Кадзуха проснулся посреди ночи, услышав сильный раскат грома и шум, похожий на битое стекло. Он лежал на кровати, стараясь понять, приснилось ему или нет. Привычного «бормотания матерных слов» не было, что означало, что вряд ли это Альбедо что-то разбил. Скорее всего, показалось. Каэдэхара закрыл глаза, но чувство тревоги пересиливало над сном. Он поднялся и направился к двери, аккуратно переступая с ноги на ногу на носочках, будто боясь разбудить кого-то, хотя в комнате он один.
Подросток заглянул в комнату к Альбедо: медик сидел в углу, поджав колени, он закрывал уши руками, его грудь часто и быстро вздымалась, а лицо было залито слезами. Кадзуха опешил, он стоял неподвижно, не понимая, что должен делать. Очередной раскат грома, и подросток начинает слышать, что медик бормочет что-то невнятное. Из его слов он может чётко разобрать только фразу «простите меня».
Взяв себя в руки, Кадзуха присел рядом с Альбедо. Тот никак не реагировал, лишь сильнее вжимался в стену, тяжело дышал, плакал и кашлял.
— Альбедо? — подросток попытался заговорить, даже не надеясь, что из этого что-то получится.
— Простите меня… простите меня… простите меня…
— Что с тобой…? — он аккуратно положил руку на вздрагивающее плечо, и медик сразу повернул голову.
Он выглядит таким слабым и беспомощным. Его голубые глаза помутнели, на лице нет ничего, кроме страха. Он плачет, закрываясь руками. Кадзуха обнимает, стараясь успокоить. Подросток впервые видит его в таком состоянии. Он уверен, что на утро этот человек снова будет таким, как раньше: флирт, шутки, неоднозначные фразы, сарказм и «понос» в тарелке. А сейчас…? Сейчас он прижался к груди Кадзухи, позволяя чужим рукам гладить себя по голове.
Альбедо проснулся первым. Голова ужасно болела, напоминая о приступе паники, который он словил ночью. Ему такое не впервой, так что особо он не удивился. А вот чему он удивился, так это тому, что обнаружил себя, лежащим головой на груди подростка. Они были в том же углу, где обрываются воспоминания Альбедо о вчерашнем приступе. Кадзуха сидел, облокотившись спиной об стену. Его ноги были прямыми и вытянутыми вперёд. Медик сидел сверху. Правая нога Альбедо была между ног Кадзухи, они были согнуты в коленях, и сейчас, когда он проснулся и отстранился назад, он оказался сидящим на чужой ноге. Медик слегка растерялся, но старался не подавать виду.
— Доброе утро, — пробубнил Кадзуха, лениво открывая глаза и сразу же опуская ладонь на затёкшее бедро.
— Доброе…
Альбедо переступил через чужую ногу и молча направился в ванную. Понимание того, насколько плохо он сейчас выглядит, заставило даже слегка смутиться. Почему-то ему хотелось всегда быть красивым, или хотя бы обычным. Но никак не то, что обычно происходит с лицом человека после полу-бессонной ночи, панической атаки и слёз.
Пока Кадзуха был в ванной, медик решил приготовить завтрак. Он особо не заморачивался с едой, часто пропуская этот приём пищи вообще, или заменяя его на кофе на работе. Сегодня он снова чувствует себя виноватым. Как же надоело уже это ощущение. Обречённо вздохнув, он готовит омлет, накрывает на стол, заваривает чай, режет салат. Часы показывают 9 утра, Кадзуха уже полчаса возится в ванной.
«Тц… интересно, все дети (?) такие или только этот?»
Альбедо стучит в деревянную дверь, ожидая услышать ответ от Кадзухи.
— Д-да…? — прерывисто отвечает подросток.
— У тебя там мыть нечего, что так долго возишься? Всё в порядке? — он опирается об стенку и скрещивает руки на груди.
— В п-порядке.
— В «п-порядке»? Тц… В твоём возрасте это нормально, конечно. Но завтрак стынет.
— А в твоём? — подросток выглянул из-за двери. — В твоём возрасте этого нет?
— Угомони талант, Перкосрак. Хватит в ванной жидкостями плескаться. Завтракать пошли.
Сегодня аппетита не было у Кадзухи. Он сидел, потупив взгляд в тарелку, колупая омлет. На лице был лёгкий румянец, в голове — картинки прошлой ночи, когда медик был таким слабым и беззащитным, так сильно прижимался к нему и нуждался в нем.
