Не так много времени прошло перед тем, как Чимин наконец-то увидел хоть какой-то свет. Это была одинокая лампа в конце коридора, которая освещала довольно хрупкую на вид металлическую дверь, покрытую ржавчиной. Появление ржавчиной на ней вообще было вполне ожидаемо, если учитывать общую влажность коридора, который больше напоминал какую-то канализацию.
Пак уже было потянулся к ручке двери, но Юнги остановил его, аккуратно сжав руку младшего.
— Подожди. Давай договоримся — я всегда иду вперëд. Я, конечно, понимаю, что ты тоже не умрëшь от какой-то пули, но всë же… Не хочу видеть тебя раненым, — здоровый глаз Мина внимательно посмотрел на Чимина. Тот в ответ аккуратно кивнул и пропустил Юнги вперëд. И Рейвен уверенно, но осторожно открыл дверь.
И раздался вполне себе ожидаемый выстрел. Испугавшись, Пак инстинктивно зажмурил глаза и прижался к руке Мина, обняв еë. Наверное, он в этот момент выглядел особенно жалко и беспомощно. И Чимин даже не сразу понял, кто и в кого стрелял.
— Хей, Чиминни? Не против, если я тебя так называть буду иногда? Всë хорошо? Ты так испугался… — проговорил Юнги спустя несколько мгновений после выстрела, похлопав Пака по плечу.
— А?.. Я не против… Кто стрелял? — рассеянно спрашивает Чимин, приоткрыв глаза и подняв их на Юнги. Мин вроде цел…
— Хах, ты всë пропустил, — усмехнулся Юнги и кивнул в сторону лежащего в паре метров солдата, — видимо, он сторожил этот вход. Удивительно, на самом деле, он кажется абсолютно заброшенным и никому не нужным… В любом случае, он не успел сообразить, и я выстрелил.
— Ты убил его? — спросил Пак с некоторым беспокойством.
— Да, — ответил Юнги и уже было собрался идти дальше.
— Стой! Нужно отключить датчик жизни. Иначе быстро заметят то, что кто-то из солдат не дышит, — сказав это, Чимин тут же подбежал к мëртвому телу и принялся ощупывать его шею. Пак выглядел сосредоточенным, хоть и его скрытое отвращение и страх по отношению к трупу были вполне очевидны.
— Датчик жизни? Я даже не слышал о таком… Значит, я был прав, когда решил взять тебя с собой, — улыбнулся Юнги, наблюдая за действиями Чимина.
— Всë. Можем идти дальше, — через некоторое время Пак оторвался от тела солдата. Эмоции на его лице нельзя было прочитать точно, но Юнги был уверен, что Чимин доволен тем, что больше не трогает этот труп.
И парни направились дальше по коридору. Больше солдат им не попадалось, видимо, этот коридор действительно не пользуется популярностью на базе.
Чимин последовал примеру Юнги и на всякий случай держал оружие наготове. Хоть пистолет всë ещё очень неуверенно лежал в его руках. Юнги заметил неуверенность Пака.
— Чиминни? Я понимаю, мы успели потренироваться только один раз… Но всë же. Держи в голове то, что тебя обучил лучший стрелок нашей армии, — Мин мягко улыбнулся, снова похлопав Чимина по плечу, стараясь подбодрить его.
— А? Да… — Пак, погружëнный в свои мысли, не сразу понял, что Юнги к нему обращается, — я постараюсь. Но всë-таки надеюсь, что мне не придётся стрелять, — честно сказал Чимин, мрачным взглядом посмотрев на пистолет.
— Я тебя, конечно же, защищу, но всë же… Не забывай о том, что у тебя тоже есть пистолет. И лучшая тренировка происходит в бою, — добавил Мин, остановившись у одной очень массивной двери и держа оружие наготове, — сейчас… Нам нужно быть особенно осторожными. Конечно, большая часть сил врага сейчас не здесь, а сосредоточена на атаке по нашему штабу, однако… Это место весьма ценное, так что не исключено то, что сейчас мы встретим достаточно много кукол.
— И что мы должны будем сделать? — уточняет Чимин, нервно сжимая в руках пистолет.
