***
— Да был бы ты хотя бы красивым, как тот полицейский, то можно было бы ещё думать, а так… ни кожи, ни рожи, ни мозга!!! — тёща Карлоса никак не могла угомониться после встречи с Альбедо, поэтому этим утром она решила выносить ему мозг вместо дочери. — Да что ты пристала ко мне, дура старая?! Я люблю вашу дочь! — На одной любви далеко не уедешь! — Гав-гав-гав. — подгавкивал Бобик из соседней квартиры. Шизодоктор 08:00 Забыл вчера рассказать о соседях сверху. Расскажу потом, но можешь на допросе ссылаться на них. Они готовы быть свидетелями на суде и дать Сяо хорошую характеристику. Пусть наш горе-наркоман приведёт себя в порядок насколько это возможно. Будет нехорошо, если кто-то что-то заметит, и его заставят сдавать анализ крови. Удачи на допросе.Вы 08:01
Принято, спасибо.
— Алатус, вставай, — рука адвоката опустилась на чужое плечо, — пора собираться. — Мм… как же голова болит. — Ещё бы. Давай, поднимайся. Сяо чувствовал себя довольно плохо, в голове творился полный беспорядок, тело ныло, живот болел, а круги под глазами были такими, будто он не спал несколько дней. Приведя себя в порядок и одевшись в черные штаны и чёрную футболку, Сяо просто следовал за Венти. Ощущение какой-то безысходности понемногу его съедало. Он проклинал себя за то, что пошёл вчера в квартиру соседки, он чувствовал сильную вину перед Венти, он ощущал неловкость, вспоминая, как его стошнило на Альбедо, а потом они вместе принимали душ. Все эти эмоции смешивались, образуя в голове непонятную кашу. По пути в участок, Венти заглянул к себе в контору и переоделся. Ходить на допросы в «дебильных» футболках было ему не по душе. Чёрные штаны, белая рубашка, чёрный галстук, волосы собраны назад. Типичный классический образ, дополненный пластырем на носу и разбитой губой. — Идеально. — прокомментировал Барбатос своё отражение в зеркале. Алатус впервые оказался «с той стороны». Он вошёл в комнату для допроса и присел за стол. Раньше это место не казалось ему таким серым и пугающим. Его колени слегка вздрагивали, он опустил взгляд в стол, стараясь не дышать вообще. Розария села напротив него, включила камеру, Сяо нервно сглотнул, а мягкая рука Венти, стоящего за его спиной, опустилась на плечо, словно чувствуя нервозность своего подзащитного. — Итак, Алатус, Вы подозреваетесь в убийстве своей бывшей девушки. Сейчас я зачитаю Вам Ваши права, и мы продолжим… Сяо совсем не мог сосредоточиться на том, что говорит его коллега. Розария монотонно зачитывала права, голова начинала болеть сильней, в ушах стоял звон, парень чувствовал, как понемногу отключается, но ладонь адвоката сжала его плечо, пытаясь «удержать» сознание Сяо. — Что ж, — девушка продолжила, — я уже знаю ответ, но, по правилам, должна спросить: не хотите ли признаться во всем? Чистосердечное признание и помощь следствию смягчает наказание. — Нет… — Сяо ответил еле слышно, слова давались с трудом. — Хорошо. Расскажите, в каких отношениях Вы были с Гань Юй? — Это моя бывшая девушка. Мы расстались полгода назад, потому что она уехала работать за границу. Так она сказала мне. С тех пор мы не общались. Около двух месяцев назад она вернулась. Хотела возобновить отношения, я отказал. — Почему отказал? Личная неприязнь? Ненависть за разбитое сердце? — Нет… просто отказал. Разлюбил. — Алатус, у Вас сейчас есть девушка? Знает ли она об отношениях с Гань Юй? — У меня нет девушки. — Почему? — Это не имеет отношения к делу, товарищ следователь, — вмешался адвокат. — Так-с, — протянула она, — пойдём дальше по списку. Где и с кем вы находились в день убийства? — Я был на работе, а после работы поехал домой. С другом. Он может подтвердить мои слова… только… — Только Ваш друг — это Ваш адвокат, да? Тогда его слова не считаются алиби. Получается, алиби у Вас нет? — Есть видео с регистратора машины моей соседки. На нем видно время, во сколько мы зашли в подъезд. — Почему Вы не предоставили это видео следствию? — Потому что искать улики — это Ваша работа, детектив, — адвокат скрестил руки на груди, — а я имею право проводить своё расследование. — Алатус, на Вашей одежде