— Выбрось это из головы. — проговорил Альбедо, словно читая чужие мысли. — Это был просто приступ панической атаки. Я умею справляться сам, так что и без твоего участия все было бы хорошо.
— Я… не нужен тебе?
— Да бляяяять… — обречённо протянул медик, закрывая лицо ладонями. — Я же совсем не это имел в виду. Почему с живыми людьми так сложно?
— Снова ругаешься матом?
— А разве можно заменить чем-то слово «блять»? Думаю, нет. Это же как «пиздец» — состояние души.
— Ты предлагал пойти погулять… Это предложение ещё в силе?
***
Сяо проснулся от звука входящего сообщения на телефон. Он протёр глаза и открыл мессенджер.
— Доброе утро? — адвокат лениво поднял голову с подушки.
— Мне прислали повестку в суд. Заседание в понедельник. Доброе утро.
— Ну, пара дней у нас есть… Мне нужно время, чтоб всё собрать в кучу. Я так и не поговорил с Альбедо о твоих соседях. Хочу записать всё, что мы знаем, чтоб сделать какую-то таблицу или «дерево», ибо я совсем запутался, кто с кем спит, кто от кого беременный, кто где кого видел… Эти фото, этот сосед. Тебя очевидно подставляют, более того, делают это так, чтоб я потерял к тебе доверие. Обдумав всё на холодную голову, я уверен, что сосед ошибается, а фото — фейк.
— Спасибо. — на душе вдруг стало приятно, что ему верят.
— Ты говорил, сегодня идёшь на приём к доктору?
— Да… психологу.
— Во сколько? Давай я тебя отвезу, а потом заберу? А сам съезжу к Альбедо в это время, хочу обсудить с ним твоих соседней сверху.
Звонок в дверь.
Адвокат уходит открыть, Сяо слышит какое-то непродолжительное формальное общение. Венти возвращается, держа в руках коробочку.
— Что это? — Алатус подходит ближе, изучающе осматривает белый коробок без каких-либо надписей.
— Курьерская доставка…
Венти открывает коробочку — телефон. Он вопросительно смотрит на Сяо, потом на девайс, потом снова на Сяо. Под смартфоном лежит согнутый лист в клетку:
«Предлагаю объединить усилия. N.»
— Телефон для связи с N? А он оказался не таким умным, как я думал. — усмехнулся Сяо. — Мы ведь сможем отследить его теперь.
— Сяо… — адвокат сверлил глазами экран выключенного устройства. — Может, примем его предложение?
— Нет. Он — не более, чем убийца. Фатуи или нет, он убивает людей.
— Но…
— Не может быть никаких «но», Венти. Почему тебя так тянет связаться с чем-то незаконным? То Фатуи, то N? Нельзя.
«Сяо, я в отчаянии» — этот голос в голове прозвучал так больно, что в груди всё сжалось.
— Всё будет хорошо, Венти, — детектив обнял растерянного парня, — я уверен, что полиция во всём разберётся. Ты сможешь убедить судью.
— Угу…
***
— Здравствуйте, доктор… я снова слышу чужие мысли. — Сяо сидел, опустив голову, словно нашкодивший щенок.
— А что насчёт сна?
— Сплю хорошо… тот странный сон я так и не видел. С того времени как начал к Вам ходить.
— Вот и славно. Расскажете, какие мысли слышали в этот раз?
— Можно на «ты»?
— Конечно.
— Знаешь, в последнее время я сижу дома. Сейчас я нахожусь под следствием, так что меня отстранили от всех дел… я не общаюсь ни с кем, не выхожу особо из квартиры, не коммуницирую с новыми людьми. Чувствую, что я начинаю загоняться… Так вот, из-за того, что я сижу дома, мне кажется, моя «способность» стала слабее. Вот, например, глядя тебе в глаза, я смутно вижу странные образы, но совсем не слышу, о чем ты думаешь. А сегодня я снова слышал мысли Венти. Это очень странно, потому что раньше именно он спасал меня тишиной, которая от него исходит.
— Ты помнишь, что именно услышал от Венти?
— Что он в отчаянии.
— В контексте чего это было?
— Мы говорили о предстоящем суде… Он совсем не верит в полицию.
— А ты?
— Что?
— Ты веришь в полицию?
— Да…
— Ты уверен? Возможно, подсознательно ты сомневаешься, перекладывая свои переживания на Венти?
— Хм… то есть, это не его мысли, а мои собственные?
— Я не могу утверждать точно. Но уверен, мы с тобой во всем разберёмся. Ты вспомнил, когда впервые эта «способность» появилась?
