Место под солнцем

      Денек выдался напряженным. Вчера внезапные шесть часов за рулем до Спрингфилда, собирая все немыслимые пробки, и сегодня немногим менее обратно до Чикаго. Плюс крайне непростой разговор с родителями. Ну, с Тимом поговорить не шибко удалось, все же температура под 40 не оставляла никаких шансов на вразумительный диалог. Видимо, это была коварная расплата за прошлые выходные на берегу Мичигана всей шумной компанией!       Никки устало сжала руль своего джипа, вливаясь в ночные улицы почти угомонившегося Чикаго. Ладно, еще минут двадцать, и она, наконец, будет дома! Телефон с утра разрывался приходящими уведомлениями с рабочей почты, но сейчас думать о том, сколько придется разгребать в кафе прямо с раннего утра, совершенно не хотелось. Доползти бы до кровати и немного поспать! Часы упорно показывали половину третьего ночи, и Никки, сцепив зубы, внушала себе, что нескольких часов на сон ей вполне хватит. Еще бы завтра продержаться, а потом… Хорошо, Мейса она предупредила перед выездом из родительского дома, что будет, мягко говоря, поздно. Но тот, как всегда был краток и прислал в ответ: «Не торопись».       Голова трещала от внезапной простуды Тима, от хмурящихся бровей отца при упоминании Мейса, от нескончаемых вопросов матери о том, как она себе все это представляет, от звонков поставщиков, от падающих в почту писем на подпись, от желания забиться в самую дальнюю норку и не высовываться оттуда как минимум неделю. Но Никки прекрасно понимала, что никогда так не поступит. Она поспит пару часов и с боем ринется разгребать то, что нагромоздилось за эти дни словно проигранная партия в тетрис.       Наконец, за поворотом показалась их высотка, где они с Мейсом снимали светлую уютную квартиру, и Никки с облегчением выдохнула. Еще чуть-чуть, и она окажется дома! Умыться бы с дороги да нырнуть в постель. Наверное, Мейс давно спит, как всегда раскинувшись на половину их большой кровати и лишь до пояса укрывшись одеялом, под которым ему вечно было жарко. Ничего, она пройдет на цыпочках и, наконец, упадет в подушки.       Никки на автомате припарковалась на закрытой территории их дома, поднялась на лифте и отперла дверь, стараясь это делать как можно осторожнее. В квартире стояла тишина и ночная тьма, разрываемая лишь единственным непогашенным торшером в гостиной. Аккуратно стаскивая с себя кроссовки и жакет, Никки нахмурилась и прислушалась. Неужели Мейс забыл потушить свет? Это было на него крайне не похоже. Девушка крадучись направилась к гостиной и замерла на пороге.       На диване спал Мейс. Однозначно уснувший неожиданно для самого себя, подложив под голову одну из цветастых подушек, свесив длинный огненный хвост на пол и зажимая в руке мобильный телефон. Он был в домашних свободных штанах и простой серой футболке, которую изредка надевал после душа, чаще предпочитая привычные для него длинные тавбы даже дома. На журнальном столике стояла пустая пиала и стакан с недопитой водой. Наверняка, ел свой любимый черный изюм, всегда покупавшийся в супермаркете с избытком. Никки улыбнулась и почувствовала, как мягкое тепло растекается в ее душе. Ждал ее. Не ложился спать. Да и уснул. Еще бы! Почти три ночи. А он наверняка оба дня допоздна проработал в мастерской.       Никки осторожно приблизилась к дивану, стараясь ступать как можно тише, и опустилась на пол перед спящим Мейсом, разглядывая его такие знакомые черты лица, сейчас почему-то хмурящегося во сне. Невероятный, чужестранный марсианин с такой трудной и тяжелой судьбой уже давно являлся частью ее жизни. Настолько, что порой ей казалось, что до него в ее судьбе звучала лишь прелюдия, интригующее либретто, после чего развернулось по-настоящему главное действо. Он дал ей уверенность в самой себе, в завтрашнем дне, в своих самых смелых идеях. Он раскрыл ей глаза на многие новые аспекты жизни, о которых она раньше никогда не задумывалась. Он вобрал от нее частичку спокойствия, радости и улыбки, которых так ему не хватало, и все чаще его синие глаза блестели не холодным вызовом, а живыми искорками. И он помог ей с тем, о чем она так исступленно мечтала последние восемь лет.       