Куколка

Этот сон Чимину показался особенно долгим. Как будто бы он всю жизнь проходит заново в этом долгом и вязком сне. Существует такая фраза «вся жизнь проносится перед глазами». Обычно это относится к моментам, когда ты оказываешься очень близок к смерти. Вот и Чимин видит сейчас практически всю свою жизнь, но… Она не проносится, а медленно ползёт, давая возможность хорошенько присмотреться ко всем моментам. «Город №1». Такое имя дали столице Необъятной после реформы, связанной с искоренением слов иностранного происхождения. Практически все города имели в своём происхождении иностранные корни. Связано это было с тем, что и территория, на которой располагалась большая часть государства, исторически ему не принадлежала. И у городов были соответствующие имена. Да, были те, у которых были названия без иностранных корней, но для общего духа единства абсолютно все названия были заменены на номера. Говорили, что так проще жить, но какой-то дух безнадëжности Пак чувствовал тогда, когда вместо привычного «Хосэг — Ллен» на табличке у междугородного поезда, он увидел скромное «1 — 4». Легко запомнить, но так пусто на душе от этих цифр было… Вроде бы, тогда Чимину было где-то двенадцать. Тогда площадь страны занимала примерно треть от той территории, что есть сейчас. А сейчас… Территория Необъятной занимает девятнадцать миллионов квадратных километров. " Интересно… Когда она была не такой огромной, как она называлась?» — думал Чимин, рассуждая о названии страны. Оно действительно на самом деле относительно свежее. Ещё примерно сотню лет назад страна называлась по-другому, но никто этого не помнит. А данные об этом зачем-то стëрли, будто бы в прошлом названии страны было что-то постыдное. Сколько Чимин себя помнит, Хосэг (да, всё-таки Паку проще называть свой родной город по имени, а не по номеру) всегда был забит достаточно большим количеством военных, то есть кукол. Но… Никогда не было ощущения, что город прям уж защищён ими. Они сновали туда-сюда, наказывали тех, на кого их натравливал голос офицера в наушнике и просто мозолили глаза таким, как Пак. Зачем они нужны, если без указки офицера они ничего не могут? И тут воспоминания Чимина перенеслись к тем шести месяцам, которые он провёл в кукольной армии. Он мало вспоминал это время и действительно не хотел о нём думать… Как скоро руководство обнаружило ошибку в извлечении души Чимина? Наверное, не так уж и скоро, может через месяца три. Потому что всё это время Пак был в настолько глубокой апатии, что внешне не сильно отличался от остальных кукол. Да и к тому же, хоть кукольный Завод и представлялся как неприступная крепость, а его руководство — как строжайшие офицеры армии Империи… Всë-таки Чимин чётко ощущал, насколько же им всем похуй. Похуй на то, что один из новоприбывших солдат почти три месяца практически не ест, похуй, что он прячется от тренировок, похуй что он не кричит троекратное «ура», встречая генералов — гостей завода. Чимин давно заметил эту интересную особенность руководства армии, да и в целом правительства страны. За напускной торжественностью и неприступностью скрывается глубочайшее равнодушие к своим же ценностям. Никто из руководства не говорил о долге перед Родиной с тем блеском в глазах, который явно должен был присутствовать при подобных разговорах. Равнодушие, с которым Верховный главнокомандующий говорил о новой завоëванной территории, оставляло за собой какое-то кислое ощущение в оборванной душе Чимина. Такого, как он, — человека с высокой эмпатией, даже извлечение части души не могло испортить. Пак всё так же хорошо чувствовал эмоции окружающих, хоть и сам не мог их проявить. Других он прекрасно чувствовал, а вот себя… Словно через толщу воды, в которой к тому же было много грязи, добавляющей вязкости. В отличии от солдатов, к которым относился Пак, у офицеров с душой всё было в