***
Место, куда в тот раз пригласил его Сандей, оказалось небольшим уютным кафе-баром, популярным настолько, чтобы после полуночи половина столиков оказалась занятой, но не в той степени, чтобы позволить себе новую мебель и ремонт. Сандей не просто знал это место — это место знало его. С одним из посетителей он поздоровался на ходу, другому сунул в руку пару купюр, а бармен расплылся в радушной улыбке, только заметив его у стойки, и предложил «обычное», но Сандей отмахнулся. Он решил не проявлять никакой изобретательности и заказал десерт, приходящийся ему тёзкой. Меню для духов в этом заведении не нашлось, но появление такого посетителя, как Экубо, похоже, было здесь в порядке вещей. Бармен пожелал ему хорошего вечера, а остальные клиенты не обращали на него ни малейшего внимания, и вовсе не оттого, что он был для них невидим, — от кафе разило такой аурой, какая может окружать только сборище экстрасенсов, — просто выпивка интересовала их куда больше. Как выяснилось чуть позже, это кафе зарекомендовало себя как самое гостеприимное пристанище для всего сверхъестественного в округе. Безопасная бухта. По словам Сандея, местная публика не раз выручала его исследования, и Экубо приготовился слушать фантастические, но нелепые, под стать контингенту кафе, истории. Но на этом почти весь рассказ о работе Сандея закончился. Он заверил, что заумная околонаучная болтовня быстро наскучит Экубо, и оставшийся вечер расспрашивал его об охоте за духами, откуда он взялся и куда направлялся, как пришёл к идее захватить мир, и о том, приходилось ли ему раньше ввязываться в дела научные. — Думаешь, сможешь мне навредить своими штучками? — спросил Экубо. — Не знаю. Может, да, а может и нет. Хочешь проверить? И они рассмеялись, но Сандей больше не касался этой темы. Следом за этим Сандей захотел разузнать, кого Экубо преследовал перед тем, как оказался в его подвале, а тот и не возражал. Вряд ли кому-то ещё доведётся услышать эти рассказы — услышать и не быть после этого съеденным. Сандей попросил Экубо заглянуть к нему на следующий день, и затем они разошлись: Сандей, очевидно, вернулся в подвал, а Экубо попытался продолжить поиски своей добычи, но безуспешно. След её стёрся, но и охотничий запал успел улетучиться. Мысли из резких, твёрдых, сведённых в одну точку, превратились в лёгкие и бесформенные, как облака на ветру.***
Экубо явился точь-в-точь по просьбе, но застал Сандея в растянутой пижаме, мешающего какую-то жижу в котелке, которая с равным успехом могла быть материалом для исследования или его завтраком. — Ох, прости, я ещё не закончил кое-какие приготовления, — сокрушался Сандей. — У меня совсем из головы вылетело, что нужно ещё раз настоять эту… штуку. — Он ткнул ложкой в котелок. — Так что, сегодня никакой науки? — Скорее всего, — вздохнул Сандей. — У тебя и так наверняка дел невпроворот, поэтому не смею тебя задерживать. — Тебе разве не нужна моя помощь? — прищурился Экубо. — Нужна. Но я что-нибудь придумаю, я же учёный. Думать — это моя работа. Экубо посмотрел, как он рассеянно постукивает ложкой по краю котелка, и в нём не то чтобы всколыхнулась жалость — скорее, досада и растерянность Сандея откликалась в его собственной. Ему тяжело было признаться, но он действительно ждал момента, когда сможет поучаствовать в научных фокусах недотёпы-исследователя. — А я могу подождать, — сказал Экубо. — Дела… дела тоже подождут. Он немного слукавил: вряд ли дела, которых не существовало, могли чего-то ждать. — Да? — воспрянул духом Сандей. — Вот это хорошие новости. Теперь-то я точно всё доварю и настрою до завтра. Экубо ещё раз заглянул в котелок, но на вид жижа оставалась такой же таинственной. — Думаю, настало время спросить: а что ты вообще собираешься сделать? И что нужно сделать мне? Он