Драбблы по ОЭ

Натопленная комната пышет жаром, и кожа Росио — тоже. Распаренный после купальни, он с наслаждением вытягивается в кресле у камина; полы длинного пестрого халата собираются складками, подобными морским волнам. Лионель привычно опускается в соседнее кресло. Он всегда был из тех людей, что прекрасно осознают свое место в мире. До поры, до времени, пока им это удобно. Такие вот вечера, своего рода смесь дружеской встречи и романтического свидания, пока что удобны. — Знаешь, в Багряных Землях есть забавный обычай, — замечает Росио, доверчиво протягивая Лионелю ногу. — Нельзя смотреть на голые стопы и щиколотки незамужних девиц. Тот, кто нарочно или по случайности нарушит запрет, обязан взять девицу в жены, или же ему выколют глаза. Не удержавшись, Лионель легко щекочет середину стопы и с удовольствием наблюдает, как вздрагивают и сокращаются аккуратные пальцы. Росио морщится и поводит плечом. — Не делай так. Ты же знаешь, я это не люблю. Лионель не извиняется. — А что, если девица высокордна, а увидевший ее наготу — бедняк? — интересуется он, начиная мягко разминать ступню сверху донизу: нежно поглаживает мозоли на подушечках, ритмично давит на середину стопы, спускается к пятке. Росио немного ерзает, но его голос спокоен и равнодушен: — Тогда ему просто выколют глаза. Ступни у Росио красивые, почти по-женски изящные. К выступающей косточке лодыжки так и хочется прикоснуться губами. Лионель задавливает этот порыв, сейчас для него не время. — В таком случае нам крайне повезло, что ты не девица, а мы не в Багряных Землях, — отмечает Лионель. — Меня вполне устраивают мои глаза. Давай вторую ногу. Росио молча слушается. Временами Лионелю кажется, что он знает эти ступни наизусть, знает лучше, чем карту Золотых Земель, чем накрепко заученные схемы победоносных сражений прошлого. Он смотрел на них так долго, что помнит каждую царапину, зажившую без следа и оставившую шрам, каждую мозоль, каждую морщинку. Гостя в Сэ, Росио любил ходить босиком, и однажды, искоса наблюдая за мелькающими в траве белыми щиколотками, Лионель подумал: совсем скоро он получит сердце Росио — или хотя бы тело. Он получил и то, и другое, но не вполне до конца. Росио милый, верный друг, но если придется, если так будет нужно, он не рассуждая подпишет Лионелю смертный приговор. Росио страстный любовник, но Лионель знает: у него есть и другие. Те, кто берут его. Те, кого берет он сам. В этом отношении Лионелю досталось все, но «достаться» вовсе не значит «принадлежать». Возможно, думает Лионель, есть и те, кто сходит с ума по этим узким маленьким ступням и розовым блестящим ногтям. Однако спрашивать о таком прямо — глупость и пошлость. — У тебя чудесные руки, — шепчет Росио, пока Лионель медленно массирует левую стопу. — Так скажи… Ты всерьез предпочел бы выколотые глаза? Неужели из меня вышла бы такая плохая невеста? Синие глаза блестят, но не пьяно, нет. Лионель не верит, что Росио всерьез употребляет сакотту, а вот иногда, для настроения — наверняка. Тем хуже, впрочем. Непредсказуемее и опаснее. — С чего ты решил, что дело в тебе? — Лионель чуть задевает тонкую кожу ногтем, так, чтобы Росио стало немного больно. Видит Леворукий, он это заслужил. — Может, это меня сочли бы недостаточно высокордным для принцессы и ослепили насильно? — Не лги мне, — губы Росио растягиваются в хищной улыбке. — Мне прекрасно известно, насколько высоко ты себя ценишь. Лионель ухмыляется, признавая правоту. — Так что же, принцесса нехороша? — Принцесса хороша. Но, как бы то ни было, этот брак не стал бы счастливым. — Отчего? — Росио склоняет голову вбок. Черная волна его волос мерно колышется. Лионель отмечает, что слишком трезв для такой беседы, но избежать ее уже невозможно. — Видишь ли, я крайне ревнив, — он все же поднимает стопу Росио выше и проводит языком по щиколотке, тщательно облизывая косточку. — Я бы запер тебя в роскошных комнатах и никому не давал бы на тебя смотреть. Я прогнал бы других жен, если бы они у меня имелись. Отрекся бы от детей, потому что моим наследником должен стать наш с тобой сын. Я бы не позволил тебе ни капли свободы, а ты… Ты убил бы меня однажды. — Непременно, — спокойно подтверждает Росио. — Зачем нужна жизнь без свободы… и без войны. Он резко отнимает ногу, и Лионелю кажется: Росио сейчас уйдет и больше не вернется, слишком уж многое было сказано. Не стоило начинать этот разговор. Однако стопа Росио неожиданно гладит его колени, а затем движется между ними и упирается в пах, пока что мягко, скорее дразня, чем лаская. — Да, это был бы несчастливый брак, — тянет Росио. — Все бы говорили: вот мужчина, которой стал рабом своей жены. Вот мужчина, что отказался от своей свободы и бросил всего себя к ножкам супруги. Слабый, глупый человек. Дышать становится тяжелее. Росио оскорбил пусть и не его, а лишь придуманный образ, но все равно следовало бы отстраниться и прекратить… Но член мгновенно дергается, отвечая на ритмичные поглаживания. — Кто знает, — голос Росио звучит сладко, точно мед, — может, она имеет его, как женщину? Стопа давит на пах сильнее, и Лионель шипит от боли, смутного унижения и острого, ослепительного желания оказаться под Росио. — Может быть, мне нравится, — отвечает Лионель, не уверенный, что полностью справляется с голосом. — Мне нравится, когда она меня имеет. Он перехватывает тонкую щиколотку, заставляя Росио прерватся, и снова тянет стопу к губам. В мыслях все мутится. Лионель лихорадочно целует каждый палец, каждую мозоль, ведет языком от пятки до мыска, лижет так, словно это — не ступня, а нечто иное, куда более нежное и сокровенное. Росио позволяет, он негромко стонет и часто дышит, его ладонь скользит под полы халата. Хочется большего и не так, но следует брать что дают. Лионель не знает, стоит ли ему оставаться до утра. Можно получить приглашение заночевать, не позволив Росио излиться сейчас… К сожалению, Лионель никогда не умел быть жестоким с теми, кто выгрыз себе место в его сердце. Он торопливо дрочит себе через штаны, не прекращая вылизывать восхитительную стопу, и доходит до разрядки, едва услышав, как Росио горячечно шепчет его имя. В блаженной тишине они оба кажутся единым целым. — Мне остаться до утра? — все же спрашивает Лионель. Он смотрит на то, как Росио с невинным видом слизывает с пальцев белое и явно наслаждается собственным вкусом — и не думает о том, что за ответ сейчас услышит. — До утра? Мгновение — и Росио легко поднимается с кресла. Он подходит ближе и опускается Лионелю на колени, такой горячий, что в дрожь бросает. — Оставайся, — шепчет Росио на ухо и бесстыдно льнет всем телом. — Ужасно хочу тебя трахнуть.