Наше время

БАРТИМЕУС

Я идиот. Моя сущность уже истрепалась веками исполнения извращенных людских прихотей; она уже не та, что была раньше, и поэтому я поступил, как безумец. Но я сам решил свою судьбу. Серо, грязно, мокро. Простолюдины собрались неподалеку в чем-то наподобие палатки, служившей пунктом первой помощи. У духов не было ничего подобного, если сущность покалечили, никто не даст восстановиться. Джинны вообще не имели права на ошибку. Мы просто корчились в предсмертных муках. Я сам решил, как я проживу, даже если вариантов немного. Повторяя про себя эти слова, я наблюдал подготовку к бойне, подсчитывал количество оружия и участвовал в создании плана военных действий. Если вы не знали, удивлю вас интересным фактом: духи и простолюдины существуют будто по разные стороны невидимой стены, как вода и огонь, друг с другом не пересекаемся. На войне же эта грань стирается. Мы должны были действовать вместе. Я стоял в облике мужчины с огромным шрамом на полщеки, в военной форме, картинно прикуривая сигарету, которая также являлась частью моего нынешнего образа. Джинн по имени Харши, ставший мне напарником, предпочел выглядеть менее человечно. Мотылек с рогами восседал на единственной уцелевшей ветке обгоревшего дерева, с явным удовольствием пощёлкивая челюстью. Я бы пошутил, но мне уже лет двадцать как было не до шуток, верите или нет. Мы молча переглянулись, он кивнул. И я пошел к палатке. Обычно большинство людей из нашей бравой компашки шарахались от меня, кто-то смотрел со злостью. Но среди них нашлось несколько человек, пообщавшись с которыми, я осознал нечто важное: они понимают, что и они, и мы, духи - похожи. Мы изначально ни плохие, ни хорошие, но те, кто сверху, всегда будут перекрашивать нас из белого в черный. Поэтому я откровенно расстроился, когда очередной человек, разделивший нашу боль, лежал на простыне, истекая кровью. И больше не шевелился. Я вышел на воздух. Я сам принял это решение, путь назад уже отрезан. И почему, как вы думаете, я снова раб? Натаниэль пожертвовал собой, и я мирюсь с этой мыслью уже лет пятьдесят, не меньше. Одно радует, Китти прожила относительно спокойную жизнь. По крайней мере, хоть это я смог узнать. Этот мальчишка и правда сделал так, как мне и говорил: я числился в списке мертвых. Но откуда нам было знать, что это будут подвергать проверке? Образовавшаяся около тридцати лет спустя организация решила составить списочек тех, кто подойдет для её грязной работенки. И я подходил прекрасно (естественно): мудрый, хитрый, не лишенный вкуса благородный джинн. С кучей достижений за плечами, но, тем не менее, красиво погибший и записанный в реестр усопших. Но зачем?! На кой бес им надо было проверять подлинность моей кончины?! Ведь ни один волшебник (не считая парочки замечательных людей) на Земле не стал бы врать об этом, и не должно было остаться сомнений, что это правда. Так за что? И, в невероятной ярости и отчаянии улетая вновь выполнять эти омерзительные приказы, я понял - долго не протяну. Не то чтобы дело было в моих силах, я успел относительно восстановить порядком потрепанную после наших с Натом приключений сущность в Ином месте. Но я увидел жизнь с совсем другой стороны. Раньше я всегда считал, что Птолемей - исключительный. Как чудо, случайно попавшее на Землю. Чудо, которого не должно было быть. Но через тысячи лет появилась Китти, которая рисковала и принеслась в Иное место ради старины Бартимеуса. И Нат. Чертов малыш Натти, который умер, но спас не только людей, но и меня. Их геройство, их выбор, их жизнь. Они были свободны, даже несмотря на то, что умирали. Их выбор был прекрасен и одновременно ужасен. И я им завидовал. Да, я никогда не хотел умирать и старался убежать от смерти любыми способами. Но когда я вновь взглянул на эти мерзкие волшебные рожи снова, мне опротивела рабская роль. Уж лучше смерть. И вот я иду на человеческих ногах к полку других насильно заставленных воевать существ. Небо прояснилось, а внутри сущности всё ещё было серо, под стать окружающей грязи. Я понимал, что долго не выдержу. Я слишком устал от этих бесконечных человеческих войн и распрей, так что это - мой последний бой. Без цели, без смысла. Война и смерть - самые ужасные вещи в мире, я этого не хотел, не желал принимать участия. Но если бы я ещё раз оказался в рабском пентакле, если бы снова... Зато я был теперь совсем, как эти трое. Египетский принц, отважная простолюдинка и гадкий, невыносимый моей сущностью, но искренний в душе, дурак Натаниэль. Я тоже выбрал, даже несмотря на страх смерти. Я отказался от того, что было против моей природы. Даже если мой выбор ненамного лучше рабства.