обнаружена кровь Гань Юй. Можете как-то это объяснить? — Когда мой подзащитный сдавал одежду в лабораторию, то крови не было, детектив. В этой одежде он был на работе, эту одежду я видел на нем дома. Никакой крови не было. — Адвокат, на что Вы намекаете? — На ошибку. — Алатус, в Вашем табельном оружии не хватает патрона. Где он? — Из оружия не стреляли ни разу. — продолжил адвокат. — Можете запросить экспертизу, она подтвердит, что оружие не использовалось. Даже тогда, когда следователь, рискуя своей жизнью, пытался спасти Томо и меня от Тартальи, он не смог выстрелить. Этот человек ни разу не стрелял в людей. Его рука дрожала, когда он наводил оружие на Чаильда, хотя в тот момент от него зависело сразу несколько жизней. — После расставания с Гань Юй, Сяо, ты продолжал с ней спать? Что-то вроде секса по дружбе? Или ты просто использовал её, зная, что она влюблена в тебя и не откажет? — Нет… Это случилось один… — рука адвоката снова опустилась на плечо Сяо. — Это не имеет отношения к делу, детектив. Более того, Вы начинаете на него давить. Я бы попросил Вас воздержаться от подобных методов. — Ваш подзащитный спал с погибшей. — Это ли не показатель, что отношения у них были хорошие? — В ту ночь он вполне мог направиться к ней за этим же. — На ней не было обнаружено никаких следов сексуального насилия. — Это могло быть не насилие. — Биологических материалов моего подзащитного не было обнаружено ни в каком виде. — Родители утверждают, что видели Сяо. — Они — заинтересованные лица. Кроме того, имеют личную неприязнь. — Откуда на одежде кровь? Розария словно ходила по кругу. Она часто задавала одно и то же, прибегала к манипуляции и давлению на Сяо, за что сразу получала «замечание» от адвоката. Девушка не особо любила заниматься подобным. По ней было видно, что ей всё равно на происходящее и на то, что следствие ведётся так халатно. Кроме того, она была даже рада, что Барбатос взялся защищать Сяо, это давало надежду, что с него снимут все обвинения. Она и сама не верила в причастность Алатуса, но «приказ сверху» заставлял её хотя бы создавать видимость того, что она пытается посадить Сяо.***
Светло-коричневые штаны, белая футболка, лёгкий кардиган, светлые волосы, собранные в высокий хвост, круглые очки в тонкой оправе. Художник стоял на пороге чужой квартиры. Дверь открыл Скарамучча, одетый, как обычно, во всё чёрное. — Проходите, доктор. — Сегодня я — художник. Квартира детектива оказалась довольно светлой из-за больших окон, но тёмной из-за выбранной цветовой гаммы. Он тоже живёт в двушке, как и Альбедо, правда на последнем этаже, а не на первом. Расположение комнат такое же, да и в целом квартира похожа, что подсознательно вызвало у блондина ощущение уюта. — Чай? — слегка раздраженно предложил брюнет. — Нет, спасибо, — слабо улыбнулся Альбедо, — если я буду пить чай и рисовать, рискую опустить кисть в чай и хлебнуть разбавителя. — Как скажешь. Что делать? — Эм… мог бы ты раздеться? — Что? Зачем? — И надеть белую рубашку. Я вижу это так. Спустя полчаса художник уже делал зарисовки на холсте. Альбедо всегда умел рисовать быстро, но сегодня хотелось насладиться процессом. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу, сверху стоял холст на подрамнике, который упирался в ногу, а на нём — рука, держащая полотно под нужным углом. Во второй руке — карандаш, слегка шуршащий по неровной поверхности грунтовки. Альбедо мог бы обойтись и без подобного «эскиза», но сегодня ему почему-то хотелось сделать всё именно так. Скарамучча сидел на кровати в позе лотоса. Из одежды на нём — только белая рубашка и бельё. Он повернут к художнику спиной. Голова смотрит влево, волосы небрежно падают на лицо. Тонкая ткань расстёгнутой белой рубашки аккуратно спадает по плечу, оголяя левую руку до самого локтя. Хрупкие, костлявые, «острые» плечи… тонкая рука… слегка торчащие позвонки на шее… лёгкие царапины на лопатках… Художник завороженно рисует, стараясь запечатлеть каждую деталь. Этот человек кажется ему красивым и необычным. Спешить никуда не хочется, в голове сейчас полный порядок, в душе — гармония. Хочется остановить время и наслаждаться этим спокойствием вечно.***
