Burgos — Soul Selling (2:40)
— Так, твоё состояние улучшилось, и даже здоровый цвет кожи появился, — Иэйри крутилась возле недовольного парня, пока осматривала его и брала новые анализы. — Расстегни рубашку. — Пусть этот выйдет, — стрельнув глазами в направлении «этого», Мегуми имел в виду Сукуну, который прислонился к косяку и наблюдал за всем происходящим. — Что я там не видел? Боже, — закатил глаза Рёмен, но с места не сдвинулся. — Ваши ругачки оставьте при себе, я сказала, выполняй. А ты, иди и выйди, — выслушивать, а тем более учувствовать третьей стороной в этих ежеминутных перепалках девушка не хотела. Она и так устала за день, а это ещё больше её утомляло. — Тц, — альфа вышел за дверь и спустился в гостиную, ожидая Сёко для разговора. Как только дверь закрылась, Мегуми начал выпутывать пуговицы из петель. Стянув рубашку, он отложил её рядом, в ожидании вердикта. Иэйри ощупывала тело, каждый раз спрашивая «больно?». Всё было нормально, пока её пальцы не надавили на лобковую область. — Мхм, а вот тут больно, — зашипел Мегуми. — Ох, придется пропить антибиотики, чтобы вывести эту заразу из твоего организма окончательно. А пока всё довольно неплохо протекает. Даже вес набрал, — при упоминании еды он слегка смутился, но виду не подал. — Для меня удивительно, с таким длительным приемом ты должен был откинуться и не встать. А тут полторы недели прошло, а ты почти как здоровый. — Это всё гены, наверное, — подметил Фушигуро, натягивая рубашку назад. Он помнит, как раны отца затягивались быстро, оставляя после себя зарубцевавшиеся шрамы. Пока он одевался, Иэйри успела аккуратно уложить образцы крови в контейнер и убрать всё оставшееся в сумку. Выкинув использованные шприцы и иголки в мусорное ведро, она вернулась к соседней кровати, присаживаясь на её край. Работающий ноутбук и кипа бумаг были разложены на столе, что создавало видимость того, что тут кто-то живет. Небольшая стопка книг притаилась на краю стола. И от любопытства девушка взглянула на название: «Проклятая сущность и предания». «Да уж, не знаю, что у них происходит, но книги явно не из легкого чтива», — в некоторых виднелись закладки и примятые уголки. — Наверно, как у тебя дела? — Сёко вернула на место взятую книжку и обратила свой взор на подопечного. — Обоняние не появилось? — Вполне сносно, если бы один придурок не вел себя как нянька. Нет, хотя пару раз я уловил запах выпечки, ну, или чего-то подобного. Точно не скажу, может, померещилось, — Мегуми оперся спиной на подушку, задумчиво потирая лоб. — Не ворчи, тебе же нравится, как он заботится о тебе. — Это забота? Я один раз проснулся почти голый, а он прижимал меня к себе и утверждал, что сбивал температуру. Тоже мне забота, — фыркнул парень. — Тогда, давай посмотрим на это с другой стороны. Он готовит тебе, помогает переодеваться, не спит ночами, следя за тобой. Вовремя заставляет пить таблетки. Ходит гулять с тобой на улицу и даже сейчас. Спорим, я выйду, и он тут же начнет у меня спрашивать про твоё самочувствие? — от девушки так и веяло уверенностью в своих словах. Каждое слово отдавалось чем-то трепетным, волнительным. В животе словно сворачивался урчащий котенок удовольствия, распространяя волнами спокойствия. Всё это можно было бы скинуть на какие-то омежьи потребности, но Мегуми прекрасно понимал, что это инстинктивная привязанность, к тому, кто является твоей парой. — Не буду я с тобой спорить. Он даже, как верная собачонка, докладывает тебе каждый мой шаг, — «Скорее как цепной пёс», — проскользнуло в мыслях Фушигуро. — «С такой внешностью пёсиком его язык не поворачивается назвать». — Вот и не ворчи как старый дед, — Мегуми замолчал, нервно испепеляя покрывало перед собой. — Тебя что-то беспокоит? Беспокоит его что-то? Да, беспокоит. Острый взгляд, повадки, глубокий голос. Всё это беспокоит его не меньше, чем красные глаза из кошмаров, что изредка, но просачиваются в разум. Всё это до дрожи пугает и одинаково притягивает. В темноте алые, почти кровавые глаза смотрят на него то с неприязнью, то идентичные с примесью волнения и переживания. И поди разбери, какой из них реальный. — Нет, да…нет…не знаю. Что-то тянет в груди, но это скорее эмоционально, чем физически. И мои перепады настроения никак не вяжутся. Меня может взбесить одно слово, а потом через пару минут я успокаиваюсь, и в следующее мгновение могу возненавидеть даже ветер, который воет за окном. — Это не странно, это обычные признаки перед течкой. А поскольку у тебя её давно не было, сейчас всё будет наваливаться как снежный ком. И желания, эмоции и перепады настроения будут куда явственнее и сильнее, — слова ни разу не успокоили бушующий комок нервов в груди. — Понятно. Что мне делать, когда она начнется? — Фушигуро боялся не столько того, что она начнётся, а то, что последует за ней. Как отреагирует Рёмен? Что он сделает? Возьмет его с силой или оставит корчиться в болях? Посмотрит презрительно или отдаст всё на волю случая? На нежность в отношении с двуликим можно и вовсе не надеяться. Девушка видела, как тяжело даются слова Мегуми. Она знала некоторые подробности того случая, что заставили парня так себя гробить. Но прошло столько лет, а страх никуда не делся. Она прекрасно его понимает, у каждого есть то, что не получается забыть. — По-моему, выбор очевидный. У тебя истинный сейчас находится за дверью. И он весь в твоём распоряжении, — стрельнув глазами на дверной проём, она прямым намеком сказала: «Бери и не жалуйся». — Он не будет этого делать. А если сделает, то, скорее всего, скривиться в отвращении ко мне, — «Это сейчас был комплекс? Мегуми и комплексы — это две несовместимые вещи». — С чего ты так уверен? — приоткрыв глаза в немом шоке, она смотрела на него, не до конца понимая, что происходит с ранее уверенным и гордым омегой. — Просто, если раньше он постоянно подкатывал ко мне, то сейчас он молчит и наверняка ненавидит меня, за то, что ему приходится сидеть со мной. А то ведь мог и сейчас где-нибудь и кого-нибудь охмурять, — глаза защипало, а нижняя губа задрожала. Сжимая в руках одеяло, Мегуми старался пересилить организм, который хотел разреветься как маленький ребенок. В голове что-то щелкнуло от такого вида омеги. И до Иэйри как снизошло озарение: «Он влюбился и боится быть непринятым. Вот дурак. А ещё похоже ревнует даже к несуществующему сопернику», — мягко улыбнувшись, она пыталась приободрить его. — Ты выдумываешь. Если, как ты утверждаешь, ведешь себя как истеричка, то у него наверняка железные нервы, выполнять твои прихоти. Если бы ты был ему безразличен, он бы уехал отсюда. Но он тут и заботиться о тебе, — Мегуми молчал, не зная, что сказать в противовес разумным доводам, но сомнения никуда не делись. — Но, если течка начнется, то не пытайся победить организм упрямством, будет хуже, намного. Животные инстинкты всё равно возьмут вверх, хочешь ты этого или нет. Только себе больше неприятностей добавишь. — Я могу зачать ребенка? — вот сейчас в голосе действительно чувствовалась горечь и печаль. Для омег самым страшным является потеря возможности продолжить род. Это не столько физически, сколько морально убивает человека. Многие в мире рождались с нарушением генома, а некоторые теряли его в процессе жизни. Даже были выявлены случаи того, когда омеги сходили с ума, не в силах вытерпеть это. Мегуми никогда не относил себя к такому типу, считая довольно сильным пережить такие биологические нарушения. Но в последний месяц стал как-то неуверенно соотносить себя с этой категорией. — Вообще или именно в эту течку? — И так, и так. — Ещё не знаю. Надо в конце недели будет взять ещё раз кровь, когда она очиститься. И там уже смотреть. И, скорее всего, придется делать обследование, так я тебе ничего не скажу. Это будет чудо, если ты сможешь иметь детей. — Понял. В этом сухом «понял» чувствовались печаль и боль. Конечно, утверждать ничего нельзя наверняка без официальных подтверждений. Но Иэйри, как омега, тоже чувствовала себя не в своей тарелке от этого