Одно пламя

Вечер простых ведьм Облачной башни не блистал изысками. Поужинав мелодийским кальмаром в соевом соусе, Зельдис и Эстер — жгучая брюнетка и сероглазая шатенка, вышли прогуляться по прилегающей территории. Их внимание привлёк маленький пятнистый оленёнок. — Какой хороший! — воскликнула Зельдис и рукой поманила его к себе. — И правда! — Эстер повторила жест подруги. Животное подбежало к ведьмам и потерлось шкуркой о мягкие девичьи руки. — Он, кажется, голоден, — шатенка с мольбой взглянула на Зельдис — Давай впустим его! — Согласна! — отозвалась брюнетка. Они собственными руками отворили ему тяжёлые двери башни Облака. Что было дальше ни одна из подруг не вспомнила. Обе в трансе лежали в лазарете Эдилтруд с аномально высокой температурой, трясясь в припадке. Даже опытной ведьме не сразу пришло в голову, что вызвало такую реакцию начинающих адепток чёрной магии. — Они ещё не пришли в себя? — лазарет наполнился низким, тревожным голосом директрисы Гриффин. — Увы, — печально кивнула педагог. — Мне это не нравится, — скривилась первая и, подойдя к лежащей на зелёной кушетке Зельдис, коснулась потного лба девушки — Валтор. — Валтор? — Эдилтруд вскочила с места — Директриса, это же невозможно! Он был заключён в Омегу много лет назад! — Правда? — Гриффин разорвала коричневую футболку на студентке, обнажив ключицы. Давно знакомый ей знак сиял, переливаясь чёрным и фиолетовым. — Но… — Признаться, я сомневалась, как ты. Но теперь никаких сомнений быть не может. Срочная эвакуация! Сообщи в Магикс и Фарагонде. Я пойду к себе в кабинет и постараюсь найти его. — Принято. Гриффин спешным шагом покинула лазарет. Она знала, чем чревата секунда промедления. Знала, как в былые времена за долю этой ничтожной единицы Валтор мог сжечь целый город. Гриффин сорвалась на бег. Только бы успеть. Только бы найти его раньше, чем он найдёт её. — Здравствуй, Гриф, — конечно, она ошиблась, думая, что успеет. Если она узнала, что Валтор здесь, то лишь потому, что он позволил ей это узнать — Когда ты последний раз проводила ритуал? Выглядишь… — Не твоё дело, — пресекла его Гриффин и попыталась впечатать в стену старым добрым заклинанием воздуха, которое вдруг обратилось против неё. Валтор сковал её конечности тягучим битумом — Я уже сообщила о тебе в Магикс! — Ты думаешь? — маг улыбнулся — Эдилтруд, ты сообщила обо мне в Магикс? — в коридоре показалась зомбиподобная преподавательница, кою ведьма видела абсолютно вменяемой ещё десять минут назад. — Дьявол! — воскликнула директриса Облачной башни. — Знаешь, я по тебе скучал, — Валтор подошёл к бывшей возлюбленной близко, насколько это представлялось возможным, нагнулся к её уху и прошептал — Жаль, что ты предпочла мне Саладина и его грязные политические игры… — Я не обязана обсуждать с тобой свои решения! — завертела Гриффин головой, стараясь очертить дистанцию, но маг сел рядом с ней, нарочито нарушая личностное пространство ведьмы. — Рано или поздно тебе придётся со мной объясниться, Гриф, — голос Валтора становился все более вкрадчивым с каждым сказанным словом — Но не сейчас. Сейчас я хочу вспомнить то, чего нам больше никогда не вернуть… Валтор подхватил Гриффин и кинул на правое плечо. Ведьма попробовала воспротивиться его движениям, но маг был настолько силён, что ведьма могла лишь извиваться подобно гусенице в коконе, что безумно его веселило. Сперва Гриф не могла взять в толк, куда он может тащить её. Темница? Нет. Для него это было бы слишком банально. Лишь миновав узкий каменный проход, директор, наконец, поняла. — Усталый друг, мне странно