Куколка

Пуля безошибочно попадает ровно в цель, то есть в голову ничего не подозревающего офицера. Тот падает замертво. Начинается суматоха, толпа шокированно что-то бормочет, а солдаты империи начинают озираться по сторонам, целясь куда-нибудь. Юнги довольно улыбается. Он быстро и легко складывает своё ружьё и, расправив крылья, изящно слетает с крыши здания. Естественно, его заметили, в него пару раз попытались выстрелить, но Мин достаточно искусно владеет своими крыльями, чтобы с лëгкостью увернуться от выстрелов. И вот, главнокомандующий Сопротивления элегантно приземляется на сцену. Из небольшого пистолета он пару раз стреляет в воздух, чтобы привлечь к себе внимание абсолютно всех присутствующих. Электронный глаз Рейвена мельком подмечает Чимина, бегущего ко входу во дворец. Имперская форма ему точно не идёт. «Удачи тебе…» — с нежностью подумал Юнги. Где-то в глубине души он жалеет, что поручил такое важное дело Чимину. Нет, он доверяет ему и уверен в его силе, но… Боится потерять его, если вдруг что-то пойдёт не так. — Предупреждаю, если хоть одна пуля попадёт в меня, вас всех расстреляют как шарики в тире, — мило улыбнувшись, сказал Юнги, прекрасно ощущая на себе прицел по меньшей мере сотни ружей. Они неосязаемо щекочут его тело, доставляя даже какое-то удовольствие. В любой момент кто-то может сглупить и продырявить его тело, — гражданские тоже под прицелом, господа офицеры! — со всё такой же милой улыбкой Мин машет рукой шокированным офицерам, с ненавистью смотрящих на него. Они все стоят в первом ряду. У них лучшие места, чтобы смотреть на крылатого безумца на сцене. — Поздравляю вас всех с днём Независимости! Вы стали независимы от ещё одного мешка с говном! — Юнги, пройдясь по сцене, демонстративно пнул труп офицера, скинув его со сцены, — ну а если серьёзно… — Мин окидывает взглядом людей на площади, — вам самим-то нравится так жить? Нравится, когда вы не имеете возможности даже подумать что-то против власти? Нравится, когда ваших детей, мечтающих о мирном небе и о путешествиях по другим странам, уводят в кукольную армию, чтобы исключить вольнодумство? Это ли та самая независимость и свобода, день которых сегодня празднуется? Мне кажется, что нет, — острый взгляд Юнги опускается на случайную женщину с ребёнком, которая смотрела на Мина с явным осуждением и даже ненавистью, — Наверное, мой вопрос бессмысленен. Конечно же вам нравится так жить. Вы привыкли. Вы не видите проблемы. Для вас враги — я, мои люди и все, кто живёт за границами государства. Верно я говорю? — усмехнулся Юнги, — Вы слепы и ужасно глупы. Идиоты. Вы даже не знаете, что вас надо спасать, не хотите этого, но вот он я, здесь, — Рейвен снова окидывает всех присутствующих взглядом, полным презрения. Он наслаждается их осуждением, — Но я это делаю не для вас, безмозглых взрослых, выбравших и поддерживающих этот вектор развития государства. А ради детей, ещё не утративших желание жить в мире без бесконечных войн. Жить в свободном мире… — взгляд Мина скользит по детским лицам. Они ничего не понимают, они слишком малы. Не понимают важности и масштаба того, что сейчас происходит. Но в будущем они скажут «спасибо», — Счастливого вам государственного переворота, усмехнулся он и дважды выстрелил в воздух, давая знак Чимину, что пора выводить на сцену диктатора. На секунду у Юнги возник страх того, что Чимин не справился, что сейчас его часть плана не будет выполнена. Но нет. Чимин справился. Мин не сдерживает счастливой улыбки, глядя на Пака, с которым всё в порядке. Он, тихо встаёт рядом с Рейвеном, притащив старика в инвалидной коляске. Но что-то не так. Во-первых, он в инвалидной