разговора. Как бы ей не хотелось утешить парня, её слова сейчас мало бы что сыграли. Фушигуро упрямый до мозга костей, и если вобьёт что-то себе в голову, то выветрить это оттуда невозможно. — Ладно, я пойду, у меня ещё ночная смена в больнице. Звони, если что, — Иэйри поднялась с кровати, поправляя одеяло, и подошла к парню. — Пока, — Мегуми постарался улыбнуться, слегка приподнимая уголок губ в подобии легкой улыбки. Но она вышла какая-то кривая и неуверенная. Девушка поцеловала макушку парня на прощание, прежде чем направиться к двери. Тихо ее прикрывая, она сделала выдох, чтобы успокоить нервы. На неё слишком много возложено. Переживания за состояние парня. Переживания за Сатору, что, скорее всего, наворотит дел. Переживания по поводу Гето и надвигающейся бури. Никогда и ничего не проходило бесследно с участием этого человека. «Он не прав, просто боится, это нормально», — спускаясь по лестнице, она уже завидела напряженную и закрытую позу альфы. Сукуна стоял, опустив голову в пол, и о чем-то думал, поджидая её. — С ним всё в порядке. Органы начинают восстанавливаться, и в весе он набрал, что несомненно на нём хорошо отразилось. Ты молодец, — Сёко положила руку на плечо, подбадривая его. — Я ничего не сделал такого. У меня к вам есть разговор, — тут же выпрямился Рёмен, убирая руки с груди. — У меня тоже, — она поймала его взгляд и поняла, что не только у неё серьёзная тема. — Присядете? — альфа указал рукой на кресло, стоящее не подалеку, но девушка только отрицательно покачала головой. — Нет, я постою, долго времени это не займет. Вчера снова звонил Сатору, он явно обеспокоен безопасностью Мегуми. «Ему ничего не угрожает. Кроме меня», — гон должен был наступить ещё два дня назад, но его всё не было. А вот соблазнительно расхаживающая омега в одних шортах и футболке была. Что не слабо подрывало выдержку. — Что опять? Я и так от него не отхожу, одного не оставляю. — Он сделал ответный шаг, Сугуру. А тот себя не заставит долго ждать. Если будешь выходить на улицу, будь осторожен, то, что ты король проклятий, не спасет тебя от ранений, — Иэйри кивнула на перебинтованное предплечье Рёмена. — Вот как раз об этом я и хотел поговорить. Моё тело наполовину человек, наполовину проклятие. И перед приближающимся гоном у меня нарушается регенерация, делая человеком. — У тебя скоро гон? — Вообще он прошёл в прошлом месяце, и я думаю, что естество тянется к омеге, поэтому он снова начинается. Но не в этом проблема. Когда он начнется, я не думаю, что смогу себя сдержать, и как вы и просили быть рядом с Фушигуро во время течки. — Я знаю, что альфы конечно не сдержаны, но я думала ты другого сорта. Даже у вас есть сила воли, — во взгляде Иэури можно было уловить осуждение, а вся её поза начала выражать недоверие. — Нет, выдержка у меня есть. Я про другое, — Сукуна нахмурился, задумчиво потирая бровь. Он подбирал слова, даже не зная, как описать всё словами. — Моё тело придет в изначальную форму проклятия, ну, в адаптацию, не как в книжках меня рисовали. Второй пары рук и лица у меня не появиться, а значит, что, и сила, и неудержимость будут бушевать во мне. «Как тогда он справлялся всё это время? Или он боится навредить ему?» — голова начинала гудеть от переизбытка всего. Слишком много необработанной информации, и вычленить что-то разумное для решения проблемы не представлялось возможным. — Я, я подумаю, что с этим можно сделать, — выражение лица с сурового сменилось на удивлённое. — Я бы не стал вас этим загружать, если бы был уверен, что Мегуми может не пострадать. Но я в этом не уверен. Я даже не уверен, что меня сможет сдержать изолятор, — «Изолятор? Но он ведь построен из титанового сплава. Его при большом желании не пробьешь. Там столько рун. Даже многие проклятия просто сдавались выбраться наружу. Сколько же в нём силы?» — Хорошо, ладно. Я позвоню, или ты звони. Иэйри направилась к выходу, обуваясь, она приняла куртку из рук Рёмена, — «Заботливый. Чего так боится Мегуми?», — застегивая последнею пуговицу, девушка подняла взгляд на альфу, протягивая руку. — До свидания. — До свидания, — Сукуна принял жест, протягивая в ответ свою руку. Как только дверь закрылась за спиной девушки, усталость вновь навалилась на плечи двуликого. Он боялся не того, что нужно было. Даже в случае неудачи и потери контроля, он боялся, что пометит омегу. Убьет своими руками. В десятках книг было информации по минимуму, и нигде не говорилось о смерти партнёра. Но то, что он находил, было больше похоже на исторические справки, но никак не на факты. Не было детального изложения всего процесса. Вся надежда была на то, что запах не появится. Потому что, если Мегуми начнёт источать запах, то тогда можно попрощаться с выдержкой и контролем. Для сильного пола феромоны более слабого были как наркотик и афродизиак в одном смешанном адском котле. Время на часах близилось к шести вечера, а на улице уже начало темнеть. Отталкиваясь от двери, Рёмен направился на второй этаж. Предварительно постучав, он вошел в комнату. — Что приготовить на ужин? — слова вырвались сами, а язык прилип куда-то к нёбу. Мегуми сидел на коленях, пытаясь достать рукой что-то под кроватью. Его филейная часть была приподнята, отчего взгляд зацепился именно за неё. Половинки, что были обтянуты тканью шорт, слишком призывно маячили перед глазами. Тяжесть начала стремительно стекать вниз, благо футболка была достаточно длинной, чтобы скрыть этот казус. «Он меня с ума сведет. Такое чувство, что намерено это делает», — ничего такого в голове у Фушигуро не было. Он вел себя как обычно, но разум двуликого давно уже не отдавал себе отчета о том, что действительно стоит принимать за правду. — Что хочешь, — наконец вытащив зарядник из-под кровати, Мегуми выпрямился, вставая с пола. Его рубашка съехала, слегка оголяя плечо, а на щеках был едва заметный румянец. Он даже не смутился, продолжая распутывать шнур. — Окей, — глухо сказал парень, разворачиваясь к двери. — Спускайся через час.***
Еда давно была приготовлена, разнося приятный аромат по всей гостиной. Сукуна сидел, развалившись на диване, и увлеченно листал очередную книжку в поисках раздела о проклятиях. Времени остается все меньше и меньше, а ничего стоящего он так и не нашел. Послышался скрип половиц, прогибающихся под весом. А затем в комнату вошел Мегуми. Его походка стала ровнее, да и сил хватало на большее время ходьбы. Он прошел мимо дивана, направляясь в кухню. Рёмен даже не стал отрываться от книжки, всё равно омега сейчас наложит себе еду и сядет напротив него. Но вопреки регулярным привычкам, что соблюдал парень, тот остался на кухне. Не стараясь вдаваться в подробности, Сукуна продолжил читать, не забивая себе голову разными мыслями. Их и так скопилось много. Послышалось копошение, а затем льющаяся вода. Стук, шорох, и вот Мегуми уже проходит мимо него и начинает нарезать круги по первому этажу. Фушигуро всё так же тяготили его всплески эмоций, потому он решил, что будет лучше молчать или вообще сократить разговоры до минимума. А то, не дай бог, он мог что-нибудь неосознанно сказануть, снова выводя двуликого на эмоции. А потом сам же себя и добивать самокопанием. — Что читаешь? — парень остановился возле дивана, вглядываясь в обложку книги: «Проклятия и древнее сложение рода». Сидеть в тишине — это конечно хорошо, но до тех пор, пока она не начинает сдавливать тебя, как пресс. Выжимая даже воздух из легких, как рука воду из губки. — Про то, как убить тебя, а потом замести следы, — ни один мускул на лице не дрогнул. — Ха, очень смешно, — за последние дни Мегуми бессчётное количество раз пытался выяснить цель прочтения этих книг. Но в содержании не было ничего конкретного. А без опоры на текст, всё превращалось в обычные писания. — Ну, ладно, хочешь правду? Я читаю, как правильно трахнуть тебя, а потом пометить, чтобы ты не умер от моего члена, — «Скажи правду, и её примут за ложь». — Как-никак, а сейчас это сработало. Мегуми тут же вспыхнул, отводя взгляд. Но, к его