Куколка

Следующие события надолго ещё отпечатаются в памяти Чимина и Юнги. День, когда Пак едва не умер, а Рейвен едва не лишился того единственного человека, который полностью понимал его. День начинался очень даже обычно. Чимин и Юнги впервые за долгое время смогли провести ночь вместе… Дело в том, что в последнее время было очевидно, что что-то происходит. Воздух был пропитан этим ощущением. Чимину оно дарило чувство адреналина, ему казалось, что вот-вот его желание сбудется. То самое иррациональное желание почувствовать страх смерти, чтобы добавить себе ещё один балл к человечности… Так вот, говоря об ощущении того, что что-то происходит. Что-то действительно происходило, но за спиной у Чимина. Мину уже давно приходили неутешительные вести от разведки. Будто бы… Кукол становится всё тяжелее убить. Они становились как Юнги — способными продолжать сражаться даже с трижды пробитым черепом. Это пугало. Если раньше они просто были живучими, но выстрел в голову всё ещё был лучшим средством их ликвидации, то теперь… Надо сильно постараться, чтобы от их избавиться. Единственно верным оружием в такой ситуации становились гранаты и огнемёты. Но это… Уже очень опасно для сопротивленцев. Выживает умнейший и сильнейший, но дурачки, вполне способные случайно подорвать самих себя, тоже были дороги главнокомандующему. И ведь Мин знал, что когда-нибудь подобная ситуация возникнет, идеи Сокджина на месте не стоят. Но Сопротивление всё равно оказалось не готово к таким новым условиям. Подходящего оружия мало, люди явно напуганы этой кукольной армией. кто-то даже сказал, что вражеское войско уже больше похоже на зомби… С нервной усмешкой Юнги согласился. Впервые за много лет Сопротивлению пришлось отступать. А ещё, кажется, скоро им придётся покинуть и эту новую базу, слишком уж враг близко. Под влиянием подобных новостей Юнги стал ещё более нервозным, чем обычно. Он этого не покажет, но Рейвен был ужасно обеспокоен и напуган. Участились и случаи нервных срывов у солдат и разведчиков. Чимин не был дураком, он видел, что происходит что-то плохое, но Юнги ему ничего не говорил, Намджуна было трудно найти, Хосок ничего не знал, хоть и выглядел ужасно нервным, а остальные просто просили отъебаться от них, «И без тебя тошно, иди займись делом». Так и вышло, что почти целую неделю Чимин и Юнги даже не говорили нормально, не говоря уже о чём-то большем. Даже в эту ночь не было ничего, кроме пары поцелуев. «Сухие…» — так их назвал Пак. Он почти ничего от них не почувствовал. Только беспокойство, исходившее от Мина. Было ещё кое-что, что ужасно раздражало Чимина. Да, оказывается, Пак может раздражаться. — Ты говорил, что я буду в разведке, — сказал Пак явно обиженным голосом этим утром. — И? — Мин не менее раздражён. Только не из-за Чимина. От своего собственного бессилия. Настолько раздражён, что уже три минуты не может закрепить повязку на голове. — И где? Где моё место в разведке? Я уже достаточно долго с вами, но всё, что делаю — накрываю на столы и перекладываю ящики с оружием. Это несерьёзно! Я чувствую себя… Ненужным, — голос Чимина звучит так, словно сейчас сорвётся на крик. — Ну… Перекладывать ящики тоже кто-то должен, — отвечает Мин нарочно равнодушным голосом, не желая продолжать разговор. Сейчас это его не так сильно волнует. Точнее… У него нет времени объяснять Чимину, что Рейвен просто… Беспокоится за него. Не отпускает на поле боя, потому что слишком боится потерять. Пусть лучше Чимин обижается, перебирая ящики, чем будет просто мёртвым, — но если тебе надоело торчать на складе, для тебя будет новая работёнка. Съезди с Хосоком в город.