коляске. Никто никогда раньше не видел старика в таком виде. А ещë… Чимин берёт из рук Юнги микрофон и аккуратно цепляет его себе на ухо. — Он мëртв, — едва сдерживая нервную улыбку, сказал Пак. По толпе проходится шокированный и напуганный ропот. Кажется, кто-то уже начал рыдать. «Не думал, что этот мешок дерьма могут настолько сильно любить, чтобы оплакивать,» — подумал Юнги, посмотрев на Чимина с вопросом во взгляде. Он должен всё объяснить. — Ваш диктатор давно уже был мëртв. Правление последние годы осуществлялось по инерции кучкой офицеров, приближëнных к нему. Вас обманывали, — проговорил Пак, убрав руки за спину. Он даже шагнул немного дальше от трупа диктатора. Не хотелось касаться его, даже подходить к нему… Он воняет. Воняет разложением. Да и в целом был ужасным человеком, — и даже то, что за него правили другие люди… Не отменяет того факта, что смерть он заслужил. Собственно, можно предположить, что смерть наступила в результате болезни или старости, а не насилия. Его следов на теле нет, — с этими словами Чимин выстрелил в голову трупа. Тот лишь от силы выстрела дëрнулся, а из раны даже кровь не потекла. В отличие от Юнги, ведущего себя на сцене по большей части развязно и говорящего эмоционально, не скрывая своего отвращения к обычным людям, Чимин говорит спокойно и сдержанно, практически без эмоций. Но Мин, стоя рядом с ним, чувствует, что что-то не так. Он обязательно спросит об этом потом. — Вы всё слышали. Вас обманывали последние несколько лет. Но не беспокойтесь. Завтра вы проснëтесь в новой, свободной стране, — ухмыльнувшись, Юнги смотрит куда-то вдаль и коротко кивает. И в этот момент его солдаты открывают огонь по куклам, которые, ожидая хоть какой-то приказ, в растерянности смотрели на своих командиров. Собственно, эти офицеры и попали первые под огонь. К шуму выстрелов прибавились и крики испуганных гражданских, двинувшихся прочь с площади. Всё так, как и планировал Юнги. Несколько мгновений Рейвен с удовлетворëнной улыбкой наблюдал за беспомощно пытающимися отстреляться куклами. Он мог бы остаться и продолжать наслаждаться этим зрелищем, но Мин прекрасно помнит, что Чимину не следует видеть это кровавое месиво. Взяв Пака за руку, Юнги притягивает его к себе, берёт на руки и взлетает. — Что ты… — Чимин даже не успел ничего сообразить, как оказался в воздухе, сжимаемый в крепких объятиях Мина. Полëт длился недолго, крылья Рейвена очень быстрые, натренированные. И вот, они уже находятся на крыше высотного здания. Ветер здесь довольно сильный, рыжие волосы Пака развеваются мешая обзору. — Понравилось летать? — спрашивает Юнги с довольной улыбкой. Он сел на край крыши, рассматривая то, что происходит внизу. Кукольное подкрепление не прибудет, и этот факт снова вызывает у Мина улыбку. Вражеские казармы были подорваны, техника захвачена, офицеры убиты, — в сумке вещи. Переоденься, я терпеть не могу имперскую форму. — Д-да… — неуверенно кивает Чимин и подходит к Юнги, забирая у него из сумки одежду. Пак садится спиной к Мину, прячась за его крыльями от остального мира, чтобы спокойно переодеться. Собственно, сменил одежду Чимин довольно быстро и уже через минуту сидел рядом с Юнги, тоже наблюдая за происходящим внизу. Да, смотреть на кровь, слушать выстрелы и крики страшно, но рядом с Мином это уже не так пугает, — и тебя больше всего интересует, понравился ли мне летать? — усмехнулся Чимин, но несколько нервно. — Естественно, нет. Меня весьма сильно интересует ход твоей части операции. И то, каким образом выяснилось, что старик уже несколько лет мëртв, — Юнги внимательно смотрит на Чимина своим здоровым глазом. Чимин вздохнул и принялся рассказывать.