Мейс всегда пах чистой шерстью, везде ходил пешком, был аккуратным и бережливым. Но никогда не расслаблялся до конца. Словно все еще не верил, что можно просто жить, дышать, радоваться и думать о том, что будет завтра. Никки и не ждала от него перемен. Она прекрасно понимала, что ни полгода, ни даже годы не перечеркнут того, из чего был слеплен весь Мейс. Из его истории, слабостей, преодолений, выбора и борьбы за собственную жизнь. И единственное, что она могла ему дать, это доверие и понимание. Это то, в чем он нуждался острее всего. Ибо все остальное он спокойно мог заполучить сам или попросту забить на это.       Ладонь потянулась к его мохнатому терракотовому лицу, но шорох одежды был слишком явным. Огненное ухо мгновенно дернулось, и в секунду Мейс шумно втянул носом воздух и, вздрогнув всем телом, отшатнулся от ее руки к самой спинке дивана, просыпаясь и еще не понимая, что происходит. Синие радужки под нахмуренными бровями рефлекторно сузились, фокусируясь на девушке, но постепенно осознание ситуации позволило ему более спокойно выдохнуть. Не менее растерянная Никки отпрянула и тихо пробормотала:       — Прости, Мейс! Я напугала тебя! Я не хотела!       Огненный марсианин пару мгновений напряженно смотрел на нее, словно все еще находился в каком-то одолевшем его неприятном сне, но потом помотал головой и огляделся по сторонам.       — Бихаколь джахим*! — едва слышно выругался он на себя на арабском и на мгновение прикрыл глаза. — Ты прости. Я не слышал, как ты вернулась.       И он протянул к ней теплую со сна мохнатую руку и мягко провел ею по лицу, очерчивая большим пальцем линию скулы. Глаза постепенно просветлели, и асимметричные брови разгладились. Никки устало улыбнулась и накрыла его ладонь своей.       — Я думала, ты давно спишь. А ты тут со светом… — и девушка вздохнула. — Я сильно устала после дороги, да и эти два дня выдались тяжелыми.       — Я так и понял, — тихо ответил Мейс, и его яшмовых губ коснулась легкая ободряющая улыбка. — Хотел дождаться твоего возвращения, но что-то срубило…       — Мне кажется, меня срубит, как только я доберусь до подушки, — покачала головой Никки. — А у меня столько новостей!       — Все завтра! — решительно отрезал Мейс и поднялся с дивана, увлекая за собой и девушку. — Давай, в ванную. Жду тебя в спальне.       И безапелляционно подтолкнул ее прочь из гостиной. Никки и сама мечтала поскорее очутиться в постели, но, прежде чем она удалилась, взгляд все же успел перехватить настороженно прижавшиеся уши, нервно взметнувшийся хвост и тяжелый шлейф каких-то неведомых ей воспоминаний, который столь отчетливо струился тонкой нитью из его заспанных глаз.       Она поспешила приготовиться ко сну и уже через несколько минут оказалась в уютной темноте их теплой и просторной спальни, где Мейс уже ждал ее, растянувшись под одеялом и слишком напряжено глядя в потолок. Никки вздохнула и, вместо того чтобы привычно устроиться на своей половине кровати, утыкаясь в подушку, прильнула к шерстяному Мейсу и примостилась на его обнаженной груди. Тот медленно обнял ее и прижал к себе. По тому, как напряглись его мохнатые пальцы, она поняла, что его привидевшийся сон был не менее трудным, чем ее поездка к родителям. Поэтому, прежде чем провалиться в небытие, Никки покрепче обхватила Мейса и коснулась губами его выступающей угловатой ключицы. Вместе можно все преодолеть.