порядке. Но какая же она была у них чëрствая. Чимин даже почти физически чувствовал её отвратительный запах, исходящий каждый раз, когда они открывали рты и говорили хоть что-то. Начиная с того момента, когда они поняли, что Чимин — не обычная кукла, для самого Пака началось просто худшее время. В их глазах он навсегда остался не боевой куклой, а именно куколкой. Им нравилось смотреть на то, как по их приказу другие куклы нападают на Пака, как пристают к нему, не давая ему спокойно жить, избегая любой активности. Теперь за ним вроде как начали следить, но Чимин всё так же чувствовал то, насколько им на самом деле было всё равно. И система безопасности Завода была сделана просто на «отвали». И это подтверждает то, как близко на самом деле находился проход к Сопротивлению. Да, та самая дыра в лесу, в которую Пак упал, когда убежал с Завода. Что же до Сопротивления… В воспоминаниях Чимина всегда рядом с этим словом неизбежно рисовался образ Юнги. Невольный смешок вызывает тот факт, что Чимин лидером Сопротивления почему-то представлял какого-нибудь изувеченного почти старика. А им оказался действительно очень красивый молодой человек. Но у Чимина всегда была к нему пара вопросов… Надо бы их задать, когда Пак проснётся. А проснётся ли? Хороший вопрос. Этот странный сон… Он, словно болото, затягивал Чимина в себя всё глубже и глубже, болезненно заполняя собой его лëгкие, не позволяя сделать хотя бы один маленький вздох. Просто чтобы не умереть. «Юнги… Я не хочу умирать…» — раздавалось пульсацией в голове Чимина. Пак пытался отвлечься от этой мысли на какие-нибудь ещё воспоминания, пытался думать о тех вылазках в разведку, которые успели произойти, пока Чимин работал и тренировался в Сопротивлении… Но мысль о нежелании умирать вот так, погрязнув в болоте собственных воспоминаний всё равно упрямо захватывала создание Пака. Ему становилось больно от неё, голова начинала трещать по швам от этой пульсирующей боли. Его страх перед смертью был связан именно с Юнги. Ради него умирать не хотелось, он стал слишком дорог Чимину. Но боль всё активнее начинала растекаться по телу Пака, он чувствовал, как начинает задыхаться от вязкой жидкости в лёгких. Он пытается пошевелить руками, чтобы всплыть на поверхность этого глубокого болота, но его словно хватают чьи-то невидимые длинные руки. Они тянут Чимина на дно, несмотря на его активное сопротивление. «Не смей умирать,» — раздаётся в голове Пака его любимый хрипловатый голос, напоминающий кошачье мурчание. Он дарит Чимину спокойствие, и при этом заставляет его начать активнее сопротивляться липким рукам, пытаясь вытянуть себя на поверхность и проснуться от этого кошмара.

***

— Чимин! Ты меня слышишь? Блять… Не смей умирать… Я… Я приказываю тебе! Не умирай! — Юнги, нависая над Чимином, отчаянно трясёт его бесчувственное тело. Сокджин стоит рядом, прижимая вату, смоченную антисептиком, к рассечëнной осколком стекла скуле. Нет, стекло не случайно попало в него, это Юнги накинулся на Кима с кулаками и куском стекла, — Если он сейчас же не очнётся… Я убью тебя, — хрипло произносит Мин, стреляя огненным взглядом на Сокджина. Рейвена в нём бесит абсолютно всё. Его внешний вид, его белый халат, его довольная улыбка, расплывшаяся на лице Кима, когда он закончил эксперимент, случайно убив Чимина, и его нынешнее равнодушие к происходящему. Прошло буквально две минуты с последнего разряда электрического стула, но для Юнги уже прошла целая вечность. За эту вечность Мин успел ранить Сокджина, а тот, в свою очередь, успел переложить Пака на операционный стол и провести дефибрилляцию под пристальным взглядом Юнги, горящим от гнева. — Ещё! Ещё разряд!.. — требует Мин, когда Чимин продолжает не подавать признаков жизни. — Дохлый номер, — отвечает Сокджин, набирая препарат фиолетового цвета в шприц. Его назначение было неизвестно Юнги, а