— По-моему всё прошло довольно неплохо, — Венти сидел на той самой лавочке, отпивая чай из стаканчика, — Ты как? — Подписка о невыезде, да…? — Лучше, чем быть под стражей, нет? Теперь она передаст дело прокурору, Кэйа 100% найдёт на тебя ещё что-то, но пара дней у нас в запасе есть. Потом суд и ты свободен. — Оптимистично. — Нужно разобраться с кровью. Кроме того, полиции не известно всего, что мы нашли на Гань Юй и «Селестию», это сыграет нам на руку в суде. Но и нам не известно всего, что знают они. Хотя, при таком отношении к делу, ничего они не знают. Но не стоит терять бдительность. — Спасибо тебе, Венти… — Эй, выше нос, товарищ следователь. Что за унылое настроение? — Откуда-то это неприятное чувство безысходности… — Просто от тебя сейчас ничего не зависит. Думаю, из-за этого ты чувствуешь такой упадок. Ну, и вчерашний поход к соседке… — Венти, прости… я должен был искать патрон, а я… — Ничего. У нас есть запись, на ней хорошо видно дату и время, когда ты заходишь/выходишь. Это, конечно, лишь косвенное алиби. Думаю, Альберих будет давить на то, что ты мог выйти через окно или ещё что. Жаль, в твоём доме не охраняемый двор и нет камер… но мы что-нибудь придумаем. А пока, пойдём куда-то перекусим? Я такой голодный! — адвокат встал с места, случайно встретился взглядом с Сяо, отчего сразу опустил глаза и смутился, слегка тряхнул головой и направился к машине. «Мне больно, Сяо.» — успел услышать Алатус за то мгновение, когда их взгляды сошлись.***
Когда занятия заканчиваются, Кадзуха обычно садится за уроки. Ему хочется получать хорошие оценки и быть «не тупым». Конечно, в глубине души он надеется услышать похвалу от Альбедо, но этого не будет. Медику абсолютно всё равно на Кадзуху и его оценки. Так подросток думает. Воображение невольно проводит параллели между жизнью «тогда» и «сейчас». Однозначно, сейчас ему намного спокойней и уютней. Хоть Альбедо и сторонится его, Кадзуха чувствует, что понемногу сближается с ним. Медик не использует его, как это было дома. Не заставляет ходить в эту ужасную «Селестию». Не ограничивает во времени за играми и компьютером. Кадзуха даже завёл себе друга по переписке, который живёт за несколько тысяч километров. Естественно, он не посвящал своего товарища в подробности своей жизни. Он даже имя настоящее не сказал. Они лишь играют в игры вместе, общаются на общие темы и поддерживают друг друга. Мысленно Кадзуха снова возвращается к Томо. Как он сейчас? Чем закончилась «та» история? Думает ли он про Каэдэхару? Сожалеет ли о случившемся? Иногда так хочется поговорить с ним, узнать что и как, но нельзя. Ни с кем нельзя говорить. Кадзуха сам сделал свой выбор, Альбедо предупреждал, что будет сложно. «Интересно, он сожалеет, что тогда пустил меня к себе домой?» — подросток лежал на кровати, сверля глазами потолок. Внимание привлёк недописанный портрет на мольберте. Кадзуха прищурился, слегка наклонил голову, изучающе осматривал парня на картине. «Венти. Приятно познакомиться.» — прозвучали в голове подростка слова адвоката, сказанные при первой встрече. «Точно, вот где я его видел. Так это его портрет ты не дописал… Интересно, а меня ты когда-нибудь нарисуешь?» Кадзуха опустил взгляд на часы, пора было напомнить Альбедо о таблетках. Он достал телефон, в котором был только один номер, быстро написал сообщение, и сразу же получил ответ в виде «спасибо». Это короткое и простое слово заставило подростка чувствовать себя нужным и полезным. Альбедо даже не представляет из какого ада вытащил этого «ребёнка» и от чего уберёг. Пока что Кадзуха не может ему рассказать, но он обязательно сделает это в будущем. Из-за того, что медик буквально спас ему жизнь, Каэдэхара всё время чувствует себя обузой и «неприятностью на ножках». Сейчас он впервые ощутил, что этот человек в нём нуждается. Это заставило его слабо улыбнуться. Эгоистично? Возможно. Но он счастлив. Получив это «спасибо», он на мгновение почувствовал уют и тепло.***
