Acta est fabŭla / Спектакль окончен

— Он ведь думает, что Венти умер, почему показатели не меняются? — Алиса изучала какие-то бумаги, сидя в просторном кабинете. — В голове не укладывается… А что, если связь между ними действительно стала материальной? Проверить можно лишь убив одного из них полностью… но найти подобный образец ещё раз… слишком рискованно убивать… Они оба должны жить, но… может, временная остановка сердца? — Какие варварские методы, Алиса. — усмехнулась Реиндоттир, опираясь об стену светлого кабинета и скрещивая руки на груди. — Мы ведь имеем дело с детьми. Раз показатели не меняются, значит этот малыш не такой глупый. Мы ведь работаем с психикой, связь не могла стать материальной. Очевидно, этот паренёк не поверил в смерть своего друга. Нужно найти другую тактику. — Какую? С детьми так сложно… — У меня есть один очень интересный экземпляр. Он ещё сыграет нам на руку, но его нужно обучать. Его выстрелы всегда попадают в цель. Мастерство, отточенное упорными тренировками, плюс врождённый талант. Грех упустить такой кадр. Я занимаюсь им лично, так что временно вынуждена оставить «дуалов» на тебе. Надеюсь, ты справишься. Держи в уме, что ни один из них не должен пострадать. Мы не убийцы, Алиса. Мы — учёные. Верни того мальчика в палату и веди за ними наблюдение. Будет обидно оступиться как с Валефаром и Амос. Как иронично, что оба близнеца оказались «подходящими»… и почему из моих «двойняшек» всё приходится нести только одному. — Ничего не получилось? — Нет. Считаю эксперимент провальным. Очень жаль, что моему мальчику пришлось это вытерпеть… но… это было для его же блага. Рано или поздно он поймёт меня. — Мать года… — Кто бы говорил. Давно ты свою дочь вообще видела? — Тц… ты уходить собиралась? — Да. Мой юный искусный киллер ждёт меня наверху. Малыш даже не подозревает, что под его ногами творятся великие вещи. Ужасные, но великие. — ЧСВ у тебя хоть отбавляй. Проваливай уже. — Ха-ха. Реин вышла, направляясь к лифту. На ум пришла песенка, которую в детстве она пела своим мальчикам. Она тихо напевала, шагая на выход под стук каблуков. Сяо сидел в комнате, поджав колени и закрывая уши руками. В голове звучали чужие голоса. Один за одним. Он морщился от сильной боли, не понимая, что происходит. «Выпустите меня, мне страшно», «Дети такие шумные», «Мама, почему я тут…», «Отпустите… я задыхаюсь…», «Наконец-то скоро конец смены», «Грустно-грустно.» — Привет, малыш. — в комнату вошла Реиндоттир. — Я скоро ухожу, но решила зайти поздороваться. В потоке чужих голосов Сяо совсем не мог разобрать, где же её мысли. В голове раздался сильный писк, из носа хлынула кровь. — Ты себя плохо чувствуешь? — она присела рядом, опуская руку ему на плечо. — Нет… хватит… замолчите… — подросток сильнее прижимал ладони к ушам. — Я не могу… я больше не могу… я не вынесу этого… хватит… эти голоса… не хочу их слышать… мне больно… пожалуйста… замолчите. — А вот и мы. — Алиса привела Венти, тот сразу бросился к корчащемуся от боли Сяо. В голове воцарилась тишина. Исчез даже противный писк. Алатус поднял заплаканные глаза: Барбатос смотрел на него с сочувствием и болью. — Вен-ти… — прерывисто произнёс Сяо, прижимая подростка к себе и утыкаясь ему в грудь. Реин забрала Алису и скрылась за дверью палаты. — Алиса, у меня безумное предположение. Сначала я подумала, что он просто двинулся, но как только зашёл Венти, то ему заметно стало лучше. Причем очень резко. Думаю, нужно провести пару экспериментов, чтоб понять точно. А именно, нужно время от времени забирать куда-то Барбатоса. Смотреть на реакцию Сяо, потом возвращать. В разное время суток, в разное состояние. И ещё… можно сделать это и ночью, пока Сяо будет спать, чтоб понимать, осознанная это реакция или нет. Давай. Через неделю жду доклад. Это были ужасные семь дней. Стоило Венти исчезнуть, голова Сяо готова была взорваться от боли и чужих мыслей. Эти голоса давили на него, душили и утягивали во тьму. Барбатос нужен ему, как воздух. Без него невозможно жить, невозможно дышать, невозможно быть. Алиса стояла около палаты, немного нервно перебирая край белого халата: — Реин, это может прозвучать странно, но… — Алиса протягивала женщине бумаги. — У меня подозрение, что этот парнишка умеет читать мысли. — Телепатия? Хм… — она посмотрела на Сяо сквозь окно в палате. — Это многое объясняет… — Что? — Он давно казался мне интересным. Думаю, у него хорошая интуиция, его мозг работает на бóльшую мощность. Ещё в детстве я заприметила, что он может «угадывать» мысли. На самом деле, много кто может делать подобное, но вот то, что это выльется в полноценную телепатию… Похоже, эксперимент с дуальностью подождёт. — Но они взрослеют, Реин… посмотри на своего сына… Сколько ему было? Но его психика выдержала, а он у тебя никогда особой силой не отличался… сама помнишь, как намучилась с ним в детстве. А эти постарше него будут… Если мы сейчас бросим развитие дуальности, то потом придётся начинать с начала… — Уверена, найти новых дуалов будет проще, чем найти ещё одного телепата, Алиса. — Но он слышит всё хаотично, он не умеет управлять способностью! — Значит, наша задача — научить его. Что происходит со вторым? — Ничего. Похоже, он работает на Сяо как глушитель. Либо же, он работает на всех как глушитель. Хорошо бы и его исследовать тоже. — Хорошо. Только будьте осторожны. Невинные жертвы нам не нужны. Я не готова брать грех смерти на свою душу. — Забавно слышать это от той, кто своими же руками «убил» собственного ребёнка. — Не тебе со мной о детях разговаривать, Алиса.