счастью, Рёмен так и не оторвался от книжки. Ничего не ответив, омега нервно покусывал губы и снова возобновил брождение по комнатам. Когда он добрался до второго этажа, внизу трелью раздался мобильник. — Это Юджи, спустишься? — Рёмен смотрел, как парень спускается по лестнице быстрее, чем обычно, но даже так его дыхание сбилось от слегка повышенной нагрузки. — Мог бы и сам ответить, — недовольно нахмурился Мегуми, забирая свой мобильный из рук двуликого. — Зачем, это твой телефон, хотя, — секунду раздумывая, Сукуна дернул руку над собой, поднимаясь с дивана. — Отбери. — Сволочь, отдай, — Рёмен прямо светился от самодовольства, пока огонь в груди Фушигуро не начал разгораться. Даже так он уступал ему в росте. Хотелось открыть рот и снова начать словесную перепалку, но помня на сколько обычно это может затянуться, послушно захлопнул его. — А что я получу взамен? — двуликий склонился ниже, ловя своими глазами взгляд голубых глаз. Что-то мелькнуло в них, растерянность или что-то другое. Разобрать это Рёмен не смог. — Я ночью тебя не придушу, — процедил сквозь зубы Мегуми, отходя неосознанно на шаг назад. Ноги сами повели его. Красные глаза сверкали как рубины, в них чувствовалась власть, контроль, сила. С телом творилось что-то странное. Ноги приросли к полу и не желали подчиняться под этим взглядом. По спине пробежала дрожь. Фушигуро не знал, почему его тело отреагировало так. Столько перепалок раньше сводилось к таким действам, но именно сейчас он почувствовал себя слабым под этим взором. — Ох, страшно то как, на, держи, а то сейчас расплачешься, — Сукуна опустил руку, из которой тут же ловкие пальцы выудили мобильный. Как бы ему не хотелось ещё подразнить парня, но слушать потом нотации Итадори не хотелось. Да и сам Мегуми замер, будто боясь его. Эта мысль невольно заскребла в грудине. Так что, он послушно отдал телефон, возвращаясь к чтению, предварительно сдвинувшись, чтобы парень мог сесть. — Слушаю, Юджи, — как только Сукуна уселся, освободив ему место, Мегуми ещё пару секунд пытался прийти в себя. — Ты в порядке? Или я отвлекаю? — взволновано раздался в трубке голос Юджи. — Нет, все хорошо, говори. Я просто пытаюсь ходить подольше, но тело с трудом вывозит больше двух часов на ногах, — сваливаясь на диван в гостиной, Мегуми поджал под себя ноги, отмечая, что Сукуна так и не вылезет из своих книжек, и их становиться всё больше и больше с каждым днём. — Прогресс, причем значительный. Это хорошо. Тут такое дело, помнишь ты мне рассказывал, что Годжо-сенсей скрывает свой запах не просто так. Можешь рассказать мне об этом побольше, а то он странно себя ведет, — полностью придя в себя, Мегуми подметил, что голос Юджи звучал уж как-то странно. За то время, что он отлеживается в общежитии, все словно решили, что ему стоит быть в стороне от дел. Каждый как-то да ограничивал его в информации. Итадори вечно опускал любые детали, что касались его пребывания в Иокагаме. Сатору вообще позвонил один раз, да и то только для того, чтобы попросить отдать трубку Рёмену. Нобара тоже интересовалась его самочувствием, да рассказывала о своих приключениях и тренировках с Маки. Но волнение и нервозность в голосе Итадори, сподвигли Мегуми хотя бы разобраться в чем дело. И выяснить, что так заставило парня отчаяться, что он опять решил испытать судьбу, попросив у него помощи, не боясь услышать в сотый раз «нет». Слишком уж подозрительно всё. Если дело касалось Сатору, то странно в его поведении — это значит неестественно. По меркам того, что вообще можно назвать естественным поведением. — Как именно? — Он скинул меня на Нанами, такой мужик в круглых очках и костюме, у него ещё лицо такое строгое, и живет словно по расписанию, — быстро протараторил Итадори. — Я понял, про кого ты говоришь, я же тебе про него и рассказывал, но давай ближе к сути, — давящее чувство начало подниматься со дна. В животе противно потянуло от нервов. — Так вот, он меня спихнул на него, а сам пропадает целый день. Иногда он приходит вечером, а иногда ночью, и пару раз я чувствовал от него перегар, хотя вроде он не пьет. Не замечал за ним такого, по крайней мере, раньше… «Вот во что ты опять вляпался, придурок?» — объяснение такому поведению могло быть одно, но Мегуми до последнего решил отметать эту догадку. — Подожди, расскажи, что у вас там вообще за дело. — Месяц назад здесь был всплеск проклятой энергии, а две недели назад некоторые места стали сгорать, люди сами воспламенялись, я думаю, это из-за проклятий, но мы ищем одного человека, который, как думает Нанами, замешан в этом. — Опиши этого человека, — голос Мегуми ещё больше стал тревожным. По мере рассказа Юджи, его догадки только сильнее подтверждались. — Ну, полностью его ни на одной камере видно не было, все, что есть, это шрам на лбу, прошитый горизонтально. С черными волосами, ниже плеч. Они собраны прядями на затылке, и в ушах… — договорить Итадори не успел, за него закончил фразу Фушигуро. — Пирсинг, дальше можешь не продолжать. Я знаю, про кого ты, ровным счетом как и Сатору, блять, — Мегуми сжал ладони в кулаки, чем неосознанно привлёк внимание Сукуны. Всплеск злости прошелся по комнате, и на секунду в воздухе промелькнули нотки жасмина, отчего Рёмен напрягся. «Нет. Нет. Нет. Блять, только не запах», — всего мимолетное ощущение феромонов омеги, а кровь по венам начала бурлить, разгоняя так не нужное сейчас возбуждение. — Твоё «блять» мне не нравится, — неуверенно, слегка дрожащим голосом проскрежетал Юджи. — А мое «блять» понравится? — в трубке отчетливо слышался голос Сатору. Но сказать парень ничего не успел, Итадори сбросил звонок. — Я перезвоню. — Что-то случилось, ты злишься, — Рёмен отложил книгу, поудобнее усаживаясь на диване и стараясь прикрыть пах. Аромат жасмина пропал, так же как и появился, быстро и безвозвратно, но вот распалившееся тело не спешило убирать свои последствия бурной реакции. Сукуна даже боялся представить, что будет, если у Фушигуро действительно начнется течка. Как тогда его сущность будет себя вести, если сейчас ему хватило только отголоска и такой всплеск гормонов. «Сугуру. Сугуру. Вот какого хера именно сейчас надо было ему появиться. Что ты там творишь долбаеб?», — конкретно слова были адресованы в адрес Сатору, который, видимо, решил, что не надо об этом сообщать ему. «Сам захотел разобраться с ним? Ты только усугубишь всё, я даже не сомневаюсь. Но, стоп. Если предположим Нанами показал им фотографию, когда они приехали, Сатору в то же время звонил мне. Неужели?», — Мегуми пытался сложить все, что ему известно, строя догадки, которые складывались в небольшую картину. — Ты знал? — Фушигуро перевел свой задумчивый взгляд на Рёмена, который следил за ним. — О чем? Не понимаю тебя, — немного неуверенный ответ и отведенный взгляд выдавали двуликого, что мгновенно разозлило Мегуми. — Ты знал. Ты знал и нихера мне не сказал! — Не нервничай, ничего такого особенно важного я от тебя не утаил. — Может для тебя этот человек ничего не значит, а для меня да! Хотя да, о чем это я. Зачем мне что-то говорить, когда ты тут насильно привязан сидеть с больным и никчемным омегой. Ещё бы больше проблем тебе доставил. — Лучше замолчи, — предупредил Сукуна, чувствуя, как его злость на принижение омеги самого себя, начинает подниматься волнами огня во всем теле. — А что я неправ? Скажи, что тебе в радость готовить для меня, следить, как бы я что с собой не учудил. А то вдруг решу руки на себя наложить. Так? — Закрой свой херов рот, пока я не нашёл ему лучшее применение! — из горла вырвался рык, а глаза загорелись красным. Жевалки натянулись под напором зубов, а крылья носа раздувались от частого и тяжелого дыхания. От былого возбуждения не осталось и следа, его заменила бурлящая в грудине злость. Весь запал тут же исчез, а в теле появилась дрожь. Мегуми не хотел этого признавать, но сейчас его охватил страх. Пальцы судорожно сжимали телефон, а глаза заблестели. Видя, как сработал нестабильный организм омеги, Сукуна сбавил обороты, понимая, что перегнул палку. — Прости, да, я не особо посвящен в дела с этим Сугуру. И как бы там ни было, меня просто попросили не спускать с тебя глаз. И я не считаю тебя никчемным. Не знаю, что тебя сподвигло пить таблетки, но, видимо, что-то серьёзное. Поэтому… — разговор прервала мелодия телефона Рёмена, — прости, мне надо ответить.Burgos — Lost Cause II (2:00)