думал, что Сандей, как и вчера, начнёт увиливать, но тот с большой охотой заговорил: — О, это очень простой тест на синхронизацию. Для тебя, наверное, не секрет, что силы духов и экстрасенсорные силы имеют схожую природу. Я пытаюсь исследовать корреляцию между ними, вот здесь у меня импровизированный осциллограф, с его помощью можно… — Он осёкся, замерев в позе экскурсовода, нахваливающего музейную ценность, взглянул на Экубо и спросил: — Ты не понимаешь ни слова, что я тут болтаю, да? — Ну, скрывать не стану… — признался Экубо. — Ладно, думаю, тебе же лучше, если не будешь вникать во всю эту чепуху. А тебе нужно будет просто залезть вот в эту коробочку и подождать пару минут. — И всё? — возмутился Экубо. — И ради этого я тут торчу? — Ну, прости, друг, — развёл руками Сандей. — Тут умных слов больше, чем эффектных взрывов, признаю. Зато, если бы не ты, я бы с этой коробочкой промучился ещё не меньше месяца. Экубо самодовольно ухмыльнулся. — Тебе ещё чем-нибудь помочь? — поинтересовался он. — Не думаю. Но можешь остаться тут, если тебе нравятся глухие подвалы. И в тот момент Экубо решил, что подвалы не так уж и плохи.***
На следующий день, перед тем, как запустить полностью собранную установку, Сандей выпил целую колбу прозрачной жидкости, запахом напоминающую бензин, и даже не поморщился. Было похоже, что для него это каждодневная рутина. — Это что ещё такое? — спросил Экубо. — Это для лучшего соединения, — расплывчато пояснил Сандей. — Подождём ещё пару минут, и можно начинать. Экубо кивнул. Сандей вальяжно развалился на стуле, довольный, как лев после хорошего обеда, и не торопился заводить беседу. Экубо начал первый: — А ты где-нибудь публикуешь свои исследования? — Волнуешься, что никто не оценит твой вклад, а? — усмехнулся Сандей. — Я пытался однажды продать свои исследования, но всё пошло немного не так, как я рассчитывал… С тех пор я держу их у себя. Но, возможно, когда-нибудь они увидят свет… И тогда — даже не сомневайся, я не забуду про твою помощь. — Я не настолько тщеславен, знаешь ли. — Мне ужасно повезло, что я встретил такого духа, как ты, — сказал Сандей, и Экубо поначалу подумал, что умник захотел подшутить над репликой о тщеславии, но увидел его улыбку, широкую, простую, не искривлённую насмешкой и не замаскированную иронией. И крошечные морщинки в уголках глаз, и сами глаза, в которых отражались зелёные огоньки приборов — как будто это был сам Экубо. Он запутался в словах, которые собирался произнести: неужели он правда ввязался во что-то настолько важное, что Сандей решил отблагодарить его такой улыбкой? И Экубо захотел улыбнуться в ответ, но не успел: — Ну, давай начинать. — Сандей указал на коробочку. — Полезай. И Экубо послушно полез. Снаружи что-то щёлкнуло. Стало настолько темно, что Экубо будто растворился в этой темноте и перестал ощущать сам себя. Но всего через пару секунд раздался ещё один щелчок, и чернота схлынула. Экубо осторожно выглянул наружу — на вид подвал никак не поменялся, но Сандея не было видно поблизости. — Сандей? — позвал Экубо. — Уже всё? Можно вылезать? Нет ответа. — Я вылезаю, — сказал Экубо. — Куда ты пропал?.. Но оказалось, что Сандей никуда не пропадал. Он сидел на полу, привалившись спиной ко столу и обнимая колени. Лицо его было не разглядеть под взъерошенной копной волос, но от той светлой улыбки явно не осталось и следа: словно её высосали с лица и теперь на его месте зияла чёрная дыра, из-за чего Экубо стало жутко не по себе. — Что с тобой такое? — спросил он. — Опыт уже закончился? — Да, — ответил Сандей. — Да, закончился. И голос его тоже узнавался с трудом: сиплый и низкий, как будто его приходилось соскребать с горла, прежде чем говорить. — Как-то быстро… — сказал Экубо. — Ты вроде говорил, что это займёт пару минут. — Прошло