***

Детектив сидел около постели Венти, держа его за руку и отчаянно рассказывая о прошедших днях. Он устал, сил нести это в одиночку у него не осталось. Возможно, говорить всё лежащему в коме Венти — не лучшая идея, но Сяо нужно было кому-то высказаться, а больше у него никого нет. — Ся…о… — слабо прохрипел Барбатос. Алатуса словно ударило током. Он дёрнулся и посмотрел на адвоката. Взгляд бирюзовых глаз, отражающих свет дневной лампы, был направлен на Сяо. — Венти… — на лице детектива появилась улыбка, а сразу за ней — в голове что-то неприятно запищало, из носа хлынула кровь. Одна за одной перед глазами мелькали картинки: Селестия, лаборатория, опыты, дуалы, Алиса, Реиндоттир, Венти, пожар (?). Врачи осмотрели адвоката, его состояние расценивается как «стабильно хорошее». Если так будет и дальше, то реабилитация не займёт много, и его отпустят домой. С того момента, как Венти пришёл в себя, воспоминания Сяо начали к нему возвращаться. Пусть пока он помнит всё обрывками, но помнит. Поднять эту тему и обсудить с Венти он не решается. Хочется подождать, пока адвокат будет чувствовать себя лучше. — Венти, я скучал. — Сяо улыбается, поглаживая бледную и холодную руку парня. — Без тебя и твоего «грустно-грустно» было как-то грустно. — Хех… — слабо выдавил из себя Барбатос. Он ощущал себя настолько уставшим и подавленным, что какими бы сильными не были его чувства к Сяо, сейчас он не мог даже улыбнуться. Хотя внутри он безумно рад его снова видеть. Этот бесконечный сон в тумане закончился, это постоянное хождение по кругу, желание сдаться и исчезнуть… всё закончилось. Сейчас он лежит на больничной койке, его руку сжимает любимый человек, параллельно рассказывая что-то глупое про мягкие игрушки, которыми, кстати, обставлена вся палата.