***

Как только прозвучал выстрел и Юнги опустился на сцену, Чимин рванул ко дворцу. Он ловко проскочил через охрану, которая была отвлечена выступлением Юнги. Естественно, в здании остались некоторые куклы, и Пак помнил об этом. Его задача включала в себя не только поимку диктатора. Чимину также предстояло по возможности избавиться от всех кукол во дворце, которых он только встретит. Сначала досталось охране, Пак довольно изящно свернул им шеи, а затем вколол новый состав, разработанный Намджуном и каким-то иностранным учëным специально для этой операции. Он позволяет заморозить кукольные процессы регенерации. По дороге к кабинету диктатора Чимин ликвидировал ещё семь кукол. С одной из них схватка получилась довольно трудной и долгой, Пак не сразу заметил его, а потому оказался под ударом его сильной руки. Плечо Чимина громко и болезненно хрустнуло, а сам Пак отлетел в стену. Но Чимин быстро сообразил что к чему. Вытащив нож из ножен на бедре, Чимин бросился на врага и, сбив его с ног простым ударом ниже колен, а потом перерезал ему горло, не забыв капнуть в рану всё тот же состав от регенерации. И вот, Чимин в кабинете. Он тихо подкрадывается к диктатору, сидящему у окна. Он ещё не понял, что старик сидит не в простом кресле, а в инвалидном, а в кабинете воняет трупом. Выставив вперёд руку с пистолетом, Пак подошёл ближе. Кажется, сердце сейчас выпрыгнет у него из груди. Чимин слишком сильно волнуется. — И что ты тут делаешь, куколка? — раздаётся знакомый голос за спиной Пака, а к его затылку приставляется холодное дуло пистолета. Щëлкает предохранитель. У Чимина, кажется, дыхание останавливается от страха. Он сейчас… Умрёт? Его застрелит Сокджин? Его голос Пак узнал сразу, Ким постоянно так называл его, когда Пак был куклой. Потому что у Чимина милое кукольное лицо, этого у него не отнять. И Сокджин произносит это слово так… Приторно сладко, тянуще… Как карамель, но Пак не любит карамель, она противно липнет к зубам. — Я… — зачем-то Чимин начинает отвечать на вопрос Сокджина. А тот зачем-то дал ему возможность ответить, а не убил сразу. — Можешь не отвечать, я и так знаю. Хочешь привести старика на площадь, да? — Чимин не видит лица Кима, но чувствует, как он сейчас ухмыляется, — от этого действия будет зависеть дальнейший ход переворота… — Сокджин, издеваясь над нервами Чимина, уже несколько раз щëлкнул предохранителем. И Пак не знает, выстрелит ли пистолет сейчас, — от моего выбора сейчас зависит дальнейший ход истории… Либо я позволю вам победить, ведь ваш план просто безупречен, либо… Я убью тебя, переворот провалится, твоих товарищей скорее всего убьют, а Юнги сойдëт с ума от горя… — раздаëтся ещё несколько щелчков, — если он сойдёт с ума больше, чем уже сейчас, он станет совершенно непредсказуемым. Интересно будет наблюдать за ним. Чимин не знает, чего Ким добивается этими беспрестанными щелчками предохранителя. Сейчас сам Пак с ума сойдёт. И время… Время поджимает его. — Просто уже застрели меня. Вряд ли ты захочешь отпустить меня, — прошипел Пак с нескрываемой ненавистью. Он прикрывает глаза, действительно готовясь получить пулю в затылок. Но учëный всё так же продолжает издеваться над предохранителем. — В том-то и дело, что я разрываюсь между двумя желаниями. Я учëный. Наблюдатель, экспериментатор. У меня нет своего взгляда на политику, я просто наблюдаю и записываю. Мне просто нужно поле для экспериментов… Понимаешь? Как бы дальше не пошла история, моё положение останется неизменным, в стороне. И любой дальнейший расклад дел мне очень интересно понаблюдать, куколка, — Сокджин наклоняется к самому уху Чимина, не переставая менять положение предохранителя. — Прекрати это уже… — просит Чимин даже несколько жалобно. Потому что голова уже болит от этих щелчков. Сокджин же просто тянет момент смерти Пака. — Подожди, — раздаётся ещё несколько щелчков, — пока я разговаривал с тобой, я сбился со счëта. Можешь мне верить. Может я и уëбок в твоих глазах, но я никогда не вру. Сейчас всё будет зависеть от случайности. Мне нравится перекладывать ответственность на случайность, — усмехнулся Ким, — я нажму на спусковой крючок… И если ты выживешь, я, как бонус, отвечу на любой твой вопрос. Наверняка он у тебя возник, когда ты увидел его, — Сокджин кивнул в сторону диктатора на инвалидном кресле, — и ещё одно условие от меня… Но я скажу об этом уже если ты выживешь. Согласен? — улыбается Ким. — Угу… — Чимин нервно кивнул. Дуло крепко прижато к его затылку, предохранитель не перестаёт щëлкать. Даже если Чимин с выстрелом резко рванëт в сторону, у этого не будет смысла. Пуля всё равно будет быстрее. Остаётся надеяться только на удачу. Которая, кажется никогда не была на стороне Пака в таких важных моментах. «На всякий случай… Прости меня, Юнги. Я тебя подвëл…» — подумал Чимин, вздохнув. Ему бы хотелось ещё раз услышать пение Рейвена. «Вороны некрасиво каркают, они вообще петь не умеют. А