Швец

Мать Му Цина была швеей, чинившей одежду для всех, кому требовалась помощь. Причём работала она часто бесплатно, довольствуясь простой благодарностью или мелкими деньгами, если у нахлебников просыпалась совесть. Му Цина это бесило, и он не раз высказывал матери, что любой труд должен быть оплачен и что они не могут позволить себе тратить силы и время задаром. На что женщина всегда гордо поднимала подбородок и говорила, что шитье её не такой уж большой труд, а люди в их районе и так бедные и не могут позволить себе заплатить даже за еду. Му Цин сжимал губы в тонкую нить, не в силах спорить дальше, но садился рядом, брал в руки очередную рубаху с оторванным рукавом и молча, скашивая глаза на аккуратные стежки матери, накладывал свои. - Я сама справлюсь. Тебе не обязательно тратить свои силы и время задаром, - вроде бы серьёзно, но с неизменным поддразниванием отмахивалась от его помощи мать. Му Цин поджимал губы и бурчал очень тихо и неразборчиво о том, что не так уж он и занят и вообще, лучше покажи, как спрятать шов с внутренней стороны. Пальцы у Му Цина длинные, тонкие и ловкие. "Руки писца или пипаиста" - утверждала его мама, беря его ладони в свои и нежно гладя загрубевшие от ежедневной физической работы фаланги и костяшки. Пытливый ум и внимательный взгляд, подмечающий детали, помогли ему легко осваивать те знания и навыки, которыми обладала его воспитательница. Вот и шить он научился довольно быстро, за несколько вечеров подле матери, ещё когда сам был ещё слишком юным, чтобы ему поручили какое-либо задание за деньги. Позже, когда мама начала часто болеть и её зрение ослабло, из-за чего она все реже и реже бралась за иглу, Му Цин отправлял её спать и, запалив свечу и скрестив ноги в удобной позе, часами колдовал над ханьфу бродячего заклинателя или платьем соседской девушки. Выходило, по его меркам, неплохо. Размеренные и однообразные движения иглой приносили покой и умиротворение его часто бешено мечущимся в голове мыслям. Сделанную работу он всегда отдавал от имени матери и никогда по-настоящему не задумывался о том, что профессия швеи не достойна мужчины. Пока эти слова не бросили ему в лицо, заставив потерять самообладание. На следующее утро, проснувшись раньше обычного, приготовив завтрак для себя и мамы и быстро расправившись с ним, Му Цин вышел из дома в конце переулка, притворив за собой дверь. В любой другой день он бы дождался, пока мать проснётся или сам разбудил бы её, но продолжать вчерашний разговор не хотелось. Му Цин отдавал себе отчёт в том, что, пожелай он совершенствоваться, даже сейчас, то на чистом упорстве догнал бы своих сверстников. Однако существовали и другие препятствия. Его положение прислуги, например, и плебейское происхождение. Разумеется, были случаи, когда и попрошайкам с улицы разрешали обучаться в монастыре или ордене, но за них все же обычно поручался кто-то из старших учеников или учителей. Ему ж неоткуда было получить рекомендацию, только если рискнуть напроситься на пробную тренировку, чтобы его способности проверили. А это было бы серьёзным ударом по его гордости - особенно если бы по факту его не приняли. Му Цин вздохнул с тоской и взглянул на свои изящные руки. Знакомые и клиенты матери часто отпускали комментарии, что с такими пальцами только в учёные или чины - перо так и просится в них. Никто из них ни разу не обмолвился, что в этих руках неплохо бы смотрелся меч. Сам мальчишка, тем не менее, был уверен, что смог бы справиться с любым оружием. Если однажды в Сяньлэ придёт война, он обязательно запишется добровольцем в армию. Так или