Отложив книгу на журнальный столик, Сукуна удалился в другую комнату, оставляя омегу одного со своими мыслями. Фушигуро отмер, подтягивая к себе колени. Его самого раздражала эта «сучья» сторона сущности. Чуть что, и он мог разразиться целой одой ядовитых высказываний, а потом сидеть и сожалеть о своих словах, что выставляет себя идиотом. Может и была какая-то легкость от проявления заботы, но вскоре она совсем сошла на нет. — «Кто захочет быть с поломанным омегой?», — эта мысль била по рукам как кнут, когда хотелось что-то сделать, показать себя с другой стороны. Но они так ни разу и не говорили про истинность. А потом накатывало осознание, что он сам привел себя к этому. Сам создал кокон, в котором было комфортно до поры до времени. Пока под напором этого же времени он не начал гнить и пропускать реальность. От глубинных созерцаний своей прогнившей души Мегуми оторвало покашливание сверху. Отрывая голову от колен, он подобрался на месте, всем видом показывая, что выходка Рёмена нисколько его не задела. — Мне надо отлучиться ненадолго, — посмотрев на часы, которые показывали 20:30, он прикинул, насколько это займет времени. — Где-то до одиннадцати я вернусь. — Да вали, можешь вообще не возвращаться. Но если уж решишь вернуться, то купи молоко. — Если что-то случиться, то звони, — сказал двуликий, направляясь к двери. Натягивая на себя куртку, он ещё раз проверил карманы на наличие необходимых документов и вышел за дверь, так и не дождавшись ответа. Мегуми ещё просидел полчаса, просто пялясь перед собой. И копошился в мыслях, перебирая все свои жизненные ситуации, в которых он мог повести себя как омега. Но их оказалось крайне мало. Всё больше он уподоблялся в своём характере отцу и что-то взял от Сатору, но по его мнению, его «Я» было крайне мало. Потупив взгляд, он уткнулся головой в колени, предательски скрывая свою горечь. Что там говорила Иэйри: «Ты выдумываешь», — где что он выдумывает? Может, Рёмену и нравилось только его тело, но это, кажется, было уже так давно, а не каких-то пару месяцев назад. Сейчас он ощущал себя тем самым мальчишкой, на которого смотрят красные глаза с презрением и ненавистью. Смеются над его беспомощностью, прямо как все те размытые пятна, чьи лица были заляпаны черным. Где гарантия, что Рёмен просто не сорвется на нём за все те выходки? Но ведь он не специально так себя ведет, это всё гормоны, что накатывают на него. Если посмотреть со стороны, то от гордого и сильного парня осталась какая-то размазня, что даже не в силах удержать свои эмоции. Эти мысли добивали. Страшила ли мысль провести совместно период, когда он будет легкой добычей? Даже представить страшно, как он будет выглядеть. Беспомощный. Течный и податливый на всё, что от него попросят. Одним словом — подстилка, что ни в чем не откажет альфе. До мороза по коже ему страшно представить этот момент. Страшно снова оказаться в той злополучной комнате, почувствовать как над ним доминируют. Как его будут заставлять делать то, чего он не хочет. Слышать смех и чужие руки на себе. Скидывая накатившее наваждение, Мегуми вытянул ноги, разваливаясь на диване. В воображении до сих пор стоял дикий блеск кровавых глаз разозлившегося альфы. Протягивая руку к столику, он выудил так и незакрытую книгу и начал вчитываться в строки. »…проклятия, не умеют отделяться от сосуда. Они подвержены телесной связи с ним. Редко когда сосуд может удерживать в себе проклятие надолго. Но если выпадают такие случаи, то вариантов на предначертание может быть несколько. Во-первых, сосуд — это реинкарнация схожего тела. Во-вторых, сосуд может быть подвластен и устойчив к проклятой энергии. В-третьих, проклятие слабее самого сосуда. ….» — И что он хочет вычитать в этих книжках, — пробежав глазами по строчкам, Фушигуро, без особого интереса перелистнул пару страниц вперед, натыкаясь на заголовок: «Истинность проклятий». «Проклятия как таковые не могут иметь истинных. Но в редких случаях, когда проклятие отсоединяется от сосуда, оно может обрести собственное тело. Но сила разделится надвое. В мире не так много случаев, когда были такие исключения. На сегодняшнее время почти не было зафиксировано случаев, когда проклятие находило себе полноценного носителя. В случае, если такое произошло, то проклятие автоматически переводиться в разряд (в просторечии) — полупроклятий. Оно может есть и питаться как человек, иметь аналогичные потребности. Но баланс проклятой силы будет нарушен. Если проклятие не будет поддерживать этот баланс самостоятельно, периодически приходя в форму проклятия, то это губительно для него. Что касается истинности, существует поверья, что проклятие может убить своего партнёра или партнёршу при скреплении меткой. Но за теми исследованиями и фолиантами, что были изучены раннее, мы можем утверждать, что это ложь. Создателем заклинания, разделяющего сосуд и проклятие, завладевшего им, был Иереван Парлог. Один из первых шаманов, живший ранее в 12 веке. Его биография раскрывается в одном из прошлых томов [64]. Его тяга к заклинаниям и магии была нестабильна. И основывался он на импульсивных моментах. Им было создано одно из ранее утерянных заклинаний: «Родство душ». История этого заклинания непосредственно связана с самим шаманом. Его созданию положила прекрасная особа женского пола. Девушка, что служила сосудом для проклятия. Когда Иереван узнал об этом, он захотел связать с ней жизнь, освободив от «паразита». В итоге его счастье долго не продлилось. Настоящая девушка отвергла его чувства и ушла к другому. А вторая девушка тоже отвернулась от него, когда он захотел испытать удачу с ней. Тогда он придумал продолжение к этому заклинанию, потому что в нем бурлила ненависть: «Пара полукровки и человека губительна для человека, если его кровь не имеет высший статус». Для чего он придумал эти строки, история умалчивает. Но многие, кто подвергался воздействию этого заклинания, не решались на отчаянный шаг, просто веря в эти строки. Но были и те, кому плевать на людей, а тем более партнёра по истинности, и они брали всё в свои руки. Даже в тех случаях, когда они завладевали своей парой, метка, поставленная в порыве, не убивала человека. А вот жесткость и беспощадность да….». — Он. Он всё время искал вот это? Да нет, быть не может. Зачем ему это? — неверие и не осознание прочитанного ещё царили в воздухе, убивая недавнюю горечь. » — Потому что ты тупой еблан, который дальше своего носа не замечает», — подсознание решило всё за него, самостоятельно подкидывая моменты, когда Рёмен действительно вел себя не по-мудацки. И таких случаев оказалось много. Как он на первых неделях извинялся за неудачную шутку. Как вскользь он задерживал свой взгляд на нём. Совсем не относящиеся к приставаниям мягкие касания к волосам. Попытки поймать его, если на миссии он где-то грозился упасть с высоты. Ночные посиделки возле кровати, регулярные компрессы и готовка. Вроде незаметные детали, но заполняют такие большие прорехи в безупречном плане «Альфа-мудак», что становится как-то не по себе. Мегуми потихоньку начинает сомневаться в своей рассудительности. То он относит парня в разряд тех, кто использует его, то через пару минут ищет в его действиях какие-то признаки нежности и симпатии. Встряхнув головой, он решил, что стоит просто дождаться прихода Рёмена и уже тогда всё расставить на свои места. Предварительно заложив закладку на нужную страницу, Мегуми закрыл книгу, забирая её с собой в комнату. На часах время давно перевалило за одиннадцать, а звонка от Юджи так и не было. Какое-то тревожное чувство начало появляться. Что-то давящее и тянущее посередине