Shattered

      Сичэнь, стоило новой неделе стартовать, загрузил себя учебой по самое «не могу». Чтобы не вспоминать ни о чем, он жил в этом режиме, буквально на автопилоте, иногда вырываемый из вакуума невольной социальной детоксикации своими назваными братьями, которые беспокоились за него, несмотря ни на что. После восстановления Ваньиня в университете старший Не закончил свой разочарованный бойкот. И, хотя все еще был недоволен Сичэнем, все же уже не выглядел таким угрюмым, особенно после того, как узнал про условия от Лань Цижэня. Тут он даже невольно посочувствовал.       Ванцзи, который после завтрака с дядюшкой, кажется, тоже слегка оттаял, старался присматривать за своим старшим, который, похоже, решил выкинуть из своей жизни все, кроме работы, иначе как объяснить, что с восьми утра и до четырех вечера он пахал в университете, а потом ехал на стажировку к дядюшке и домой возвращался только около одиннадцати, падал на диван в гостиной и иногда засыпал там же. Судя по залегшим под глазами теням, спал он плохо, а по заострившимся скулам можно было сказать, что ел он также отвратительно, если вообще об этом вспоминал, при таком-то графике.       Сичэнь зато мог собой гордится, ни разу за неделю, прошедшую с момента посещения деканата, он не пересекся с Ваньинем, хотя хотелось очень. Лань-гэ просто решил последовать совету дядюшки и не ломать ему жизнь.       Правда, он все порывался написать, но каждый раз останавливал себя буквально в шаге до отправки заготовленного и множество раз перепечатанного текста. Не хотел оставлять все эти важные слова бездушному сообщению в социальной сети. Хотел сказать все лично. А для этого нужно было время. Дать Ваньиню понять, что он не собирается больше причинять ему вред. Поэтому он терпел, отводил глаза и ходил другими, пускай и более длинными маршрутами.       Этим вечером, впрочем, у него голова была забита другим, был вторник, двадцать четвертое число, и у старшего Ланя должно было состояться первое договорное свидание. Он понятия не имел, кого ему выбрал Лань Цижэнь, но, зная его завышенные стандарты, мог смело предположить, что эта дева точно будет блистать манерами и интеллектом. Сичэнь принял решение быть максимально вежливым и тактичным, все же стоило быть очень благодарным дядюшке. Но, тем не менее, сильно сомневался, что выберет из трех девушек хоть одну, он не чувствовал себя готовым для брака в должной степени. А обманывать девушку, которая будет тратить на него свои нервы и время, считал непорядочным.       Так что от этого свидания он ничего особенного не ждал. Стоя в пятом часу вечера напротив зеркала и рассматривая свою темно-синюю рубашку в почти незаметный геометрический узор, Сичэнь раздумывал, как наиболее безболезненно провести время на предстоящей встрече.       В шесть он уже сидел за столиком небольшого уютного ресторанчика, известного своими авторскими десертами и то и дело поглядывал на часы. Девушка не задерживалась, это он приехал на полчаса раньше с мыслью, что чем раньше начнет, тем быстрее закончит.       Его невольная пара на сегодняшний вечер явилась точно в половине седьмого, что несомненно говорило в ее пользу. Сичэнь любил пунктуальность, потому что всегда ценил свое время. Одета девушка была просто и со вкусом и внешне слегка напоминала молодую госпожу Цзян, поскольку была довольно мила. Лань-гэ принял ее пальто и галантно отодвинул для нее стул.       — Добрый вечер, молодой господин Лань, — девушка заняла предложенное место и подождала пока он сядет на свое место. — Я сразу же приношу свои извинения, но у нас ничего не выйдет, моя мать устроила эту встречу, но я не заинтересована в вас, как в партнере. На самом деле у меня уже есть жених, просто он не нравится моим родителям.       — Спасибо за откровенность, — опешил от такого начала Лань, после чего собрался с мыслями и улыбнулся. — Тогда давайте просто поедим?       — Спасибо за понимание, — молодая госпожа успокоенно выдохнула и взялась за меню.       Сичэнь задумчиво поглаживал губу, размышляя о том, что последний раз в ресторане напротив него сидел смущенный Ваньинь, и отчего-то становилось горько. Лань Хуаню нравилось проводить с ним время, разговаривать на какие угодно темы и наблюдать за тем, как он, наконец, понемногу раскрывается с ним.       Он озвучил свой заказ официанту и снова завис, разглядывая кружевную скатерть.       — … Лань. Молодой господин Лань! — его партнерша в этом скучнейшем мероприятии наблюдала за ним со смешинками в глазах. — Вы где угодно, только не здесь.       — Прошу простите меня, я вспоминал свой последний поход в ресторан, — хмыкнул мужчина и пригубил воды из стоящего рядом стакана.       — Расскажите, — девушка поставила локти на стол и подперла голову.       — Нечего рассказывать, — поспешил сменить тему Лань.       — Когда рассказывать нечего, люди так не улыбаются. Впрочем, возможно вы сами еще не все понимаете.       После ужина у Сичэня остались приятные впечатления, так что даже разговор с дядюшкой, который позвонил сразу после, не испортил ему настроения. ***       Неделя жизни в режиме без Ланя протекла более менее хорошо. Ваньинь все еще скучал, но постепенно, с каждым днем ему становилось все легче. Он старательно учился, потом шëл домой и там, в зависимости от настроения и занятости матери либо помогал ей с документами, либо выслушивал от нее бизнес лекции. От баскетбольных тренировок временно пришлось отказаться, но Не Минцзюэ, вникнув в ситуацию, сказал, что его номер все еще закреплён за ним, и команда с нетерпением ждет его возвращения.       Вообще его восстановление прошло крайне тихо, одногруппники повели себя на удивление тактично, ни словом ни насмешкой не напоминая о произошедшем. Впрочем, как и другие студенты университета. Максимум внимания, которое он ловил на себе — несколько сочувствующих взглядов.       Поточные лекции Сичэнь не посещал совсем, похоже это входило в условие ректората, и, судя по всему, преподаватели были в курсе, раз никто из них не задавал вопросов.       Лань-гэ он все же видел, лишь пару раз, мельком, в течение недели в коридорах между парами. Тот не останавливался и не пытался заговорить. Даже в столовую он не заглядывал, благородно оставив Цзян Чэну всю территорию и сделав ее безопасной от себя. Это подкупало. Так или иначе. По крайней мере, Ваньинь не мог не чувствовать благодарности за заботу о его спокойствии. С другой стороны, Сичэнь всегда так поступал. Хоть и вкладывал в свою заботу отнюдь не те чувства, которых желал Цзян Чэн. Но ведь чужому сердцу не прикажешь.       Что касаемо остальных… Вэй Ин, который теперь жил у Ванцзи, но в универе почти не отлипал от младшего брата, всюду таскался за ним, несмотря на разные предметы и направления учебы, только перед своими парами исчезал вместе с Лань Чжанем, который заходил за ним, а после снова появлялся перед дверями кабинета. Сначала один. А после вместе с младшим Ланем, который, поначалу, старался не попадаться Ваньиню на глаза. На вопрос «почему?» Ответил только, что слишком похож на брата и не хотел лишний раз заставлять Цзян Чэна нервничать. Тот принял это с искренней благодарностью.       Яньли была поддержкой и опорой Ваньиня дома. Без нее он, наверное, не выдержал бы деспотичный характер матери. Молодая госпожа Цзян была, как легкий свежий ветерок в адском пекле, дарила веру в лучшее.       Кажется, даже Цзысюань стал относиться к нему несколько более тепло. Он попросил прощения за историю с фотографией и теперь почти на всех парах сидел вместе с ним.       