этот ворон… Особенный,» — усмехнувшись, рассудил Пак. Даже если сейчас он умрëт и переворот провалится, у Юнги точно всё получится. Не сейчас, так потом. Он особенный, у него всё получится. — Шансов пятьдесят на пятьдесят. Волнение будоражит мою кровь… — шепчет Сокджин, — итак… — щелчки непрерывно продолжаются, — сейчас. Чимин жмурится от испуга, слыша, как Ким жмëт на спусковой крючок. Осечка. Пак не верит. Он жив?.. Пак делает пару нервных вдохов, пытаясь таким образом убедиться в том, что жив. Тем временем Сокджин убирает пистолет и встаёт напротив Чимина. — Сегодня удача на твоей стороне, поздравляю, — сказал учëный, улыбнувшись, — каков твой вопрос? — Что с ним? — Чимин достаточно легко приходит в себя, заставив сконцентрироваться на том, что его сейчас больше всего интересует, — почему он в инвалидном кресле? Почему не двигается и никак на нас не реагирует? И почему в кабинете воняет трупом? — Пак достаточно сообразительный, чтобы самостоятельно ответить на свои вопросы. Но ему нужна официальная версия от учёного. — Он умер. Ещё лет шесть назад, — отвечает Сокджин. — Шесть лет?.. — Пак шокированно хлопает глазами. За шесть лет труп не мог так хорошо сохраниться. Чимин, прищурившись, смотрит на мëртвого старика. Даже при свете луны хорошо видно полное отсутствие трупных пятен и других следов разложения на его лице. Только запах выдаёт его… — Моя гениальная разработка, — самодовольно улыбается Сокджин. Из кармана он достаёт сенсорный пульт, — наш народ так устроен, что смерть диктатора шокирует их и повергнет во всеобщую депрессию. Поэтому необходимо было сохранить старика даже после смерти. Я сделал из него биологического робота, свою куклу в самом прямом значении, — зажав пару точек на сенсоре пульта, Сокджин поднëс его ко рту. Труп диктатора зашевелился, приняв живое, естественное положение и одновременно с Кимом заговорил: — Именно так Великий диктатор и выступает последние годы. Страной уже не руководит, этим занимаются генералы. А диктатор — лишь декоративная кожаная кукла. Теперь Сокджин убрал пульт. Труп диктатора обмяк. — Я смог остановить внешние процессы разложения. Поэтому… Если вы соберётесь избавиться от трупа, кремируйте его. Он не сможет разложиться в могиле, — сказал Ким, вставая, — я ответил на все твои вопросы. Теперь моё небольшое желание, — учëный мило улыбается, — Я хочу тебя изучить, поставить на тебе парочку экспериментов. Чимин заметно бледнеет от испуга. Он хорошо помнит то, как Сокджин извлекал из него душу. И Пак точно не хочет хоть ещё раз оказаться на операционном столе. — Ты единственная кукла, которая смогла вернуть свою память. Да, парочке кукол я пытался ввести обратно воспоминания из любопытства к результату. Они все умирали в агонии, — усмехнулся Сокджин, — а вот ты… Вернул память, живёшь как полноценный человек. Это любопытно… Очень любопытно. Не могу сдержать себя от изучения. И даже если ты откажешься, будь уверен, однажды я тебя похищу, и тогда тебе будет хуже, куколка, — Сокджин говорит это с мягкой улыбкой, от которой Чимину становится не по себе. Но Пак понимает, что отказываться действительно нет смысла. — Хорошо… — кивает Чимин, опустив глаза. В отказе действительно нет смысла. Придётся стать подопытной крысой и лишь надеяться на то, что будет не так много экспериментов, и они не будут сильно болезненными, — Я могу?.. — Пак кивает в сторону трупа диктатора. Он должен его притащить на площадь даже в таком виде. — Конечно можешь. Вы точно победите, а этот труп больше никому не нужен будет, — отвечает Сокджин, без тени сожаления посмотрев на труп. Ким удивляет Чимина. Он действительно кажется конченным уëбком, как минимум потому что служит правительству, но… Сейчас он максимально доброжелательно содействует государственному перевороту. Но при этом Сокджин совершенно очевидно повëрнут на своём научном интересе. — Но ведь в нём твоя научная разработка. Не жалко? — спрашивает Чимин, взявшись за ручки инвалидного кресла. — Вообще не жалко. Я уже наигрался, — отвечает Ким. Чимин, кивнув, катит кресло к выходу. Но тут у него в голове всплывает ещё один вопрос. — А… Что было между вами с Намджуном? — спрашивает Пак. Возможно, вопрос лишний и слишком личный, но ему ужасно интересно. Джун всегда так мрачнеет при упоминании учëного… — До того, как государство однозначно вышло на вектор диктатуры, мы с Джуном работали вместе в лаборатории. И у нас был роман. А потом мне открылись большие перспективы, но я должен был начать работать на государство. А Намджун не мог себе это позволить из-за моральных принципов. Мы, естественно поругались. Подрались даже… И расстались. У нас обоих любовь была на втором плане. Я значительно больше ценил науку, а Джун — мораль. Вот как-то так, — пожал плечами Сокджин. Чимин был удивлëн, что тот так легко ответил на этот вопрос. Практической ценности не было у этой информации, она лишь удовлетворила любопытство Пака.