груди. Оно сворачивалось маленьким колючим клубком, растопыривая свои иголки во все стороны. Фушигуро старался отвлечь себя, продолжая читать книгу Рёмена. Но через пару страниц шли какие-то особенности и строения проклятий разного подуровня. Читать ту информацию, что уже была вбита в голову, было пустой тратой времени, но он продолжил вчитываться в неё. Наконец, когда предчувствие нервозности достигло своего апогея, на мобильный раздался звонок. Подтаскивая телефон с тумбочки к себе, Фушигуро принял звонок. Но все, что он слышал - это сбивчивое дыхание и какой-то хрип. — Слушаю, Юджи? — Да… я… — вместо слов невольно вырвался всхлип. — Что-то случилось? Сатору что-то сделал?! — Фушигуро тут же подобрался на месте. На его памяти Юджи только один раз плакал и то, это был просмотр мелодрамы. — Нет, нет, … нет. Я… Кто такой Гето Сугуру? — с каждым произнесенным словом голос становился всё тише. — Вот черт, что произошло? — в том, что Сатору всё-таки оступился, даже не было сомнений. Но раз Юджи спрашивает про него, значит, либо опекун настолько расчувствовался, что рассказал, либо ублюдок сам пришёл к Итадори. — Ответь мне. Кто такой Гето Сугуру, и что произошло в Токио 24 июля, шесть лет назад, — прилагая усилия и с нажимом акцентируя свои слова, Юджи держался за это, как за спасательный оплот. «Тот же трюк проделал? Рассказал правду, всё перевернув? Вот только Юджи не я, он может поверить даже незнакомцу», — былая нервозность исчезла, зато на место неё пришел неоспоримы гнев. — Сначала скажи, что тебе наплел этот урод. Он что-то сделал? Угрожал? Шантажировал?! Или, может, Сатору сделал? Не молчи, — Мегуми никогда не любил разговаривать с кем-то по телефону. Никогда в полной мере не узнаешь, что сейчас с собеседником. — Нет, я хочу узнать твою историю. Я… не могу определить, где правда, а где ложь, — голос парня ещё сильнее задрожал, отчего Фушигуро почувствовал себя не в своей тарелке. Сейчас своей заботой только сильнее давит на парня. — Ладно, но пообещай, что не будешь действовать на эмоциях, — наконец, парень сдался, стараясь ещё большее не вгонять Итадори в переживания. — Обещаю, — сухой, но твердый ответ ни разу не успокоили Мегуми. Он прекрасно понимает, что Итадори настолько же импульсивный и непредсказуемый, как и сам Годжо. — Хорошо, слушай. Иэйри, Гето и Сатору были студентами школы магии. Они были самыми выдающимися учениками и подавали большие надежды. Гето и Сатору встречались, но у Сугуру были другие взгляды на мир… . Подсознательные сомнения: «А надо ли всё это говорить?» - растворились в напоминании, что пару часов назад сам вспылил из-за этого. Теперь втягивать в это Юджи было наименьшим желанием, при том, что Сатору никогда не будет идти наперекор чужому мнению, если от этого могут зависеть жизни. — Как? Как он его подставил? — голос звучал одиноко и беззащитно. Мегуми понимал, что сейчас от его слов может зависеть дальнейшее представление Сатору в глазах друга. — Юджи, я говорил тебе, что он не просто так скрывает свой запах. Это из-за того случая, никто не видел, кто проник в зал, но там был его запах, запах мяты. И в итоге, во всем обвинили его и приговорили к смертной казни. А потом ему поставили условие: либо он убивает и преподносит им мертвое тело Сугуру, либо его голову. Но… — Фушигуро не любил, когда приходится выдавливать слова из себя. — Договаривай! — в голосе слышалось отчаяние. Отчаяние человека, которому только что открыли глаза и указали верный путь. Отчаяние, что поглощает тебя, видя, как ты сделал один неправильный поворот не туда, и ничего изменить более нельзя. — Он не смог его убить. Пытался не использовать силу, но когда сражался с ним, слишком сильно ударил, и… и Гето сломил его. Сказал ему, что тот убил своего ребенка. Хотя никаких доказательств даже не было. Сатору правда его любил и не видел, что из себя представлял тот ублюдок. А потом отчаяние и страх затопили его, и он неосознанно применил технику своего клана, и погибли не только проклятия, но и обычные люди. Он считает себя виновным. До сих пор. Но на деле, это не его вина. Поговори с ним сам, прежде чем решишь сделать выбор. Я поддержу тебя при любом решении, но не забывай, что все совершают ошибки. — Я понял. Есть что-то еще, что я должен знать? — В общем-то да, Сатору всё-таки смог убить его, через пару лет после того случая. Но его телом завладел дух колдуна — Кенджаку, и с кем из них ты говорил, я не знаю. Не верь этому ублюдку. Он легко запудрит тебе мозги. Мегуми прекрасно помнил эту злосчастную встречу, что изменила в его глазах представление о Годжо до неузнаваемости. С виду тот ещё ублюдок, но с развороченной душой. Сам на бой он не успел, но на последние мгновения, как Сатору прикрывал глаза уже бездыханному телу, он видел. — Ладно, я… я позвоню позже. Спасибо, — Мегуми прикрыл глаза, желая иметь возможность встать нормально на ноги и надрать зад тупому опекуну. За то, что заставляет парня страдать и молчит, подтверждая чужое мнение. Когда звонок завершился, он тут же набрал Годжо, чтобы высказать всё, что думает по этому поводу. Гудки долго шли в трубке, а потом абонент стал недоступен. И так несколько раз к ряду. Ну да, понять, зачем ему звонит парень не трудно, а вот идти и спиваться самое то. А в том, что этот эгоист сейчас сидит в баре, Фушигуро не сомневался, слишком хорошо изучил его за эти годы. В таком раздражительном и легко возбудимом организме в данный момент с мимолётной скоростью проскакивали эмоции. Злость, раздражение, ненависть, гнев, переживания и снова всё по новой. Если же Годжо хотел его уберечь от этого, то только он сейчас виновен в таком эмоциональном всплеске подопечного. Раздражение дошло до пика, хотелось взять телефон и разбить о ближайшую стену, но его остановил грохот с первого этажа. Осторожно выбираясь с постели, он проследовал к двери, слыша тяжелые шаги и дыхание. Время подходило к двенадцати, но если бы Сукуна пришел, то точно не молчал бы. Как только шаги стихли и послышался скрип, Мегуми приоткрыл собственную дверь. Силы не до конца восстановились, но дать отпор в случае опасность он смог бы, хоть и ненадолго. Когда дверь приотворилась в нос тут же бросился яркий металлический запах крови и чего-то чужеродного, приторного и сладкого, смешиваясь в дикий коктейль — это приносило только неприятную боль и отвращение. Но тут же сменилось тяжестью внизу живота. Откидывая ненужные сейчас ощущения и радость от вновь появившегося обоняния, он проследовал дальше по коридору, жалея, что выключил свет. На столе освещалась бутылка молока от преломляющихся лучей Луны. К столу тянулись кровавые пятна от него к лестнице, а от неё к двери Сукуны. Ледяной пот пробежался по позвоночнику, а сердце сжалось до миллионных единиц атомов и взорвалось, расходясь в ускоренном темпе. Шум отдавался в ушах, заглушая другие звуки. Ноги отказывались идти вперед, заваливаясь назад. Ужас и страх застрял где-то в горле душащим комком. Слишком много эмоций для сегодняшнего дня.***
Burgos feat. Bearded Legend — Psychopathic Lunatic
