Acta est fabŭla / Спектакль окончен

Запах фруктового чая наполнил светлую кухню. Слабый лунный свет пробивался в окно сквозь прозрачный тюль. Скар присел за стол и поставил две чашки, дожидаясь Нигредо из ванной. Психолог много времени тратит на работу, пока Сяо в отпуске, они пытаются провести как можно больше сеансов. Блондин приходит домой поздно вечером, купается, спит и рано утром уходит. — Чай? — входя на кухню и вдыхая аромат фруктов, переспросил Нигредо. — Спасибо. — он опустил руку на плечо брюнета и оставил на щеке того слабый поцелуй. — Присядь, хоть поешь нормально. — фыркнул детектив. — Злишься на меня? — Нигредо сел рядом, придвигая к себе чашку и всматриваясь в синие глаза. — Нет. — Не стоит молчать, если тебя что-то раздражает, Скар. Будет же только хуже. — Психолога выключи, пожалуйста. Мы не на приёме. — А не мешало бы… твоё состояние меня беспокоит. Ты стал замыкаться в себе и отдаляться (?). — Переживаешь, что постоянный клиент прогуливает? В твоём плотном «сяографике» сейчас нет места ни для меня, ни для кого-либо еще. — Это что, ревность? — на лице блондина появилась ехидная улыбка. — Тц… — Скар встал, намереваясь уйти. — Ну прости, — психолог ухватил того за запястье, на что брюнет болезненно прошипел и одёрнул руку, — не хотел тебя обидеть… Что у тебя с рукой? — Порезался. — Селфхарм? — психолог встал, притянул Скара к себе и одёрнул его рукав, оголяя руку по локоть. — Скар, что это? — Тц. Кот поцарапал. — Ты меня за идиота принимаешь? — В последнее время, я никак тебя не принимаю. — Скар, прости. — Нигредо присел на стул и усадил брюнета к себе на колени, обнимая за талию. — Я совсем помешался на этих исследованиях. Прошло всего около недели, а между нами с тобой словно образовалась пропасть… Ты загоняешься, не хочешь говорить со мной о том, что тебя беспокоит, я вижу, что ты на верном пути к депрессии, но вместо того, чтоб помогать тебе, спасать любимого человека, я игнорирую это, ударяясь в исследования телепатии… потому что так проще… вот такой я, сапожник без сапог. — он уткнулся лицом в грудь брюнета. — Психолог, который помогает другим разбираться в себе, но не может решить свои проблемы. Жизненно, не находишь? Мне кажется, все психологи такие… или это я один такой бракованный? — Я же говорил, что тебе нужно больше отдыхать. — Скар опустил голову, вдыхая уже родной запах шампуня, его сердце бьется быстрее, это пугает и заставляет задуматься о расставании, но от одной мысли становится больно. — Скар, у тебя аритмия. — Тц… — парень смутился и немного повернул голову в бок, зарываясь в светлых волосах. — Скар, поговори со мной… — Нигредо смотрел на тонкие полосы на чужом запястье. — Я помогаю другим людям, чужим и не всегда хорошим, но не могу помочь тому, кого люблю. Это убивает меня… расскажи мне, что тебя беспокоит… поделись со мной своей болью, Скар. — он взял хрупкую руку в свою, поднёс к губам и оставил слабый поцелуй на запястье. — Я не хочу однажды потерять тебя. Ты можешь рассказать мне всё. Абсолютно всё. Я пойму тебя… — Даже если на самом деле я убил с десяток людей…? — Даже если ты их съел, Скар. *** Кадзуха сидел на кровати на коленях. Он одет в белую рубашку, верхние пуговицы расстегнуты, руки опущены вниз, на них — красная верёвка. Голова немного наклонена в бок, глаза смотрят в сторону, на лице — лёгкий румянец. Волосы распущены и спадают по плечам, красная прядь сильно контрастирует на фоне пепельных волос, бледной кожи и белой рубашки, что отлично дополняет красные верёвки на запястьях. Художник водит кистью по холсту, стараясь передать всю эстетику «непорочного» тела, слегка опошленного верёвками, расстегнутыми пуговицами и голыми ногами. — Идеальный… — проговорил Альбедо, продолжая писать картину. — Сколько времени потрачено зря, эх-эх. — В-времени? — неуверенно переспросил подросток, продолжая сидеть неподвижно и откровенно смущаясь своего внешнего вида. — Ты выглядишь настолько прекрасно, что это точно не последняя наша картина, Казу. Может, эта квартира тебе не особо по душе, но я уже нахожу в ней эстетику. Современная мебель, неоновое свечение, всё выглядит как-то по-блядски, и тут ты… такой красивый и невинный сидишь на белых простынях… связанный и полуголый. Отличный контраст. Мне нравится. — Смущаешь. — О, малыш повзрослел и стал говорить о своих чувствах более открыто? Мило~ — Тц… Кисть бегала по холсту, оставляя широкие мазки и штрихи. На душе обоих так спокойно и уютно. Каждый знает, что это ненадолго, но так хочется расслабиться и не думать ни о чём. Прошло уже немало времени, подросток начал немного ёрзать, и Альбедо отложил кисти в сторону. — Закончим на этом. — он присел около Кадзухи и помог тому свесить ноги с кровати. — А руки развязать…? — Так мне больше нравится. — ехидно протянул Альбедо. — Давай поговорим, Казу. — Что? Вот так? — он опустил взгляд на свои связанные руки, обнаженные ноги и полурасстегнутую рубашку. — Ты прав. Холодно. Альбедо взял плед и укутал подростка, прижимая его к себе. — А теперь мы поговорим, Кадзуха. — с лёгкой улыбкой сказал медик. — О чем? — подросток повернул голову, оказываясь лицом к лицу с Альбедо. — Что произошло между тобой и Венти в той комнате? Тебя потом неделю трусило. А то и больше. Я хочу знать, Кадзуха… — Но… — Без «но». Знаешь, то твоё состояние заставляло меня думать не о том. Не будь Венти в коме, я уже был готов идти разъеб устраивать и выяснять с ним, что случилось. Так что, будь добр объясниться. Конечно, я могу пойти и спросить у него, но хочу понять тебя, так что… выкладывай, Кадзуха. — Эм… — воспоминания об этом заставили слёзы подступить к глазам подростка. Он чувствует сильную вину перед Альбедо. Именно она не давала ему поговорить и рассказать всё, именно из-за неё он начинал рыдать от одной лишь мысли, именно она заставила его чувствовать себя гадким и никчёмным. — Кадзуха, я жду… — прервал тишину Альбедо. — Ты возненавидишь меня… — Нет. — Эм… когда ты запер нас… я слышал ваши с Сяо голоса и… испугался… хотел на что-то отвлечься и вспомнил про телефон, который ты мне дал… — И ты рассказал о нем Венти…? — Мы… эм… мы с ним смогли взломать пароли и… — И? — И я зашёл в галерею… — Блять. — Альбедо… скажи… этот мужчина на видео… который тебя лапает и раздевает… это он? Это тот самый, который делал с тобой всё то, когда ты был моего возраста…? — Да… — Это мой отец. — …. — внутри медика что-то сломалось. — Альбедо… прости меня… прости… прости… я не имею права даже прикасаться к тебе… я не имею права любить тебя… я не имею права находиться рядом… мне так жаль… так жаль, что я не сказал тебе… я тебе лгал… я даже переспал с тобой, обманывая тебя… я — эгоист… я просто знал, что скажи я правду, то между нами ничего никогда не будет… ты ведь не простишь его… ты ведь не сможешь связать свою жизнь с его сыном… Альбедо… прости меня… — Казу, хватит… Блондин поднялся с кровати, сбросил с подростка плед, потянул за верёвку, ослабляя узел и позволяя Кадзухе освободить руки. — Пойду воздухом подышу на балкон. — Аль… — Один. — перебил его медик и направился на выход из комнаты, оставляя Кадзуху сидеть на кровати. Альбедо стоял на балконе, опираясь об открытое окно. Холодный осенний ветер бил в лицо. Горячий обжигающий дым невкусных сигарет заполнял лёгкие. Он глубоко выдохнул, закрывая глаза и пытаясь унять боль в груди: «Иронично, что единственными, кто трахал меня, стали этот урод и его сын…»

