***
– Как прошло? Нацумэ-сан не цеплялся к Фёдору? – спросил Мори, ставя чайник на плиту. – Они помирились, – отозвался Фукудзава и невзначай добавил. – Тебе бы тоже не помешало. Мори зыркнул недовольным взглядом и фыркнул: – Не начинай. – Я не хочу давить, но не думаешь, что вся эта ссора уже порядком затянулась? – Фукудзава обнял Мори со спины, слегка прижимаясь к его телу. – Поговори с учителем. – Поверь мне, мы только начали, мы можем неделями так продолжать, – Мори ядовито сплюнул. – Если не до смерти. – Ты ведь сам хорошо знаешь характер учителя. Просто извинись, на этом всё и закончится, – Фукудзава говорил так, как следовало бы поступить, но Огай по-прежнему вёл себя как маленькая девочка. – Ещё чего, буду я приползать к нему на коленях. Я больше не позволю ему унижать себя, – фыркнул Мори, пытаясь убрать руки Фукудзавы, но хватка мечника только усилилась. – Хорошо, не извиняйся, – задумчиво пробормотал Фукудзава и скользнул губами по неприкрытой шее Мори, тихо шепча. – Учитель ведь сам звонил тебе, просто пойди к нему на встречу. – Не будь столь наивным, – Огай стал сильнее сопротивляться. – Нацумэ-сан не стал бы звонить, чтобы извиниться. – Не веди себя как маленькая сопливая девочка, – Юкичи развернул Огая и стал гладить того по голове одной рукой, а другой прижимал к себе. – Пора стать большим мальчиком и решить проблему. – Старый дурак, – фыркнул Мори, пряча улыбку. Фукудзава был невыносим, но Огай бы не отрицал тот факт, что ему на самом деле нравится такое поведение директора Агентства. – Я всего на пять лет старше вас, Мори-сенсей, – Фукудзава приподнял голову Мори за подбородок: взгляд мечника упёрся в губы бывшего врача, от чего тот заподозрил неладное и стал ощупывать лицо. – Что ты так смотришь? У меня на лице что-то? – Всё в порядке, – Фукудзава убрал ладонь Мори с его лица. В следующую секунду Юкичи мягко прижался губами к губам Огая. Кончики пальцев нежно прошлись по поверхности кожи на щеке Мори, слегка подрагивая. Фукудзава был аккуратен, будто боялся внезапно сделать больно мягкими подушечками пальцев. Это была мелочь. Мелочь, которая показывала, как Юкичи нежен и заботлив, вовсе не безразличен. – Пусти, а то детей разбудим, – выдохнул Мори, тяжело дыша, Фукудзава с лёгкостью посадил его на кухонный стул и стал осыпать шею Огая поцелуями. По телу пробежала дрожь. Все мысли в голове плавно улетучились. – Фукудзава, – простонал Мори, откидывая голову назад и открывая больше участков для директора Агентства. Фукудзава фыркнул, слегка натянув улыбку. Уже расстёгивая пуговицы на рубашке Мори, мечник тихо дышал, а в глазах можно было увидеть мимолётное желание. Но от Юкичи так и веяло спокойствием. Он невесомо прикоснулся губами к коже Огая, ощущая лёгкую дрожь. Запах тела поглотил мечника, он двигался вперёд, пробуя каждый сантиметр губами, будто бы таким образом отмечал понравившиеся места.***
Разворачиваясь в постели, Фёдор столкнулся лбом с чем-то тёплым. Привстав на кровати, Достоевский потёр заспанные глаза и разглядел спящего Гоголя при свете ночника, оглядевшись по сторонам, стало ясно, что он в своей спальне, но как тут оказался блондин было неясно. Последнее, что Достоевский помнил, это как ехал в машине директора Агентства. Нахмурив брови, Фёдор стал тормошить Николая. Недовольно посопев, Гоголь натянул на голову одеяло. – Па, ещё рано вставать, даже солнце не взошло, – буркнул Николай. – Вставай, – приказал Фёдор строгим тоном и стащил одеяло с головы Николая. Услышав голос друга, Гоголь поднял голову. – Дос-кун, ты что у меня делаешь? – Это ты у меня, балда. – Ой, и правда, – пробормотал Николай, почесав голову