***
Чикаго, округ Иллинойс, Соединенные Штаты Америки, пять месяцев назад
Горячая вода мощными струями стекала по перепачканному после непростого трудового дня телу и уносила в сток пот, бензин, масло и черти что еще, чем пропиталась его шерсть несмотря на старенький тавб и рабочие перчатки. Давненько он не наслаждался каждый день исправным и всегда теплым душем. Наверное, с тех пор, как покинул Куноа, будучи еще юнцом. А в этом земном мегаполисе Чикаго всего оказалось в достатке. Каморка при автомастерской Чарли вполне подходила для того, чтобы спать и готовить себе еду на электрической плитке. Работа его ничуть не пугала — руки и мозги потихоньку вспоминали давно подзабытые навыки, которые будили в нем на сей раз не темные воспоминания, а лишь желание молча и упорно трудиться. Друзья командирчика все еще косились на него, но не задирали. И на том спасибо. А большего и не надо. Мейс выключил воду и несколько мгновений слушал, как она тонкими ручейками стекает с него и капает тяжелыми каплями со сбившихся прядей загривка и кончика хвоста. Пожалуй, тут было надежнее, чем в Йемене. Хоть Чикаго и походил на какой-то адский термитник, копошащийся с утра до глубокой ночи. Впрочем, этот город его мало интересовал, и он бы вряд ли удалялся от мастерской дальше, чем до ближайшего супермаркета. Если бы не Никки. Необычная, слишком необычная девушка. Которую за этот месяц на Земле так сложно оказалось предугадать и от которой так сложно было отказаться. Но еще труднее не хмуриться и не задаваться назойливым вопросом: неужели это не глюк? Какого беса она видела в нем совсем не того Мейса, которого он сам давно хотел уничтожить? И неужели именно этим вечером согласилась и искренне желала остаться с ним наедине после нескольких, совершенно непредсказуемых встреч? Нет, это или какая-то усмешка его паршивой судьбы, или он спятил. Потому что он, черт подери, совсем не хотел все это заканчивать! Тому, что Никки приехала в мастерскую Чарли через неделю после идиотской сцены с его хвостом, Мейс не удивился. Скорее ожидал чего-то подобного, четко разглядев тогда в ее распахнутых карих глазах живой огонек и неподдельный интерес. Видимо, действительно не испугалась и настойчиво заявилась именно сюда менять еще совершенно не потемневшее масло. Он был уверен, что она спокойно проездила бы на нем несколько месяцев. Поэтому молча выполнил свою работу и, принимая оплату из ее замешкавшихся рук, пока она тщетно пыталась рассмотреть его инопланетное лицо в тщательно намотанной арафатке, выжидательно усмехнулся и прямо спросил: — Фатаатун* подвезти? Никки понадобилось целое мгновение, чтобы любопытство сменилось на ее лице осознанием услышанного, и она внезапно задорно рассмеялась, неловко заправив за ухо прядь темных волос. — Спасибо, но я не доверяю руль моего малыша тем, о ком совсем ничего не знаю! Сперва поболтаем. Как-нибудь. Мейс прекрасно понял ее ответ и молча проводил взглядом удаляющийся джип. Поболтать. О чем она вообще собралась с ним болтать? Да и само это слово уже удручало огненного марсианина, совсем не привыкшего к беспечной дружеской трескотне с кем бы то ни было. Он вновь погрузился в вереницу рабочих будней, сочтя, что инцидент исчерпан, однако уже через несколько дней, когда ближе к вечеру пришлось лезть под кузов потрепанного спорткара, Чарли окликнула его и с едва заметным смешком попросила выбраться и принять клиентку. И это снова была та самая Никки. Улыбчивая, закутанная в теплую куртку и смотрящая на него так, словно он был последним автомехаником этой галактики. Что ж на этот раз она придумала, чтобы удовлетворить свой интерес? — Мне бы поменять тормозные колодки, — с энтузиазмом заявила она, кивнув на свою машину. — Если, конечно, ты не занят. Мейс уже собирался было многозначительно указать на поднятую над ямой машину и рассудительно свести на нет все это праздное любопытство, но что-то его остановило. Возможно, то, что в ее взгляде витала едва уловимая нотка искреннего волнения женщины перед