Кикимора

      Западно-Азиатский материк. Республика Падокия. Провинция Дентора. Главная резиденция семьи Золдик на вершине потухшего вулкана Кукуру. 6 апреля 2000 года.       Собственность семьи Золдик огромна: сам вулкан и его предгорья в несколько сотен гектаров леса, штат слуг, чудные звери и, конечно же, счета и сейфы. Будучи молодой семнадцатилетней девушкой, только вошедшей под своды семейного гнезда Золдиков, Кикио по наивности воспринимала немалую власть, жуткую славу и влияние семьи лишь приятным дополнением к браку с Сильвой.       «Власть – это еще не все», – Кикио про себя припомнила одно из любимых высказываний своего опекуна Орлана Тима.        «Глупости, – едко отозвался голос свекровушки. – Нет ничего важнее власти. Это сила и могущество! Это то, что тебе отбросу из города-свалки никогда не понять!».       Госпожа Золдик нахмурилась, но не возразила – устала от мысленных споров. Внушать голосу в собственной голове свое мнение о власти она считала глупым, но про себя в очередной раз повторила:       Власть – это уважение подчиненных и возможность ими управлять.       Власть – это крохи воли, что позволяли склонять голову только перед старшими членами семьи и главой.       Власть – это спокойная жизнь и безопасность детей… особенно в стенах поместья Золдик.       «Безопасность, как же… – язвительный, злобный голос свекрови заставил Кикио поморщиться и качнуть головой. – Так и знала, что не выйдет из тебя добра! И жена никудышная, и мать!».       «Да заткнись ты… – мысленно простонала хозяйка поместья. – И без тебя тошно!».       От стоящего в кабинете запаха медикаментов и мяты подташнивало. Кикио вздохнула, скосила глаза на неприметную дверь операционной и забралась с ногами на тахту. Ей казалось, что болело все тело: ныла подвернутая лодыжка, першило в горле, болела голова… вся левая сторона лица горела. Хотелось сорвать свежие бинты и уничтожить любое упоминание о том, что произошло пару часов назад.       Побег Киллуа и ранение Миллуки не укладывались в голове.       «Наверное, на нас напал один из слуг, – решила она. Кикио прикрыла глаза, мысленно перебирая штат, и расслабленно улыбнулась, припомнив беловолосого блондина из последнего набора. Злоба ядовитой змеей сжала мощные кольца в груди, готовясь к прыжку. – Точно, это Нобу во всем виноват! Я освежую его за то, что посмел ранить моего сына – потрачу несколько часов, заживо сдирая шкуру!».       «Я хотя бы убивала милосердно, – свекровушка не оставила без своего внимания гневную мысль невестки. – Яд в чашке и все».       «Ага, особенно стрихинин несет милосердие…», – Кикио нахмурилась, вспомнив горький вкус яда, и покачала головой.       – Все в порядке? – тихо спросил Сильва.       Она подняла глаза на супруга. Одежда его в пыли, длинные волосы растрепаны – главу семьи вырвали с тренировки на вершине Кукуру. О произошедшем в катакомбах он узнал со слов слуг, когда тяжелораненого сына уже доставили в медицинский кабинет, а хозяйку поместья накачали успокоительным.       Мужчина стоял у входной двери, облокотившись спиной об косяк. Поза расслаблена, темно-синие глаза прикрыты, а лицо обманчиво спокойно. Руки Сильва сложил на груди, отчего прорисовался четкий рельеф тугих мышц. Самообладание главы семьи граничило с безразличием, но именно эта черта характера успокаивала Кикио.       Госпожа Золдик улыбнулась, чувствуя, как злоба склонила голову, затаившись.       – Просто волнуюсь за Милки, – ответила она.       – С Миллуки все будет в порядке, – уверил Сильва, посмотрев на супругу. – Кралли очень хороший врач.       Кикио опустила взгляд и тихо промямлила:       – Да, нам с ним повезло.        «Во всем виноват Нобу, – подтвердил голос свекровушки в голове госпожи Золдик. – Чуть не убил Миллуки, искалечил тебя… а Киллуа еще не вернулся».       Злость вновь разгорелась в груди. Кикио сжала челюсть, отчего заныли зубы, отдавая болью в ухе.       – Ты же позволишь его убить? – поморщившись, спросила госпожа Золдик.       Женщина подняла на мужа взгляд и прищурилась, заметив, что выбила мужчину из колеи своим вопросом. На ее губах появилась улыбка.       – Кого? – Сильва удивленно вскинул густые пепельно-белые брови.       – Нобу, – ответила она, засмотревшись на маленький незаметный шрам, пересекающий правую бровь главы семьи. Шрамик уже давно зарос волосками, но в молодости это придавало Сильве более лихой вид. – За то, что он сделал со мной и Миллуки. Позволишь же?       Муж нахмурился. Складка меж бровей стала глубже, на лбу тоже прорисовались морщины. Мужчина тяжело вздохнул. Его недовольное лицо вызывало неуместное веселье. Разум госпожи Золдик туманился.       Кикио прикрыла ладошкой широкую улыбку, едва сдерживая смех.       «Боги, я госпожа поместья и жена главы семьи… Мне не к лицу глупо хихикать!» – вопреки обличающим мыслям сквозь губы вновь вырвался сдавленный смешок.       Голос свекрови буркнул что-то нелицеприятное в ее сторону на задворках сознания.       – Это действие успокоительного, – тихо сказал Сильва, внимательно наблюдая за супругой. – Поспи, Кикио. Я разбужу тебя, когда операция закончится.       – Обещаешь? – с улыбкой спросила она. Голос женщины из-за смеха звучал непривычно игриво.       Глава семьи невольно дернул уголком губ и отвернулся.       – Обещаю.       Кикио устроилась на тахте. Тяжелый от веществ сон сковал ей веки, будто со стороны показывая события двухчасовой давности. Она внимательней смогла рассмотреть наследника семьи. Сперва мальчик был весел: глаза хитро прищурены, на губах улыбка, на щеках легкий румянец. Но потом… От услышанного веселость сменилась удивлением и страхом. Лицо сына побледнело, глаза утратили блеск и задор, уголки губ опустились. Он неосторожно дернулся, чем прервал диалог Кикио и Миллуки.       Обнаружение. Погоня. И безобразная сцена…       Ее эмоциональные уговоры не действовали на сына. Не будь Кикио ослеплена злостью, она бы все сделала правильно – она бы подошла и обняла его. Она бы его успокоила и утешила… Но она лишь кричала.       У Киллуа сдали нервы – он кричит в ответ и нападает. Взмах… ее левая щека разодрана. Течет кровь. Она смеется.       Она рада?.. Да, рада. Сын – наследник – силен и прекрасен. Она счастлива.       Миллуки с другой стороны. Крик. Старший сын в ярости: он не хочет замечать, как наследник силен. Предупреждение Киллуа. Взмах…       Кикио дергается, желая перехватить руку мальчика, но тело не подчиняется приказам мозга. Ее разум в хаосе… Она может только смеяться и смотреть, как кровь течет сквозь пальцы старшего сына.       – Кикио? Кикио… Кикио!       Она слышала обеспокоенный голос супруга, чувствовала сильные руки на своих плечах, но никак не могла вырваться из сна-воспоминания. Теперь женщина не смотрела на все это со стороны: она была будто заперта в собственном теле… могла только сидеть на холодном полу катакомб и надрывно смеяться, чувствуя, как по щекам помимо крови текут слезы.       Рядом истекал кровью ее сын, а она ничем не помогла ему: не поднялась и не зажала раны, не позвала на помощь…       – Кикио, проснись!       Злобный рык главы семьи подействовал. Женщина широко распахнула глаза, бездумно подчиняясь приказу, и замерла.       – Кики, – тихо позвал ее Сильва ласковым домашним прозвищем.       Она скосила глаза на мужа и моргнула. Раз. Второй… Мелкие темные волоски на руках встали дыбом.       – Так это правда? Он сбежал? – спросила она, садясь, и тут же зачастила, отрицая произошедшее: – Нет-нет, он не мог сбежать… Мы же семья, мы любим его.       Сильва скрипнул зубами. Его руки сильнее сжали хрупкие плечи. Глаза потемнели, проявились желваки на высоких скулах…       «Все произошедшее – правда», – осознала госпожа Золдик, чувствуя, как кровь отлила от лица. Липких, холодный ужас сковал внутренности, мешая дышать.       – Ты же отправил кого-нибудь в погоню? Его же вернут? – сипло спросила она, не отрывая взгляда от мужского лица.       Ее расспросы явно не нравились мужу. Ноздри его чуть подрагивали, зрачок стал тонким, будто игла… Кикио напряглась, не ожидая ничего хорошего.       – Я никого не отправлял в погоню. Это лишнее, – голос его стал ниже, появились угрожающие рычащие ноты.       У Кикио в голове зазвенело.       – Что? – переспросила она, надеясь, что слова мужа ей лишь показались.       – Я никого не отправлял, – громче повторил он. – Киллуа сам вернется.       – Ты шутишь? – на выдохе спросила она, бездумно вглядываясь в лицо Сильвы.       Грудь сдавило невидимым обручем, когда до сознания Кикио все же дошли его слова.       – Надо отправить кого-нибудь! Надо вернуть его! Ему же грозит опасность! – закричала она, скинув руки мужа с плеч и поднимаясь с тахты.       Сильва удержал ее на месте.       – Закрой рот, – на лице мужчины заходили желваки, а цвет глаз стал ярче от обуявшего его гнева. – Киллуа опытный боец и убийца. Нам не о чем волноваться.       «Разозлила, – недовольно вздохнула свекровушка. – Муж – Царь и Бог в Азии для женщины! Когда ты станешь достойной моего сына?».       Неровный румянец залил шею от напоминания ее несостоятельности. Кикио послушно кивнула на слова мужа и, стиснув зубы, улыбнулась. Улыбка вышла кривой, выдавленной через силу.       – Умница.       Теплые руки мужа надавили на голову, вынуждая уткнуться лбом в его плечо. Кикио послушалась и втянула родной запах мужчины, задержав дыхание. От одежды Сильвы приятно пахло пихтой и прогретой на солнце землей, перебивая специфический больничный дух. Щеку, на которую пришелся удар Киллуа, дернуло. Кикио поморщилась, проведя языком по кривым стежкам, и сглотнула кровь.       «Вот так, правильно. Моему сыну нравится твоя слабость, – женщина сипло задышала, расслышав голос свекровушки. – Давай ему то, что он хочет. Ты должна быть хорошей женой для Сильвы».       Эта ведьма в могиле уже восемнадцать лет, но ее наставления все никак не покидают мысли!       – Потерпи немного, – холодный голос мужа, в котором только угадывалась забота, прогнал наваждение. – Кралли выйдет и даст обезболивающее. Не надо было шить наживую.       Может и не надо было…       Кикио припомнила вид истекающего кровью Миллуки и вздохнула. Не до ее пустякового ранения было.       Супруг отпустил ее голову и присел рядом, позволяя ей привалиться к себе. Стало тепло.       «Хорошо, что Сильва разрешил остаться у операционной, а не отослал в спальню или палату, – подумала женщина и прикрыла глаза. – Не уверена, что оставшись в одиночестве, смогла бы спокойно дождаться завершения операции и ничего не разгромить».       Стараясь отвлечься, госпожа Золдик пробежалась взглядом по помещению.       Кабинет Кралли был визуально вытянут из-за широких полок во всю длину стен. На этих полках стояли книги по медицине, написанные врачом, а также дипломы, грамоты и статуэтки – награды Кралли за успехи в разных областях медицины. Рабочий стол, заваленный бумагами и кружками из-под чая, стоял перпендикулярно полкам и будто резал пространство пополам – становясь первым, на что невольно смотрел входящий. В конце кабинета за белоснежной ширмой скрылся санитарный уголок с кушеткой для осмотра. Там остался окровавленный инвентарь и использованный перевязочный материал, неубранный после быстрой штопки.       Кикио поморщилась и отвернулась в противоположную сторону, отчего скрипнула неудобная тахта. Женщина недовольно хмыкнула и замерла.       Часы-башня в холле гулко пробили пять.       – Что-то долго, – бесцветно заметил Сильва. Он отстранился.       Кикио села прямо, наблюдая как супруг поднялся с тахты и бесшумно отошел обратно к двери, вновь застывая в удобной для себя позе.       Женщина закусила губу и кивнула.       – Осложнения? – неуверенно предположила она, кинув взгляд на двери операционной.       Ответом стали шаркающие шаги Кралли.       Кикио быстро поправила одежду и поднялась с тахты. Она успела подойти к дверям прежде, чем врач вышел из операционной.       Немолодой мужчина с гладко выбритым лицом и темно-карими глазами вызывал у Кикио противоречивые чувства. С одной стороны он качественно выполнял свою работу и искренне заботился о членах семьи Золдик, с другой – врач делал это в таких выражениях, что его хотелось придушить, а не поблагодарить за заботу и труды.       Кралли редко надевал полную форму слуг, предпочитая из комплекта лишь брюки. Вместо рубашки и пиджака немолодой мужчина носил удобные свитера, а вместо туфель – разношенные домашние тапки. Врач вышел из операционной, предварительно сняв хирургический костюм. Следом за ним ассистентка выкатила каталку с Миллуки. Кикио окинула быстрым взглядом бледного сына и напустила на себя безразличный вид. Она открыла дверь в палату и, пропуская девушку вперед, вошла следом. Детали операции Сильва выяснит и без нее.       Черноволосая ассистентка зафиксировала колесики каталки и с легкостью перенесла грузное тело Миллуки на койку.       – Почему так долго? – спросила Кикио у Левони, укрывая сына легким одеялом.       – Ждали, пока общий наркоз подействует, – девушка нахмурилась. – Кралли отказался проводить операцию без наркоза. Я едва подобрала действующие компоненты… Господин Миллуки просыпался пару раз во время операции, так что вскоре должен прийти в себя.       – Понятно, – Кикио перевела взгляд на сына и невольно поморщилась. – Оставь нас.       – Да, госпожа.       Хозяйка поместья не проигнорировала склонившуюся в поклоне девушку и присела на край кровати, стараясь не потревожить сына.       «Давно я не видела его спящим… – госпожа Золдик слабо улыбнулась и провела кончиками пальцев по жестким волосам сына, отводя их с широкого лба. – Ни хмурится, ни морщится, ни сквернословит… Чудо, а не ребенок».       Кикио едва слышно хмыкнула своим мыслям. Миллуки уже восемнадцать и назвать ребенком его можно было лишь с большой натяжкой. Однако, для нее он долгожданное и выстраданное дитя. Семь долгих лет после рождения первенца госпожа Золдик не могла родить здорового ребенка.       За Левони тихо закрылась дверь. В момент, когда девушка выходила, Кикио отчетливо расслышала в разговоре Сильвы и Кралли свое имя, и криво улыбнулась бледными губами. Муж интересовался можно ли увеличить дозу седативных…       Женщина медленно вздохнула и выдохнула, почти ничего не чувствуя. Нахлынула апатия. Она всегда наступала после сильного всплеска эмоций. Последующие пару дней она будет спокойна и безразлична ко всему и без всяких средств.       «Кралли считает, что это депрессия. Сильва считает, что это мания, – мысленно растягивая слова, сообщила сама себе Кикио. – Хорошо что свекор и дедуля Маха свое мнение держат при себе…».       Сама госпожа Золдик считала, что это шизофрения, не зная к чему еще можно отнести голос мертвой свекрови в голове.       Поначалу ее это сильно пугало, но со временем женщина привыкла к частым мысленным диалогам. За последние четыре года госпожа Октавия стала вечной спутницей для своей невестки. Кикио не могла объяснить, что побудило ее молчать об этом. Возможно, ей бы уже назначили правильное лечение, и не было бы этих срывов и истерик…       «Ах, как много «бы», – пропела свекровушка. – Мне тебя почти жаль».       Кикио хмыкнула и криво улыбнулась, осторожно проведя по руке сына. Прикосновения помогали отличить вымысел от правды. В последнее время она все чаще начала выпадать из настоящего. Бам – и куска воспоминаний нет. Чудо, если подсознание сжалится и во сне воспроизведет утраченный момент.       Кикио Золдик знала, что это начало конца.       Для себя она видела два пути: медленное и болезненное существование в попытках побороть болезнь или же самостоятельный уход из жизни. Второе было предпочтительней. Женщина не боялась смерти – она боялась стать обузой для мужа и детей, день за днем испытывая их жалость и отвращение. Самостоятельно сделав выбор, госпожа Золдик начала ненавязчиво подготавливать нескольких слуг к ведению дел в поместье.        «И все почти готово, – подумала она, поджав губы. – Килл не вовремя решил показать характер».       Кикио чуть сильнее сжала руку сына, отчего Миллуки проснулся и схватил ее за запястье. Не сразу опознав, кто перед ним, парень почти заломил тонкую руку. Госпожа Золдик едва успела оттолкнуться от кровати и вырваться из незавершенного захвата.       – Мама? – удивленно спросил Миллуки. Парень с трудом сосредоточил взгляд на ее лице и поморщился.       Реакция сына была понятна: сейчас госпожа Золдик выглядела как недавно мумифицированная наложница императора. Белоснежные бинты, опухшие губы синеватого оттенка и кожа на шее в темно-бурых пятнах крови. Обижаться было глупо.       – Да, я. – Кикио улыбнулась краешком губ. – Как себя чувствуешь, дорогой?       – Вроде нормально, – парень осторожно дотронулся до живота.       – Руки! – прикрикнула хозяйка поместья. Она строго посмотрела на сына. – Что ты там нащупать хочешь?       – Ничего, – тихо пробубнил Миллуки, в точности как мать поджав губы. Он поднял чернильно-черные глаза, в глубине которых притаился холодный расчет. – Это все Киллуа виноват. Посмотри, что он с тобой сделал!       Кикио побледнела.       – Будешь защищать его? Оправдывать?       