Подмена

Добираюсь до ледового дворца быстрее пули и едва не падаю, запутавшись в собственных ногах на ступеньках. В фойе поправляю кепку и плетусь в сторону раздевалки спортивной команды. Я знаю, где она. Как-то приходила и приносила брату краги, которые он забыл дома. Помню, что тогда вид обнаженных парней меня не смутил, а сейчас у меня поджилки тряслись лишь от одной мысли о голых мальчиках. Для меня это слишком. Слишком много потрясений за один день. У раздевалки я останавливаюсь и нервно поправляю ремешок рюкзака на плече. Прислушиваюсь к звукам за дверью и ежусь от того, как много голосов слышу. И все мужские. Кричат, хохочут и ржут как кони в загоне. — Да никогда в жизни, — тихо ворчу я, отходя от двери и прислоняясь спиной к стене. Я боюсь зайти внутрь и никогда этого не сделаю. Во всяком случае, пока там так много представителей мужского пола и все они… кхм… обнажены. И это в лучшем случае. Спустя несколько минут, дверь открывается и из нее, как тараканы со всех дыр, лезут парни. Один за другим. И симпатичные все. Теперь мне непонятно, что тут Глебка забыл. Каждый из них здоровается со мной, жмет руку или хлопает по плечу. А я так устала, что от одного хлопка едва не падаю. Здороваюсь с ними в ответ, но не произношу имен. У них нет бейджиков, как в том кафе, и я не знаю ни одного имени. Как-то получилось, что с друзьями Глеба я не знакомилась. Даже встреч не искала. С детства у меня было четкое правило — никаких, даже дружественных отношений, с мальчишками, которые общаются с Глебом. А теперь я понимаю, что это моя большая ошибка. В раздевалке быстро открываю шкафчик брата, начинаю переодеваться. Вспоминаю сайт, на котором провела половину пары. Именно благодаря ему я учила, что и зачем надевать. Справившись, набираю номер брата и жду его ответа. Зажимаю телефон между плечом и ухом, а сама бросаю взгляд на дверь, а потом вытираю макияж с лица. Вспотею на льду и точно превращусь в мартышку. — Чего тебе еще, мелочь? — раздается его голос. На заднем плане звучит громкая музыка и женский смех. Почему одни могут веселиться и отдыхать, а вторые трудиться в поте лица? Где справедливость? Так и хочется маме пожаловаться! — Ты мне нужен, — сажусь на скамейку и начинаю шнуровать коньки. Давненько я это делала в последний раз. — срочно! — Да, что такое? — кричит он в трубку. Да так громко, что от неожиданности телефон чуть не выпадает на пол. — У меня тренировка через десять минут, а ты спрашиваешь, что такое? — едва не кричу я. — Ничего страшного не случится. Ты снова делаешь из мушки слона. — Какая у тебя позиция? С кем ты тут общаешься? Что мне делать надо? — задаю я один вопрос за другим, перебиваю брата. — И стоп! Ты ведь не вратарь? — осмотрев свою форму, которая уж никак не напоминает вратарскую, спросила я. Так. На всякий случай. — Нет. И это ответ только на последний вопрос, — нравоучительным тоном отвечает Глеб. — ты задаешь слишком много вопросов, мелочь. Я устал и не успеваю на них отвечать. Устал? И это он говорит мне? — Хоть что-то в жизни сделал хорошего, — шепчу я, услышав приятную новость. На воротах я стоять не буду. Уже хорошо. — а ты не бойся количества вопросов, лучше отвечай на них. И поторапливайся. У меня мало времени. Катастрофически мало. Я слышу его вздох, шаги, а потом подобие тишины на заднем плане. Глеб говорит мне и говорит, а я половину информации пропускаю мимо ушей. Он заставляет меня запомнить ключевые правила игры, называет имена некоторых своих друзей и номера, под которыми те бегают. Я, как оказалось, в первой пятерке. Но боюсь, что после моей фееричной игры, братца опустят на пару пятерок вниз. И я правый защитник. Главное не забыть. Важная информация все же. Услышав в коридоре свисток и крики тренера, прощаюсь с братом и под его смех, выбегаю из раздевалки. Накидываю на голову шлем, хватаю клюшку. Так много всего, что точно упаду скоро. То ли дело футбол — накинул шорты и маечку, взял мяч и в путь. А тут в одном обмундировании можно задохнуться и до льда не добраться. — Ну, я его точно убью, — едва не плача, шепчу я и передвигаюсь по узкому коридору, словно медведь переросток. Слышу, как другие уже катаются на льду, смеются и что-то бурно обсуждают. А я стою в этом небольшом проеме, разделяющем каток и коридор, и не смею шевелиться. Мамочки, как страшно-то. Я не каталась на льду уже несколько лет. И даже тогда мои способности были… как бы это помягче сказать, весьма скупы. А сейчас? Сейчас я сто процентов сразу же упаду и приму форму большой и неуклюжей морской звездочки. Ай-да я, ай-да молодца! После работы чувствую себя уставшей, а тут еще и форма кажется громоздкой и тяжелой. От шлема уже болит голова, в этих чудо-перчатках чешутся и потеют ладони. А еще мне холодно. То ли из-за того, что нахожусь на катке, то ли это нервное. — Наконец-то! — смеется один из парней, стоит мне лишь выйти из тени. Некоторые замолкают, прерывают свои важные разговорчики. А этот парень снимает шлем и подкатывает ко мне. Хлопает меня по плечу, как