Acta est fabŭla / Спектакль окончен

Лёжа на кушетке, Альбедо глубоко вдохнул, повернул голову на брата, затем снова уставился в потолок: — Итак, начну, наверное, с самого начала. Пока я в состоянии говорить, лучше будет начать с самого сложного. С того, чего ты, скорее всего, не помнишь. Перед начальной школой мама впервые заметила у меня признаки раздвоения личности. К сожалению, иногда личности не хранят воспоминания друг друга. Они живут в одном теле, как два абсолютно разных человека, так что заметить подобное у ребёнка было несложно. Узнав об этом, отец начал обвинять её в том, что «этот уёбыш» такой «ненормальный» именно в неё, мол, она сама с шизой и мне передала. Они старались не ругаться при вас с Дурином, потому что вы ничего не знали. А я знал только из-за того, что в больнице, куда меня водили, нужно было присутствие обоих родителей. Всё бы ничего, но моя вторая личность была словно злым отражением меня. В один «прекрасный» день… он… то есть я… избил тебя до реанимации. Его (меня) раздражало одно твоё существование. Наверное, ты не помнишь, как попал в больницу… это и неудивительно. У тебя была черепно-мозговая… да и потом пошла активная промывка мозгов от мамы. Как итог, отец сказал, чтоб меня в их жизни не было. Мама была против, но отец выиграл суд и место проживания двоих детей было определено с ним. Конечно, я тоже не помню всего чётко и ясно… я много уже забыл. Но то, что именно я «убил» нашу семью и чуть не убил своего родного брата — факт. — Ты был просто болен, Альбедо… в этом нет твоей вины. — информация шокировала, но психолог старался держаться спокойно. — И, да, я совсем не помню этого случая… Даже если бы и помнил, я б никогда не «возненавидел» тебя за это. — В общем… мама активно занималась моим лечением, стараясь избавиться от «него», либо от «меня». Мне кажется, я тогда чуть с ума не сошёл… я не понимал, кто я, а кто «не я». Она проводила со мной… с нами… разные тренинги и упражнения. Она разрабатывала свою методику по «слиянию двух личностей в одну» и, в какой-то момент, «он» словно исчез. Мама смогла это сделать. Конечно, у меня в карточке есть пометка «склонность к диссоциативному расстройству личности», но это не самое страшное, что могло бы быть. Когда я стал старше, то «он» иногда разговаривал со мной. Я рассказал об этом маме, мы лечились снова… в общем и целом, я — конченный шизоид, так упорно старающийся косить под нормального человека и жить нормальной жизнью. Зато я отлично нахожу общий язык с трупами… — Ты слишком строг к себе. Твоей вины в этом всём нет, вынашивая это в себе долгие годы, ты только убивал себя ещё больше… у тебя ведь есть я… так почему, Альбедо… — голос психолога слегка начинал дрожать, боль за брата пересиливала его спокойствие и умение контролировать эмоции. — Мне так больно видеть тебя таким… а я, оказывается, даже не знал, почему это с тобой… — Прости за мой эгоизм, но… выслушаешь меня ещё немного? — Хоть до конца жизни. Я готов слушать тебя столько, сколько нужно, чтоб ты высказал всё, что болит. А потом я придумаю план и распишу занятия. Мы проработаем с тобой каждую деталь, я тебе обещаю… — он опустил руку сверху на дрожащее колено Альбедо. — Ты больше не один… Продолжай. — Спасибо… Эм… Можно воды? — Конечно. Альбедо выдохнул и присел на кушетке, опираясь спиной об стену. Предчувствуя очередной болезненный разговор, он поднял взгляд на часы, которые показывали, что прошло уже около двух часов, а потом — на психолога, который протягивал ему стакан с водой. — Спасибо. — он залпом осушил сосуд и вернул его брату. — И ещё… для дальнейшего разговора, могу я попросить Вас об одолжении, Док? — Я во внимании. — Эм… то, что я буду рассказывать дальше… в общем… я не хочу, чтоб ты на меня в этот момент смотрел. А ещё… кажется, я нуждаюсь в тактильном контакте для этого рассказа… так что… не мог бы ты присесть не напротив, а рядом? — Конечно. Нигредо присел на мягкую кушетку, Альбедо сбросил с себя обувь, немного отодвинулся от брата и уложил голову ему на колени. Рука первого сразу опустилась на чужое плечо, пытаясь внушить брату уверенность, что он не один и его здесь поддержат. — Хм… не так… — выдохнул Альбедо, разворачиваясь и утыкаясь лицом в плоский живот близнеца. — Фух… ну… начнём… — он одной рукой сжимал мягкую кофту психолога, словно в поиске мнимой защиты. — Значит… В общем… моя, в смысле наша, мама завела себе нового мужика. Это был мой учитель биологии. Ты, наверное, помнишь его… тот случай с судом по «телесным»? — Помню. — психолог слабо поглаживал брата по волосам, чувствуя, как тот нервничает. — Так вот… дело в том, что… он не просто избивал меня… — голос судмедэксперта