мужчиной. Мужчиной, а не механиком и не мохнатым чудищем хрен знает откуда. И он невольно уступил. И даже отвечал на ее вопросы, которые она задавала в процессе его работы. Впрочем, дальше дела они не выходили, хоть и звучали так, словно она искренне хотела пообщаться. Мейс так и не понял, зачем ей все это сдалось, но прекрасно заметил, как старательно Никки обходила тему фирм и производителей запчастей, с которыми он никак не мог быть знаком. Такая чуткость заставила все же слегка напрячься, и он снова уточнил: — Фатаатун без проблем вернется домой сама? На этот раз девушка не смеялась и не потешалась над его предположениями. А лишь загадочно улыбнулась и, прежде чем залезть в свой джип, произнесла: — Нет, я правда сюда приезжаю вовсе не за этим. Я бы хотела просто узнать тебя поближе. Если хочешь, можем пересечься после твоей работы как-нибудь. Во сколько ты заканчиваешь? Мейс не сильно поверил ее словам. Что еще могло двигать этой девушкой, кроме желания нетривиально поразвлечься, учитывая, что однажды в своих руках она уже держала совершенно нечеловеческий хвост! Но к своему же удивлению марсианин кивнул и ответил, что работает до восьми. Язык-то он потом все же прикусил, но было уже поздно: маленький джип умчался прочь. Он с ней действительно встретился. Уже трижды. Но до сих пор находился в раздражающем замешательстве и каком-то подозрительном и неведомом доселе волнении. Он никак не мог разгадать, что именно заставляло ее так тепло улыбаться, искренне смеяться и столь лаконично рассказывать все свои занятные истории, когда она была вместе с ним. Вряд ли он ожидал чего-то особенного или конкретного, просто решил не отказываться от этого странного для него предложения. И выходя из мастерской на их первую встречу, Мейс скептически заложил руки за спину и усмехнулся сам себе, заприметив на улице ее припаркованный джип. Неужто все же пригласит к себе домой для банальной страстной ночи? Но Никки помахала ему рукой и, пригласив его всего лишь на пассажирское сидение машины, воодушевленно заявила: — Извини, Мейсон, я все же поинтересовалась у Чарли, видел ли ты Чикаго. И она сказала, что ты почти никуда не выходишь. Прогулку предлагать не буду, сегодня очень промозгло. Но мы можем немного прокатиться по городу, и ты уж сам потом решишь, стоит ли тратить время на наш мегаполис. Ты голодный? Мы можем что-нибудь прихватить с собой на заправке. И, не услышав с его стороны возражений, она резво нажала на газ. Мейс несколько удивился такой прыти и первые полчаса молча взирал на мелькающие улицы и высотки шумного Чикаго, который погряз в вечерних пробках и сверкал яркими огнями нескончаемых рекламных вывесок и фонарей. Он никогда не видел столь огромных и беспокойных городов. Но не это заставляло его настороженно выгибать брови под арафаткой. А то, что Никки не лезла к нему с назойливыми расспросами, не просила открыть лицо, не донимала ненужными рассказами, а вела себя так, словно они были давними знакомыми, выбравшимися на встречу после рабочего дня. Он наблюдал за ней краем глаза и видел, как она слегка улыбается, говоря о том, что трудится в самом занудном кафе на свете, довольно выдыхает, замечая, что с новыми колодками колеса наконец-то перестали скрипеть, забавно хмурится, сообщая, что на этом перекрестке всегда слишком короткий зеленый светофор, и неуверенно встряхивает головой, спрашивая у него, любит ли он гамбургеры. Мейс понятия не имел, что это такое, но вежливо согласился. Хорошо, что немного земных денег у него уже лежало в кармане. Ибо ему пришлось практически перехватить Никки за запястье, когда та потянулась расплачиваться банковской картой. Рукав ее куртки слегка задрался, и мохнатые пальцы обхватили теплую руку с гладкой кожей. Это прикосновение ничуть не смутило ее и заставило лишь едва заметно улыбнуться каким-то своим явно приятным мыслям. Мейс все ждал, что она начнет удивленно разглядывать его, пока они, сидя в припаркованной машине, уплетали эти странные булки с месивом