Узнаешь брата своего

Но ты узнаешь брата Всегда, всегда. — Сергей Соловьев

Пролог (Где-то в дебрях Восточного Комора)

      Миновав сторожевые посты и уже спускаясь с перевала по своего рода естественной лестнице, образованной выступающими камнями и кусками скалы, довольно крутой и опасной, Дитвар издали заметил идущих навстречу по тропинке Гарена и Тьена, Звездного человека, хорошо узнаваемого по высокой, выше самого высокого дарийца, фигуре, к тому же обтянутой диковинным цельным серебристым комбинезоном. Они были еще слишком далеко, чтобы начать перекрикиваться, но молодой человек ускорил шаг и радостно помахал им рукой. Все трое встретились на полпути к лагерю и, хотя встреча была очень радостной и дружеской, сразу же перешли к делу. Вестей, принесенных Дитваром, с нетерпением ожидали в лагере дарийского сопротивления.       Молодой человек на ходу извлек из холщового заплечного мешка донесение. Написавший его был одним из лучших агентов Сопротивления. Грамотный, храбрый и осторожный, этот агент уже несколько лет исправно служил в крупной и стратегически важной вражеской крепости, где считался лояльным и скромным работником, который лишний раз не попадается на глаза и знает свое место. А между тем повстанцы регулярно получали от него очень ценные сведения.       Донесение было, конечно, совершенно секретным, но Дитвар прямо на ходу зачитал его вслух друзьям, не опасаясь, что их подслушают. Здесь, в надежно укрытой среди необитаемых предгорий Дальнего Комора штаб-квартире дарийского сопротивления, где запросто бывали Звездные люди, а в небольших хижинах, сделанных из веток и глины, жили те, кто посвятил всю свою жизнь борьбе за независимость Дари, чужих ушей быть не могло.       — Если нам удастся перехватить сборщиков налогов, про которых он пишет, и отбить у них деньги, это станет серьезным ударом по итаркам. Они локти себе будут кусать от злости, потеряв такую сумму! И одновременно это послужит сигналом для мирных дарийцев, что мы все еще не сдаемся и не прекращаем борьбы! — Гарен уже обдумал полученные известия и вовсю рвался в бой. Он был человеком действия, и нынешний несколько затянувшийся мирный период тяготил его. Высокий, атлетически сложенный мужчина с энергичным и решительным выражением лица, Гарен участвовал в сопротивлении два десятка лет, и нельзя было представить его занятым какой-нибудь мирной деятельностью или теряющим время зря.       — Поговорим об этом вечером, на совете, когда остальные тоже ознакомятся с донесением! Но если все собрание скажет, что этой операции быть, я не останусь в стороне! — вторил ему Дитвар.       Среди лидеров сопротивления он был самым молодым, но уже успел заслужить себе доброе имя. Именно Дитвар был автором многих блестящих планов, осуществленных повстанцами. Он участвовал во множестве вылазок, пробирался в деревни под боком у врага, успел сразиться в двух настоящих битвах. Один раз ему даже удалось проникнуть в пользующийся недоброй славой замок Стлин Нат Альсар и освободить приговоренного к казни повстанца.       Дитвара уважали за смелость и удачливость и любили за жизнерадостность и легкий, дружелюбный характер, казалось, начисто лишенный каких-либо темных сторон.       Даже Звездные Люди, или, как они сами себя называли, Наблюдатели, не устояли перед его обаянием.       Тьен, который сейчас молча слушал разговор Дитвара и его старшего товарища, похоже, радовался больше тому, что молодой человек вернулся с очередного опасного задания целым и невредимым, чем принесенным новостям. За последний год Дитвар провел со Звездными Людьми так много времени, как никто из дарийцев, подружился с обоими и стал фактически связующим звеном между ними и вождями сопротивления.       До встречи со Звездными Людьми Дитвару, как и большинству выросших в деревне и не посещавших монастырскую школу дарийцев, негде было овладеть грамотой. Но Тьен и Джулиан, другой Звездный человек, научили его читать и писать. Молодой человек быстро, буквально за пару недель, воспринял их науку. Тьена и его коллегу поразило то, с какой жадностью он тянется к знаниям. Со временем, когда Дитвар уже бегло читал по-дарийски, они даже согласились обучать его, единственного из дарийцев, своему собственному языку.       Оба Наблюдателя много разговаривали с ним о своей миссии на Дари, часто расспрашивали его о том, как смотрят дарийцы на жизнь и смерть, об их чаяниях, устремлениях и мечтах. Их интересовало и его личное мнение о книгах, которые они давали ему почитать, и о том, как организовать будущее, когда Сопротивление на Дари победит. А оно победит, рано или поздно — уверяли Звездные люди. Несмотря на все неудачи, несмотря на все сопротивление врагов.       И конечно, их живо интересовало его мнение о самих врагах, о таинственной, надменной и жестокой расе итарков, называвших себя тарни, этих загадочных существах, которые чувствовали себя как хозяева на большей части Пандари, его самых плодородных и богатых землях.       Но тут молодой дариец мало чем мог им помочь. Точнее, Дитвар рассказывал Тьену и Джулиану то, что мог рассказать любой дарийский ребенок — о капризном, непредсказуемом характере итарков, хитрости и коварстве, об их жадности и любви к золоту, серебру и драгоценностям и магических способностях.       В магию Звездные Люди не верили и упрекали его, когда он с серьезным лицом рассказывал им о волшебных словах, позволяющих тарни прокладывать тайные пути через чащу и болота и путать в лесу путников, имевших несчастье не понравиться им, о лечении наложением рук или о том, что на них любая рана заживает прямо на глазах. Звездные Люди объясняли ему, что это суеверия. Что необходимо учиться различать легенды и факты. И что тарни — обычные люди, такие же, как и дарийцы, и что им следует научиться уживаться вместе в мире и справедливости.       