начал дрожать, а дыхание сбиваться. — Он… он меня… насиловал… — еле слышно проговорил Альбедо, сильнее вжимаясь лицом в чужую кофту. Внутри Нигредо словно что-то сломалось. Он подозревал, что брат когда-то подвергался насилию, но совсем не думал, что это было в том возрасте. — Прости, я должен спросить. — психолог мягко гладил голову брата, который лишь сильнее к нему прижимался и плакал. — Это было один раз? — Два… два… м… — Два? — Два месяца… Глаза Нигредо округлились. Он почувствовал сильную злость на маму и на себя. — Этот… человек… он… делал это со мной каждый день… на протяжении двух месяцев. Он… избивал меня и… брал меня, как хотел… он связывал меня, топил, душил… пихал в меня всякие… вещи. Он колол мне наркоту… не давал спать, не разрешал мыться… я… в какой-то момент, я перестал что-либо понимать и чувствовать. Только боль, голоса и галлюцинации… Он разрывал меня, не обрабатывал раны… эти вещи, которые он засовывал… они тоже были не стерильными… а внутри меня — открытые раны, разрывы и трещины… он унижал меня всеми возможными способами. Я буквально ползал перед ним на коленях, умоляя о смерти. И… в какой-то момент мама вернулась, и это всё прекратилось. Я лечился… долго, болезненно и тяжело… он занёс мне столько болезней и инфекций, что почти весь последующий год я не вылезал из больницы… Он развил во мне ОКР и боязнь грязи… ненавижу его всей душой. Прошло 10 лет и мы с ним встретились вновь… и тогда я понял, что не пережил тот период. Я стал ловить жуткие триггеры, видеть галлюцинации, панические атаки снова вернулись. А потом… он чуть не изнасиловал меня прямо во время дежурства на работе… Но… Один человек меня спас, за что я ему благодарен. Я — ужасный человек, желавший смерти другому… видя изуродованное тело своего насильника, я ощутил облегчение. Я бы никогда не смог убить, не смог бы издеваться так, как издевался надо мной он, или как издевался над ним некий N, но… я безумно благодарен за спасение и за то, что эта тварь сдохла такой ужасной и мучительной смертью. — …. — Нигредо совсем не мог найти слов. Впервые за свою практику он не знает, что сказать. Альбедо плачет, роняя слёзы в мягкую кофту брата, а тот лишь гладит его по волосам, совсем не находя слов. — И самое страшное, что история на этом не закончилась… недавно я узнал, что мама была в курсе всего, что происходило. Она не просто знала, что ее сына насилуют, она знала и видела (!) как именно это делают. Она лгала мне 10 лет и лжёт до сих пор… чувствует вину и лжёт. Я с трудом понимаю её мотивы, но могу выдвинуть предположение, что она захотела вернуть мою вторую личность. Отец всегда говорил, что я — мямля… может, из-за этого ей понадобился «он», и она не нашла ничего лучше, чем сломать меня, заставляя уйти в себя и выпустить «его». Но… ничего не вышло. Да и это лишь моё предположение… вот как-то так прошёл мой беззаботный подростковый возраст. Я не общался с вами, потому что не мог вас видеть… никого из вас. Мне было стыдно и больно смотреть вам в глаза… со временем, я это перерос… хех… звучит забавно, если учитывать, что с тех пор я не вырос ни на сантиметр. — Альбедо, прости меня… — Нигредо опустил голову, а брат наконец «оторвался» от его кофты и повернул заплаканное лицо на близнеца. — И как я мог не заметить этого… как я вообще могу называться братом, упорно игнорируя всё происходящее. Мне так стыдно… — Психолог с Вас так себе х3. Здесь я вообще-то должен душу изливать, не отбирай моё «эфирное время». — Хех… Мне уже страшно, что там дальше будет… — А дальше всё просто: я нарушил пару-тройку законов, продолжаю нарушать ещё парочку и скоро нарушу ещё что-то более серьёзное, хехе. Ну и да, я влюбился в подростка. Я так думаю… надеюсь, с этим ты мне тоже поможешь разобраться. Я совсем запутался в себе и своих чувствах. Плюс, я храню парочку чужих секретов, о которых не просил, но которые на меня давят… а ещё, я снова вижу по ночам лица тех людей… недавно умерла Макото, и мне просто сорвало крышу. Внешне спокойный, но внутри я уже не могу. Теперь она тоже мне снится… я снова чувствую вину, что я жив, а мои боевые товарищи — нет. Моя голова просто закипает, Док… а ещё, я словил себя на мысли, что ты меня привлекаешь. Здорово, правда? Инцест — дело семейное, хехе… — Блять. — Поддерживаю предыдущего оратора. — Сколько же ты всего носил в себе… Вот только нахуя, а главное зачем? Почему не решать проблемы по мере их поступления, зачем этот ком? — Чтоб потом сутки напролёт лежать на коленях любимого братика и плакать. Неужели не понятно? Я просто хотел уткнуться лицом в твои ляжки, Док. — После твоего признания в некой «симпатии» эта шутка звучит не как шутка. — Хе-хе~