уже пять часов, — безразлично проговорил Сандей. — Я сдаюсь. Я так больше не могу… — Пять часов?! Да ты шутишь! — С чего… с чего мне тебя обманывать? — выдавил Сандей подобие усмешки. — Хотя я ведь уже обманул. Я не собирался тебе платить. Мне нечего тебе дать. У меня ничего нет. — О чём ты? — спросил Экубо, хотя каждая частичка его сознания кричала совсем о другом. Сандей говорил безжизненно, как будто магнитофон с заранее записанными фразами, который вдобавок слегка заедало. И Экубо кристально ясно понимал, что с Сандеем приключилось что-то неладное, но был слишком сбит с толку и цеплялся за что приходилось: — А как же тот флакон, который ты показывал? — Фальшивка. Для меня сделать такую — раз плюнуть. — Он медленно, словно двигаясь под толщей воды, поднял руку и оглядел её кисть. — Всё равно что бумажный самолётик сложить. Но больше я ничего не могу. У меня ничего нет. Теперь Экубо видел его лицо, потемневшее, но человеческое, и казалось, что вся жуть, «чёрная дыра», просто придумалась. Может, Сандей всего-навсего переживает расстройство из-за неудачи и ждёт утешения. Экубо попытался подобраться ближе, но взгляд Сандея, блеснувший из-под чёлки как лезвие ножа, остановил его. — Я и не думал, что ты мне поверишь, — сказал Сандей. — А может, ты и не поверил, но всё равно помог мне. И я должен тебе отплатить. Но у меня ничего нет… — Да что ты заладил… — Знаю, — перебил его Сандей. — Ты можешь забрать моё тело. — Чего?! — Экубо не знал даже, что ошарашило его больше: само предложение или то, каким будничным тоном оно было преподнесено; Сандей, когда приглашал его в кафе, и то волновался больше. — Когда-нибудь, может, совсем скоро, оно станет мне не нужно, — пояснил он. — Тогда можешь забрать его себе. Делать с ним всё, что захочешь. Чем не забава для духа? — Да ты не в себе… — заключил Экубо. — Что стряслось? Эксперимент пошёл не так? — Эксперимент… был бесполезен. И сейчас я трезвее, чем когда-либо. Казалось, что после этих слов в и без того глухом подвале стало ещё тише. Сандей смотрел в одну точку, замерев, даже не моргая, и выглядел скрученной пружиной, которую вот-вот отпустят. — Может, мне позвать кого-нибудь? — аккуратно спросил Экубо. — Ты ведь… — Тебе лучше уйти, — отрезал Сандей. — Прощай. Пружина не выстрелила и не разжалась. Сломалась. А вместе с ней сломалась и невесть откуда взявшаяся иллюзия, будто Экубо бывал в этом подвале уже не первый месяц. А ведь на деле и трёх дней не прошло, и хозяин подвала ему абсолютно чужой. Так почему его сухое «Прощай» стало для Экубо такой неожиданностью? — Тогда на этом и порешим, — сказал он отстранённо. У самого потолка он обернулся, но Сандей так и не посмотрел на него.***
С той поры Экубо виделся с Сандеем всего однажды, и эта встреча не закончилась для них ничем хорошим. Оставалось загадкой, почему Сандей решил отдать своё тело как награду за пустяковую услугу и правда ли он так решил, но Экубо знал одно: Сандей был неплохим пареньком. И этот паренёк не заслуживал смерти. И теперь — пусть не по-настоящему, пусть лишь своей тенью, но он поживёт ещё немного. Экубо опомнился только на окраине города. Последние жилые дома уже остались у него за спиной, дальше — только шоссе, и лес, и какие-то безжизненные постройки. Он присел на невысокий металлический заборчик и вслушивался в эхо переклички утренних птиц. Близился рассвет. Воздух только-только остыл после вчерашнего пекла, а уже разгоралось новое. Но пока что он приятно холодил кожу и ноздри, так, что хотелось дышать полной грудью. Экубо только недавно стал замечать, что дышится всегда по-разному. Пальцы, истерзанные крючком и нитками, слегка саднили, но ему уже успело полюбиться это ощущение, и он нарочно прижимал ладони к прохладной балке забора. Осознание, почему вид на