и оглядываясь по сторонам. – Что я тут делаю, и где мой папа? – Сейчас узнаем, – хмыкнул Достоевский и взял Гоголя за руку – Пошли. – Хорошо, Дос-кун, – Николай радостно сжимал руку Фёдора, пока они шли. Гоголь не понимает, что он делает в этом месте. Воспоминания смутные, наверное, из-за того, что он только что проснулся. Впрочем, Николай знает, что он не один, а идти под руку с Достоевским ему только в радость. И уже не имеет особого значения, как и почему оказался в доме друга. Стоя в коридоре, Фёдор стал оглядываться: единственная комната, из которой исходил свет, была кухня. Туда Достоевский и потащился, периодически пихая Гоголя, чтобы тот был тише. – Не открывай, – хмыкнул Фёдор, одёргивая руку Николая от ручки двери, на что тот вопросительно изогнул бровь. – Узнаем, чем они заняты. Достоевский прислонил ухо к двери. Разобрать тихие разговоры не удавалось, да и к тому же двери во всём доме были плотными. – Что они там делают? – пробормотал Гоголь довольно громко. Шум за дверью мигом стих, а Достоевский мысленно выругался и сжал зубы. Решив, что хуже и так не будет, Фёдор дёрнул за ручку двери, но та не поддалась. – Продумали всё, – хмыкнул Достоевский и стал стучать в дверь. – Вы чего не спите? – пробормотал вышедший Мори в непривычно помятом виде. Волосы были растрепаны, рубашка мятая, да к тому же пуговицы не до конца застегнуты. – Вы чем там занимались? – Фёдор сжал ладони в кулак и, холодно смотря на отца, который уже присел перед ним, настойчиво взглянул прямо в глаза Мори. – Общались о своём, – Огай разжал ладони Фёдора, привычно усмехаясь. Фукудзава же в это время взял полусонного Николая на руки, которого так и хотелось придерживать, чтобы тот не упал от нагнетающего сна. – Па, мы сегодня здесь останемся? – пробормотал Николай, обвивая шею отца. – Нет, мы сейчас поедем, – ответил Фукудзава, мягко смотря на сына. Мори на такое заявление цыкнул и недовольно уставился на мечника. – Куда вы поедете посреди ночи? — после этих слов он возмущенно выдал. – Ребёнок вообще на ногах засыпает. – Па, давай останемся, – Николай уткнулся в шею отца. Фукудзава поразмыслил с полминуты, но всё ещё думал о возвращении домой. Не хотелось, конечно, возить туда-обратно Николая, по-видимому, и так уставшего за весь день, но и обременять Мори тоже. К тому же, если сон внезапно пропадёт, а такое бывает, то потом Гоголя будет достаточно сложно уложить в кровать. Хотя Фукудзава настоял на уходе, его всё равно уговорили. Сделав недовольное лицо, мечник вздохнул. Вместе с Мори они стали укладывать детей в постель. Достоевский, кажется, уже прогнал сон с глаз, а вот Гоголь всё ещё покачивался. Могло показаться, что малыш вот-вот сползёт с родительских рук и уснет прямо на полу. – Ты у Мори будешь спать? – спрашивает Николай уже в кровати, потирая глаза. Фукудзава смутился, не ответил. Он погладил сына по волосам и мягко улыбнулся. Затем почувствовал, как спину прожигает детский, но серьезный взгляд. Это Фёдор. Малыш смотрел на мечника некоторое время, после вздохнул и не спеша поплёлся к кровати.***
– Он ведь не задушит меня во сне? – спросил Фукудзава, и в него сразу полетела подушка. – Ты о моём ребёнке говоришь, – фыркнул Мори и поспешно накрылся одеялом. – Огай, он не стал спорить, просто согласился, – Фукудзава привстал на кровати. – Тебе это не кажется странным? – Ребёнок растёт на глазах, что тут странного? — Мори любит своего сына, и для него, как и для любого родителя, новые достижения ребёнка воспринимаются как свои собственные. Огай гордится сыном, и рад видеть, как Фёдор расцветает. Но тут в спальню заходит Достоевский. – Растёт говоришь? – тихо