Второй шанс

      Фёдор выглянул через открытую дверь в кабинет отца. Прошло уже два дня после ссоры с учителем. Огай исправно ходил на работу и таскал Фёдора с собой, но на звонки так и не отвечал.       – Не стой в дверях, заходи, – Мори даже не поднял взгляд с бумаг.       Покрепче сжав игрушечного котёнка в руках, Достоевский вошёл и поплёлся к отцу. Отложив ручку, Мори сцепил руки в замок и положил на них подбородок, на носу его красовались очки, которые придавали ему строгий вид.       – Не следи за кем-то, если не можешь оставаться незаметным, – сказал Мори с ноткой веселья в голосе. Фыркнув, Фёдор уставился на ковёр, водя по нему ногой, вырисовывая странные узоры.       – Я не следил, — тихо произнёс Фёдор, прикусывая большой палец.       – Ты что-то хотел? – спросил Огай, откидываясь назад в кресле.       – Ты разговаривал с учителем? – лицо Мори вновь стало серьёзным.       – Тебе не стоит об этом беспокоиться. Это всё? – ответил Мори, возвращаясь к бумагам.       – Почему не отвечаешь на звонки директора Агентства?       – Это тебя не касается, – холодно отрезал Мори и добавил. – И разве ты не должен быть в кровати?       Достоевский еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Нужно было что-то предпринять. Раз отец решил упираться, придётся брать всё в свои руки.       Фёдор виновато опустил голову и всхлипнул. Огай отложил отчёт и с беспокойством взглянул на сына, который в последнее время был очень встревоженным.       – Иди сюда, – Мори раскрыл руки, подзывая сына. Фёдор мигом подбежал к отцу и залез на колени. – Что такое, сынок?       – Я больше не буду ходить к учителю? – спросил Фёдор, демонстративно вытирая глаза тыльной стороной ладони. Огай не допускал разговоров об учителе и при любой попытке осекал сына, отправлял в комнату или же начинал злиться, но сейчас он явно не мог отвертеться.       – Фёдор, – начал было Огай отчитывать сына, но устало вздохнул и прижал его к себе. – Я не знаю. Ты разве так хочешь на тренировки?       Нацуме хоть и был критично строгим учителем, но также он был тем, кто мог многому научить и помочь раскрыть таланты подопечных.       Мори чмокнул сына в макушку. Нацумэ-сан несколько раз звонил, но Мори не отвечал. Фукудзава же был более настойчивым и звонил каждый час, а потом и вовсе начал посылать сообщения с угрозами о том, что заявится в Мафию.       – Да, – Фёдор удобно устроился на груди отца и выжидающе уставился. Огай провёл рукой по волосам сына, сжимая зубы.       – Скажу честно, я удивлён, что ты не обижен на него.       – А ты обижен на учителя? – слова Фёдора скорее звучали как утверждение, нежели вопрос. Огай тяжело вздохнул, борясь с желанием отвести глаза. Он ещё не привык к тому, чтобы показывать свои эмоции перед сыном, но понимал, что они много значили для Фёдора.       – Нет, котёнок, – Мори вздохнул и легонько улыбнулся, показывая ребёнку, что обиды у него больше нет.       – Значит, и я нет, – Фёдор потёр слипающиеся глаза кулаком.       – Уже достаточно поздно, пора бы ложиться, – сказал Мори, неся ребёнка в свою спальню. День был достаточно долгим и утомительным, поэтому хотелось поскорее завалиться в кровать, но вибрация телефона в кармане выдернула Мори из мыслей.       – Я сейчас вернусь, – пробормотал Огай, вытаскивая телефон на ходу.       – Уж слишком часто ты стал мне названивать в последнее время, не находишь? – усмехнулся Мори.       – Ты как?       – Лучше не бывает.       – Ты говорил с учителем? – спросил Фукудзава и получил в ответ недовольное фырканье.       – Мори, он волнуется, постоянно спрашивает тебя и Фёдора. Поговори с ним, – на другом конце телефона повисла тишина.       – Я могу кое-что попросить? – тихо спросил Мори чуть подрагивающим голосом.       – Конечно.       – Отведи завтра Фёдора на тренировку.       – Огай.       – Я не хочу пока видеться с учителем, пожалуйста, – последнюю фразу Мори произнёс еле слышным шёпотом.       – Хорошо, – сдался Фукудзава. – Но у меня есть условие.       – Какое?       – Я свожу тебя на ужин, – проговорил Фукудзава в трубку, выделяя слова лишь слегка быстрым темпом голоса.       – Ты пользуешься моим положением, – возмутился Мори. Однако искры радости в его глазах выдавали довольство подобным развитием событий.       Попрощавшись с Фукудзавой, Мори вернулся в спальню, где ждал полусонный Достоевский с котом в придачу.       – Я только тебя пускал сюда, – хмыкнул Мори, недовольно смотря на кота, спящего на его части кровати.       – Ринтаро тебе не помешает, – пробормотал Фёдор, зевая и зарываясь лицом в одеяло.       – И от кого эта любовь к котам, я не пойму? – Огай покачал головой и заполз под одеяло. Фёдор прижался к его груди, бормоча что-то.       – О чём вы с ним говорили? – Достоевский приподнялся на локтях и выжидающе уставился.       – Ничего серьёзного, – Мори зарылся рукой в волосы сына. Об остальном можно рассказать и утром.       – Спокойной ночи, Фёдор.       – И тебе, пап, – пробормотал Достоевский уже в полусне.