***

Тьма между реальностями, восемь месяцев назад

      Сознание вернулось резко. С шумным вдохом иссушенным носом, который жадно втянул незнакомый, душный воздух. Мейс распахнул глаза и ничего не увидел. Его поглотила неприятная липкая тьма, заставившая его дернуться и тут же об этом пожалеть. Даже малейшее сокращение мышц отдалось в теле острой болью, пронизавшей его от ушей до самого хвоста, который единственный оставался подвижным. Потому что все его конечности оказались неестественно заломлены назад и туго стянуты чем-то очень прочным, что впивалось в онемевшую кожу до рези. Он лежал на жесткой каменной поверхности ничком и явственно чувствовал острый запах металла и крови.       Что за хрень с ним произошла? Какого беса??? Где он? Почему он связан? Кто посмел на него напасть? Как он мог это допустить??? Мейс с трудом сглотнул, но горло лишь болезненно сжалось от жажды и давно пересохшей слизистой. С хриплым рычанием он умудрился перевалиться на бок, ощущая, как от этого движения еще больше заболели перетянутые за спиной руки и ноги, и попытался осмотреться. Нет, к счастью, он еще не ослеп, ибо в этой тяжелой темноте он все же различил далекий рассеянный свет, слабо мерцающий откуда-то издалека. Но ни одна мысль о том, куда он мог попасть, не приходила на ум. Или он уже в потустороннем мире? Нет, там бы он не чувствовал этой изводящей боли. Там у него не было бы этого бренного тела. Черт бы его побрал!       Мейс не знал, сколько прошло времени, пока он тщетно пытался если не выпутаться, то хотя бы найти приемлемое положение, чтобы рукам и ногам было полегче, но лишь терял силы и терпение. Дышать стало тяжело, сознание впадало то в отчаяние, то в злость, но чаще в полубредовое состояние, где его взмокшим ушам чудилась спасительная капель холодной воды. Уж лучше бы провалиться обратно в забытье, чем час за часом ждать медленную смерть, которая все никак его не забирала.       Мейс снова перевалился на живот, вынужденно вдыхая прогорклую пыль с каменного пола и гоня прочь поползшие перед взором белые звезды. Кажется, в последний раз он помнил себя в Сане. Он задержался там на несколько месяцев после получения банковской карты и нового приватного ключа от обещанной криптовалюты. Все нехитрые пожитки были при нем, налички вполне хватало на то, чтобы перекантоваться и как следует подготовиться. Но в первую очередь, ему нужно было понять, какими он в итоге располагал средствами и как с их помощью мог скрыться в самое отдаленное место этой галактики. Затрудняло все лишь то, что он понятия не имел, где на этой отсталой Земле могли находиться порталы на другие планеты. Да и были ли они тут? Соваться в те места, где его вышвырнули приспешники Лимбургера, точно не стоило и попадать на Марс совершенно не хотелось. Он прекрасно осознавал, что его там ждало.       С виртуальной сетью, именуемой на Земле «Интернет», в Йемене было туго. Мейс с трудом отыскал некое заведение, где за небольшую плату можно было воспользоваться компьютером и выйти в эту местную сеть. Ругаясь себе под нос, он кое-как разобрался с убористым текстом инструкции, которую ему оставил Нэйтан, и через час манипуляций с цифровым кошельком и вводом миллиона паролей он все же добрался до цифр. Тех, что, наконец, просветили его о сумме на счету. Переведя на калькуляторе биткоины в относительно международную долларовую валюту, Мейс завис. Надолго. И отвис, кажется, лишь спустя неделю. Потому что цифры его пугали.       Он тщательно запрятал все свои документы, разве что не вшив их себе под кожу, и убрался в еще более отдаленную от цивилизации комнату на самом отшибе Саны. Он мог. Теперь он мог бежать. Хотя бы на другой континент. Ну или как минимум на противоположный конец этого. И он принялся изучать географию Земли, чтобы найти себе максимально затерянное и пустынное место для жизни. Где можно будет не пересекаться ни с кем. Он уже почти выбрал и даже собирался написать Нэйтану, чтобы тот больше его не искал. И вот тут-то его воспоминания и обрывались.       