напомнил Юкичи, за что Огай заехал ему в бок локтем. – Федь, ты почему не в кровати? – Мори скинул с себя одеяло и раскрыл руки перед сыном. Фёдор мигом залез на колени отца. – Кошмар приснился? – Фёдор помотал головой, при этом сжимая футболку Огая. Как бы он не старался вести себя по-взрослому, никак не выходило. При одной мысли о директоре Агентства в постели отца, Фёдора выводило из себя. — Поспишь здесь, утром поговорим, – Мори откинул волосы назад. Достоевский же, убедившись, что его никто не прогонит, перелез через Мори и сел посередине. Затем взял несколько подушек со стороны Огая и стал строить импровизированную ограду. Фукудзава красноречиво взглянул на Мори, затем взял одну из подушек со своей стороны и протянул Достоевскому. Нужно же было хоть как-то начинать строить контакт с ребёнком. Мори изогнул бровь, наблюдая. Достоевский же проницал Фукудзаву недоверчивым взглядом. Зачем же директор Агентства помогает ему? Фёдор не понимал. Ему казалось, что у Фукудзавы есть какой-то план, есть идея, воплощение которой точно не понравится мальчику. В конце концов, Фёдор решился и взял подушку, но вместо того, чтобы класть её в середину, положил рядом с Огаем и лег, что Фукудзава посчитал маленькой победой. Мори же прижал Фёдора к груди и поцеловал в лоб. – Я очень рад, что ты прилежно себя повёл, – всё же мальчик держался на славу и ссору не затеял, даже не прожигал Фукудзаву презрительным взглядом как обычно. – Это разовая акция, – буркнул Фёдор. С учётом того, насколько Мори был подавлен последние дни, нельзя было не заметить, насколько счастливым рядом с Фукудзавой он выглядел. Конечно, Фёдору это не очень нравилось, но он был рад видеть отца счастливым, даже рядом с директором. – Дос-кун ты где? – звонкий голос из спальни заставил всех троих вздрогнуть. Николай, распахнув дверь, метнулся к кровати словно ураган, возмущаясь. – А мне сказать? Фёдор вздрогнул, резко проснулся и вжался в грудь пробудившегося Мори. Фукудзава же встал с кровати. Фёдор ожидал, что Николай заметит исчезновение, но не раньше утра. – Иди сюда, – Мори махнул рукой, подзывая, но Гоголь обиженно фыркнул. – Хоть бы позвали меня, – Николай скрестил руки на груди. Фукудзава откинул одеяло, устало вздыхая. Ситуация в словах Гоголя выглядела драматично, и малыш даже сморщил печальное лицо. – Учтём в следующий раз, – сонно пообещал Фукудзава, взяв обиженного сына на руки. – Следующего раза не будет! – громко возразил Фёдор, толкая Мори в дальнюю часть кровати, та благо была широкой. – Скажи ему! – Хорошо, не нервничай так, – зевнул Огай и обнял Фёдора. Юкичи же полез обратно в кровать с Николаем в руках. – Чего мне не сказал? – буркнул Николай на русском, толкая Фёдора в спину. – Ты крепко спал, – сонно пробормотал Фёдор и чуть погодя добавил. – Извини. Николай мигом перестал дуться и со спокойной душой зарылся в шею отца.***
Было уже позднее утро, Фёдор мирно дремал в крепких объятиях. Из кухни доносился звон посуды вперемешку со смехом. Фёдор попытался развернуться, но хватка была крепкой. Нащупав грубоватые руки на себе, Достоевский растерянно распахнул глаза и стал вертеть головой. Сейчас рядом с ним был не добрый отец, а этот холодный директор Агентства. Сглотнув, Фёдор попытался откинуть с себя руки, но Фукудзава лишь сильнее прижал его к груди. Он хотел бы наладить с ним отношения и подумал, что начать можно с объятий. Фукудзава мягко прижимал к себе Фёдора, прикрыв глаза. Когда же почувствовал, как малыш в руках вырывается, грустно вздохнул. Конечно, объятия и лёгкие прикосновения директора казались Достоевскому сильной хваткой, и он тут же начал пытаться