Письма [на тот свет]

       Разговоры с Сильваной походили на разговоры с Джайной: первая смотрела на Андуина с такой же тревогой, хотя источник её, конечно, был совсем другой. Эта новая Сильвана — думать о ней по-другому у Андуина не очень получалось, хотя технически эта Сильвана как раз была прежней, помноженной на ту, что вытащил на свет Артас — не взрывалась без причины, не закатывала глаза и, чудо из чудес, в самом деле слушала Андуина. И поначалу это было... странно. Но потом Андуин увидел в ней собственную борьбу, собственное жуткое несуществование, безуспешные попытки применить себя в новой плоскости, потому что слишком привык...        Сильвана была слишком мягкой и слишком понимающей, и иногда Андуину хотелось довести её хотя бы до лёгкого кипения, но потом в ушах звенела тишина, и он прекращал попытки. Они должны были снова научиться быть самими собой — но прежде понять, что они вообще из себя представляют. Что было Сильваной? Что было Андуином? Как сложить головоломки, которые, казалось бы, невозможно сложить?        — Ты опоздал, — вздохнула Сильвана, и брови её поникли.        Это было бы почти забавно, — Андуин не так часто встречался с Тирандой и прочими дарнассийцами, чтобы заметить, проделывают ли это и их брови тоже — если бы он не вспомнил объятое пламенем дерево.        Он проглотил рвущееся наружу негодование и махнул рукой. В загробном мире нет понятия «опоздал». Здесь ты всегда приходишь вовремя — если приходишь, конечно.        Андуин опустился на один из пеньков в укромном уголке мшистого зала: вместо спинки у импровизированного стула была затвердевшая блестящая паутина. Сильвана осталась стоять и скрестила руки на груди. Ей эти встречи тоже давались нелегко, — каждое возвращение из Утробы давалось ей нелегко — но она упрямо продолжала их инициировать.        — Что за срочность? — подал голос Андуин, но взгляд Сильваны уже зацепился за пергамент, который он сжимал в руках. Предыдущая тема, какой бы она ни была, явно тут же забылась.        — Это оттуда? — Сильвана слегка приподняла подбородок, и это тоже было почти забавно: когда она говорила про Азерот, то всегда считала, что он где-то наверху. Как будто небеса Азерот не осыпались под весом Тёмных земель почти буквально.        Андуин сжал бумагу так сильно, что, конечно, помял её. Говорить с Сильваной об этом ему точно не хотелось. Да и что она вообще знает о чёрных драконах?        Сильвана заметила его напряжение и тут же изменилась в лице.        — Что-то случилось? Кто тебе написал? Тебе нужно... — она на мгновение опустила взгляд, а потом вновь посмотрела на Ринна. — Возвращаться?        Она произнесла это слово так, словно оно было приговором. Словно она сама никогда не вспоминала алые шпили Луносвета, ветряные мельницы Брилла и высокое синее небо, в котором не было дорожек из фейской пыли, выдающих себя за созвездия, и вечного сумрака без единого светила.        На языке столпилось множество ответов, ни один из которых не стоило произносить.        «Иногда мне кажется, что возвращаться попросту нечему» было даже не самым худшим из них.        — А это что?.. — пробормотала вдруг Сильвана, потянулась к пергаменту и схватилась за его край.        Предупреждающе ухнула Дори'Тар — Андуин не заметил её, устроившуюся на одной из веток, хотя снежная сова Тиранды была теперь постоянной спутницей Сильваны. Андуин не успел даже возразить: край пергамента вспыхнул вдруг знакомым теплом, и на деревянный пол с глухим стуком упал небольшой овальный камешек. Алый, как кровавый рассвет.        Он, конечно, знал, что это. Видел подобные камни на каждом из Когтей Чёрного Принца — и на его тюрбане тоже, а потом — чуть ниже его вечно незастёгивающегося воротника.        Камни для сообщения. Способ связи, не ограниченный формальными выражениями и официозом.        Андуин поднял его так быстро, что у него закружилась голова: на ощупь камень был прохладным, как остывшая к вечеру чешуя. Как он умудрился спрятать его в сгибах письма? Научился этому сам, или кто-то ему помог? И что вообще надо сказать, чтобы ему ответили?        — Гневион? — протянул Андуин еле слышно, поднеся камень к губам.        Боковым зрением Андуин заметил, что брови Сильваны снова совершили кульбит — похоже, кое-что о чёрных драконах она-таки знала. А потом камень начал теплеть, всё стремительнее и стремительнее, пока...        ...пока Андуин не ойкнул и не выпустил его из рук. Пока камень не полетел вниз и не рассыпался пеплом и искрами в паре футов от пола, не оставив на дереве и следа.        — Хммм, — задумчиво протянула Сильвана — так, словно увиденное было вполне ожидаемым.        Андуин прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. А когда открыл их, обнаружил, что Сильвана внимательно за ним следит.        — Тот самый Гневион, что провозгласил себя наследником Смертокрыла?        Андуин мог бы сказать, что на самом деле Нельтарион был его дедом. Скорее всего. Что Гневион использовал этот титул лишь ради влияния — и ему это удавалось. Что прежде семья не значила для него ничего, а потом... потом шёпот догнал его, и наследие Чёрного Крыла тоже, и...        Но вместо этого из его рта выпало:        — Ты знаешь ещё какого-то Гневиона?        Сильвана не смутилась — к удивлению Андуина, она задумалась.        — Я почти уверена, что на кряже к востоку от Луносвета гнездился один Гневион. Но это было очень давно. Не только чёрные драконы любят говорящие имена.        Андуин замер: понять, шутит она или говорит всерьёз, было почти невозможно.        Молчание затянулось.        — Львёнок... — начала было Сильвана, а потом Дори'Тар слетела со своего импровизированного насеста и легонько задела капюшон когтями, опустилась на левый наплечник, заставив эльфийку покачнуться, и снова ухнула — прямо в её торчащее из прорези ухо.        Сильвана вздохнула и прикрыла глаза.        — До свидания, львёнок, — она повернулась к нему спиной и махнула рукой, заставив сову подняться в воздух. — После поговорим.        Она не оглянулась — пошла уверенно, поправив сбитый наплечник и потревоженный колчан, словно уже вернулась в Утробу. Сильвана мало говорила о своём наказании: о том, как скитается по звенящим тишиной пустошам, как встречает низвергнутые ей самой души, как бормочет в адрес совы всякую чушь и прячется от чудовищ настоящих и тех, что ей только кажутся. Утроба сама была зловещей пустотой, и хаотическая мелодия Сильваны наверняка прошивала её, подобно игле, тревожила хрупкое равновесие. Будила спящие ужасы.        О чём она хотела поговорить? Кого встретила на этот раз? Того, кого узнала? Того, кого никогда не смогла бы узнать?        Того, кого хотела бы увидеть вновь, несмотря ни на что?        Андуин опустил взгляд на пол: от алого камня не осталось и следа. Похоже, магии Чёрного принца не хватило: так далеко от Азерот, так далеко от питающей её земли она попросту не выдержала и рассыпалась. Что случилось бы с ним самим, случись ему...        Андуин прикрыл веки и вздохнул. Пусть после того, как в Орибосе появился новый Арбитр, на живых пришельцев обращают куда меньше внимания, пусть проход за завесу истончился, но только рыцари смерти преодолевали её без особых проблем. Андуину казалось, что если он ступит через неё сам, то...        Он открыл глаза и обнаружил, что помял пергамент ещё сильнее. Андуин торопливо расправил его, приложив к стене, и снова зацепился взглядом за самое начало.        «Мой...»        — Андуин! — раздалось откуда-то из бокового коридора, и Ринн поспешно убрал письмо за пазуху. — Ты обещал посмотреть нашу новую постановку!        Мерцающая Пыль влетела в зал на всех парах, и Андуин встретил её улыбкой.        — Уже сегодня?        — «Уже сегодня», говорит он! Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать! — пикси негодующе взмахнула крыльями, и с них посыпалась та самая мерцающая пыль, в честь которой она и получила своё имя. — Давай быстрее, в последний раз нас рецензировал пилигрим, и это полезно. У вас, живых, такая интересная перспектива!..        Мерцающая Пыль продолжала щебетать о земных страстях и точности исторических событий, а Андуин старался не думать о том, что в самом деле живым не чувствовал себя уже очень давно.