поэтому его первым же порывом было закрыть Чимина от Кима, — Съебись, если хочешь, чтобы он выжил, — Ким недовольно смотрит на Рейвена. — Для чего это? — спрашивает Юнги, смотря на препарат. — Ускоряет реанимирующие процессы. Моя разработка, — отвечает Сокджин и аккуратно толкает Юнги. Тот уже и не сопротивляется, позволяя Киму ввести в вену Чимина лекарство. И едва доза препарата полностью оказалась в Чимине, он тут же делает громкий глубокий вдох и резко садится, случайно ударившись лбом о лоб Юнги, что ранее наклонился к лицу Пака, переживая за его состояние. — Ауч!.. — Пак хватается руками за свой лоб, а потом недоумëнно смотрит на Юнги, который, кажется, на удар совсем не отреагировал. Чимин всё ещё тяжело дышит, постепенно приходя в сознание. — Чимин! Как ты себя чувствуешь? — Мин хватает Пака за плечи, обеспокоенно смотря ему в глаза. По щеке Юнги пробежалась одна маленькая слезинка. Не особо задумываясь, Чимин осторожно стëр её. Вопрос Юнги он либо проигнорировал, либо не услышал. Всё-таки слишком уж быстро Юнги накинулся на Чимина с вопросами, когда Чимин проснулся буквально тридцать секунд назад. — Юнги… Почему именно я? — тихо спрашивает Пак. — В каком смысле? — Юнги переходит на шёпот и кидает гневный взгляд в сторону Сокджина, чтобы он ушёл. И надо же, он действительно ушёл, оставив пару наедине. — В тот день… Когда я появился у вас… Почему ты так легко мне доверился? Почему не допрашивал и не пытал? — тихо вопрошает Чимин, смотря Юнги в глаз. — Ты так и не понял? — удивляется Юнги и осторожно обнимает Чимина, позволив ему уткнуться носом в шею Мина. — Не понял… — Пак осторожно вдыхает запах Юнги. Тёплый, смешанный с лëгким запахом пороха. — Я увидел в тебе такого же, как я сам. Ты же знаешь… Когда-то давно я ведь тоже сбежал из армии. Да, у нас были разные обстоятельства, но я мог понять, что ты чувствуешь. Я знал, что ты не врëшь мне, и что тебе можно довериться. А потом… И привязаться. Знаешь, когда находишь человека, похожего на тебя, привязываешься к нему быстрее, согласен? — усмехнулся Мин, проведя рукой по волосам Чимина. — Согласен… — тихо вздохнул Пак, — Я чувствовал нечто подобное… Я предполагал, что у тебя тоже нет части души… И думал о том, что ты наверняка такой же, как я… — А теперь вернёмся к моему вопросу, — несколько строго сказал Юнги, взяв Чимина за плечи и отстранившись от него, глядя Паку в глаза, — как ты себя чувствуешь? Чимин задумывается, прислушиваясь к своим ощущениям. Кажется, будто фантомная болотная вода ещё оставалась в его лёгких, хоть Чимин и понимал, что это правдой быть не может. Болото ему снилось. А так… Его тело слегка покалывало от остатков электричества. Или же это уже просто казалось Паку. — У меня ничего не болит. Но… Можешь, пожалуйста, объяснить мне, что со мной произошло? — осторожно спрашивает Чимин. Ему немного не по себе от столь пристального взгляда Юнги, к тому же ещё и лоб до сих пор саднит, но об этом Пак умолчал. — Я тебя убил случайно, — улыбнувшись, сказал Сокджин, вдруг вернувшийся в операционную. Его тут же встретил недовольный огненный взгляд Юнги, — Это, к твоему сведению, моя территория. Я и так дал вам достаточно времени, чтобы вы поболтали, Чимин вполне в состоянии подняться на ноги. А теперь, пожалуйста, свалите отсюда, пока я не придумал вам занятие. Мне ещё результаты обработать надо, — с явной долей высокомерия Сокджин смотрит на пару, сложив руки на груди, ожидая, пока они уйдут. — Убил?.. Случайно?.. — Пак шокированно вздрагивает и в поисках пояснения смотрит то на Сокджина, то на Юнги. Но то, как Ким раздражённо смотрел на них с Мином, ещё и постукивая ручкой по столу, дало Чимину понять, что сейчас не время для пояснений. Может, потом Юнги всё объяснит… Самостоятельно встать на ноги Чимину Юнги не дал. Взяв Пака на руки Рейвен сам понёс его подальше от этой чëртовой