— Расслабься. Если придëтся, стреляй максимально осторожно, чтобы не задеть полки… Хосок не объяснил как конкретно хранятся воспоминания, но в этом зале точно очень много полок. Они и забиты воспоминаниями, — объясняет Мин. Он аккуратно облокачивается корпусом о дверь, слегка надавливая на неë, чтобы она поддалась и открылась. А Чимин стоял рядом, прислушиваясь к звукам за дверью. Но там было тихо.
Тяжëлая дверь с упрямым протяжным скрипом наконец-то открылась. Юнги первый заглянул внутрь и вошëл. В зале всë так же было тихо. Немного подумав, Пак зашëл следом за Рейвеном, а дверь закрылась следом за ним.
— Никого нет… Но не теряй бдительность, — тихо проговорил Юнги, осматриваясь.
Чимин искренне поражëн размерами и величественностью зала с воспоминаниями. Он вообще не думал о том, что они могут как-то храниться, тем более в таких масштабах…
Хранились воспоминания в небольших колбах. Каждая была подписана именем их истинного владельца.
— Ого… — Пак был настолько поражëн, что и забыл об их цели пребывания здесь. Он ходил среди полок, рассматривая колбы и таблички с именами.
— Чимин, ищи свои воспоминания. Они должны быть среди свежих, ты же совсем недавно их лишился, — Юнги напомнил младшему их цель пребывания в зале. Сам же Мин направился вглубь зала, ведь его воспоминания должны быть самыми первыми.
Пак послушно кивнул и принялся искать. И петлять среди полок со свежими воспоминаниями ему пришлось не так уж и много.
— Нашëл! — крикнул Чимин, посмотрев в ту сторону, куда ушëл Юнги. Колбу, подписанную как «Пак Чимин», он взял в руки и особо бережно убрал в карман.
— Тогда иди сюда, — ответил Мин, всë так же ищущий свои воспоминания в другом конце зала.
Кивнув, Чимин послушно подошëл к Юнги, которого он не сразу даже нашëл, немного потеряв его среди полок с воспоминаниями.
— Покажи колбу, — попросил Рейвен, оторвав взгляд от полки. Смерив Чимина взглядом, он осторожно забрал из его протянутой руки колбу, — если хочешь… Мы можем использовать еë прямо сейчас. Мне кажется, так будет безопаснее. Вдруг мы ввяжемся в драку и колба разобьëтся?
— Думаю, ты прав… — немного неуверенно ответил Чимин, сильно переживая из-за предстоящего действия. Как Юнги сейчас вернëт ему память? А вдруг что-то пойдëт не так? — а как это делается?.. — осторожно спрашивает Пак.
Мин в ответ на вопрос Чимина достаëт из сумки шприц.
— Надеюсь, иголок ты не боишься? — улыбнувшись, спрашивает Рейвен.
— Если честно… Боюсь… Но ради такого можно и потерпеть, — вздохнул Пак, стараясь не смотреть на шприц, — и… Куда?
— В шею. Оттуда из забирают, так что логично, что и возвращать их нужно так же, — ответил Мин, — думаю, будет лучше, если мы сядем на пол. Тебе может быть больно…
— Хорошо, — кивнул Чимин и первый сел на пол. Расслабленно вздохнув, он прикрыл глаза, всë так же боясь смотреть на острый шприц. Пак слышит тиший шорох и близкое дыхание Мина, дающие понять, что он тоже сел на пол, причëм довольно близко к Чимину.
— Готов? — спрашивает Мин, наклонившись к уху Чимина и осторожно приобняв его одной рукой. Пак слегка вздрагивает от ощущения близости…
— Да. Сделай это, пожалуйста, побыстрее. Мне страшно, — прошептал Чимин. Он позволил себе некоторую вольность, уложив голову на плечо Юнги. Тот, видимо, совсем не был против…
— Не переживай. Всë хорошо, — наклонившись к шее Чимина и положив на неë руку, Юнги очень медленно и осторожно проткнул иголкой нежную кожу шеи Пока и стал вводить в него белое, слегка сверкающее содержимое шприца. Мин сам был словно натянутая струна, внимательно и напряжëнно слушая реакцию Чимина, боясь сейчас случайно сделать ему больно.