иначе, он станет воином. Му Цин сжал руки в кулаки и остановился, там, где знакомая тропа на вершину резко уходила вверх. Отбросив размышления, он сорвался с места, с силой отталкиваясь от осыпающейся тут и там земли. Пот заливал ему глаза, мышцы ног горели, сердце стучало в ушах. Но Му Цин только сильнее вгонял ногти в ладони, позволив себе остановиться только в цветущей вишневой роще, сразу за которой возвышалась крыша храма Шэнь У. Задыхаясь, он оперся о дерево и согнулся в попытке выровнять дыхание, и потому не сразу обнаружил чужое присутствие. Подняв взгляд и наткнувшись им на внимательные каре-зелёные глаза, с интересом смотревшие в ответ, Му Цин замер, как испуганный олененок под прицелом лука. Кронпринц Се Лянь, выбравшийся в рощу, чтобы провести медитацию в тишине природы и прохладе утра, сидел в подобающей позе под одной из раскидистых вишен на покрывале из розовых лепестков, устроив руки на коленях и выпрямив спину. Простое белое ханьфу с яшмовой подвеской на поясе, как высокая прическа принца, были также осыпаны вишневыми цветами. Потревоженный тяжёлым дыханием и шагами Му Цина, Его Высочество, всегда бывший настороже, распахнул глаза и, едва вторженец встретился с ним взглядом, приветливо улыбнулся. Даже не верилось, что этот кроткий, нежный юноша может так безжалостно жалить мечом своих противников - пусть и в тренировочных боях. Му Цина как громом поразило этой картиной. С одной стороны, ему хотелось убежать, чтобы не навлечь на себя гнев принца, с другой стороны... Разве Его Высочество гневается? Он же просто воплощение дружелюбия. Может быть... Может... - Ваше Высочество! Му Цин вздрогнул и бросил взгляд на приближающегося мальчика, одетого в тренировочное ханьфу монастыря Хуанцзи, с неизменным коротким хвостиком темно-каштановых волос и черным луком с колчаном за плечами. «Фэн Синь» - подсказала память, раньше не особо утруждавшая запоминанием имён. Му Цин поспешно отступил, а потом и вовсе повернулся и быстрым шагом пересёк рощу, направляясь к входу для прислуги. За спиной он смутно уловил обрывки разговора, в том числе и резкий вопрос "Кто это был?" с нейтральным ответом "Какой-то мальчик. Наверное, один из шиди". Следующие несколько недель Му Цин так же бегал вверх в гору, тренируя свое тело, так же таскал воду и стирал одежду, готовил еду и выносил мусор, только при этом теперь старательно избегал попадаться новеньким на глаза, поворачиваясь спиной, если оказывался с Се Лянем и Фэн Синем в одной комнате, и опуская взор в подметаемый пол. Почему-то ему вдруг стало стыдно за свое положение в монастыре после того, как кронпринц мимоходом принял его за совершенствующегося. Хотя он, конечно, понимал, что Его Высочество наверняка уже перезнакомился со всеми своими шиди и шисюнами и точно знает, что Му Цин не в их числе. О, небожители, да почему принц вообще должен помнить об этой случайной встрече и случайном мальчишке, прервавшем его медитацию? Наверняка он сразу же забыл о Му Цине! А больше всего его раздражало, что на какую-то секунду тогда, в роще, когда принц улыбнулся ему, у Му Цина проскользнула мысль подойти и поздороваться и, может, даже спросить про коллекцию оружия, которую принц привез с собой... Му Цину оставалось только стискивать зубы от злости на себя и украдкой подглядывать за Его Высочеством и прилипшем к нему лучником, потому что не смотреть было выше его сил. Как бы ему хотелось стоять рядом с ними. Быть равным им. Но он должен знать свое место. Он видел Се Ляня утром в роще по пути на работу ещё несколько раз, но приблизиться больше не осмеливался. Знай