лаборатории. Невольный смешок у Юнги вызвала мысль о том, как же Сокджин будет разбираться с разбитым стеклом, раскиданным по его операционной. Именно из-за этого стекла Юнги решил нести Чимина на руках. Вдруг он не удержит равновесие и упадёт на осколки? Этого нельзя допускать. Мин спокойно донёс своего любимого до самого своего кабинета. Время было ночное, поэтому проблем никаких не было с тем, чтобы продолжить нести Чимина на руках уже из романтических побуждений. — Ты не боишься… Что нас опять кто-то увидит, а потом меня снова захотят побить? — интересуется Пак несколько равнодушным голосом. Он просто очень устал. — Не боюсь. Ну как… Я боюсь за тебя, но в целом не вижу проблемы в том, чтобы быть замеченным. А если кому-то что-то не понравится… Я лично очень серьёзно поговорю с этими… Людьми. И с теми, кто обидел вас с Чонгуком, тоже поговорю… — тон Юнги явно намекал не на простой разговор. И Чимин чувствовал необходимым его остановить. Тем временем Юнги и Чимин уже оказались во временной комнате Мина во дворце бывшего правительства. Рейвен испытывал искреннее отвращение от мысли о сне тут, но сейчас это единственное подходящее для сна место. — Юнги. Давай без этого, — хмуро произносит Чимин, устало опустившись на край кровати. Он огорчëнно смотрит Мину в глаза. — Без чего? — недоумевает Юнги, отвернувшись от Чимина. Сейчас он будет заменять протез на повязку, Пак уже знает об этом. Но его достаточно сильно обижает то, что после всего того, что было между ними, Юнги всё ещё боится менять повязку, не отворачиваясь от Пака. Хотя Чимин видел Мина без повязки уже не один раз. И не один раз говорил, что раненый глаз не мешает лицу Юнги быть очень красивым. — Без насилия. Знаешь, это довольно странно… Ты говоришь, что заботишься о подчинённых, и подкрепляешь свои слова действиями, но при этом забиваешь их до полусмерти в подвале. Зачем? Неужели нельзя… Мягче их наказывать? — еле сняв с себя тяжёлые сапоги, Чимин теперь с ногами забирается в постель, перед этим сняв с себя куртку. Юнги не сразу отвечает, задумавшись над словами Пака. Потом он тоже скидывает с себя верхнюю одежду и сапоги и ложится в постель, наблюдая за сидящим уже у стены Чимином. Ложиться Пак пока не тоторопился, видимо, хоть и очевидно очень устал. — Не вижу в этом противоречия. Если бы я оставался во всём мягким и заботливым, сомневаюсь, что мы бы так далеко зашли, — проговорил Юнги, прикрыв глаза, — тем более… Я не могу иначе. Я не могу мягко наказывать. — Тогда давай я займусь наказанием, — предложил Чимин, — я не могу смотреть на эти избитые лица, — Пак даже слегка вздрогнул от мысли об этих лицах. — Чтобы они тебе ещё больше навредили, оставшись с тобой наедине? Ну уж нет. — Ты будешь присматривать. Я просто… Не хочу давать твоей агрессии волю в таком ключе. Побереги её для нужных моментов, — бормочет Пак и зевает, — закрыли тему, я пойду с тобой, и это уже не обсуждается. Лучше скажи… Каким образом меня Сокджин убил? Но я жив? — Это была клиническая смерть. Он повысил силу тока после того, как тебе уже было слишком больно. И убил тебя. Ещё пометил, что обнаружил твой смертельный уровень боли… Потом я его ударил. И он откачал тебя, — коротко рассказывает Юнги, чувствуя, что сейчас заснёт. — А ещё ты разбил стекло. Ладно… Спокойной ночи, — тихо усмехнувшись, Чимин наконец-то ложится рядом с Юнги, перед этим осторожно поцеловав его в лоб, — лучше бы ты спал без повязки… — пробормотал Чимин перед тем, как окончательно улечься.

***

Чимин уже давно заснул, а вот Юнги всё раздумывал над его последними словами. Они эхом раздавались в голове Мина и не выходили из неё. Снятие повязки стало навязчивой мыслью… — Да чтоб тебя… — с доброй улыбкой проворчал Юнги, сдëрнув с глаза повязку и откинув её на тумбочку у кровати. Перед Чимином ему скрывать нечего… И с мыслями об этом Юнги заснул, обняв Пака.