***

      – Как это, он меня отведёт? – пробормотал Фёдор, непонимающе смотря на Огая, а потом, более сердито, добавил. – Почему не ты?       Мори встал из-за рабочего стола и, присев перед Достоевским, положил руки на его плечи.       – Я не хочу пока видеться с Нацумэ-саном, – Огай взял ладони сына в свои и чуть сжал их. Фёдор нахмурился и уставился на пол.       – Теперь всегда будет так? – хмыкнул Фёдор. Казалось, тяжёлый, совсем не детский взгляд был направлен на Мори. На что Огай обречённо вздохнул.       – Нет конечно.       – Когда он придёт?       – Фукудзава уже внизу, – ухмыльнулся Мори, на что Достоевский фыркнул. Откуда такая уверенность?       – А если бы я не согласился?       – Ты же мой умный мальчик, – Мори стал тискать сына за щёки, приговаривая слащавым тоном. – Конечно согласился бы.       – Хватит дурачиться! – хмыкнул Достоевский, толкая руки Мори.       – Ну как тут удержаться? – Огай взял сына на руки и пошёл к выходу, попутно подхватив сумку. Неподалёку от здания их ждал Фукудзава со скакавшим вокруг него Гоголем; при виде Достоевского, тот замер на секунду, и кинулся к нему.       – Дос-кун! – Николай повалил Фёдора на землю, нависая сверху. Достоевский улыбнулся. – Я так скучал по тебе, дорогой друг!       – Николай, – Фукудзава оторвал сына от Достоевского.       – Цел? Нигде не болит? – Мори стал отряхивать одежду сына, попутно осматривая на предмет повреждений.       – Всё хорошо.       – Будь умницей и не доставляй хлопот Фукудзаве-сану: по крайней мере, не слишком много, – Мори поправил куртку сына, попутно поймав на себе недовольный взгляд Фукудзавы.       – Хорошо, – пробормотал Достоевский, изучающе смотря на Фукудзаву из-под ресниц. Мори же обнял сына и склонился к его уху.       – Если Нацумэ-сан будет в том же духе, не ходи на тренировку, посиди с Фукудзавой, я его предупредил. Договорились?       – Хорошо, папа, – тихо ответил Фёдор, обнимая Огая за шею.       – Иди тогда, – Мори отпустил Фёдора и чуть подтолкнул в сторону Фукудзавы.       – Пошли, – Николай потянул Фёдора за руку к машине, помахав Огаю. – Не волнуйся, Мори, я о нём позабочусь.       – Не сомневаюсь, – ухмыльнулся Мори, подняв руку в знак прощания. – Очаровательный ребёнок, – обратив взгляд на Фукудзаву, невзначай сказал Огай.       – Я предупредил Нацумэ-сана насчёт Фёдора, – упомянул Фукудзава, забирая рюкзак у Мори.       – Ну и что, он ответил, какой я хреновый отец, раз уж не могу ребёнка к нему вести, или трус? – фыркнул Мори, недовольно сморщив нос.       – Он считает тебя хорошим отцом, – вздохнул Фукудзава. Мори же в ответ лишь недовольно вздохнул.       – Позвони, когда выйдете оттуда, – пробормотал Мори, игнорируя реплику Фукудзавы.       – Всё наладится, – Юкичи пристально взглянул на детей, сидевших в машине. Убедившись, что ребята никак за ними не следят, Фукудзава наклонился и невесомо поцеловал Мори в губы.       – Надеюсь, – Огай слабо улыбнулся. Юкичи сел к детям в машину. Всю дорогу ребята увлечённо шептались, а директор Агентства не тревожил их. Лишь когда дошёл до дома учителя, обернулся к ним и попросил выйти.       – Николай, не бегай далеко, – Фукудзава следил взглядом за бегающим сломя голову сыном. Фёдор же вгрызся в палец и шёл чуть сзади Фукудзавы. На секунду мечник взглянул на мальчика, задумываясь, стоит ли вообще делать Достоевскому замечания, было бы это уместно или правильно?