***

С Хосоком отдельная история. Кажется, что он стал больше доверять Чимину. Но вместе с тем… Часто выглядел очень удивлённым и смущённым, когда Чимин выражал желание провести с ним побольше времени… И с этим же удивлением он воспринял новость о том, что Пак снова с ним поедет в город за боеприпасами. Дальнейшая поездка в город была по сути такой же, как в прошлый раз. Такой же, за исключением одного случая. Хосок с Чимином проходили через одну из центральных площадей города, направляясь к одному из нужных им складов. Как вдруг внимание Пака привлекла девушка, стоящая у клумбы. Этой девушке на вид было не больше шестнадцати лет. Заплаканное, но такое уверенное, бледное лицо, растрёпанные волосы, низкий рост… А в руках плакат. Кажется, он по размерам своим был больше самой девушки. На этом листе ватмана насыщенной чёрной краской была написана лишь одна фраза. И то не полностью, только первая и последняя буквы. Остальные буквы были заменены звёздочками. Вот и получилась такая надпись: «Н** ****Е». Но, кажется, догадаться о содержании этих звёздочек было не трудно, особенно если посмотреть на ворона, нарисованного в углу ватмана. Этот ворон — символ Сопротивления. На девушку многие просто не обращали внимания. Но были и те, кто начинали что-то кричать ей… Чимин ненадолго отвлёкся от неё, когда Хосок спросил у него насчёт недавно купленных на рынке пирожков. Чону попался ужасно пересоленный пирожок… А когда Чимин снова посмотрел в сторону клумбы, ему предстала совершенно другая картина. Та девушка уже не стояла на месте, её плакат уже валялся на асфальте, а саму её тащили к полицейской машине. Несмотря на своё хрупкое телосложение, она очень активно сопротивлялась, а так же всё время выкрикивала речи о человечности, вернее, об её отсутствии таковой у полицейских. А дальше… Всё произошло слишком быстро, но Пак всё запомнил. Раз — девушка пнула силовика ровно между ног. Два — второго она укусила за руку. И три… Тяжёлый удар прикладом пришёлся ей по голове, чуть выше шеи. Девушка упала и больше не поднялась. А полиция уехала, оставив её на улице, напоследок пнув бездыханное тело. Её не планировали убивать, это очевидно. Но так получилось. А труп к ответственности уже не привлечёшь. Да и везти его просто не хочется. А прохожим… Вообще было всё равно на произошедшее и оставленный на асфальте труп. Его обходили как… Кучку мусора? Увиденное, мягко сказать, шокировало Чимина. Он так и остановился, как вкопанный, в то время как Хосок успел отойти далеко вперёд. — Ты чего? — недоумённо спрашивает Чон, обернувшись. Но по шокированному взгляду Пака и так всё понятно, — А… Ты из-за этого такой?.. — догадывается Хосок, — раньше такое происходило гораздо чаще. Но именно из-за подобных случаев люди испугались и перестали протестовать, — Хосок взял Чимина за руку и потащил его дальше. — Куда? А как же… — возмутился Пак, — ты… Такой же равнодушный! — Нет. Мне тоже жалко её. Но нам нельзя отсвечивать, — сухо ответил Хосок. Но Чимин поверил в искренность его слов. Он точно почувствовал её… — Так вот, ты меня перебил, — проговорил Чон, когда они вышли на почти безлюдную улицу, — Я и сам это почувствовал на себе. Были времена, когда я, будучи подростком, постоянно протестовал, выходил на митинги и пикеты… Там… многих моих знакомых перебили или посадили. Меня тоже почти посадили, но… Чонгук тогда меня вытащил и предложил работать на Сопротивление, раз я так сильно жажду справедливости. Как-то так. Чимин заметил одну интересную деталь. Хосок немногословен. А если ему и приходится рассказывать достаточно длинную историю, он умудряется рассказать в паре предложений. И ведь основная мысль не теряется… Но до места назначения Чимину и Хосоку не суждено было дойти. Раздался вой сирены, после чего объявление об эвакуации по причине близких боевых действий. Хосок сразу же повёл Чимина обратно к машине. А Пак… сел не на своё место, а запрыгнул в кузов грузовика, где были загружены уже приобретённые боеприпасы. Сейчас, когда улицы в миг опустели, тем более такие богом забытые, как та, где находились Хосок и Чимин, можно было позволить себе, не прячась, переодеться в форму сопротивления. — Ты что делаешь?! Рейвен же говорил… — начал сопротивляться Чон, но кинул форму и в него. — Мне плевать, что он там говорил! Хо, я заебался, как ненужный придаток болтаться по мелким поручениям. Я хочу… Тоже воевать, — проговорил Чимин, уже выбирая себе самое удобное оружие. — Гранаты не забудь. Куклы… Сильнее стали, — пробормотал Хосок, — меня просили не говорить тебе об этом. Но вот… Их не взять простыми пулями. — Понял, — кивнул Пак. Примерно такие проблемы он и представлял. Когда-то давно Чимин слышал, что Сокджин пытается разработать что-то новое для усиления кукол…

