холода. На улице уже несколько часов лил дождь. Огай надеялся, что распогодится, но его ожидания не оправдались. Холодно, мокро, грязно, – одним словом, не лучшее время для выхода из помещения на достаточно длительное время.
– Я думал, ты бросил. – Мори чуть не выронил сигарету. Серебряный Волк во всей красе: ловкий и незаметный.
– В такие моменты, это единственное, что мне помогает немного расслабиться, – хмыкнул Мори и протянул пачку Фукудзаве, даже не поворачиваясь в его сторону. – Будешь?
– Обойдусь, – хмыкнул Фукудзава. Мори же рассеянно кивнул и обратно погрузился в мысли, пока не почувствовал тепло на плечах. Пощупав рукой, Мори понял, что на плечах его же плащ. Огай удивлённо повернул голову к бывшему напарнику.
– Простудишься, – кратко изрёк Фукудзава.
– С чего такая забота? – хмыкнул Огай, с подозрением глядя на Юкичи. Мори соврал бы, если бы сказал, что такое происходит в первый раз. Ещё во времена, когда эти двое были напарниками, подпольный врач частенько курил у запасного выхода больницы, невзирая на погоду, и нередко при этом забывал тепло одеться, на что получал лишь недовольное хмыканье и тёплую одежду в те моменты, когда был замечен.
– Нам ещё предстоит много работы. Нельзя, чтобы ты заболел.
– Я-то подумал, что ты из чистых пробуждений, – Мори ехидно улыбнулся, развернувшись на каблуках своих дебри и сделал шаг в сторону Фукудзавы, сокращая расстояние между ними.
– Недосып плохо на тебя влияет, – бесстрастно сказал Фукудзава, но отстраняться не стал, даже несмотря на то, что Мори стоял вплотную. Огай громко рассмеялся.
– Ты всё такой же, Серебряный Волк – невозмутимый и крайне проницательный, что удивительно в твоём то возрасте, – не остался в долгу Мори.
– Я уже давно не Серебряный Волк, – произнёс Фукудзава равнодушным тоном.
– Знаешь, я скучаю по тем дням, – с этими словами, Мори выдохнул сигаретный дым, наслаждаясь нашим знакомым заразном, что также в сильный ливень можно было уловить. «А ведь тогда ты был совсем другим. Не настолько серьёзным, порой ведущимся на мои авантюры и… ты был просто собой – тем человеком, с которым я столько пережил. Ты был тем, кого я любил».
Как бы Огай не старался избавиться от этих воспоминаний, ничего не выходило. Мори был уверен, что закопал все чувства к бывшему напарнику ещё на той крыше, – Фукудзава ведь предал его, – но сейчас, Огай сомневался в собственной непоколебимости. Обида на Фукудзаву давным-давно спала на нет, а размолвки уже казались не такими серьёзными.
– Прекращай стоять и размышлять не по делу. Не витай в прошлом, будь здесь и сейчас, – с этими словами, Фукудзава развернулся и направился в противоположную от Мори сторону.
***
– Думаешь, как там дети? – Мори распластался на диване, рассеянно смотря на Фукудзаву. Галстук вместе с жилетом давно были сняты, половина пуговиц рубашки были расстёгнуты. Огай, мягко говоря, был не в самом респектабельном виде для босса Мафии. Весь этот образ более походил на человека, который недавно развлекался где-то в старом трактире, и вот, сейчас, наконец-то придя домой, смог выдохнуть и развалиться на своём диване, попутно вспоминая события былого вечера.
– Спят, – пробормотал директор Агентства. Часы уже показывали пять утра, а главы организаций переворошили всё, что можно. План был составлен, а днём должно было состояться собрание организаций.
– Нам бы тоже стоило, – добавил Фукудзава, видя, как Мори время от времени погружался в сон.
– Это приглашение, Юки? – заулыбался Огай, подняв голову со спинки дивана. Юкичи сузил глаза. Как же сейчас хотелось надавать этому похабно улыбающемуся лицу. Но нельзя. По крайней мере, сейчас.
– Мне расстелить тебе здесь, или в одной из спален? – сдержанно спросил Фукудзава, поправляя подушки на диване.
– К себе не пустишь? – Мори хитро прищурил глаза и схватил Фукудзаву за рукав юкаты.
Директор Агентства обвёл босса Мафии тяжёлым взглядом. Настрой Мори ему совсем не нравился: в последний раз всё это закончилось совсем не хорошо. Фукудзава помотал головой. Нет, этому однозначно не бывать. Такого больше не повторится. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
Мори рывком потянул Фукудзаву на себя и крепко обвёл руками шею, хищно улыбаясь. Юкичи хоть и пытался выбраться из крепкой хватки Огая, но не мог больше противостоять.
***
– Почему такой задумчивый? – пробормотал Мори, разворачиваясь на бок и прижимаясь к Фукудзаве, смотрящему в потолок.
– Не могу поверить, что ты вновь меня в это втянул, – ответил Юкичи, сверля своим пустым взглядом потолок.
– Не говори так, будто бы это я надругался над тобой, – фыркнул Огай, изображая обиду на своём лице.
– Мы поступаем неправильно, – всё также монотонно и вдумчиво сказал Фукудзава.
– Клянусь, если ты скажешь, что это ошибка, я задушу тебя... – Глаза Огая забегали по комнате в поисках подходящего орудия. – Вот теми занавесками.
– Я правда очень дорожу тобой, но мы не можем так поступать. – Фукудзава привстал на кровати и, взяв ладони Мори в свои, стал растирать их. – На нас слишком большая ответственность.
– Да какая, к чёрту, ответственность? Поверь мне, равновесие города не пошатнулось раньше и не пошатнëтся сейчас от того, что мы потрахались.
– Огай…
– Да я отдал всю свою жизнь ради этого города, лишился собственного сына, лишился тебя! – вспылил Мори и отдёрнул руки. – Разве я не имею права на собственную жизнь? Хотя бы сейчас, когда всё, мать твою, в порядке!
Под конец, Мори орал, ударяя кулаками по груди молча слушающего это Фукудзавы. Огай устал – до чёртиков устал терпеть и справляться со всем этим. Мори просто хотел жить. Размеренно, без всей огромной ответственности, что лежит на его плечах.
– Давай хоть сегодня просто забудем, кто мы. Забудем, кем управляем, чем живём, что сделали, и что будет дальше. Разве нас должны осуждать за это? За то, что, при всём этом ужасе, мы, так или иначе, остаёмся людьми! – спросил, не подавая никаких надежд, Фукудзава.
– А кто мы? Люди? Нас нельзя так назвать уже давно. Мы хотим быть ими, но не можем, ты и сам это понимаешь, – ответил Мори.