Учёба шла своим чередом. На дворе была вторая половина ноября, время медленно но верно катилось к декабрю, а значит и к первой для Цзян Чэна сессии. Которая, впрочем, совершенно его не пугала. Кажется, все его нервы были потрачены раньше в истории с Лань-гэ и теперь нервная система просто отключилась.       И реагировала она только на мысли о свиданиях Сичэня. О, предки, Ваньинь очень старался забыть об этом, но все равно умудрялся вспомнить в самый неподходящий момент. И, да, он ревновал. Несмотря на то, что старший Лань ему не принадлежал, несмотря на то, что его отвергли, он все равно ревновал и печалился. Расстраивался, наверное, даже больше.       Ванцзи о брате не заговаривал, все еще боясь причинить Ваньиню боль. А Цзян Чэну было крайне неловко спрашивать. Один раз он даже поймал себя на том, что держит палец над телефоном с открытой перепиской. Потребовалось время, чтобы понять, почему он не может написать Сичэню, как месяц тому назад.       Ваньинь вообще испытывал очень двойственные чувства. Он ненавидел себя за то, что готов простить Ланя, чувствовал себя безнадежно влюбленным слабаком, который, наплевав на всю причиненную боль, все равно хочет в объятия человека эту боль причинившего. Наверное, именно так и ощущается зависимость.       Лань-гэ не писал, не пытался встретиться, и Цзян Чэн с каждым днем разочаровывался в себе все больше. Ненавидел эту надежду, которую нужно было выдрать с корнем. И правда ждал. Не знал, что сделает, если Сичэнь действительно еще хоть раз попросит прощения. Но все равно ждал.       Матушка с легкой руки только подкидывала поводов для сомнений в себе. Ее уроки, которые она давала, когда находила на него время, были жесткими и радикальными. Его мать не пыталась обхитрить конкурентов или завести с ними связи в целях последующего расширения и объединения, нет, она предпочитала давить их еще до того, как они появятся на горизонте. Ваньинь не мог также, он пытался предлагать другие варианты, но каждый раз, натыкаясь на разочарованный взгляд матери, умолкал.       Отец, и до этого его не особо замечавший, после ухода из дома Вэй Ина, очевидно, нашел в нем виноватого и предпочел абсолютное безразличие, он даже не снисходил до разговора за обеденным столом.       В какой-то момент Ваньинь поймал себя на мысли, что лучше было остаться в доме Ланей. Там у него хотя бы не было ощущения, что он то ли пустое место, то ли тотальное разочарование. ***       Второе и третье свидания, которые Лань Цижэнь, слишком желавший найти племяннику невесту, устроил в четверг и в субботу, видимо, чтобы жизнь медом не казалась, оказались настоящим провалом. Сичэнь вспоминал их с содроганием. Особенно последнее. Если на втором ему попалась обычная офисная серая мышка, которая не осознавала себя, как женщину, а только смотрела в стол весь вечер, не в состоянии связать двух слов, то третья была сущим кошмаром. Девушка, оказалась старше на четыре года. Это не было для Ланя каким-то минусом, но ее безумное желание выйти замуж, чтобы не остаться единственной незамужней среди подруг вызывало стоическое отвращение. Она сама не понимала зачем ей это, кроме как для статусности и весь вечер вела себя, как на рынке, пытаясь продать себя путем доказывания своей необыкновенности. К середине вечера Сичэнь, славящийся своими дружелюбностью и терпимостью, хотел сбежать из ресторана со всей доступной скоростью. Он высидел до конца только по одной единственной причине, которую сам осознал только в момент, когда помог девушке надеть пальто. Ваньинь. Беспокойство за него было якорем, который удержал Ланя от необдуманных действий. Дядя поставил четкие условия, одна из трех, и молодой господин Цзян будет спокойно продолжать учебу. Сичэнь замер как вкопанный на пороге заведения. Его подсознание буквально заставило его остаться и вытерпеть все эти два часа ада, только потому, что где-то внутри он понимал, еще один скандал в их кругах, и плохо будет не ему, а Цзян Чэну, который уже и так пострадал. Лань сел в машину и задумчиво постучал по рулю. Кажется, ему нужно было время на подумать.       