свое место - приказывал он себе, стискивая кулаки. * * * - Эй, диди, у тебя мама вроде швея? - спросил однажды Чжан Минг - юноша восемнадцати лет, ответственный за всю прислугу и, собственно, взявший Му Цина на работу в монастырь. Он любил обращаться к младшим фамильярно и, как и его подопечный, не видел смысла запоминать имена, просто называя всех "диди". Они опустошали ящик для пожертвований, и Му Цин был занят подсчётом подношений, поэтому старшему пришлось повторить вопрос ещё раз, чтобы привлечь внимание сосредоточенного подростка. - Угу, - отозвался тот, все ещё поглощенный своим занятием. - Тут такое дело: мэймэй, которую я нанял, чтобы она чинила одежду учеников, сломала руку, а работы у неё стараниями Его Высочества за последнее время накопилось немало. Может, твоя мать возьмётся зашить пару десятков комплектов? - Ммм? Зачем? - пробормотал Му Цин, выводя итоговую цифру в самом низу куска бумаги. - Так, объясняю ещё раз... - Я имею в виду, нет нужды просить мою мать. Я умею шить. - Аааа, - протянул Чжан Минг и хлопнул его по плечу с явным облегчением, что не надо разбираться с новым работником. - Отлично. Тогда пойдём, покажу тебе размеры катастрофы. Старший вытащил Му Цина в небольшую комнату рядом с кладовкой для метел и ведер, где стопками лежали сложенные тренировочные и парадные ханьфу, нижние одежды и постельное белье. Му Цин заходил сюда, когда ему выпадало стирать и гладить. Справа у двери стояла плетёная корзина примерно по пояс Му Цину, в которой были навалены штаны, рубашки, пояса и ханьфу. На неё и указал Чжан Минг. - Вот. Где что порвано, уверен, разберёшься. Иголки и нитки я принесу. Тебе удобно будет шить здесь? - Нужен хороший свет, - покачал головой Му Цин - в прачечной не было окон. Конечно, можно просто зажечь свечу, но он предпочёл бы не напрягать глаза. - Хороший свет... - Чжан Минг закусил щеку. - Бери корзину. Старший повёл его, к тихому ужасу Му Цина, прямо в крыло, где жили ученики монастыря. Сейчас, правда, в самый разгар дня там никого не было - все упорно совершенствовали тело и дух. Они вошли в спальню для шисюнов - длинную, аскетично обставленную комнату с циновками и соломенными матрасами вдоль двух стен - какие-то были аккуратно заправлены, простыни на других были скомканы и валялись рядом. Чжан Минг покачал головой в неодобрении - о порядке в своих вещах и комнате ученики должны были заботиться сами. Возможно, кто-то сегодня получит наказание за нарушение дисциплины. Старший усадил Му Цина на циновку в самом дальнем конце спальни под круглым окном и сунул ему в руки шкатулку с иголками и нитками. - Мэймэй обычно забирала одежду домой небольшими порциями, здесь нет специального места для шитья, - развёл руками Чжан Минг. - так что будешь работать здесь до ужина, пока никого нет. И не трогай тут ничего, понял? Если кто-то из учеников пожалуется - я тебя взашей выгоню. Му Цин кивнул и позволил себе вздох, только когда за Чжан Мингом закрылась дверь. Ну, по крайней мере, свет тут действительно хороший. Не занимаясь далее рассматриванием обстановки, Му Цин по привычке скрестил ноги и вытащил первую рубашку с разошедшимся швом подмышкой из корзины. Ничего, с чем бы он не смог справиться. Он продел синюю нитку через ушко и приступил. С каждым следующим предметом одежды, оказывающимся у него на коленях, Му Цин невольно ухмылялся все шире, посмеиваясь над фразой гэгэ "принц прибавил швее работы". Се Лянь (в те моменты, когда Му Цину удавалось подсмотреть за его тренировками) не признавал полумер и полностью отдавался сражению, вынуждая всех остальных