— Ваше тело такое красивое, детектив. — художник ёрзал по холсту сухой кистью, размазывая масляные краски. — Воздержитесь от комментариев, пожалуйста. — фыркнул Скарамучча, продолжая сидеть в той же позе. — Почему? Вы правда не находите эстетично красивыми свои узкие плечи, тонкие руки, длинные пальцы… кости, торчащие так, словно Вы — пособие по анатомии… худощавое телосложение, бледная кожа… тёмные волосы, большие глаза, длинные ресницы… эти тонкие царапины на лопатках…? — Когда ты это говоришь, это звучит совсем не так, как выглядит… — У Вас проблемы с самооценкой, детектив? — художник вытер кисть сухой тряпкой, отложил в сторону и подошел к сидящему спиной «натурщику». — Не то, чтобы с самооценкой… скорее, с головой. — Обидно, — голос художника прозвучал прямо над ухом брюнета, от чего тот вздрогнул, — на сегодня я закончил. Хотите посмотреть? — Спрашиваешь. Детектив наконец слез с кровати. Тело ужасно ныло и затекло. Сидеть вот так вот несколько часов было сложно, а вставать оказалось еще сложней. Скарамучча смотрел на картину, его глаза заметно округлились, а рот слегка приоткрылся. — Это… я? Я правда так выгляжу со стороны? — Немного не так, работа не дописана. Но, в общем и целом, да. Не нравится? — Это… прекрасно (?). — сам не веря своим словам, проговорил он. — Я подарю её тебе. Хех. Как благодарность за вдохновение. — Альбедо… я… — брюнет стоял, потупив взгляд в пол, он чувствовал такой сильный прилив эмоций, что совсем не понимал, как их выразить. — Вечереет уже. У тебя в квартире холодно. Будешь вот так стоять в одной рубашке на холодном полу — простудишься. Ну, я, наверное, пойду. — он принялся собирать краски и кисти. — Я оставлю холст у тебя, ладно? Краска должна высохнуть, и потом я смогу закончить. Кстати, разбавителем воняет. Тебе бы проветрить, только оденься сначала. Скарамучча стоял неподвижно. Внутри происходило что-то странное. Он молча наблюдал, как Альбедо собирает принадлежности, как снимает и протирает очки, параллельно продолжая что-то говорить, но Скар совсем не улавливает его слов. — Я пойду. — блондин слабо улыбнулся и направился к выходу из комнаты. — Спасибо, что согласился. — П-подожди… — рука Скара опустилась на чужое запястье. Альбедо вопросительно смотрел на брюнета, который очевидно нервничал. Глубоко вдохнув, Скар опустил руку художника на свою талию. Он взял блондина за пояс и сделал пару шагов назад, уводя Альбедо за собой. Ноги упёрлись в кровать, он сел, утаскивая художника на себя. Не чувствуя сопротивления со стороны медика, Скар опустился спиной на кровать, склоняя Альбедо над собой. Он всё ещё боится этого человека, он не решается ничего говорить, он только смотрит в эти голубые глаза, надеясь, что блондин поймёт его без слов. — Что…? — начал Альбедо, но был прерван поцелуем. Так нагло и беспардонно брюнет пробрался языком в чужой рот, крепко прижимаясь к сухим губам. Сердце бешено колотилось, оно билось так сильно, что казалось переломает всю грудную клетку и вырвется наружу. Альбедо сегодня не такой, как обычно, но даже так, сквозь страх и неуверенность, хочется отдаться ему полностью, хочется взять у него всё без остатка, раствориться в его руках и небесных глазах. Наконец Скар чувствует ответ на свои действия: холодные пальцы проводят по его обнаженной груди, заставляя тело вздрогнуть. Он облегченно выдыхает, отстраняясь от поцелуя, в глазах Альбедо проскочило желание. Это вызывает лёгкую улыбку. Брюнет приподнимается, отодвигая от себя медика и расстёгивает ремень на его штанах. Пара минут, и ненужная одежда уже лежит на полу. Скарамучча наклоняется, опуская мокрый язык на слегка возбужденный орган. Альбедо тяжело дышит, но не роняет ни звука. — Нет… — блондин отстраняет детектива от себя. — Ничего личного, но я так не могу. Извини. Если ты правда этого всего хочешь, могу я сходить сначала в душ? И потом тоже… и ты тоже… Извини. Пожалуйста, не принимай на свой счёт, это… — Хорошо. — прервал его брюнет, вставая с кровати и протягивая медику руку. — Пойдём в душ?***