***

Альбедо стоял на краю пешеходного моста, смотря в тёмные воды городской реки. « — Ну вот и всё? Я правда это сделаю? Настолько слаб, что не могу найти другого решения? И в какой момент я решил, что мне не нужна ничья помощь? Глупый человек, думающий, что может справиться с чем-то сам… А как же цветок? Сяо сегодня придёт домой… или нет… а если нет? Кадзуха будет один… ему страшно…? Хотя, какая мне разница… я не заслуживаю его чувств. Я не имею права принимать их… — Это кто так решил?» Кадзуха ходил по пустой квартире из стороны в сторону, не находя себе места. После дня рождения Альбедо изменился, он перестал разговаривать, совсем не шутит, не уходит на работу с радостью, как раньше. Он снова плохо ест и мало спит. Его руки постоянно в ранах, потому что он трёт их до крови, стараясь «отмыть». Он полностью игнорирует окружение. Кадзуха впервые видит парня таким отстранённым и совсем не понимает, что с этим делать. Провожая его на работу, он каждый раз переживает, что Альбедо не вернётся. Очередной вечер, который подросток сидит под дверью, надеясь вновь услышать ту тихую ругань матом и звук ключа в замке. Стрелка часов уже перешла за полночь. Кадзуха задремал, опираясь об дверь. Замок щёлкнул, дверь открылась, и подросток упал к ногам парня. Альбедо опустил равнодушный взгляд: лицо Кадзухи было заплаканным и испуганным. — Т-ты пришёл… — слабая надежда во взгляде и дрожь в голосе. — Я так боялся, что больше не увижу тебя. Каэдэхара поднялся на ровные ноги и крепко прижался к медику, обнимая его со всей силы и снова роняя слёзы на мягкую ткань. Неприятный запах медикаментов и спирта, смешанный со свежестью шампуня, — тот самый аромат, который заставляет сердце подростка биться быстрее. «Ты правда думал, что сможешь просто уйти, просто бросить его? Посмотри на него… Ты не имеешь права так поступить.» Альбедо опёрся спиной об стену и съехал на пол, утягивая подростка за собой: — Кадзуха, я такой идиот… — тихо проговорил он. — Прости меня. — Ты заговорил… — подросток отстранился от чужой груди. — Впервые за неделю заговорил… Я вижу, что тебе плохо… Пожалуйста, дай мне помочь тебе, Альбедо. — Помочь? Мне не… — Неправда! — выпалил Кадзуха. — Тебе нужна помощь! Я не понимаю, что с тобой. Не знаю, через что тебе пришлось пройти, почему ты в таком состоянии, не понимаю, чем я могу помочь и могу ли вообще… но… Видеть тебя таким… это невыносимо! Ты ведь ходил к доктору, пил лекарства, тебе было лучше, так почему ты снова всё бросаешь и возвращаешься к тому состоянию? Я не понимаю тебя… — слёзы градом катились по щекам подростка, заставляя сердце медика сжиматься, а чувство вины понемногу поглощать остатки разума. — Я не могу понять… неужели… неужели… — Казу… прости меня… — Неужели я настолько тебе не нравлюсь, что ты не можешь мне довериться и позволить быть рядом?! Зачем ты спас меня и продолжаешь прятать? Зачем помогаешь мне…? Зачем ты такой… как же я ненавижу тебя… — его тихий плач становился более несдержанным и эмоциональным. — Я же тоже не могу так, понимаешь?! Не могу видеть тебя таким, чувствовать свою бесполезность и никчёмность… я настолько жалкий, что даже не могу помочь тому, кого люблю! Зачем мне жить, если я не способен на элементарные вещи?! — он вцепился в воротник Альбедо и слабо начал трясти медика. — Как же я ненавижу тебя! Как можно быть таким эгоистом?! Ты взваливаешь всё на себя, а потом страдаешь от этого, совсем не думая, что причиняешь боль близким людям! Ты ведь сам всегда говорил, что «нужно разговаривать», вот и поговори со мной, слышишь? — Казу, успокойся… — холодный тон Альбедо лишь ещё больше выводил подростка из себя. — Как я могу успокоиться, когда мой любимый человек доводит себя до депрессии? Почему я каждый день, прощаясь с тобой, должен переживать, что ты не вернёшься?! Почему ты больше не называешь меня Перкосраком?! Где эти неоднозначные взгляды и пошлые шутки?! Кто ты вообще такой?! — Казу, прости меня… — так же холодно и безжизненно говорил парень. — Хватит извиняться. Ты бесишь меня своим поведением! Взрослые себя так не ведут. Твой дебильный холодный тон… тебе правда всё равно? Тебе настолько похуй на меня, мои слова и чувства? Как же я ненавижу тебя!!! — подросток с силой отпустил медику пощечину. Глаза Альбедо широко распахнулись, лицо обдало жаром, а внутри словно что-то сломалось. «Ударил… вот так просто взял и ударил меня…» Он ошарашено смотрел на Кадзуху, тот, словно чувствуя, что сделал что-то не так, виновато опустил глаза. По телу пробежала дрожь. — Ударишь в ответ…? — еле слышно спросил подросток, немного зажмуриваясь и готовясь получить удар. — Конечно. Я ведь уже говорил, что в перерывах между работой и работой я предпочитаю избивать маленьких мальчиков. — его голос прозвучал мягко и спокойно. Каэдэхара поднял глаза, испуганно встречаясь с голубыми глазами Альбедо. — Хочешь, чтоб я разговаривал с тобой? — блондин опустил взгляд в пол, поглаживая щеку, всё ещё горящую от удара. — Тогда и ты со мной разговаривай, Кадзуха. Я начну первым. Переваривая в себе всё раз за разом, проматывая снова и снова, съедая себя из-за чувства вины перед тобой… да, я нуждаюсь в лечении… ты прав. Мне нужна помощь. Я это признаю… и, обещаю тебе, я обращусь к специалисту снова… — Аль… — начал подросток, но был остановлен пальцем медика, опустившимся ему на губы и дающим понять, что тот ещё не закончил говорить. — Мне жаль, что я довёл тебя до такой истерики. Чувствую себя последней мразью. И не только из-за этого… но… только что я понял для себя кое-что важное… — он снова поднял взгляд в алые глаза. — Я больше никогда не допущу, чтоб ты был в таком состоянии. Я тебе обещаю. — Альбедо прижал всё ещё дрожащего подростка к себе, опуская голову ему на плечо и вдыхая его запах. — Я тебя люблю, Перкосрак Обыкновенный.