В тот вечер он набил свой старенький потрепанный рюкзак, упихав туда немногочисленные шмотки, запас провианта, бутыль с водой, какие-то мелочи, и хотел подремать пару часов перед тем, как выдвинуться в пеший переход до границы с соседним государством. То, что она тщательно охранялась, он выяснил. Но уповал на сноровку и способность оставаться максимально незамеченным. Он должен прорваться! Мейс еще раз проверил на поясе верную джамбию и прилег на брошенный в углу матрас. Он уже почти уснул, как в самый последний момент его уши дрогнули, уловив шорох, и он моментально распахнул глаза. Последнее, что он помнил, это легкий свист и жалящий укол прямо в грудь.       Черти собачьи! Его тупо подстрелили транквилизатором! Но кто? Неужели вычислили подельники тех наркодилеров? Если так, то им есть, что с него вытрясать. Ибо он завладел такой солидной суммой их бабла, на которую он не рассчитывал даже в горячке. Только странно, что до сих пор к нему так никто и не пришел. Может быть, его бросили в какой-то каменный мешок, в подземелье? И решили его тут заживо сгноить? Так уж лучше бы сразу пулю в лоб, или как это у них там принято.       Сознание, разрываемое неотступной болью, вновь утекло в полубредовое состояние, и Мейс потерял счет часам, которые провел в ожидании все ближе подступающей смерти. В тот момент, когда он уже едва был в состоянии остановить подкатывающие темные волны в своей голове, из этого марева его выдернул холодный шквал воды, внезапно обрушившийся на его лицо. Он чуть не задохнулся, но успел жадно ухватить желанные капли, смочившие его распухший язык. По глазам ударил свет какого-то мощного фонаря, и Мейс зажмурился, утыкаясь лицом в пол.       Уши уловили топот ног, какое-то ворчание, копошение, чужое дыхание и тихое порыкивание. И в следующее мгновение его сознание полоснул до тошноты знакомый скрипучий голос, который он запомнил на всю жизнь:       — Здравствуй, мой мальчик! — произнес тот на земном языке. — Я спешил к тебе повидаться. Ты же не забыл меня, верно? Я могу, наконец, говорить с тобой на английском? Ты неплохо его выучил, насколько я осведомлен. Мне он более привычен, чем язык ваших жалких грызунов.       Злость затопила взгляд Мейса, но он заставил себя извернуться на полу, чтобы посмотреть в глаза тому, кого так сильно ненавидел. В нескольких метрах он увидел скрюченную фигурку довольного доктора Карбункула, которого окружали какие-то непонятные черные твари с белесыми глазами навыкате. Мейс невольно дернулся и еле сдержал болезненное шипение.       — Конечно, ты меня помнишь, — елейно улыбнулся Карбункул, обнажая свои желтые зубы. — Мне это приятно. И хоть тобой мне пришлось заниматься совсем недолго, результатом я крайне доволен. Как тебе живется без этих мерзких кожаных наростов на голове? Согласись, что без них куда легче?       На мгновение Мейсу показалось, что он сейчас задохнется от той ненависти, которая душила его и так слишком туго связанное тело. Он готов был кусаться, рвать на части, выдавливать собственными руками жизнь из этого подонка. Но он мог лишь беспомощно валяться на полу, едва ухватывая носом кислород.       — Я вижу, тебе неудобно, — скрипуче рассмеялся Карбункул. — Прости, что заставил тебя ждать тут целый день. Но я готовился к нашей встрече. К тому, что тебя ждет дальше. Или ты думал, что мы отправили тебя на Землю на заслуженный отдых? О нет, мальчик мой, ты слишком хорошо справился с прошлой задачей, чтобы так легко тебя отпускать! Поэтому тебе предстоит очередное задание. Ослабьте его путы, он достаточно был связан, чтобы не смочь сейчас сопротивляться.       Мейс угрожающе зарычал, когда к нему приблизились непонятные прислужники Карбункула, пахнущие гнилой псиной, но те не обращали на него никакого внимания, хладнокровно выполняя указания доктора. Несколько взмахов ножами, и Мейс едва не взвыл от боли, пронзившей его почти освобожденное от ремней тело. Подонок был прав: он был не в состоянии даже пошевелиться, не то что сопротивляться или нападать. Впрочем, его запястья все еще оставались связанными. Кровь болезненно хлынула по конечностям, и на какое-то время Мейс почти оглох.       Но Карбункул не собирался ждать, и твари насильно подняли его с пола, ставя на колени и заставляя смотреть доктору в лицо.       — А теперь слушай внимательно, — зашипел тот, сощуривая свои большие сумасшедшие глаза. — Я отправлю тебя на Марс, где ты с помощью моих подопечных выполнишь одно очень простое задание. Ты проследишь за тем, чтобы по всей планете были расставлены и подключены инфразвуковые установки. И когда они будут готовы к запуску, ты начнешь руководить их работой. Ты спросишь зачем? Все очень просто. Они уничтожат абсолютно всех марсиан. У которых есть антенны. И твоя жалкая планета достанется мне! Целиком и полностью! Согласись, что на этот раз задание очень простое!       — С какой стати? — зло выплюнул Мейс, едва узнавая свой осипший голос и отказываясь верить в услышанное.       — С такой, мой мальчик, что ты полностью в моих руках, — безумно оскалился Карбункул. — Если ты попытаешься сбежать, уклониться, ослушаться и что угодно еще, что не входит в мои планы, с тобой рядом всегда будут мои подопечные выродки. И нет, они не убьют тебя за это. Им дан приказ в случае неповиновения скрутить тебя и доставить твоему бывшему военному начальству. Живым. Ты же понимаешь, как тепло встретят твои сородичи предателя и убийцу? Их суд и месть будут хуже, чем все то, что я могу сделать с тобой здесь. Потому что тебя покарают свои же, причем заслуженно. Хоть ты уже… немного неполноценен! — и Карбункул отвратительно рассмеялся.       — Почему бы этим уродам не сделать всю работу самим? — с вызовом бросил Мейс. — На кой тебе сдался я?       — К сожалению, — покачал большой головой доктор, — есть один неприятный нюанс. Мои выродки сильны, послушны и беспощадны. Они даже способны понимать любые языки, которые я вложу в их мозги. Но… в остальном они непроходимо тупы. И могут выполнять только простые задачи. Им не справиться с установками. Так что у тебя нет выбора.       — Раз так, — зашипел Мейс, — делай все сам, умник хренов! Что же ты опускаешься до привлечения в свои навороченные планы такого, как я? Может, я немногим умнее этих тварей?       — О нет, — опечаленно развел руками Карбункул. — Я бы с удовольствием все сделал сам. Но не могу покинуть это место. Ты знаешь, где мы находимся? Это энергетический разлом между реальностями. И я застрял тут до тех пор, пока не заполучу сильнейший источник энергии. Тебя выбросить на Марс я могу, выродков тоже, а вот самому никак, — и он указал крючковатой ладонью на какой-то неприметный бугорок на шее, куда, видимо, был вшит микрочип. — Поэтому сейчас мы с тобой еще побеседуем о деталях, и я отпущу тебя. И помни: ты у меня на контроле. Одно неверное движение, и тебя сдадут командующему. И поверь, тебя там будет ждать очень горячий прием.       Мейс от души послал его к праотцам, рычал, ругался, угрожал, только бы не подчиняться, только не стать вновь беспомощной марионеткой-убийцей в руках врага. Но за прошедшие четыре года он успел подзабыть, насколько хитрым и жестоким был Карбункул. Потому что тот спокойно переждал, пока Мейс выплеснет весь свой гнев, и хладнокровно озвучил ему все его задачи и детали. После чего недовольно покачал головой и произнес на прощание, прежде чем удалиться:       — Похоже, ты плохо усвоил мой урок, Мейсон. Побудь еще здесь некоторое время. Когда ты будешь готов слушаться, я тебя отпущу.       И все, что Мейс помнил о дальнейших днях, проведенных во тьме этого затерявшегося временного пространства, была лишь долгая, мучительная, изводящая боль, не способная принести облегчение в смерти, ибо Карбункул прекрасно знал, где находилась грань его физических возможностей, но уверенно отнимающая у Мейса волю, надежду и сопротивление. И когда он, почти полностью потеряв самого себя, едва слышно выдохнул свое «Да», его, наконец, освободили и потащили в неизвестном направлении. Но он больше не желал ничего знать и отключился.       Очнулся он лежащим на твердом буром песке, пахнущем сладостью и давно забытыми воспоминаниями о Марсе. Рядом с ним валялся его рюкзак со всеми вещами, а вокруг топтался целый взвод выродков, ожидавших его команды. Мейс с трудом поднялся с земли и оглядел потухшим взглядом изрезанный скалистыми отрогами горизонт под насыщенным медным небом той планеты, которую ему в очередной раз предстояло уничтожить своими руками. Теми, что сейчас с трудом могли подхватить запыленную лямку рюкзака.