На улице мороз пробирал до костей, люди кутались в шарфы и пуховики, спеша быстрее в тепло. Небо было мрачным, предвещая непогоду в ближайшие часы. Рёмен только вышел из компании, распуская ауру недовольства и негодования. И для него все эти предвестники не сыграли никакой роли. Ради какой-то подписи, что он должен был подписать лично. Он тащился 20 минут на метро, так ему ещё и всучили целый список неполадок в системе, с которыми рядовые сотрудники не могли разобраться. «Простой и элементарный код. Что такого сложного? Блять, будто без меня никто не сможет разобраться, что делать в этих цифрах, нахера вообще их взяли. Как я утверждал их кандидатуру?», — злость клокотала где-то внутри, постепенно распаляясь ещё сильнее. Время на часа уже перевалило за десять. Рабочий день давно закончился, а людей на улице было немерено. Все куда-то спешили, не смотря под ноги, только у двуликого всё больше и больше закипала кровь. Пройдя магазин, он остановился, тяжело вздыхая и всматриваясь в верхушки зданий. Забытое молоко добавляло масло в огонь, казалось бы, спокойного с виду парня. Вроде на календаре не пятница и не день скидок, но в магазине творилось нечто. Люди сновали туда-сюда, мечась от полки к полке. Корзины были забиты всем подряд. Хотя до нового года ещё недели две, если не больше. «С ума все посходили», — думал Сукуна, стоя в очереди. Из всех рабочих касс, работала только одна, что было крайне неприятно. Посмотрев на часы, внутри ещё больше потянуло. Стрелка издевательски доходила до получаса, а длина очереди не сокращалась. Через пятнадцать минут все-таки подошёл его черед, и, проклиная всё на свете, он двинулся на выход с пакетом молока. Метро ожидаемо уже было закрыто, а перемещаться сейчас небезопасно с нестабильным организмом. Немного поразмыслив, он двинулся на автобусную остановку, надеясь хотя бы поймать автобус до ближайшей остановки и уже оттуда идти пешком. Уже стоя под навесом, злость стала понемногу отступать. Людей было не так много, что, несомненно, успокаивало. Наконец, добравшись до нужного пункта, он пошёл в направлении общежития, срезая через гору. Усталость слегка наваливала, но она была почти не ощутима. Изредкие фонари освещали склон. Черное небо накрыло Токио, окутывая своими ночными чарами. Вдруг двуликий остановился, слегка поворачивая голову вправо. Его естество почувствовало отголоски проклятой энергии, что тянется за ним попятам. Продолжая путь, он не подал виду, что заметил слежку. Ввязываться сейчас в драку было бы глупо, но, видимо, преследователь хотел обратного, упорно двигаясь за ним вслед. Поток чуть сильнее засигналил снизу, по нарастающей, распространяя волны. Уже не напрягая слуха, парень двинулся вперед, подпрыгивая на месте. Опуская взгляд вниз, он заметил кратор, который стремительно наполнился лавой, на том месте, где он только что стоял. Рёмен приземлился рядом с неизвестной аномалией, присаживаясь возле неё и с интересом изучая. Он почувствовал противника сзади, но отклоняться не стал. Медленно разворачиваясь назад, Сукуна не ожидал увидеть что-то похожее на маленький вулкан, смешок сам сорвался с губ. Не вытаскивая рук из карманов, он двинулся вперед, сокращая расстояние между ними. Но проклятие даже не шелохнулось. — Ты не потерялся, малыш? — издевательски протянул Рёмен, продолжая наступать на противника. — Как ты меня назвал? — вулканоголовый было оперился, уже готовый ответить на неприятные слова, но осекся, предпочитая уладить конфликт по-другому. — А что? Есть проблемы? — не спеша, почти медленным, прогулочным шагом, шёл двуликий. Его спина была прямой, а голова вскинута вверх. Всю картину дополнял вызывающий взгляд. В совокупности всей позы и движений, это действительно выдавало в нём сильнейшую персону. — Ладно. Я понимаю ты вспыльчивый, я тоже. У меня есть к … — Дзёго решил сбавить обороты, хоть и энергетическое поле короля проклятий слабое, это не означает, что можно юлить и показывать свой характер. — Не интересует, — двуликий даже не стал слушать застывшее в непонимании проклятие, проходя мимо вулканоголового. — Ты даже не дослушал меня. Великий король проклятий, я, наверное, не с того начал. Меня зовут Дзёго, и я… — и снова попытка не увенчалась успехом. — Меня не интересует, как тебя зовут и что тебе надо. На третий раз снесу голову. Дзёго вперился своим единственным глазом в спину медленно удаляющейся фигуры. Он потерпел крах, даже ничего не успев сделать. Это поражение можно засчитать за техническое. Если бы не осадок, который оседал пеплом на языке. Самолюбие было затронуто, и это начинало выводить из себя и так далеко не уравновешенное проклятие. Но дерзость и самоуверенность какого-то полупроклятия, даже если и бывшего тысячелетнего, заводили мелкие механизмы недовольства. — Ох, а может Итадори Юджи заинтересует? — Рёмен даже не шелохнулся, продолжая вышагивать вперед. — Чёрт, ты слишком слабый, и на что Сугуру рассчитывает. Сукуна остановился и развернулся к собеседнику, услышав имя, которое бесило его уже несколько дней. Слишком много шума от такой крысы, которая портит всем жизнь, потихоньку просачиваясь в чужое жилище. — Повтори. — О, а вот я и привлек твоё внимание, — взмах руки в воздухе, и невидимые лезвие прошлись бы по ногам паршивца, но тот успел отскочить. Но они все-таки задели подол мантии, обрезая её. — Эй, эй, эй, я не то имел в виду. — Говори, — Дзёго скривился от такой наглости, словно тот помыкает им как своим рабом, хотя сейчас он уверен, что превосходит тысячелетнего по всем параметрам. — Ох, да, да, да. Так вот, меня зовут Дзёго, и я с посланием от одного шамана. Поскольку мы недавно заметили, что король проклятий вырвался в свет, мы решили помочь ему устаканиться, так сказать, в обществе, — видя, насколько явно отражается равнодушие на лице у Сукуны, он поспешил перейти к сути. — И не хочешь ли ты присоединиться к нам? «Недавно? Да ладно, сколько лет прошло, а меня только заметили? Мне льстит», — может быть раньше, до всех этих событий, что заставили переосмыслить свое место пребывания в человеческом мире, он и принял бы такое предложение, но всё равно преследуя свои цели. — Какой резон? — Ну, насколько я чувствую, ты недостаточно силён, даже для меня слаб. У тебя слабое поле проклятой силы. Так вот, мы могли бы тебе помочь, но для начала надо устранить твой сосуд. Итадори Юджи. Ты ведь знаком с ним. — Продолжай, — русло, в которое стремительно скатился разговор не нравился двуликому. Но раз собеседник от него хотел положительной реакции, то он её получит. — Ох, точно, точно. А после того, как мы поможем тебе, не хотел бы ты присоединиться к нам? У нас есть большие планы на этот мир. Избавиться от всех людей, занять новые постулаты в этом новом, обновлённом мироздании! Но самое главное избавиться от Сатору Годжо. Ну как? Согласен? — Мхм…мхм…ха…ахахха, вот это ты меня рассмешил, — тихое хмыканье перерастало в смех. — «Вот это вот, второсортное отребье, говорит, что сильнее меня? Упаси его, до чего же смешно». — Что смешного? — сомнение и неправильность всей ситуации ввели Дзёго в заблуждение. Он не ожидал такого ответа на предложение. — Ты не сильнее меня. При всём своём желании. Я оставлю от тебя маленькие обгоревшие кусочки. Не думай, что можешь вот так просто заявляться и что-то мне предлагать, — склонив голову к плечу, Сукуна перекатился с пятки на носок, показывая всем своим видом безразличие к разразившейся тираде вулканоголового. — Кем ты возомнил себя?! От тебя так и тянет человечиной, неужели ты забыл, чего всегда хотел?! — Дзёго сменил свою милость в распинаниях на злость. — «И вот это вот! Непонятное чучело, ещё и насмехается надо мной. Только повернись ко мне спиной, я от тебя ошмётки одни оставлю! И глазом не моргну». — Ты, я смотрю, осмелел? Что гордость взыграла? Передай своему Сугуру, что я от него не оставлю и мокрого места, если доберусь до него, — сказав своё последнее слово, Рёмен развернулся на пятках, продолжая свой путь по дороге. Весь этот разговор даже поднял ему настроение. — Нет, так не пойдет, — буркнул себе под нос вулканоголовый. В его голову пришла не очень хорошая идея, но не воспользоваться ей он не мог. — Давай, катись, скоро твой сосуд будет в нашей власти, как и та мрачная подстилка, Сатору. Вот будет веселье. Придешь посмотреть, как их будут иметь, а Махито сможет устроить им настоящий дебютный концерт с проклятиями! Изображение пошло рябью. А разум на секунду заволокло кровавым маревом. Но этой секунды Дзёго хватило для поднятия в воздух булыжника и преобразования его в сферический лавовый шар, который пролетел разделяющее их расстояние, прожигая между грудиной и брюшной полостью зияющую дыру. Рёмен пошатнулся, чувствуя, как горячая жидкость потекла из уголков его рта. Ветер слегка поднялся, создавая невидимый вихрь из воздушных потоков. Воздух коснулся не до конца обгоревших краёв, разнося первые капли крови, что начали увеличивать свою амплитуду