Но Пак почти никак не реагировал. Наверное, очень хорошо сдерживал свои чувства, поэтому всем, что он произнëс, был тихий короткий писк от лëгкой боли и то, что Чимин немного сильнее вжался в Юнги.
— Чш… Расслабься, — попросил Мин, погладив Чимина по плечу. Тот тихо угукнул в ответ и действительно расслабился, позволяя Юнги очень медленно вводить в него воспоминания. Медленный темп здесь был очень важен, чтобы Чимин не сошëл с ума от обилия влитых в него воспоминаний.
А он действительно постепенно начал вспоминать своë прошлое до того, как проснулся в лабораторном кресле.
***
В детстве Чимин по праву считался очень одарëнным парнем. Его даже из детского сада в школу перевели пораньше, так как в свои пять лет он уже неплохо читал.
И в школе Пак так же продолжал блистать своим невероятным умом. Домой он приносил только отличные оценки, был гордостью семьи. И на новый год учил самые большие и сложные стишки, которые с превеликим удовольствием рассказывал.
С самого детства ему в голову как-то не особо активно вбивали идеологию государства. Да и сам маленький Чимин этим всем не интересовался по понятным причинам. Ему была интереснее новая часть любимой книги, а не разговоры о Великой Родине.
Но какое-то странное чувство сомнения возникало в Паке, когда вся страна активно праздновала присоединение новых территорий, которые якобы исторически им принадлежали. Чимин просто не понимал, а с чего вообще это должна быть их территория? В исторических книгах, которые он читал, ничего подобного не было…
С такими вопросами он подходил к родителям, держа в руках книги. И тогда маленький Пак впервые заметил непонятную их агрессию к его сомнениям и вопросам. «Не задавай нам таких вопросов!» — гневно бросали они и забирали книги, вызывающие у Чимина эти вопросы. Кажется, родители сжигали их, ведь пару раз Пак видел в камине что-то, похожее на обгоревшие книжные страницы.
А потом в его жизни появились более серьëзные книги. Даже «Гарри Поттер и Орден Феникса» заставлял Чимина задуматься и начать проводить параллели с его нынешней реальностью. А когда в руки Пака попали антиутопии, а потом ещё и музыка содержания, явно протестующего режиму… Чимин и не заметил, как стал открыто презирать сложившиеся устои, понимая всю их гниль и неправильность. Тогда Чимину было где-то шестнадцать.
Политические скандалы в семье стали обычным делом. Чаще всего ругалась одна мама, а отец молча наблюдал, почему-то слегка ухмыляясь, и лишь иногда бросал весьма обидные фразы про «предателя Родины». А ведь Чимин был уверен в том, что на самом деле предают Родину те, кто позволяет подобному происходить и поддерживает всë то, что эта самая Родина творит.
Именно из искренней любви к Родине, Пак и мечтал сделать что-то, что спасëт еë. Но пока он был лишь подростком, который думал, что, если много говорить о проблемах в стране, то люди услышат его и начнут что-то делать. Но его не слышали. Не хотели воспринимать его слова, они слышали только то, что хотели слышать, а именно: «я предатель Родины».
В школе у Чимина тоже были проблемы. Нередко он приходил домой избитым, на что родители смотрели не без удовлетворения, говоря, что он заслужил.
В какой-то момент отец бросил Паку: «тебя бы в армию». И через несколько дней после этой невзначай брошенной и сразу забытой фразы он увёз Чимина в армию якобы добровольцем. Он сказал, что там из него сделают настоящего патриота.
Теперь Чимин вспомнил, как до последнего он сопротивлялся и истерил, пока его не прицепили к лабораторному креслу. Чимин был слишком слаб физически, чтобы хоть что-то противопоставить нескольким взрослым мужчинам. Теперь воспоминание о удовлетворëнном лице отца бросает Пака в дрожь… Это было последнее его забытое воспоминание. Наверное, именно из-за активного сопротивления извлечение души Чимина не удалось.