***

Грузовик, набитый боеприпасами, мчится на максимально возможной для него скорости, гремя своим содержимым, подскакивая на неровной дороге. А Чимин только и просит Хосока ехать быстрее… Психуя, Чон действительно жмёт на газ. Резко завернув, машина останавливается. Хосок не успевает ничего сообразить, как Чимин уже выпрыгивает из машины и бежит на поле боя. И ведь Юнги тоже был там. Спрятавшись на возвышенности, снайпер искал себе цель поважнее, чем просто куклы-зомби. Руководящие силы у них всё равно люди. Убив их, можно лишить кукол организованности, вывести из равновесия и сжечь. Хороший план? Прекрасный. — Время истекло, спала пелена, — напевает Мин. У него красивый голос. Жаль, что применения ему Юнги уже, наверное, никогда не найдёт, — Всё, что так влекло, вечно было в нас… — Мин стреляет в какого-то полного офицера. И, пока никто не сообразил откуда прилетел снаряд, Рейвен, обняв ружьё, быстро перелетает к другому зданию. Какая-то особая грация есть в его полётах… — Нелегко признать, как же мы глупы… — Юнги снова целится и тут… Видит на поле боя эту рыжую макушку. Его сердце, кажется, остановилось на целую вечность, хотя вроде и только на пару секунд.

***

— Но такова цена человеком быть, — Чимин ловко перепрыгивает сваленные кучи мусора, горящие машины… Кажется, битва разгорелась на свалке, — Снова с головой, бесконечный вдох… Остановившись, Пак осматривается. Ему весело. Страх крови как будто бы и не было, он сам ей испачкан, а постоянно разрывающиеся где-то снаряды только сильнее разогревают его азарт битвы. И тут он видит где-то в тридцати метрах Хосока. Он ранен, отчаянно отстреливается от «зомби», но без толку. Тот готовится выстрелить в Чона. И снова дальнейшие действия кажутся Чимину безумно ускоренными. Вот он бежит в сторону друга, вот он прыгает, чтобы закрыть его собой, кидает в сторону врага гранату, и… — Вроде бы живой, вроде бы не… Безумная боль. Целая автоматная очередь влетела в его тело. Дальше всё слишком замедленно. Слишком в тумане. Хосок плачет, рядом видится знакомый крылатый силуэт… А Чимин глупо улыбается. — Сдох. Предложение песни надо же было закончить перед тем, как закрыть глаза. Возможно, навсегда. Но зато галочка рядом с человечностью точно будет стоять. Самопожертвование ради друга… Достаточно, чтобы быть человеком? Так здравствуй, безобразный мир. В пламени утра, каждый новый миг словно в первый и последний раз.