скорости, стремительно покрывая темно-бордовым покрывалом область вокруг двуликого. На голову приземлились первые снежинки, разносимые ветром, но сейчас это меньше всего заботило Сукуну. — Я же говорил слабак. А он мне, сначала сопри омегу, сопри омегу. А потом иди к нему. Кому вообще сдался немощный омега, — вулканоголовый развернулся, удаляясь прочь. Он чувствовал себя победителем, который поднялся выше тысячелетнего проклятия. Словно он уже на вершине одного постулата. В глазах Рёмена задвоилось, а в голове воцарился вакуум. В разрозненной грудине начал подниматься вихрь. По оставшимся, оборванным венам засочилась черная жидкость, разгоняя адреналин в примеси с поднятым уровнем адреналина. Проклятая энергия начала заполнять собой все мельчайшие клетки организма, сливаясь в единую электрическую сетку импульсов, регенерируя с неимоверной скоростью. Зияющая пустота начала срастаться, образуя новые эпительные ткани поврежденных органов. На обломках ребер в груди начали появляться недостающие части, словно переплетались между собой нити разных цветов. Кровеносные сосуды вырастали из обугленных краев, стягиваясь друг с другом, образуя витиеватую решётчатую сетку. Весь процесс восстановления занял мизерные секунды. На руках отросли длинные черные ногти, вторая пара глаз, что до этого спала, распахнулась, загораясь красным, как и основная. Татуировки стали темнее и сильнее проступать на коже. «Как бы вовремя и не вовремя одновременно», — последнее, что успело проскользнуть в мыслях альфы перед тем, как его затопило неоспоримым гневом, что только добавлял стимула оставить лепешку от низкорослого, одноглазого карлика, возомнившего себя выше него. Дзёго улыбнулся, когда услыхал, как упал пакет из магазина на землю. Но звука падающего тела так и не услышал. Его глаза широко распахнулись, а ноги вросли в землю. По всему периметру горы разнеслась аура ужаса и смерти. Небо словно заволокло красным морем, а снег, что падал на землю, растворялся, превращаясь в кровавый дождь. Сукуна чувствовал, как в этот момент его преисполнила сила. Приподняв руки, он сжимал и перекатывал пальцы в кулаки, он ощущал мощь, энергию. Всё-таки, есть что-то в том, чтобы быть не просто человеком. Сейчас он чувствовал себя властным сделать всё. Он чувствовал себя «живым». «Кажется, надо было слушать Сугуру», — силясь сделать хотя бы шаг, проклятие потерпело крах. Ноги отказывались слушать, а мозг думать. В такой ситуации было два выхода. Один — сдаться и умолять о милостыне. Второй — бежать, куда глаз глядит. Мягкая поступь за спиной резала с каждым шагом по-живому. Волны уже не страха, а животного ужаса, как радиосигналы накатывали по новой, с каждым разом внедряясь в чужой разум сильнее. Подойдя почти вплотную, двуликий замахнулся, желая отрезать голову паршивцу, что посягает на то, что ему не следует. Но в голове мелькнула мысль, что это хороший повод повеселиться, снять так давно томившееся напряжение. Ослабив контроль, он позволил Дзёго сделать шаг, одновременно замахиваясь рукой. Острые, почти невидимые нити прошлись в опасной близости от шееподобного основания, когда проклятие смогло среагировать, отскакивая вперёд. — Ты всё не так понял! — тут же вскинулся Дзёго, стараясь сохранить свою шкуру. — Я специально вывел тебя, чтобы ты, наконец, понял, что теряешь! Он продолжал отходить, стараясь выцепить единственным глазом хотя бы небольшие валуны или камни, которые помогут ему отвлечь двуликого и смыться. — Ты. Думаешь. Что. Я поверю в твои жалкие бредни? Ты слишком туп и самоуверен для особого уровня, — Рёмен не двигался с места, наблюдая над мечущимся проклятием. — Если хочешь жить, дам тебе один шанс. Нападай или умрёшь. Раскатистый голос отскакивал, как от пустоты, звоном раздаваясь в ушах. Но вот проблема, они на улице, и здесь нет невидимых стен, от этого ещё больше пробирала дрожь. Четыре глаза, почти как яркие рубины, впитавшие в себя все оттенки красного, смотрели прямо в душу, вытаскивая животный страх с первобытными инстинктами самосохранения. — Хорошо, хорошо. Но может быть, мы договоримся? Придём к единому соглашению? — Дзёго всё еще пытался настаивать на своём, понимая, что его план полностью провалился. Было уже плевать, что будет говорить Гето, нужно было валить с этой горы и как можно быстрее. — Ты, видимо, не понял. В рот я ебал, и тебя, и твоего Сугуру, и всех вас вместе взятых. Мне не интересен ни один из вас. Заруби это себе в своей пустой башке. И передай остальным, если сможешь выжить, — угроза? Угрозы не было, но весь голос, грубоватый и немного хриплый, выражал её полностью. Даже не прилагая особых усилий, вулканоголовый чувствовал, как его ноги подгибаются под этим деспотичным взглядом. — Неужели, тебе не интересно, что случилось с твоим сосудом? — Ты мямлишь что-то мне непонятное. С каждым словом, ты вгоняешь меня в скуку. — Я уйду и больше не потревожу тебя, — пока вулканоголовый пытался отвлечь двуликого разговорами, он медленно, не вызывая к себе подозрений, начал левитировать камни в воздух, превращая их в небольшие лавовые шарики, похожие на пули. — Разве я тебя отпустил? — Рёмен покачал осуждающе головой. Он заметил колебания энергии, ещё когда камни только начали шевелиться, но виду не подал, так даже интереснее, когда жертва сопротивляется. — Докажи, что достоин своего уровня. И тогда, возможно, я оставлю что-то от тебя, — шары, как по команде, полетели в спину Рёмену. — Трус. Цель, в которую летели снаряды, исчезла, из-за чего они влетели в землю, разрывая её поверхность, создавая немаленькие ямы. Дзёго начал озираться по сторонам, но, кроме усилившегося кровавого снегопада, не видел ничего. Никакого напоминания, что тут кто-то был. Ни единого отголоска. Лампы, что освещали дорогу, треснули с оглушительным взрывом, лопаясь. Весь участок дороги погрузился во тьму, даже ранее висевшую луну было не разглядеть. — Что, не получилось? — шёпот раздался справа, отчего проклятие дёрнулось вправо, разворачиваясь на 180 градусов, но там никого не оказалось. — Или слаб? Что ты там говорил про подстилок? — гневный шёпот слева, и снова разворот, и никого. — Может мне из тебя сделать подстилку для ног? Такую, с подогревом? — шёпот сзади, но и там никого не оказалось. Всё похоже на сюр. Дзёго казалось, что Рёмен везде и нигде одновременно, что вот-вот, и он окажется у него в голове. Даже гнев Сугуру мог уступить второе место в этой борьбе за власть. В голове у него билась только одна мысль: «Дать дёру и спасать свою шкуру». Подсвечивая вокруг себя круг из огня, вулканоголовый выставил руки вперед, готовый отразить удар. Но вместо этого послышался грубый и устрашающий смех, что окутывал как в узком подземелье. — Ох, ты меня веселишь. Прям даже жалко стало тебя убивать, — скрежет выгибающегося металла резал слух. Громкий и противный треск продолжал сильнее завывать. — Тогда, разойдемся как в море корабли? — А я, что сказал, что ты можешь идти? — слева послышался свист, а затем внушительный кусок асфальта, вместе с грунтом, пролетел в считанных миллиметрах от головы проклятия. Если б он не отклонился, то на её месте уже точно был бы сруб. Со всех сторон полетели непонятно откуда взявшиеся камни. Дзёго оставалось только уворачиваться или сбивать их в полёте, но покидать защитный круг он не спешил. Земля под ногами стала проседать, проваливаясь внутрь. И эта заминка, на которую он отвлекся, стоила ему полета в сторону ограждения участка. Камень, размером с одну треть автомобиля, врезался точно в солнечное сплетение, выбивая проклятие из круга. Металлическая оградка прогнулась под силой удара, выгибаясь полудугой. Дзёго пытался оттолкнуть зависший в воздухе камень, но тот намертво приклеился. Испепелить его не вышло. Окружение разрезал свист, с которым посылают копьё в воздух. Два не особо больших заостренных штыка из бывшей железной оградки влетели в камень, прорезая его насквозь. Дзёго чувствовал, как его плоть разрывалась под импровизированными штыками. Как они просквозили