старого знакомого. Хотя нет, как друга. И этот парень друг моего братца? Его непослушные кудрявые каштановые волосы заколоты на затылке милой розовой резинкой с зайчиком, карие глаза улыбаются. Парень выглядит милым и беззаботным и чем-то отдаленно напоминает мне Шаламе, того самого от которого без ума одна моя знакомая Кристина Борцова. Черт, да у этого парня даже ямочки на щечках и бровки такие же. Ну не дать, не взять — Тимочка Шаламе! Находясь в шоке, угукаю ему что-то нечленораздельное и опускаю одну ногу на лед, ставлю клюшку и опираюсь на нее. Ух, скользко! Осторожно ставлю вторую ногу. Нет, я никуда не еду. Стою, прямо поджилки трясутся так, что я удивлена, почему еще не раскололся лед. — Поехали, не подводи нас, — усмехается он и снова хлопает меня по плечу. Из-за этого меня немного шатает, но я не падают. Мужики не падают! Божечки, так я леди. На мгновение прикрываю глаза, пытаюсь выровнять дыхание и морально подготовиться к двум часам ада. Я двигаюсь на льду медленно, первое время абсолютно не вникаю в суть тренировки, даже свист и крики тренера не помогают. Будучи закаленной криками Зои Дмитриевны, этот тренер Глебки меня даже не пугает. Так… пуху больше напускает. — Быстрее, юнцы! — Я кому сказал, быстрее? Чо вы как малышня туда-сюда гоняете? Активнее! — Ищенко! Павел! Быстро на скамейку, пока я тебе клюшку в одно место не вставил! Надо сказать, что орет тренер не только на меня. Еще парочка экземпляров есть, но там все по делу. Они глупы и медлительны. Ладно я, мне простительно, а они? Еще профессиональные хоккеисты называются. Тьфу, прости господи. — Глеб, ко мне! — кричит тренер, имени которого я так и не запомнила. Надо признать, этой информацией я и не интересовалась у Глеба. Кое-как подъезжаю к нему и уже жалею. Мужчина-то дымит как паровоз, а ведь видно, что не курит! Во как дышит, как бык на пробежке. Он что-то пытается мне донести, рассказывает, старается, даже матом не ругается, хотя может. А мне все в одно ухо залетает, а через другое вылетает. Ведь ничего я не понимаю в этом их хоккее. По истечению двух часов чувствую себя вареной картошечкой, которую разломали и выбросили. Спина болит, ног не чувствую, руки отваливаются. А ведь еще нужно снова зайти в раздевалку, добраться до дома и поесть. Такое ощущение, что я слона могу завалить, если встречу его по дороге домой. — Ржевский, ты как? Все в поряде? — обращается один из парней, подъезжая ко мне. Благо по плечу не бьет, а то упаду сразу же. — Не выспался, — бросаю я, свято надеясь на то, что незнакомец обгонит меня и пойдет своей дорогой. Хотя сейчас все дороги ведут в раздевалку. — Давно я тебя таким не видел. — Ага. Бурная ночка. Вклиниваюсь в небольшую группку хоккеистов и плетусь последней, но все же отстаю и подхожу к автомату с напитками. Беру себе простую воду и делаю несколько небольших глотков. — Ты идешь? — я узнаю голос того парня, похожего на Шаламэ. — Иди, догоню, — бросаю я, махнув ему рукой. Прислоняюсь спиной к стене и закрываю глаза, мысленно собираюсь с духом. Стою так еще немного и подхожу к двери в раздевалку. Если бы знала молитву, то помолилась бы. — Прошу, Господи, только никаких голых мужиков. Открываю дверь и на полусогнутых ногах вхожу внутрь. Внутри воняет потом, носками, грязной формой и гелями для душа всех фирм и мастей. От таких ароматов сразу открывается второе дыхание и хочется сбежать на лед. И тут и там вижу переодевающихся ребят, кто-то почти одет, а кто-то лишь в полотенце или боксерах. В душевой слышен шум воды и смех. Я сажусь на скамейку, накрываю голову ладонями. Даже шлем не снимаю для конспирации. — Кто тут еще не закончил? — слышу я, принимая душ в числе последних. Ради этого мне стоило выдержать массу вопросов о том, чего это я еще в форме и не стесняюсь ли я их. Много насмешек не по делу. Одним словом — мальчики. — Ты, — бросаю я, осматриваясь. Вижу лишь ноги парня, так что он мои тоже. Надо поспешить, пока он не заметил, что ножки то женские. — А кроме меня? — Я! — Глеб, это ты? — спрашивает парень, но его вопрос остается без ответа. Пулей вылетаю из раздевалки, уже в фойе распускаю волосы, чтобы они высохли. На пути домой получаю сообщение от своего тренера, что у нас срочное собрание команды и я бегу туда, уже не чувствуя ни ног, ничего. Вообще ничего не чувствую. Лишь жажду и усталость. Зоя Дмитриевна рассказывает, что на следующей неделе у нас две игры. Я смотрю в свой график и понимаю, что одна из них выпадает в один день с работой Глеба, а другая с его тренировкой. Ух, чует мое сердце, будет весело. Тренер упоминает, что Тая, наша лучшая защитница, родила девочку. Мы собрались и отправили ей денежку на карту, так сказать помощь от любимой команды. Надо будет написать Тайке, когда домой приду. А еще лучше в гости съездить. Правда, не помню, где она живет, но у нее друга я узнаю. Нет, не у отца ребенка, а именно друга. Лучшего друга. Это разные вещи, не путайте! Домой возвращаюсь поздно. Душ не принимаю и падаю сразу не кровать. Все, это фиаско.