Уютное кафе во французском стиле. Когда-то в школьные годы Венти заглядывал сюда с друзьями и братом. Воспоминания сами привели его в это место. — Тут очень вкусные круассаны с рыбой, — проговорил адвокат, помешивая кофе, — не хочешь попробовать? — Ты же хотел поесть, — напомнил ему Сяо, — а по итогу ты заказал кофе и мороженое. У тебя и так очевидный недобор веса, совсем не следишь за питанием. — Я долгое время страдал от расстройства пищевого поведения. Знаешь такое? Мне сейчас стоит больших усилий просто съесть это мороженое и не пойти потом в туалет, чтоб «вернуть» его назад. — Ого… извини. Я даже не думал, что у тебя такое. Совсем не замечал ничего подобного. — Конечно, не замечал. Сколько мы с тобой общаемся нормально? Всего ничего… а я уже почти полгода как «решил» этот вопрос. По крайней мере, мне так кажется, хехе… — Венти… по поводу Аяки… — Ты ничего не помнишь, да? — адвокат избегал прямого контакта, он просто смотрел в свой кофе, будто там написан ответ на его вопрос. — Смутно… — Альбедо сказал, что ты был не в себе. В том смысле, что ты вообще был в отключке, скорее всего. В таком состоянии у вас вряд ли что-то бы получилось… Хотя… Если говорить честно, то мне неприятно об этом думать. Я бы просто хотел забыть это всё и больше никогда к этому не возвращаться. — Забыть «это всё»? — Знаешь, я хотел отдать твоё дело другому адвокату. Прокурором будет Кэйа Альберих. Если помнишь такого… Мы с ним немного не ладим. Он будет топить за сизо только из-за меня… не говоря уже о том, что он обязательно начнёт под тебя копать. Будь на моём месте другой адвокат…. — Это — единственная причина, по которой ты хочешь отказаться от меня? — Я не знаю, Сяо… Мне кажется, я сделал огромную ошибку. — Ошибку? — Я… я хочу тебе верить. Но… сегодня я получил на телефон сообщение от неизвестного номера. Знаешь, что там было? Фотографии тебя и Гань Юй. На тебе та же одежда, что и в тот день. Фото сделано ночью. Сяо, скажи мне правду… Вне зависимости от твоего ответа я, вопреки принципам, буду тебя защищать до конца. Либо мой коллега. Но… я должен знать правду, понимаешь? — Венти… я был с тобой той ночью. Я никуда не ходил… а дома у Гань Юй последний раз я был больше полугода назад. После расставания мы не виделись. — Может, у тебя есть брат-близнец? Какой-нибудь Доппельгангер или ещё кто? — Нет… — Кто может желать тебе так много зла, чтоб вот так подставлять? Если это правда подстава, если улику с кровью подделал кто-то из полиции, если сосед, ударивший меня, на самом деле — подставное лицо, если эти фото — фейк. То кто, Сяо? Кто настолько сильно тебя ненавидит? Фатуи? Синьора сказала, что они не имеют отношения к этой подставе. — Синьора… что? Венти, ты снова связываешься с Фатуи? — Да. Да, я снова связываюсь с Фатуи, Сяо! А знаешь почему я это делаю?! Потому что я хочу тебе верить, понимаешь? Хочу, но не могу. Ну почему нельзя было просто сидеть дома и искать этот ебучий патрон?! — Что? Это тут при чём? — Гань Юй не имела никакого отношения к Фатуи. Очевидно, её убил либо отец, либо жена священника, либо кто-то из «верующих», кому ребёнок дома рассказал то, что она проповедовала. N убивает только Фатуи и тех, кто им помогает. Но он не убил меня. Логично предположить, что он не убивает всех подряд. Его интересуют только основные из Фатуи и лица, приближённые к ним. Если Синьора сказала правду, то Фатуи не подставляют тебя. Тогда кто и зачем, Сяо? Кто мог иметь мотив? Подумай хорошо… — Зачем ты связываешься с Фатуи… Они — преступники, Венти. Преступники и убийцы. Из-за них умерла моя сестра… они убили твоего брата… Почему, Барбатос? — Знаешь, что с тобой будет, если эти фото попадут на стол прокурору? Как думаешь, Ху Тао была бы рада узнать, что её «лучший» брат сидит в тюрьме за убийство её подруги? — А ты, Венти? Твой брат был бы рад узнать, что ты якшаешься с его убийцами?! В голове вдруг неприятно запищало. Венти опустил взгляд, предчувствуя слёзы, которые вот-вот польются ручьём. Он не должен плакать. Как бы неприятно и больно ни было, он сможет сдержаться. Сможет же? — Венти… прости… — детектив опустил ладонь на вздрагивающее плечо. — Я на эмоциях это сказал. Я не хотел тебя обидеть… — Я хочу домой. Ты… поедешь со мной? — Поеду…