грудную клетку насквозь. Горячая жидкость скопилась в уголках рта, потихоньку скатываясь по подбородку. Кровь смешивалась с дождём, сливаясь в контраст на одежде. — Хм, какое же жалкое ничтожество, — хмык раздался почти рядом с ухом, но как ожидаемо, никого рядом не было. — Да уж, ненадолго тебя хватило. Поиграем ещё? Тишина воцарилась вокруг. Проклятие начало усиленно искать выход из этой ситуации, когда нога, материализовавшаяся из воздуха, прилетела тяжелым ботинком прямо в лицо, выкидывая раненого Дзёго за пределы дороги. Полет вниз был неприятным, падение, казалось, заняло вечность. Как безвольная туша, вулканоголовый летел, собирая спиной все углы острых камней и булыжников. Мелкая крошка от задетого камня попала в глаз, добавляя ещё больше режущих и неприятных ощущений. Плавно спикировать, а тем более смягчить удар не получилось. Только земля замаячила перед заслезившимся взглядом, как рывок неведомой силы отправил его в полет до ближайшего озера. Пытаясь выцепить хоть что-то для возможного оружия, Дзёго снова мотнуло, подбрасывая вверх, а затем впечатывая в лёд. От удара в глазу задвоилось. Но это был далеко не конец, стоило приподняться, как его дернуло спиной в ближайшее дерево. Он елозил от ствола к стволу, словно губка, которой протирают посуду. Рёмена забавляли попытки ухватиться за ветку или сук, но он всё это пресекал, продолжая швырять недомерка от дерева к дереву, пока проклятие не выдохлось, больше не пытаясь вырваться. Последний удар снова пришелся о лёд, но в этот раз он решил прекратить, смотря на еле двигающего рукой вулканоголового. — Ты устал? Хочешь, сделаем тайм-аут? Сукуна издевательски ухмылялся, это можно было заметить по мелькнувшему в его глазах огоньку задорности. Да, он мог в один щелчок разбросать зазнавшегося ублюдка по горе. Но хотелось больше увидеть эмоций и неподдельного страха в этой пустой башке, воцарившей себя каким-то главой назревающего переворота, хотя являлся лишь обычной пешкой. — Не притворяйся, ты не умер, хотя если так дальше пойдет, то умрёшь. — Проклятие не может убить проклятие, — сказал вулканоголовый, поднимаясь со льда. — О, кто-то что-то вякнул? — Ты ответишь за всё, — прикладывая раскрытую ладонь к обледеневшей поверхности, Дзёго послал оранжевую струю, под которой таял лёд, воздавая подобие разлома. — Раз решил стать одним из этих обезьян, что думают только своими эмоциями, то и сдохнешь так же как они! Расширение территории, — озеро накрыл темный купол, преобразовывая свою пустоту в лавовую поверхность вулкана. — Тц, я сейчас должен завизжать от страха и молить о пощаде? — Дзёго продолжал буравить взглядом так и не сдвинувшегося двуликого. — Вот, если ты дожил до такого уровня, то прекрасно должен знать. Вулканоголовый устал слушать бредни Рёмена, силы постепенно утекали в усталость и ломоту тела. Он до сих пор ощущал то, с каким рвением и распростертыми объятиями его встречало каждое дерево. Поднимая из бурлящей лавы кусок, несформированной жижи, он отправил его в полет, прямиком в двуликого, следом, взмахом руки призывая ещё несколько таких же. Пока Сукуна спокойно уворачивался от всех летящих в него снарядов, Дзёго приподнял магмовые плиты, разом преобразуя их в огромный кулак. Но тот даже не успел достигнуть цели, как распался под взмахом руки заскучавшего Сукуны. — Это не магия. Я покажу тебе, что такое настоящая магия, — ухмыльнувшись в последний раз, Ремен сложил руки в печати, призывая свою технику. — Если кто-то раскрывает свою технику, то победить его остается только одним способом. Раскрыть свою. И победит тот, у кого она сильнее, — лавовый простор распался, растворяясь в мрачной тишине. Чернота расползалась, словно тягучая смола, поглощая в себя всё, что принадлежало территории Дзёго. — Гробница зла, — из темноты, словно мираж, приобрёл четкие границы дворец. Над его вершиной красная луна освещала воду, что плескалась перед раскинувшимся зданием. Подножие горы украшали трупы и черепа поверженных. Вулканоголовый не мог сдвинуться с места. Вырваться, а тем более сбежать у него уже не было возможности. Ужас, крики и предсмертные всхлипы раздавались наперебой в голове Дзёго, нарастая как полуночный гул. Всё происходило как в замедленной съёмке. Гора зашевелилась, начиная двигаться. Черепа полетели в воду, беспокоя её покой. Когда последняя капля из образовавшегося всплеска коснулась водной глади. Тело пронзило нестерпимая боль, как тысячи иголок протыкают тело, взрываясь мелкими разрядами по всему телу. Секунда, и территория исчезла, являя взору луну и звездное небо. Краснота спала, а снежинки вновь белоснежно кружили с неба вниз, падая на землю. Дзёго не мог понять, что произошло, пока не понял, что от его тела осталась только голова. Всё тело было разрезано на мелкие квадратики и разбросано по озеру и прилегающему к нему берегу. Сукуна подошел вплотную, склоняясь над дергающимся глазом, и поднял голову, сжимая пальцами вверх. — Я не убил тебя только потому, что ты передашь мои слова своему Сугуру. Надеюсь, слова ты помнишь, — шагая по льду, Рёмен остановился возле разлома, внутри которого слегка колыхалась ледяная вода. — Я не прощаюсь, отброс. — Нет! Стой, стой, ст…мхм, — Дзёго не успел сказать то, чего хотел, двуликий опустил голову в воду, и та потянула его за собой по течению. Всё, что он мог видеть — это удаляющуюся спину Сукуны, а собственные слова тонули в воде. «Ещё малой кровью отделался», — теперь у него был только один выход, ждать, когда у него отрастёт тело или ждать, когда про него вспомнят. В любом случае просто ждать. Самый позорный бой в его жизни. «Пора домой», — перемещаясь наверх, на гору, Рёмен осмотрелся в поисках пакета с молоком. На месте побоища виднелись развороченные пробоины в асфальте. Ограждения были выгнуты и разорваны на части. Не сошедшие кровавые пятна местами создавали причудливый узор, смешиваясь со снегом. Найдя искомый пакет, он ретировался, перемещаясь сразу к двери в общежитие. Просочиться внутрь не дали бы защитные чары. Отворяя дверь, чего он не ожидал, так это большого концентрата жасмина во всем доме. Запах, словно густой патокой, витал в воздухе, туманя разум. Он пробивался сквозь рецепторы, забивая каждую клеточку организма. Обволакивая альфу, как кокон. «Твою мать. Здесь всё пропитано насквозь», — альфа внутри шныряла, пытаясь найти выход наружу. — «Запах невинной омеги. Чистой. Непомеченной. Своей», — билось в подсознании. В животе всё сладко стянуло, загорелось теплом и покалыванием, что плавно перетекало в пах. Зачаровано шагая вперед, под влиянием инстинктов Сукуна почувствовал, как правая нога поехала вперед, по накапавшей с одежды крови. Дезориентировавшись, он смачно познакомился затылком с полом, что хоть на секунду, но послужило хорошей встряской для реальности. Поднимаясь, Рёмен зажал себе нос, стараясь избавиться от обилия феромонов, что, кажется, уже осели даже на языке. Предварительно скинув обувь, он как можно быстрее отправился к столу, оставляя на нём молоко, и постарался скорее ретироваться в свою комнату, надеясь, что Мегуми туда не заходил. «Меня не было всего-то два с половиной часа. Что могло произойти? Чудесное исцеление? Но точно не течка», — дверь с оттяжкой поддалась, издавая недовольный скрип, позволяя хозяину войти в комнату. Закрывая дверь, он отсёк от себя притягательный запах. Устало заваливаясь на дверь, он принялся стягивать с себя разорванную и не подлежащую уже ношению одежду. Хотелось неимоверно в душ, но выйти за пределы комнаты, было сродни самоубийству. «Хоть бы он уже спал», — в носу всё ещё чувствовался сладкий, цветочный, почти тягучий как мёд запах, отчего кровь сразу прилила к паху. Стояк упирался в ширинку, никак не поддаваясь на уговоры разума, и словно жил своей жизнью. Последняя надежда на то, что удастся спокойно уладить возникший конфликт с собственным организмом, разрушилась о реальность скрипнувших половиц, чужое дыхание, робкий стук в дверь и тихий, почти едва различимый шёпот. — Сукуна?