тоже вкладывать все силы. Так что одежда стала рваться гораздо чаще - от резких выпадов деревянных мечей или просто мощных движений. Настрой у совершенствующихся круто изменился и теперь они были куда сильнее мотивированы. Да, швея очень не вовремя выбыла из строя. Впрочем, Му Цину это было на руку. Выписывать стежки, мурлыкая себе под нос, было гораздо комфортнее, чем подметать, и день пролетел незаметно. Услышав, как звонят к ужину, мальчик аккуратно сложил починенные комплекты поверх корзины, водрузив на них ещё и шкатулку со швейными принадлежностями, поспешил скрыться из спальни. Пусть он находился там по поручению старшего и выполнял работу для учеников, все же он предпочёл бы не мозолить им глаза. Кто знает, как они отреагируют на уборщика, сидящего в их комнате. Хорошо, если просто проигнорируют. А вдруг... А вдруг кронпринц застал бы его за штопаньем ханьфу? Ох. Разумеется, Се Лянь, несмотря на то, что делил быт и распорядок дня с другими совершенствующимися, жил все же в отдельной келье. Вряд ли он захаживал в спальню шисюнов. Но вдруг пришёл бы за компанию с кем-то?.. «Ну и что такого? - сказал он сам себе. - Ну и что. Это твоя работа. Ты этим здесь и занимаешься». - Ого, - удивился Чжан Минг, сунув нос в стопку готовых ханьфу. - Быстро ты. - Мне нужен ещё день, чтобы закончить со всем, - сообщил Му Цин, смиренно стоя подле старшего, который разворачивал и со всей ответственностью осматривал каждую вещь, отыскивая едва заметные швы. - Очень хорошо, - удовлетворённо заключил Чжан Минг, складывая последнюю рубашку. - У тебя прямо талант к этому. Му Цин промолчал. Старший снова потрепал его по плечу и вложил ему в ладонь несколько крохотных кусочков серебра. - Тогда завтра сразу с утра приступишь. На следующее утро Му Цин взбежал на гору к монастырю в уже приподнятом настроении. Мало того, что ему вчера заплатили больше положенного, ещё и отпустили пораньше, так что он успел раздобыть мяса на рынке до его закрытия, и они с мамой вместе приготовили несколько блюд (наваристую похлебку, рис с кусочками мяса, поставили сушиться мясные чипсы). После ужина Му Цин вынес несколько мисок похлебки на улицу, где периодически подкармливал бездомных детей, когда была возможность. А потом попросил мать показать, как вышивать особенно сложный узор, который он видел на одном из ханьфу принца. В общем, день удался на славу, и Му Цин, даже не хмурясь по привычке, подхватил корзину с порванными тренировочными одеждами, чтобы вновь разместиться в спальне шисюнов под окном. В комнате все так же было безлюдно и тихо, и такая рабочая атмосфера нравилась мальчику гораздо больше. Напевая себе под нос какую-то прилипчивую мелодию, которую в его квартале уличные музыканты исполняли всю неделю, Му Цин, ловко орудуя иглой, управился с горой одежды за каких-то три больших часа. Солнце стояло ещё высоко, а возвращаться к метле Му Цину не хотелось, так что он аккуратно сложил последний комплект на коленях и с наслаждением потянулся, разминая затекшие плечи и шею, планируя тихонько просидеть в своём уголке до ужина. За круглым окном вдали, на тренировочном поле виднелись синие ханьфу и раздавались шлепки и глухие удары, а также строгие наставления шифу. Какая-то группа совершенствующихся обучалась ближнему бою, но с такого расстояния Му Цину не удалось разглядеть ни одного знакомого лица. Он перевёл взгляд на собственные колени, на починенное ханьфу, и поднял руки на уровень глаз, оценивая тонкие кости и бледную кожу, кое-где исколотую неосторожно или поспешно направленной иглой. Что-то сдавило ему горло, буквально