разной вкусно пахнущей начинки внутри. Но Никки делала все, чтобы не бросать на него лишних взглядов, и давала ему возможность постепенно расслабиться. В тот раз они катались, кажется, до самого рассвета, пока Мейс не заметил, как устало поблескивают ее глаза, и не заявил, что пора по домам. Несмотря на его протесты, Никки довезла его до мастерской и сказала на прощание: — Надеюсь, я тебя не очень утомила. Но мне с тобой было весело! Мейс смерил ее пристальным взглядом и, выбравшись из джипа, склонился к приоткрытому окну. — Мне тоже. Можем как-нибудь повторить. А теперь марш спать, своевольная фатаатун! Он был уверен, что ее сонное лицо на мгновение зарделось, и она тихо рассмеялась, прежде чем уехать прочь. И ведь действительно, они встретились вновь, а потом еще раз. И Мейс совершенно точно понял, что ему не было весело. Ему было… легко? Да, наверное, впервые легко. От того, что она не донимала его глупостями, внимательно слушала его редкие и скупые фразы о себе, предлагала прогуляться по ночному пляжу вдоль Мичигана, зная точно, что людей в этот час там почти не будет. Спокойно объясняла состав незнакомых ему блюд каждый раз, когда предлагала чем-то перекусить. Без сожалений выключала радио в машине, едва узнав, что Мейс не любил никакую музыку. И вела себя так, словно рядом с ней был приятный и интересный ей мужчина, а вовсе не покрытый шерстью марсианин со спрятанным под тавбом длинным хвостом, скрытыми арафаткой мохнатыми ушами и давно проигранным будущим. И это, черт подери, выбивало из колеи и заставляло невольно втягивать носом воздух, чтобы хоть как-то понять ее и самого себя. Наверное, поэтому Мейс позволил себе по-свойски взять ее за запястье, пока они в прошлый раз шли ночью по отдаленной части какого-то чикагского парка. Никки вскинула голову и выжидательно посмотрела на Мейса, не отняв руки и не убыстряя неторопливый шаг. Он несколько мгновений думал, проводя пальцем по ее коже рядом с краем перчатки, и, наконец, произнес: — Хорошо, Никки. У тебя есть ко мне вопросы? Постараюсь ответить. Она слегка удивилась и невольно остановилась, пристально глядя Мейсу в глаза. — Честно говоря, множество, — призналась она и невольным жестом заправила прядь волос за ухо. — Но я думала, у нас еще будет время получше узнать друг друга. Или это наша последняя встреча? Мейс ясно увидел промелькнувшее в ее карих радужках сожаление. Бесы вселенной! Неужели ей все это было нужно и приятно, как и ему? Рука сама потянулась, чтобы освободить прядку волос и позволить ей упасть на щеку. — Подобного рода последняя, — наконец, произнес он и распустил края арафатки, открывая ей свое лицо. — Посмотри на меня хорошенько еще раз и подумай, нужно ли нам продолжать. Потому что я не хочу, чтобы такая фатаатун, как ты, потом об этом пожалела. Никки замерла, глядя на него сосредоточенно, пытливо и так пронзительно, что Мейс готов был зарычать. Впервые в жизни он почему-то не хотел услышать от судьбы «нет». Потому что впервые он чувствовал себя действительно живым. Она стянула перчатку и, протянув к нему руку, медленно провела слегка замерзшей ладонью по его лицу, касаясь мягко, уверенно и завороженно. — Я думаю, нам нужно не продолжать, — ответила она тихо, — а как раз начинать. И смело шагнула к нему в объятия, которые стерли последнее расстояние и сомнения. Ее довольный выдох потонул в его коротком облегченном рыке, с которым он решительно завладел ее губами, раскрывая их впервые, согревая, воспламеняя и впитывая их вкус, податливость и отзывчивость. Кончик носа дернулся, уловив, наконец, подтверждение того, что он действительно мог проводить ее этой ночью домой. Но Мейс не стал торопиться и дал им спокойно насладиться долгими и совершенно пьянящими поцелуями под зимним небом в опустевшем парке. Кажется, он впервые легко рассмеялся, глядя на звезды и прижимая к себе совершенно счастливую девушку, пока они не вернулись в теплую машину. И Мейс прекрасно знал, что этой ночью домой он не вернется. Поэтому пораньше