в этом зале… — вдохнул Валтор сырой воздух Облачной башни — Усталый друг, могила холодна… «Уж полночь». «Да, но вы не приглашали на вальс NN… Она в вас влюблена…». — Может прекратишь скандировать свои проклятые стихи?! — О, Гриффин, ты всегда так ненавидела мою тонкую, поэтическую натуру… — сценически протянул Валтор — На чем мы остановились? — Оставь меня в покое! Изящный лестничный пролёт… Через мгновение они оказались на верхней сцене Амфитеатра. Огненный демон освободил Гриффин, но стоило ей попытаться спастись бегством, как новый поток магии сразил тело ведьмы, сделав её полностью подконтрольной. Маг впился глазами в бывшую возлюбленную. Катастрофа в Домино на самом деле исказила её внешность неестественно быстрой старостью, но Гриффин не утратила своего очарования. Кожа, цвета полевых вьюнов, делалась сияющей на фоне её любимого чароитового высокого воротника. Длинное облегающее фиолетовое платье подчеркивало мягкость её фигуры, кою нельзя было теперь назвать костлявой и угловатой, хоть в ней и сохранилась благородная хрупкость фиалки. Высокая коническая причёска придавала ей аристократизма и шарма, лишь неопрятно выбившейся прядь нарушала эту безупречную картину. Казалось, Валтор любил её как прежде, если не больше, но демон терялся в собственных чувствах и не мог знать ответа на этот вопрос. Валтор утончённо поклонился и подал ей свою мужественную кисть. Маленькая рука магички в лиловой перчатке покорно легла в оголенную руку мага. «Я никогда не могла понять его до конца, » — подумала Гриффин. Все, что ей оставалось — позволить ему заправлять происходящим. — А там NN уж ищет взором страстным… Его! Его! С волнением в крови… — Валтор продолжил зачитывать старый, затертый, полуистлевший в памяти стих. Шаг. Шаг. Шаг. Поворот. Отзвуки фортепианного вальса слышались где-то внизу. Её сердце отбивало барабанную дробь. Вальсовые шаги вторили ему. «Что же ты делаешь, — тревожно пронеслось в голове старой ведьмы — Валтор…». — Меня тошнит от твоих выходок! — едко прыснула она, теряясь в бесконечном колесе образов. Амфитеатр отобразился в глазах большим сиреневым мазком художника-импрессиониста. Гриф потряхивало, но не от страха, и это знали оба. — Даже так? Маг щёлкнул пальцами и заколдованные адептки чёрной магии начали заполнять места в зрительном зале, торопясь и расталкивая друг друга. Никто не хотел пропустить представление. Каждая стремилась ухватить место получше. Гриффин ужаснулась, отрывками наблюдая как её студентки созерцают нравственное падение своей директрисы, но все ещё старалась сохранить лицо. — Когда ты успел… — Быстро же ты забыла меня. Голова ведьмы кружилась, как от хорошего вина. Маг вёл её умело и вдохновенно, но Гриффин стремилась отрешиться от происходящего. Она не должна была позволить ему залезть к ней в сердце. Она обязана выбросить его из своей жизни. Сейчас, как уже сделала тогда. А обязанности не обсуждаются. Как и переговоры с террористами. — Ты неисправим! — Мальчишка Саладин таким не был, да? Валтор чувствовал стойкое желание ударить эту женщину. Проехаться по её лицу смачной, звонкой пощёчиной или столкнуть прочь с этих шутовских подмосток, повелев новым рабыням растерзать собственную наставницу на части. Может быть, он был бы даже доволен таким эффектным, завершающим па в этом танце на обочине жизни, но поступать так беззащитной женщиной казалось ему омерзительным. Пусть даже эта женщина предала его. Изменила ему. Оставила его. И ради кого… Выпад. Шаг. Шаг. Кровь горит внутри демона. Кого он обманывает сейчас? Её или самого себя? Будь она