на минуту, - незнакомое, неопознанное, но очень явственное чувство, от которого захотелось всхлипнуть и разорвать ткань на коленях, в которую вцепились обрезанные ногти длинных изящных пальцев, якобы не предназначенных для меча. Но вместо этого, поддавшись порыву, Му Цин вскочил на ноги. Развязал свой истрепавшийся красный пояс, скинул верхнюю рубаху и короткую куртку со свободным рукавом, чёрные верхние штаны. Торопясь, будто в страхе быть застигнутым за этим занятием (что, в принципе, было правдой) Му Цин натянул поверх нижних одежд синие тренировочные штаны и такую же рубашку с облегающими рукавами, сверху накинул форменный халат без рукавов и подвязал его широким поясом. Распустил волосы и снова забрал их в высокий, гладкий хвост. Прислушался к ощущениям с замиранием сердца, но как будто бы ничего не изменилось. Тогда Му Цин прошёл между рядами подстилок с матрасами к бочке для умывания, схватился руками за её края и, замешкавшись на мгновение, склонился над ней. Не него смотрело отражение молодого ученика монастыря Хуанцзи. В таком виде он легко мог бы затесаться в ряды совершенствующихся (но на тренировке, его, конечно же, быстро раскроют). Му Цин пригладил и заправил за уши чёлку, быстро выбившуюся из хвоста, поправил полы верхнего ханьфу. Тренировочный костюм сидел на нем, как влитой... «Он не твой,» - напомнил вредный голос разума. Му Цин велел ему заткнуться и закрыл глаза на мгновение, вспоминая движения Се Ляня во время сражений. Шаг, уклон, удар. Шаг, уклон, удар... Его тело начало двигаться само собой. Шаг, уклон, уд... - Хаха, это что ещё за странные пассы? Сердце Му Цина ушло в пятки ещё до того, как он открыл глаза и повернулся. Несколько шисюнов походя заглянули в комнату и, обнаружив его за самым стыдным занятием в его жизни, зашли внутрь. Чтобы, вероятно, преподать ему урок. Му Цин замер, опустив голову и руки со сжатыми кулаками. Сколько времени у них уйдёт на то, чтобы понять, что он даже не ученик? Шисюны подошли вплотную, рассматривая его чуть сгорбившуюся, напряженную фигуру. - Ты откуда взялся здесь, такой неумеха? Совсем никакой техники, словно даже основам не обучался! - Что-то я твоего лица не припомню, ты что же, правда новичок? Выглядишь слишком взрослым для этого. - Да даже если новичок, почему отлыниваешь от тренировок? С твоим уровнем нужно совершенствоваться от заката до рассвета и от рассвета до заката, и то едва ли выйдет толк! Му Цин плотно сжал губы, боясь ляпнуть что-нибудь грубое от всего сердце. Он стал чуть подрагивать от злости на обидные правдивые слов и ещё больше - от страха и стыда. Тут один из учеников заприметил корзину с тренировочной одеждой и принадлежности для шитья и наклонился ниже, чтобы лучше видеть краснеющие щеки Му Цина. - Погодите-ка... Я тебя знаю! Ты же подметальщик! А где метлу потерял? - Что?! - воскликнул другой шисюн, дергая Му Цина за рукав и заставив того вскинуть на себя раздраженный взгляд. - Хаха, точно говоришь! Я и подумать не мог, что за уборкой можно достичь просветления! Наверное, завидуешь нам, мальчик? - Му Цин злился краской до корней волос и попытался вырваться, но третий шисюн схватил его за другое плечо. - Да бросьте, ясно же, что он нашу форму прикарманить собирался. Прислуга совсем оборзела, тащат из храма все, что могут продать! - его пальцы больно сдавили плечо швеца. - Ты знаешь, что делают с ворами, подметальщик? - Я ничего не крал! - закричал Му Цин. Потому что это была правда, и уж в воровстве обвинять его было несправедливо (в отличие от всего остального). - Ой ли? - один из учеников сгреб его за