Звездные люди сочувствовали Сопротивлению. Но они подчинялись своим законам, запрещающим им прямо освободить дарийцев от ига итарков. Повстанцы не очень понимали, почему, но доверяли своим могущественным союзникам. Раз они должны свергнуть власть итарков сами, значит, они это сделают. Пусть и не сейчас, пусть через пятьдесят лет.       Поскольку как раз сейчас дела у Сопротивления после ряда сокрушительных поражений и неудач шли не лучшим образом, было решено накопить силы здесь, в безопасности, далеко за границами земель, контролируемых врагами, проанализировать прошлые ошибки и определить тактику будущих военных действий.       — Это делать тебе и другим таким же, как ты, молодым! — часто говорил Дитвару Роден, худощавый дариец с темно-серыми глазами, кажущимися еще темнее из-за густых бровей, и умным, худым, острым как нож лицом под шапкой слегка вьющихся волос, уже тронутых сединой. — Мы, старики, конечно, поможем вам, чем сможем, но наше время проходит!       Роден вовсе не был так уж стар, ему только исполнилось сорок пять, но он действительно чувствовал себя стариком — слишком много было пережито, слишком много крестьянских восстаний на его памяти были разбиты при первой же встрече с профессиональной тарнийской армией. К тому же он чувствовал себя еще старше рядом с Дитваром, по-юношески румяным и голубоглазым.       На вечернем совете Роден надеялся на поддержку молодого человека. Он давно доказывал остальным, что сопротивлению не стоит тратить силы на отдельные вылазки, какое бы моральное значение они ни имели, а следует подкопить солдат, обучить их, чтобы дождаться подходящего момента и выступить в совместный большой военный поход, когда у них будет шанс одолеть врага. Роден старался убедить парня в своей правоте, потому что знал: Дитвар не поддержит его просто из уважения к его опыту или из дружеских соображений, а только если будет убежден в его правоте.       Не все из тех, кто будет на совете, были с ним согласны. Гарен, например, придерживался противоположного мнения и доказывал всем, что если они так надолго исчезнут из вида, народ просто забудет о них и им придется заново вербовать себе сторонников и сочувствующих. Он напоминал, как трудно бывает раскачать крестьян на борьбу, заставить их посмотреть повыше, чем крыша собственного хлева.       Сейчас, несмотря на страшную судьбу последнего неудачного восстания и обилие жертв, ситуация уже не такая, как сто лет назад, когда казалось, что итарки неуязвимы, их власть продлится вечно, а удел дарийцев — из поколения в поколение покорно работать на них, чтобы они могли позволить себе свободную, веселую и беззаботную жизнь. Гарен предлагал посылать отряды на разведку и, особенно, для нападений на итарков. Чтобы, как он говорил, враги чувствовали, как у них из-под ног уходит дарийская земля, и знали, что время подчинения прошло навсегда.       Проспорили и проговорили до самого вечера, пока не пришло время ужина и стряпуха Тэлла не принялась стучать специальным чурбачком, созывая всех принять участие в немудреной трапезе — в лагере готовили на всех, еда была простая, но сытная.       Лето подходило к концу, и темнело довольно рано. Но вечер был теплым и безветренным, поэтому уселись снаружи, за грубо сколоченными деревянными столами на небольшом, недавно выкошенном лугу, за которым начиналась лиственная роща.       За ужином атмосфера была дружеской и беззаботной, обитатели лагеря болтали и шутили друг с другом. Немногочисленные девушки, живущие в лагере, вовсю хихикали с молодыми парнями, то насмехались и дерзили, то кокетливо стреляли глазками в их сторону.       Дитвар, хотя и держался с ними дружелюбно и открыто, как, впрочем, и с каждым в лагере, не оказывал особенного внимания ни одной из них. Роден посмотрел на него с почти отеческой гордостью и в то же время не без грусти и подумал, что парень прав: если ты решил связать свою жизнь с войной, на что тебе семья, жена и детишки? Лучше уж оставаться одиноким волком и не морочить порядочным девушкам голову!       К тому же Дитвару, с точки зрения Родена, было на роду написано большее. Он без устали внушал это молодому человеку. Звездные люди доверяли Дитвару, проводили с ним много времени, даже прислушивались к его словам. Если бы только ему удалось уговорить их поделиться с повстанцами кое-чем из их чудесных приспособлений! С некоторыми из них можно было бы за год выиграть восстание и освободить весь Пандари. Но с точки зрения Родена, Звездные люди слишком много говорили, изучали, записывали и сравнивали и слишком мало делали. К тому же слишком часто отговаривались своими законами и правилами, которые нельзя преступать. Но может быть, Дитвару еще удастся убедить их помочь дарийцам как следует!       Наконец ужин закончился, и все разошлись по хижинам. Лежа на охапке свежего сена, прикрытой плащом — постель не такая уж изысканная, зато ароматная — Дитвар, как и почти каждый вечер перед тем, как заснуть, думал о том, что произошло сегодня. Разговоры снова и снова звучали в его памяти. Особенно отмечал Дитвар оброненные при нем названия деревень, имена помощников сопротивления из числа мирных дарийцев, намеки на то, какими путями Сопротивление поставляет и распределяет патроны и оружие, и почти все, что рассказывали о своих планах Звездные Люди (ведь нужно было быть совсем наивным, чтобы не понимать, что долгосрочную стратегию Сопротивления определяют именно они).       Можно было подумать, что он мысленно составляет отчет. Впрочем, так оно и было. И язык, на котором думал Дитвар, был тарнийским.