бесконечной сукой, разве в его воли это прекратить? Нет. Это сильнее его самого. Лучше он сгорит сейчас, заживо, кружа эту потрепанную жизнью версию его первой и единственной любви! Пусть! Безусловно он догадывался, чем закончится этот визит, но лгал себе до последнего. Всего лишь пара чертовых свитков, ничего сложного, ничего экстраординарного, ничего! И вот он здесь, ведёт разговор со своей бывшей, о которой одновременно мечтает забыть и память о которой лелеет в своём разуме. Ах, если бы ты только была другой, Гриффин! Валтор почти вслух размышляет о своём происхождении. Разве демон может так страдать? — Я ненавижу тебя! — в глазах ведьмы пылает страх и что-то ещё. Что-то такое, что Валтор никак не может идентифицировать — Ненавижу! — А я… Наверное, все ещё люблю, — мечтательно отзывается огненный маг и резко жмёт её к себе. Гриффин пахнет полевым вьюном, сиренью и гранатом, не так, как пахла тогда, семнадцать лет назад, но это её не портит, а будто влечёт к ней ещё сильнее — Мы могли бы быть счастливы. Впрочем, сейчас он тебе самая подходящая пара… Так же молод и так же стар, как ты, моя милая… Гриффин обречённо застыла в его объятиях. Глаза самопроизвольно задергались. Как же она хотела скрыться, убраться отсюда подальше, но тело не слушалось. — В её лице, девически прекрасном, бессмысленный восторг живой любви… — шепчет Валтор и прижимает её к себе ещё крепче, так, что хрустят рёбра. — Он шепчет ей бессмысленные речи. Пленительные для живых слова, — яростно чеканит Гриффин, не теряя надежды освободиться. Выпад. — И видит он как розовеют плечи, как на плечо склонилась голова… — звуки вальса близятся к кульминации. Ещё один шаг вперёд, Гриффин почти падает в огненную чашу у края площадки. Валтор, не выдержав, наконец, убирает выбившейся прядь с её лица — Былого не вернуть. Как и твоей молодости. — И острый яд привычно-светской злобы… С нездешней злобой расточает он… — Гриф пронзительно смотрит в фиалковые глаза демона. Уголки синих губ сжаты. Валтор впервые видит в её лице такую боль. Неподдельную. Искреннюю. Настоящую. — «Как он умён, как он в меня влюблён!»… — скандирует Валтор саркастическим тоном, в то же время полным сожаления. Всю жизнь: когда брал города и планеты, когда торчал в холодной Омеге, он мечтал увидеть в её лице этот диковатый коктейль из преданной любви и нестерпимой боли. Пусть как истинная ведьма, она до последнего будет сопротивляться своим чувствам, скрывать их, но чем глубже хочешь спрятать, чем упорнее сражаешься, тем больше выдаёшь себя… Нет. Прошлого не воротить. И Валтор понимает это как никогда. Пусть больно, пусть глупо, он уже мысленно проклял себя за то, что согласился на сделку с весперианской королевой, что вообще сунулся сюда зная, что встретит её. Да, когда они были на расстоянии и он просто знал о существовании Гриффин, его не уносило так, как сейчас. Но с другой стороны, здесь, в этом зале, он чувствовал себя живым. «Зачем же ты так разделила нас, » — подумал Валтор и вдруг кожей почувствовал долгожданную свободу. Будто этот яд по имени Гриффин покидает его тело, покидает его сознание с каждым новым па. Избавление. Исцеление. Кривая демоническая улыбка. Нет, это никогда не было любовью. Это было чем-то сжигающим, умертвляющим и изматывающим, ярким и болезненным, как последняя агония — В её ушах нездешний, странный звон… То кости лязгают о кости. Одинокая треугольная слеза застыла льдинкой на безупречно белой скуле старой ведьмы. Яркая, мерцающая вспышка янтарных глаз. И все-таки, если бы геометрия была женщиной, её звали бы Гриффин.