Миллуки давил. Давил голосом, давил взглядом. Кикио едва сдержалась, чтобы не ссутулиться. Разумом она понимала, что у Миллуки есть право злиться на брата. Но вот сердцем…       Женщина сглотнула вязкую слюну и упрямо вздернула подбородок.       – Я не стану никого оправдывать. Килл виноват – тут ты прав. За нарушения правил дома он будет наказан… – Кикио прервалась, сглотнув выступившую кровь с раны на щеке. – Две недели карцера под твоим контролем хватит?       – Три, – во взгляде сына появилось присущее всем Золдикам упрямство.       Госпожа Золдик постаралась улыбнуться, отчего у левого уголка губ выступила алая капля.       – Хорошо, – кивнула она. – Надеюсь, ты тоже вынесешь урок из произошедшего.       Парень слегка прищурился, не понимая, что она имеет в виду.       «Неделей больше, неделей меньше… – женщина отвела взгляд, оставляя молчаливый вопрос сына без ответа. – Киллуа своим поступком лишь подтвердил право на наследование семейного дела. Своей непокорностью, своей неуступчивостью, своим желанием во что бы то ни стало отстаивать свои интересы. Он сможет стать достойным главой семьи».       Кикио кивнула своим мыслям и, вздохнув, вновь посмотрела на сына.       – Я рада, что ты пришел в себя, – сказала она, не замечая, как ее улыбка стала нежной, а голос мягче. – Мне уже надо идти. Я пришлю к тебе Кетрин.       – Зачем?       «Еще не отошел от наркоза», – решила госпожа Золдик и сдержала раздражение, неуместное в стенах больничной палаты.       – Мало ли что тебе понадобится: книга, чертежи или недоделанные разработки, – пояснила она. – Лежать просто так очень скучно.       – И правда… – задумчиво сказал Миллуки и спросил: – Кралли не говорил насколько я здесь?       – Мне – нет. Сильве наверняка сказал.       Кикио пожала плечами и облизала губы, ставшими сухими. Только сейчас она поняла, что у нее выступила кровь. Госпожа Золдик дотронулась до уголка, стирая красную каплю.       – Отдыхай, дорогой, – сказала она сыну напоследок.       Миллуки кивнул. Он еще раз внимательно осмотрел бинты на лице и отвернулся.       – Хорошего тебе дня, – тихо пожелал он.       Женщина через силу улыбнулась и, подобрав пышную юбку, вышла.       «Мне надо привыкнуть к таким взглядам, – подумала она, тихо прикрывая за собой дверь в палату. – Просто привыкнуть».       В кабинете врача никого не было. Госпожа Золдик замерла, прислушиваясь к происходящему в коридоре и, убедившись, что там тоже никого нет, быстрым шагом подошла к ширме. Кралли еще не успел убрать окровавленные тампоны и использованный инструмент после обработки ран на лице. Когда врач обрабатывал рану на виске, ей на мгновение показалось что он что-то тронул… будто зацепил. Женщина внимательно осмотрела содержимое лотка и, не найдя ничего подозрительного, перевела дыхание.       Все же показалось.       «Надо же было накрутить себя из-за пустяка», – Кикио усмехнулась и, покачав головой, покинула кабинет.       Путь ее лежал в рабочий кабинет.       Неприветливая комната, оформленная в ало-красных тонах, досталась ей в наследство от свекровушки. Из плюсов кабинета Кикио не могла не отметить удобные книжные шкафы и красивый дубовый стол. Скрепя сердцем, к плюсам женщина относила и картины, которые свекровь самостоятельно написала – было во что пометать дротики, когда скучно. Вот и сейчас она прошла в кабинет, села в неудобное троноподобное кресло и достала из нижнего ящика стола старые дротики Киллуа.       Уже второй день в лотке пылится корреспонденция, на мониторе низко гудящего компьютера застыли таблицы с расчётками и сводки на поощрение работников... Кикио мазнула уставшим взглядом по всему этому и занесла руку с первым дротиком.       Холод внутри не исчезал.       Кикио почти не целясь кидала дротики, стараясь принять неприятную даже для самой себе правду: в побеге Килла была виновата лишь она.       Женщина закусила губу, сдерживая слезы, и запустила последнюю пару дротиков. Это помогло успокоиться и, наконец-то, начать думать. Кикио обвела взглядом кабинет, пощелкала суставами на пальцах и решилась – взяла в руки телефон и набрала номер главного дворецкого.       Гудки.       – Да, госпожа, – ответил Гото.       – Отправь ко мне Рокши и Кейго. У меня будет для них задание.       «Хорошее решение, милочка», – пропел голос свекрови в голове.