***

В уютной комнате, уже полностью заполненной игрушками, стояла абсолютная тишина. Венти вертел в руках мистера Пина, нервно закусывая губу. Сяо ходил из стороны в сторону, не в состоянии успокоиться и найти себе места. — Сяо, прости… — нарушил гнетущую атмосферу Венти. — Если б я остался тогда рядом, если б не сбежал, если бы не бросил тебя с амнезией…может, все было бы иначе… Алатус присел около Венти, опуская ладонь на дрожащее колено: — И мы бы до сих пор не знали, истинны ли наши чувства, или кем-то навязаны. — Н-но… Я бросил тебя и сбежал… я поступил, как… как… от волнения забыл все ругательства… — Хех, — усмехнулся, — ты поступил так, как считал нужным тогда. — Сяо… мне жаль… я даже не представляю как тебе было сложно… когда меня не было, ты ведь мучился от головных болей, слышал чужие мысли… — Но я научился сосредоточиваться и останавливать этот хаос, читая мысли лишь при зрительном контакте… твоё отсутсвие заставило меня шагнуть на другой этап развития и контроля… — Скажи… ты помнишь… помнишь как в меня выстрелили в лаборатории? — Да… — А помнишь что случилось потом? — Эти двое парней застрелили сотрудников лаборатории… дальше не помню. — То есть, те двое, которые навели суету в лаборатории… это они застрелили тех мужчин? Так ты это помнишь? — Да… а что-то не так? — А? Нет… я просто запутался… «То есть Сяо не помнит, что это именно он заставил тех мужчин застрелиться, а потом один из парней вырубил его дротиком… очередные ложные воспоминания…?» — Венти смотрел на мистера Пина, снова мысленно ругая себя за то, что не договаривает Сяо правду, но произнести подобное вслух он не может. Сказать Алатусу, что тот «убил» двоих людей… Он, кто не смог выстрелить в Тарталью, убил двоих сотрудников лаборатории и намеревался убить ещё двоих неизвестных. — Сяо, давай спать? — Венти приобнял его за шею, мягко улыбаясь. — Я устал уже. — Давай.