закончил свою работу в мастерской, тщательно вымылся и прихватил с собой зубную щетку, запихнув ее в карман куртки. Может быть, еще удастся поспать пару часов до утра. Никки привычно ждала его на парковке у дома Чарли. Она радостно улыбнулась Мейсу и с нетерпением прильнула к его губам, когда он забрался в джип и несдержанно сжал ее в руках. Но от него не ускользнул тревожный шлейф, который плескался в ее взгляде и заставлял цепляться за руль все еще заглушенной машины. — Ты сомневаешься? — уточнил Мейс, прихватив ее за подбородок и вынуждая посмотреть ему в глаза. — Просто скажи. Я должен знать. Никки выдохнула и как-то затравленно сглотнула. — Мейс, ты действительно должен кое-что знать. Я не к тому, что напридумывала себе невесть что только потому, что мы отлично провели эти несколько свиданий. Но мне правда невероятно хорошо с тобой. И я не хочу, чтобы потом ты узнал все это случайно и… Не хочу, чтобы ты тоже пожалел. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, спускаясь до самого хвоста. Но Мейс лишь стиснул на мгновение зубы, гоня прочь тяжелые предположения, и коротко произнес: — Я слушаю тебя, Никки. Она опустила взгляд и выглядела по-настоящему обеспокоенной. Или смущенной? — Я не совсем одна. У меня есть Тим. Это мой… сын. Ему уже восемь, но живет он не со мной. А у родителей в другом городе. И о нем здесь совершенно никто не знает, я никому не говорила. Я родила очень рано, от парня, с которым даже толком не начала встречаться. Глупая была… Правда, моя мама выразилась об этом в более крепких выражениях и сказала, что, пока я не встану на ноги и не образумлюсь, Тима она мне не отдаст. И несмотря на то, что я уже давно не ученица колледжа и лет семь сносно зарабатываю себе на жизнь в Чикаго, мой сын все еще не со мной. Но когда-нибудь я его все равно смогу забрать. Поэтому я хочу задать тебе вопрос: не смутит ли тебя наличие у меня ребенка? И она с надеждой посмотрела ему в глаза. Мейс прищурился и шумно выдохнул. Это явно не то, что он ожидал от нее услышать. И, как ни странно, совсем не то, что могло бы его сильно напрячь. Поэтому он хмыкнул и осторожно ответил: — Ты беспокоишься о том, что подумаю я, непонятный марсианин с неизвестным тебе прошлым, или, все-таки, что подумает твой сын, если когда-нибудь увидит меня рядом с тобой? Никки хотела было что-то ответить, но беспомощно промолчала, почти кусая губы и не находя нужных слов. — Послушай меня, милая фатаатун, — вновь заговорил Мейс, заставляя ее оторвать руки от руля и зажимая их в своих. — Я — последний, кого ты должна о таком спрашивать. Нужно забрать ребенка — заберешь. Если все дело в твоей устроенности и финансах, я могу тебе помочь. Это как раз не проблема. И сын твой меня не пугает. Другой вопрос, не испугаю ли его я. Так что… — и он совершенно серьезно посмотрел ей в глаза и провел ладонью по линии ее подбородка, — у меня только одна просьба: будь честна сама с собой. А пока… мы можем просто начать. Никки на мгновение прикрыла глаза, явно борясь с какими-то неведомыми ему эмоциями, но все же выдыхая немного облегченно, немного взволнованно, и слегка улыбнулась. — Ну, тогда должна честно признаться, — тихо произнесла она, медленно поднимая на него особенно призывный взгляд, — что ты невероятный мужчина, и мне надоело торчать на этой парковке! Мейс усмехнулся. И почувствовал, как давно подзабытый адреналин заструился по венам, заставляя его тело скручиваться в мощный тугой узел чистого предвкушения и вожделения. Но в этот раз изнутри теплым и ясным фоном вырывалось нечто совсем невообразимое, чего он не испытывал, наверное, с самого своего никчемного детства. Потому что эта девушка, что так опрометчиво и смело звала его в свою жизнь, внушала ему впервые затеплившуюся надежду. — Кажется, невероятная женщина очень слепа, — пробормотал, наконец, Мейс, склоняясь к ней и по-свойски потираясь носом о ее приоткрытые губы. — И если тебе завтра рано вставать, меня это уже не остановит. Поехали. Начинать, значит, начинать.