***

— Ну а дальше я спокойно притащил старика на площадь, — заканчивает свой рассказ Чимин и внимательно смотрит на Юнги, ожидая его реакцию. — Так… Давай по порядку, — Рейвен в напряжении трëт переносицу, — тебя чуть не убил Сокджин, он не помешал тебе забрать старика, рассказал о том, что он мëртв и как функционировал эти годы, а потом сказал, что ты будешь его подопытным, так ещё и рассказал об отношениях с Намджуном? — Мин вопросительно смотрит на Чимина. — Да, именно так, — несколько обречëнным голосом отвечает Чимин и кивает. Юнги не успевает продолжить этот разговор, так как на лестнице слышатся чьи-то быстрые шаги. Естественно парни встают с края крыши и выходят на лестничную клетку, чтобы посмотреть, кто там бегает. И прямо в Чимина врезается маленькая девочка, лет шести, и роняет плюшевого зайца. — Ой… Зайка! — малышка отбегает от Пака и пытается поймать игрушку свесившись через перила, но заяц уже упал в лестничный пролëт. Пропустив несколько этажей, он цепляется за что-то где-то в середине пролëта, — Зайка, зайка! — девочка тут же рванула вниз по лестнице. Юнги и Чимин вообще ничего не поняли. Несколько секунд они изумлëнно смотрели вслед убегающему ребёнку, а потом, переглянувшись, двинули вслед за ней. Потому что, как минимум, странно было увидеть в такое время ребёнка, бегающего по лестнице дома, находящегося в центре боевых действий. Девочка первая добегает до застрявшего зайца. Но достать его не может, не дотягивается. Недолго думая, Юнги достаёт игрушку, но отдавать ребёнку не спешит, внимательно смотря в личико девочки. Чимин тоже смотрит на её лицо, замечая подозрительно похожие на Юнги черты лица… — Отдай! — требует малышка. — Сначала расскажи, что ты здесь делаешь, — строго посмотрев на девочку, сказал Юнги. — Я тут живу! — возмущëнно топает ножкой девочка, не переставая тянуться к игрушке. — А почему ты бегаешь по лестнице в такое время? — спрашивает Чимин. — Я ищу помощь для бабули, — отвечает малышка. Юнги отдаёт ей зайца, — а вы… Взрослые дяди… Вот таких я и искала! Идём к бабуле! — девочка хватает Юнги за крыло и тянет, шагая в сторону одной из квартир. Для обоих парней становится очевидным то, что девочка не случайно врезалась в Чимина и уронила зайца. Это всё для того, чтобы привлечь внимание и привести помощь бабушке. Без лишних раздумий Юнги и Чимин заходят в квартиру, в которую их завела девочка. Для них даже плюсом будет переждать самые опасные боевые действия где-нибудь в квартирке. — А чем нужно помочь бабушке? — спрашивает Чимин, осматриваясь. Обычная квартира людей среднего дохода, ничего необычного. — Бабуле нужны таблетки… А я не умею читать… — отвечает девочка, ведя парней на кухню. Там за столом сидит старушка с довольно бледным лицом. Видимо, она действительно чувствует себя неважно… И тут бабушка поднимает глаза на гостей, останавливает взгляд на Юнги и спрашивает, неверяще глядя на него: — Юнни, это ты?