воротник ханьфу. - Какое право ты, плебей, имеешь носить одежды монастыря? Разве это не кража? - Нет!.. - Шисюн, кажется, нам следует помочь ему вспомнить, где его место? - один ученик потянул Му Цина за воротник вниз, пока второй толкнул его в спину. Подметальщик растянулся на полу, ударившись подбородком так, что почти выбил искры из глаз. Он попытался встать на четвереньки, но тут же получил ботинком в живот, и предпочёл подтянуть колени к груди и накрыть затылок руками, чтобы избежать серьезных повреждений. Он привык принимать такую позу с детства, если на него нападали на улице, пытаясь отнять еду. Но тогда он защищался от беспризорников, которым нечего было терять, кроме своих жалких жизней, которые просто хотели есть. И тем страшнее было подвергаться избиениям в известном монастыре просто за то, что он на секунду примерил чужую одежду... - Вы что делаете?! - раздался полный ужаса и гнева голос над головами присутствующих, увлеченных своим делом. Ученики тут же оставили Му Цина в покое, чем тот немедленно воспользовался, чтобы сделать глубокий вдох, правда, все ещё свернувшись в безопасном клубке. - Фэн-сюн... - неуверенно начал объясняться один из учеников, и Му Цин съежился ещё сильнее, пряча пылающее лицо. Только не это. Только не он... - Трое на одного?! Да вы совсем охуели! - метал молнии правая рука принца, возмущенный лютой несправедливостью. - Это же ваш брат по учению. Что он вам такого сделал? «Позор. Какой позор!» - Му Цин мог стойко выдержать оскорбления, насмешки и побои, но от грядущего разочарования напрасно защищающего его Фэн Синя на глаза навернулись слезы. Он будет смеяться громче всех своим нелепым, глупым хохотом. Или испытает отвращение и тоже пнет Му Цина от души? Когда узнает, какое он жалкое ничтожество... Настолько жалкое, чтобы позволить себе несколько минут витать в облаках и представлять себя совершенствующимся... - Да какой он нам брат? - возмутился тот ученик, что толкнул Му Цина. - Он тут просто полы подметает! Му Цин закусил губу, чтобы не издать ни одного позорного звука слабости, и уткнулся лбом в деревянный настил. - Вот-вот, а одежду он просто украл! - пожаловался другой. - Поэтому мы и решили наказать его! - поддакнул третий. Му Цин оцепенел в предчувствии ещё большего скандала и обвинений, пытаясь удержать дрожь и слезы. - Если он хотел украсть вашу одежду, то зачем надел её? - спросил Фэн Синь все еще раздражённо. - Откуда нам знать! Может, хотел незаметно её вынести?! - Чушь собачья! Вы же его сразу узнали и остановили, в этом нет никакого смысла! - рявкнул лучник. - Фэн-сюн, ты допрашиваешь не тех! - взмолился о пощаде смеявшийся ехиднее остальных ученик. - Откуда мы знаем? - А кого, блять?! - взорвался Фэн Синь. - Не вы ли, не разобравшись, на моих глазах избивали беззащитного мальчика?! - Ну... - не нашлись с ходу шисюны. - Ну-ну! – передразнил юноша. - Убирайтесь отсюда. И получите у учителя отработку после ужина за то, что занимались тут хуй знает чем вместо тренировки! Поняли?! - Да, Фэн-сюн, - поспешно согласились ученики и ретировались подальше от места преступления. Охранник кронпринца явно пользовался у них неоспоримым авторитетом. Му Цин почувствовал, как доски пола слегка прогнулись - это Фэн Синь приблизился к нему и опустился рядом на колено. - Эй, тебе очень больно? - осторожный тычок в предплечье. - Встать можешь? Встать-то Му Цин мог запросто. Только страшно не хотел показывать помощнику Его Высочества свое раскрасневшуюся физиономию с предательскими дорожками слез. Он медленно принял сидячее положение, спиной к Фэн Синю, и