***

      – Ой! – вскрикнул Фёдор, спотыкаясь. Фукудзава мигом среагировал и, схватив за плечо, не дал мальчику распластаться на земле.       – Ты цел? – Фукудзава отпустил плечо Достоевского.       – Цел, – проворчал Фёдор, продолжая шагать.       – Взволнован? – тихо спросил Фукудзава. Достоевский окинул его внимательным взглядом, решая, стоит ли говорить с ним, и кивнул, что уже достижение.       – Учитель захочет видеть меня на тренировке? – тихо выдал Фёдор, всматриваясь в землю.       – Я говорил с ним, – ответил Фукудзава, поправляя накидку. – Всё в норме.       – Он не злится на меня? – Достоевский впился взглядом в Фукудзаву.       – Совсем нет, – спокойно отозвался Фукудзава, стараясь не уводить взгляд. Фёдор вновь опустил взгляд и замолчал. Мечнику даже показалось, что на этом разговор и окончится, но мальчик вновь тихо заговорил.       – А на моего отца? – Фукудзава мягко улыбнулся при услышанном.       – Всё в порядке, не думай так много об этом.       Но Достоевский всё ещё беспокоился. Он кратко ответил:       – Ясно.       На крыльце стоял Нацумэ, вокруг которого вертелся Николай, который что-то лепетал. При виде Фёдора с директором Агентства, Сосэки потускнел: его огорчило отсутствие Мори. Поздоровавшись, все прошли в дом. Учитель зашёл в зал, а Фукудзава завёл детей в ближайшую комнату. Николай сразу стал переодеваться, пока Фёдор, зажавшись, стоял в стороне.       – Дос-кун, ты так пойдёшь на тренировку? – прощебетал Николай, надевая полосатые шорты.       Гоголь начал снимать жёлтый свитер, но резко остановился. Кажется, дальше голова не проходит. Он заметил, что не может вытиснуть голову из свитера. Мальчик пытался покинуть этот маленький мир вязанных дорожек изо всех сил, но у него никак не получалось.       – Па, я застрял.       Фукудзава помог Николаю со свитером и стал нарочно долго поправлять одежду на нем, давая время Фёдору. Достоевский не без труда стащил с себя серые штаны и надел белые шорты. Затем стал стаскивать сиреневую водолазку, но та не поддавалась мальчишеским рукам, и её не удавалось стянуть с горла. Фёдор начал тихо кряхтеть, чем привлёк внимание Фукудзавы. Чуть погодя, директор Агентства нерешительно стянул с мальчика водолазку и вытащил белую футболку из его рюкзака. Достоевский растерянно прикрыл себя руками, а затем нахмурил брови.       – Я сам, – хмыкнул Фёдор, всё ещё прикрывая себя. Фукудзава сглотнул и отвёл взгляд, передавая футболку Достоевскому.       Фёдор схватил футболку и мигом надел. Затем поспешно впихнул всё в рюкзак и закинул на плечо. Николай взял Фёдора за руку и потащил к учителю.       – Мы пришли, – радостно завизжал Николай, врываясь в зал.       – Проходите, ребят, – Нацумэ ждал детей, сидя коленями на татами, в руках его была книга с потёртой обложкой, что даже не удавалось разглядеть название.       – Нам начать бегать? – пробормотал Николай, теребя косу. Нацумэ отложил книгу и рассеянно махнул рукой.       – Идите сюда, – Николай удивлённо взглянул на Фёдора, но тот пожал плечами, и они потопали к учителю. – Сядьте.       Дети сели по бокам от учителя в ожидании. Тот вновь взял книгу и неторопливо пролистывал потертые страницы.       — Жил-был мальчик. Мальчик, который верил в себя. Папа всегда говорил мальчику: «Верь в себя и у тебя все получится». И мальчик верил. Настолько верил, что все у него получалось.       Это была история о мальчике, который не боялся трудностей. Это была история про то, что дети тоже могут многого добиться. Это была история, которую в своё время хотел бы услышать Нацумэ. Это была хорошая история…