Получается, что Пака отправили в армию за то, что он был слишком умный и думающий. Государство таких не любит.
Трудно было в один момент осознать всë своë забытое прошлое. Чимин не знает сколько он просидел так, уткнувшись лицом в плечо Юнги, аккуратно обнявшего его.
***
В какой-то момент Пак даже подумал, что зачем ему воспоминания о такой жизни? Зачем ему память о такой боли и предательстве со стороны родителей, которые по идее должны быть самыми близкими людьми на свете? Чимин не заметил, как заплакал, думая об этом. Заплакал впервые за полгода.
— Чиминни? Ты… Как ты? Всë хорошо? Почему ты плачешь?.. — обеспокоенно спрашивает Юнги. Чужие слëзы всегда вызывали у Мина какую-то панику.
— Ничего, просто… Мои воспоминания… Не самые приятные, мягко говоря… — прошептал Чимин. Он глубоко вздыхает, стараясь успокоиться. Не нужно сейчас расклеиваться, у Пака будет ещё время обдумать вернувшиеся воспоминания и поплакать, — д-давай сейчас… Найдëм твои воспоминания?.. И… И вернëмся в штаб?
— Мы в этот штаб не вернëмся, мы поедем уже в другой штаб. На ближайший напали, если ты не забыл, — усмехнулся Юнги, помогая Чимину встать. На его заплаканном, но очень красивом личике Мин задержал внимание. Непривычно, но так красиво на нëм смотрятся эмоции… Не сдержавшись, Рейвен обхватил ладонями личико Чимина и осторожно стëр большими пальцами слëзы с его щëк, внимательно смотря ему в глаза. В них явно отражалось смущение, даже щëки Пака слегка покраснели, — чувствуешь их?.. — тихим шëпотом спросил Юнги, наклонившись так близко к лицу Чимина, что между их губами оставалось пара сантиметров.
— Д-да… Чувствую… — ответил Чимин, прекрасно понимая, что речь идëт о появившихся у него эмоциях. И сейчас особенно ярко он чувствовал смущение и какое-то ещё непонятное чувство, вызванное близостью чужих губ.
Мягко улыбнувшись, Юнги отпускает Чимина и, как ни в чëм не бывало, продолжил искать свои воспоминания. И через некоторое время нужная колба была найдена.
Внимательный Чимин отчëтливо увидел искреннюю радость на лице Юнги. Его здоровый глаз ярко засверкал самым настоящим счастьем, когда он смотрел на содержимое колбы.
— Тебе помочь? — спросил Чимин, имея ввиду помощь с вводом воспоминаний.
— Давай выйдем в центр зала? Тут темно и тесно, — предложил Мин и, взяв Чимина за руку, повëл его на свет. А свою колбу с воспоминаниями он держал в руке. И это было его ошибкой.
Стоило Юнги остановиться, чтобы собраться с мыслями и передать Чимину свою колбу, чтобы он использовал еë, как вдруг… Раздался выстрел. А сразу после него прозвучал звон битого стекла.
Из темноты, перебрасывая в руках пистолет, вышел… Сокджин. На его пухлых губах была невероятно довольна усмешка, когда он увидел шокированное лицо Рейвена.
Тот от шока даже не сразу понял, что же произошло. Его растерянный взгляд был направлен на стекающую по пальцам белую сверкающую жидкость, смешанную с кровью от порезов из-за разлетевшихся осколков. Мину даже показалось, что в этой сверкающей жидкости он увидел какие-то образы, пейзажи… Хотя, возможно, его воспалëнному сознанию это просто показалось.
Рейвен ничего не слышал, хотя, кажется, Сокджин что-то говорил, а Чимин гневно кричал в ответ на его слова и стрелял. И не видел ничего, кроме изрезанной осколками руки. Но в какой-то момент он перестал видеть даже еë. И в полной темноте последним, что вообще почувствовал Юнги, были крепкие, но очевидно очень нервные объятия Чимина. Кажется… Пак пытался поднять Юнги с пола? Неужели фрустрация Мина была настолько сильной и быстрой, что он просто отключился?..