украдкой вытер лицо рукавом. Всё равно после того, как его валяли по полу и били грязными ботинками, эту форму придётся стирать. - Наверное, стоило заставить их извиниться, но я был слишком зол, так что... - Не надо, - едва слышно прошептал Му Цин и интенсивно покачал головой. Теперь, когда накал ситуации сошёл на нет, он судорожно принялся обдумывать последствия своего тупого порыва облачиться в чужую одежду. Если эти шисюны нажалуются на него настоятелю монастыря, Му Цин, вероятнее всего, потеряет работу. Работу, которая кормила его и мать. Какой же он идиот! Фэн Синь молча наблюдал, как Му Цин встаёт и отряхивается, вытирает кровь с подбородка, не глядя на своего спасителя даже краем глаза и не говоря ни слова. Потом не выдержал: - Простого "спасибо" было бы достаточно. - А? - Му Цин, как обычно поглощенный своими мыслями, не расслышал слов Фэн Синя. - Я тебе помог! Мог бы хотя бы спасибо сказать, - повторил лучник громче, почти обиженно уставившись на него. Му Цин уставился в ответ. На высокий лоб, упрямый, выжидающий взгляд синих глаз, скрещенные на груди руки. Насупленный вид этого крутого мальчишки вкупе с неутешительными размышлениями об исходе этой глупой ситуации вспыхнули в груди Му Цина ядовитым пламенем. Он открыл рот: - Зачем?! Разве я просил мне помогать?! Фэн Синь растерянно моргнул. - Что? - У тебя привычка такая - лезть не в свое дело?! - процедил Му Цин скзозь зубы, глядя на "спасителя" исподлобья. Челюсть того отвисла. - Они били тебя ногами! Я думал, ты от боли сознание потерял! - Я не такой слабак, знаешь ли! - прошипел Му Цин. - Ой ли! Тогда почему не дал сдачи?! - взорвался Фэн Синь, потрясая кулаком в воздухе. - Ты действительно такой идиот или прикидываешься?! - Ты кого идиотом назвал, ряженый?! - тут уже сам лучник схватил подметальщика за грудки. Видя его разъяренное лицо в нескольких сантиметрах от своего, Му Цин, недавно робевший перед несколькими учениками монастыря, почему-то абсолютно не испытывал страха. Только раздражение и неудовольствие. - Наверняка им скоро наскучило бы меня бить. Я бы собрал вещички и пошёл дальше по своим делам. А теперь они затаят злобу на меня и создадут гораздо больше проблем, - объяснил он едко, стукнув Фэн Синя в грудь, не со всей силы, но ощутимо. Тот, казалось, не почувствовал ничего: - То есть я ещё и виноват теперь в твоих проблемах? - Получается, что так, - на губах Му Цина откуда-то взялась горькая, но больше похожая на издевательскую усмешка, при виде которой Фэн Синь грубо оттолкнул его. - На кой хер надо было на цеплять на себя форму, если ты не ученик? - проворчал помощник Се Ляня, прожигая Му Цина взором. На этот вопрос мальчику на побегушках отвечать не хотелось. Он принялся подбирать свою старую одежду с пола и собирать иглы и нитки в шкатулку. - Эй, я с тобой разговариваю! - заорал Фэн Синь, вцепившись в плечо игнорирующего его подметальщика и разворачивая его к себе. - А ты сам въехать не в состоянии?! - огрызнулся Му Цин, сгребая в охапку корзину с наваленными сверху пожитками. - Говорю же: идиот! Отпихнув Фэн Синя с дороги, Му Цин вылетел в коридор и, не встречаясь ни с кем взглядом, понесся в прачечную. «Что я наделал? Что я натворил? Что я натворил?!!» - причитал он в ужасе про себя, вспоминая взбесившегося Фэн Синя. Знал же, что ему нельзя разевать рот! Запершись в кладовке с бельем, Му Цин закрыл лицо ладонями и испустил изможденный стон, напоминающий скулеж умирающего животного. И что ему теперь делать? Руки действовали сами по себе, заделывая порванный воротник аккуратным стежками при слабом свете свечи.