***

Дочитав последнюю страницу Нацумэ закрыл книгу и оглядел детей.       – Николай, ты иди, мой мальчик, – сказал Нацумэ после прочтения, потрепал Гоголя по волосам и подтолкнул. – Фёдор, задержись, пожалуйста.       Гоголь кивнул Достоевскому и вышел из зала. Фёдор же сжал ушанку и поплёлся к учителю. Вот и кара не заставила себя долго ждать. В душе мальчика поселилось тревожное чувство, заставляющее его опасаться грядущего разговора.       Сосэки прислонил трость к стене и присел.       – Нацумэ-сан, – тихо позвал Фёдор, сжав в руках ушанку. Сосэки взял рюкзак с плеча мальчика.       – Слушаю, – пробормотал Нацумэ, доставая скомканную одежду.       – Я хотел извиниться за всё, что наговорил вам тогда, – произнёс Достоевский на одном дыхании.       Мори, как любящий и заботившийся о своем сыне отец, чётко дал понять ему, что перед учителем обязательно нужно извиниться. Хотя Фёдор не осознавал до конца в силу возраста и детской беспечности. На слова Достоевского Нацумэ как-то грустно улыбнулся. Что-то доброе было в этой улыбке, но она всё ещё оставалась печальной. Учитель аккуратно снял с Фёдора футболку.       – Проехали, мой мальчик, – Нацумэ натянул на ученика водолазку и, несмотря на протесты, уже стягивал с него штаны.       – Я и сам могу, – буркнул Фёдор, отводя взгляд и краснея, пока Сосэки трепал его по волосам.       – Твой отец тоже никогда не любил принимать чью-то помощь. Мучился, терзался, но всё должен был делать сам, глупое дитя, – взгляд Нацумэ оживал с каждым новым словом, но вдруг остановился. Доставая из кармана пальто плитку шоколада, он чуть тише добавил. – Хотя в этом я и виноват.       – Передай своему глупому отцу, – Нацумэ вложил плитку в руки Фёдора. Кивнув, Достоевский осторожно положил плитку в сумку с остальными вещами. У выхода из зала уже поджидали Фукудзава и Гоголь.       – Всё в порядке? – Николай подлетел к Фёдору и взял за руку.       – Да, – Достоевский зевнул и прикрыл рот рукой.       Фукудзава вяло улыбнулся и повел детей к машине.       В дороге у Фёдора понемногу закрывались глаза. Похоже, напряжение, которое его сопровождало на протяжении всего дня, дало о себе знать. Сколько бы усилий он не прикладывал, глаза непослушно слипались. Он не смог долго держаться, и голова его неожиданно упала на плечо сидящего рядом Николая. Тот сначала удивился, ведь совсем не ожидал, что друг вот так вот быстро и просто заснёт. Он не хотел будить Фёдора, и они вместе ехали так несколько минут, пока Гоголя тоже не начало клонить в сон. Наклонив немного голову в сторону плеча, на котором сладко сопел Достоевский, Николай незамедлительно провалился в сон.       Заметив, что в машине вдруг стало тихо, Фукудзава обернулся. Когда он увидел сонное царство, мягко улыбнулся и продолжил путь.

***

      Припарковавшись около высокого здания, Фукудзава отправил Мори сообщение и обернулся назад. На заднем сидении спали двое детей, прислонившись друг к другу.       «Пора бы их будить, — подумал директор, смотря на спящих детей». Но прерывать их сон попусту рука не поднималась — настолько сладко они сопели. Тут-то Николай зашевелился и широко зевнул, голова Фёдора в этот момент скатилась с плеча Николая на колени. Гоголь дёрнулся, но успокоился при виде спящего Достоевского.       – Пап, – негромко протянул Николай.       – Я сейчас, – директор Агентства вышел из машины и открыл заднюю дверь со стороны Николая. Мальчик сонно прислонился к груди отца и вновь засопел. Фукудзава задумчиво оглядел детей. Прерывать сон и слушать нытьё детей не было вариантом. Фукудзава достал телефон; время уже было полдевятого. Если разбудить Николая, то он точно не уснёт до утра. Но и в машине сына одного нельзя было оставлять — уже проверено на горьком опыте.       Фукудзава осторожно взял Николая и устроил его голову на своём плече, придерживая одной рукой за ноги. Свободной рукой он взял Фёдора. Закрыв машину ногой, мечник направился к зданию.       – Хорошо, что ты у меня один, – прошептал Фукудзава, смотря на макушку сына.