Всю дорогу до чужого дома, разумеется, он должен был подвезти девушку, Сичэнь молчал, совершенно не реагируя на чужую болтовню, голос был слишком высокий и неприятный. Мужчина просто сосредоточился на дороге, не думая ни о чем серьёзном. Перед тем, как покинуть его машину его попутчица быстро наклонилась и невинно хлопая глазами оставила на его щеке поцелуй, пачкая Ланя своей бледно-розовой помадой. Хуань едва нашел в себе силы подарить ей вежливую улыбку.       Стоило ему покинуть чужой двор, как раздался звонок от дядюшки, который Сичэнь проигнорировал, не придумав ничего лучше. Из трех предложенных Цижэнем вариантов не было ни одного подходящего. Лань фыркнул. Ни одна из них не была той, кто мог бы ему подойти, никого из них ему не хотелось защищать и любить. Мужчина втопил педаль газа и поехал на окраину города. Ему нужна была тишина, а дома с этим, с появлением Вэй Ина, стало проблематично. Хуань остановился спустя полчаса возле ангарного строения, закрыл машину и бросил взгляд на часы. Было около одиннадцати, но на выходных океанариум работал до часа ночи, так что время у него еще было.       Купив билет без экскурсии Сичэнь зашел в темноту первого зала. Ему нравилось это место, а сейчас особенно, людей почти не было, редкие парочки и одинокие любители тишины и спокойствия иногда проходили мимо, но никак не мешали. Лань опустился на скамейку перед аквариумом с медузами, которые в прошлый раз так понравились Цзян Чэну и, наконец, позволил себе провалиться в бесконечный поток мыслей, которые мучали его последний час. Размышлениям крайне способствовало отсутствие практически всех источников освещения, кроме синего сияния подсвеченной воды, которая, отбрасывая тень, ложилась странным узором на лицо. Медузы лениво плавали по кругу, не имея необходимости задумываться о собственном существовании.       У Сичэня никогда не было проблем с тем, чтобы разобраться со своими чувствами и эмоциями, он был мастером раскладывать их по полочкам в отдельном месте в своей голове. Он, черт возьми, мог защитить степень по самопознанию, но кажется именно в этот раз все пошло по иному маршруту. Мужчина проводил очередную жительницу морей задумчивым взглядом. В какое мгновение он потерял контроль над собственным подсознанием до такой степени, что оно теперь сыграло с ним настолько жестокую шутку. Как так получилось, что мысль о благополучии Ваньиня заставила его пойти против собственных желаний? И что в конечном итоге это было? Чувство вины за спор, который не являлся спором как таковым, или нечто иное?       Казалось, время застыло коконом вокруг, не нарушаемое ничем. Сичэнь решил начать с самого начала — понять, в какой конкретно момент он почувствовал необходимость позаботиться о Ваньине. В голове всколыхнулась мысль о юноше под ливнем без зонта, но была изгнана из разума другим воспоминанием — мокрый насквозь юноша, похожий на воробушка, такой же всклокоченный в его пиджаке, который, очевидно, ему велик. И следом серые глаза, смотрящие на него с непониманием, пока Сичэнь придерживает дверь клуба, из которого Цзян Чэн пытался вытащить старшего брата и не ударить его при этом головой. Лань отсекает два этих эпизода, вешая на них мысленные ярлыки — помощь старшего младшим.       