уйти. – Пусти! – тявкнул Фёдор, ударяя Фукудзаву кулаком в плечо. – Он пытался задушить меня! – заявил Фёдор самым жалобным тоном, при этом смотря на отца большими глазами, и поспешил на руки Огая. Не знал бы Мори собственного отпрыска, Фукудзава бы уже лежал с перерезанной шеей. – Как пытался задушить? – мягко спросил Огай, поглаживая Фёдора по волосам. – Во сне, – невозмутимо ответил Достоевский, поднеся указательный палец ко рту. Мори вопросительно глянул на Фукудзаву, ожидая хоть каких-то разъяснений, но директор Агентства вместо того, чтобы начать себя оправдывать или защищать, просто сонно смотрел на Мори и... рассмеялся громко и звонко, чем насторожил всех присутствующих. Николай, впервые слышавший смех отца, остолбенел и не мог отвести взгляд. – Я... я его обнимал, а не покушался, – выдавил Фукудзава сквозь смех и хрип с непривычки. Достоевский густо покраснел и скрыл лицо в грудь Мори, пока Фукудзава кашлял от зуда в горле. Фёдор смутился, он не знал, что его обнимают. Он всегда подозревает директора в злых умыслах, но, кажется, не такой он уж и злодей. – Па, всё в порядке? Ты не заболел? – спросил Николай, уже сидя на кровати и осторожно гладя отца по плечу. Фукудзава редко смеётся, почти никогда, и для Николая сейчас это был настоящий шок. – Всё в порядке, – ответил Фукудзава привычным спокойным тоном, потрепав Николая по волосам, и постарался сменить тему. — Чем вы там на кухне были заняты? – Завтрак готовили, но мы там немного увлеклись. Тесто такое липкое! Я весь испачкался сначала, но умылся, смотри, ни пятнышка! — рассказывал Николай, пока Фёдор и Мори пошли в ванную. — Пойдем, умоем тебя? – прошептал Мори на ухо Фёдора. Тот кивнул, всё ещё не отрывая лицо. Огай без промедлений увёл сына в ванную. – Не злись, Юкичи не со зла, – начал Мори, после того как Достоевский закончил умываться. – Но я с ним поговорю, если тебя задело. – Кто он такой, чтобы меня задеть, – фыркнул Достоевский в лучших традициях Мори. Фёдор был очень похож на него, прям маленькая копия! – Мой мальчик, – Огай усмехнулся и, потянув Фёдора к себе, поцеловал в макушку, но мальчик не выглядел взбодрившимся. – Пойдём позавтракаем, мы там блинов приготовили. – Почему меня не разбудил, оставил с ним? – спросил Фёдор, заламывая пальцы. Мори удивлённо взглянул на сына, а после мягко улыбнулся. – Ты не человек-утро, да и Юкичи тоже, – начал Мори, перебирая волосы Фёдора. – Мне показалось, что будет лучше дать вам отоспаться. Фёдор нахмурился. Ему не нравилось это: Мори поступил глупо, по мнению Достоевского, оставив его с Фукудзавой, а сам Огай проводил время с Николаем, что тоже не радовало малыша. Почему Мори не разбудил его, чтобы вместе приготовить завтрак? Почему он делал это не с ним? Он видел, как Николай с восторгом рассказывал директору про сегодняшнее утро, и от это становилось невыносимо тяжело на душе. Фёдору стало грустно, но он не хотел показывать виду. – Ясно, – буркнул Достоевский и попытался вылезти из ванной, но Мори поймал его и невысоко подкинул в воздух. – И к Николаю вздумал ревновать? – Мори постарался сдержать смех и вести себя как можно серьёзнее. – Я не ревную, – хмыкнул Фёдор, скрещивая руки на груди. После того как гости ушли, Фёдор вбежал в спальню под удивлённым взглядом Огая. Затем так же быстро выбежал оттуда и встал перед Мори, при этом пряча что-то за спиной. – Что прячешь? – Огай присел перед сыном, и ему сразу под нос подсунули хорошо знакомую плитку шоколада. – Откуда ты это взял? – Нацумэ-сан сказал передать тебе. – Больше он ничего не говорил? – Он назвал тебя глупым, – посмеялся Фёдор, а его лучезарная улыбка заставила улыбнуться Мори.