Ну, конечно, у них же было «свидание», Хуань пытается восстановить свои чувства в те мгновения. . И, наконец, понимает — вот оно это желание помочь, подставить плечо, пока лишь на периферии сознания, легкое щекочущее ощущение, записанное Ланем в дружескую поддержку. Сичэнь ухватился за ниточку этого ощущения и принялся раскручивать намотавшийся клубок дальше. Чужая кухня, неловкий тихий голос и непонимание в глазах, попытки расшевелить, показать, что можно не бояться.       Неприятное скребущее внутри ощущение от нетактичных шуток Вэй Усяня, вот, что было следующим. И полные досады и смущения, приправленные почти детской горечью обиды, серые глаза, смотрящие на брата, а потом подернутые испугом на него самого. Собственное желание высказать юному господину Вэю, что он об этом думает и мгновенная, пойманная за хвост мысль, что это ничего не решит, а сам он нужен в другом месте. Ваньинь, одиноко сидящий на подоконнике, благосклонно принятое яблоко и первые робкие улыбки. Неожиданное решение ходить на баскетбольные тренировки, чтобы лишний раз убедиться, что все в порядке, а потом поездка сюда. В место, в которое он никого не водил. Место, хранящее воспоминания о счастливых днях детства, о родителях, о еще умеющем улыбаться Лань Чжане, хоть уже и серьезном не по годам.       Первые матчи баскетбольной команды, на которые он впервые ехал не из чувства долга перед Дагэ, а с готовностью поддерживать команду, его собственный день рождения и браслет. Хуань невольно тянется пальцами под рукав рубашки, нащупывает нагревшийся от тела металл браслета, который ни разу не снял за все это время, и замирает, осознавая сколько полных тепла и нежности воспоминаний связаны у него с Ваньинем. Это оглушает. Заставляет понять и принять нечто важное, в частности, что несмотря на практически идентичное поведение с А-Яо, например, чувства, вложенные в общение с Цзян Чэном, кардинально разнятся.       Сичэнь прикрывает глаза, слушая монотонное гудение аквариумов. Как же он невероятно сглупил. Всегда считал себя неспособным на самообман, думал, что знает себя от и до. Во что вылилась его треклятая самонадеянность? Лань простонал от досады сквозь стиснутые зубы. Ваньинь оказался намного сильнее и смелее. А главное мудрее.       Ну, вот и что ему теперь делать с этим знанием?       В зале появился сотрудник океанариума, сообщавший, что до закрытия осталось десять минут. Сичэнь послушно поднялся на ватных ногах и побрел в сторону выхода. Его машина одиноко стояла посреди огромной парковки. И Лань чувствовал себя примерно также — потеряно, будто в огромном пустом пространстве, наедине с самим собой и своими ошибками. Он сел в автомобиль, не способный сейчас завести машину и ткнулся лбом в руль. Для него было несвойственно подобное, граничащее с унылым, поведение, но все бывает впервые.       Святые предки, даже поцелуй Ваньиня не заставил Сичэня переосмыслить все так кардинально, как маячившая на горизонте перспектива свадьбы с нелюбимой женщиной ради благополучия молодого господина Цзян. Вот уж точно не было бы счастья, да несчастье помогло.       Хуань выдохнул, взял себя в руки, отставив упаднические настроения в сторону, и завел машину. К дому он подъехал только в районе трех, в окнах горел свет, чему Сичэнь немало удивился, еще раз посмотрев на часы. Его брат и их новый жилец уже должны были спать. Лань вышел из машины, поставил сигнализацию и направился к дому, когда входная дверь распахнулась и Ванцзи в уличной одежде обеспокоенно вышел к нему навстречу. Вэй Ин мгновенно появился следом, босоногий, но тоже не в домашнем.       — Сичэнь-гэ, ну, наконец-то, ты время видел?! Мог бы хоть предупредить! — Усянь перетаптывался на ледяных плитах, которыми была выложена вся дорога к дому. — Мы уже собирались больницы обзванивать! Дагэ и Мэн Яо звонят каждые полчаса!       — А-Ин, — тихо произнес Ванцзи, но этого оказалось достаточно, чтобы молодой господин Вэй перестал шуметь и с раздосадованным вздохом зашел обратно в дом. — Брат?       — Мне нужно было время, — Лань Хуань прошел в коридор, младший неотступно следовал за ним.       — Ты выбрал невесту? — что-то странное было в голосе Лань Чжаня, не недовольство, но сомнение.       — И да и нет, — фыркнул Сичэнь. — Прости, что заставил тебя волноваться. Я не думал, что вы будете дожидаться моего прихода.       — Я заварил успокаивающий чай, — крикнул с кухни Вэй Ин.       Старший Лань сменил направление и вместо гостиной отправился на зов. В кухне стоял аромат мелиссы и лимона.       — Так где ты был, Сичэнь-гэ? — кажется, испуг за брата Ванцзи стер для Усяня обиду, ну или, по крайней мере, заставил на время о ней забыть.       — Не дави, — целуя парня в макушку и забирая у него из рук кружку попросил Лань Чжань.       — В океанариуме, — Хуань пригубил чай. — Я должен был обдумать некоторые важные моменты. И принять решение, от которого будет зависеть не только моя жизнь, а, как мы с вами уже поняли, когда я начинаю думать не только за себя, а еще и за другого человека, все оборачивается катастрофой, — мужчина печально хмыкнул.       — Поделишься к чему пришел? — напряженно поинтересовался Вэй Ин.       Сичэнь перехватил взгляд юноши. Прошло несколько мгновений игры в гляделки.       — Что ж, рано или поздно ты все равно узнаешь, так лучше, наверное, услышать это от меня напрямую, а не в исковерканном виде от кого-то еще, — старший Лань закатал рукава рубашки, блеснув серебром браслета в свете ламп и поставил их на стол, укладывая сверху подбородок.       Время на микроволновке показывало, что уже хорошо так перевалило за три, а Хуаню, взбудораженному случившимся с ним откровением, даже спать не хотелось.       — Я не стану выполнять условие дяди и не женюсь ни на одной из представленных им девушек. Я их не люблю.       Вэй Ин открыл рот, но Ванцзи положил ему на губы теплую большую ладонь. Тот послушно замолчал. Удивительные вещи.       — Каждое из трех этих свиданий, если их можно так назвать, я постоянно, неосознанно вспоминал Ваньиня. То, как хорошо нам было вдвоём везде, куда бы мы не отправились. И этих мыслей было так много. Я сравнивал этих девушек с ним и понимал, что ни одна из них, не заставляла меня испытывать ту нежность и необходимость защитить и поддержать, которые вызывал твой брат.       — Что ж, неплохо ты его поддержал и защитил, — огрызнулся Усянь, отталкивая руку своего молодого человека.       Сичэнь опустил глаза.       — Я был слеп и глуп, он оказался много мудрее и честнее меня. Мне жаль. И я больше не хочу причинять ему боль. И, откровенно говоря, я не знаю что мне делать, кроме как поговорить с ним, когда он будет готов меня выслушать.       — Чтобы заслужить его доверие еще раз, тебе придется наизнанку вывернуться, — с явной насмешкой хмыкнул молодой господин Вэй.       — Если это сработает, я готов попробовать, — серьезно согласился Сичэнь.       — Не давай обещания, в исполнении которых не уверен. Помогать я тебе не стану, но удачи пожелаю. Чэн-Чэн заслужил счастье и если он видит его в тебе, я не могу ничего с этим сделать. Зато, я много чего могу сделать с тобой, если ты снова его расстроишь.       — А-Ин, — тихо позвал Ванцзи, ему не нравилось, когда два его дорогих человека вставали по разные стороны баррикад.       — Он все правильно говорит, А-Чжань, оставь. У него есть на это полное право. Спасибо за пожелание удачи, молодой господин Вэй, она мне, очевидно, понадобится, — Сичэнь допил чай и поднялся. — Пора спать, время позднее. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, — в унисон отозвались молодые люди.