шоссе казался знакомым, приходило не торопясь. Вон тот лес — тот самый, в котором Экубо искал Рейгена, когда тот надрался в стельку. И шоссе — по нему пришлось «провожать» страдальца домой. Тогда Экубо отчаянно желал заиметь собственное тело, и вот, прошло два месяца, и то желание казалось до смешного наивным. По наивности его обгоняли только мысли присмотреть за Рейгеном, помочь ему в нелёгкие времена. Оказалось, что присмотр был нужен, в первую очередь, за собой, а времена… Времена Экубо перестал делить на лёгкие и нелёгкие. И где теперь Рейген, а где теперь он — сидит на каком-то заборе, слушает птичек… Приглядел так приглядел. Экубо искренне надеялся, что Рейген сегодня хорошо отоспится, а завтра они вместе начнут новый рабочий день. Когда Экубо вернулся в квартиру, уже рассвело. Рейген спал. До будильника оставалось меньше часа, но к дивану Экубо пробирался бесшумнее кошки. Шарф лежал на подушках, бережно сложенный, хотя Экубо отчётливо помнил, что перед уходом бросил его валяться как попало — значит, помимо создателя к нему прикасался кто-то ещё… Теперь шарф и трогать-то было жалко: Экубо и сам не смог бы свернуть его настолько трепетно. Поэтому он аккуратно сел рядом и со вздохом облегчения откинулся на спинку дивана. Всё-таки среди печальных выводов поспешные — самые лучшие, потому что, как правило, оказываются ещё и ложными.***
Экубо, ухмыляясь, вышел из здания старого склада, который нынче эксплуатировался частным стрелковым клубом. Дельце получилось занятное: злой дух запугивал несчастных стрелков, заставляя патроны рикошетить в самых интересных направлениях. Для Экубо такая работа — сущий пустяк, но ещё до начала экзорцизма он успел заметить: причиной, по которой этот призрак стал призраком, был выстрел в лоб, да ещё и довольно свежий. И наверняка хозяин клуба заплатил круглую сумму вовсе не потому, что всем сердцем беспокоился за своих стрелков. Оттого Экубо и ухмылялся. Это была его вторая самостоятельная работа, поэтому он ещё раз убедился: деньги — взял, скидочный купон — отдал. Теперь с чистой совестью можно до самой ночи валять дурака, вопрос лишь в том, где лучше этим заниматься. Экубо несколько минут стоял у дверей склада, усердно пытаясь вычислить, стоило ли искать Рейгена в офисе, или он уже ушёл домой; вычисления продолжались, пока он не додумался, что может воспользоваться чудесным человеческим изобретением — телефоном. Уже спустя полчаса он стоял в дверях офиса с небольшим свёртком под мышкой. Рейген, отклеившись от экрана ноутбука, тут же сурово спросил его, с непонятно откуда взявшейся хрипотцой: — Деньги принёс? — Лучше, — ответил Экубо. — Я принёс мороженое. — Так что ж ты молчишь, — моментально посветлел Рейген. — Я тут чуть не спёкся, пока пытался экономить на кондиционере. Пока он заканчивал работу, Экубо занялся поиском подходящей посуды и, кроме всего прочего, обнаружил в одном из шкафов полку, заставленную разноцветными баночками и бутылками. Они так и напрашивались на то, чтобы пустить в ход фантазию. — Чем ты занят? — спросил Экубо, раскладывая мороженое по вазочкам. — Фотографию принесли. Представь, кто-то умудрился подцепить призрака на фото для водительских прав. В прозрачных вазочках белое мороженое с красным соусом смотрелось художественно, почти как на рекламах в кафе. Налюбовавшись своим кулинарным самовыражением, Экубо отнёс вазочки на рабочий стол, а затем с любопытством заглянул Рейгену через плечо. — А разве не проще переделать фотографию? Зачем на экзорцизм разоряться? — Клиент сказал, что впервые в жизни удачно снялся на документы, — пояснил Рейген. — Переделывать не хочет. — Это называется удачно?.. — удивился Экубо. — Знаешь, он похож на того кадра из Когтя, того, который будто пытался закосить под зебру, — заметил он и сдавленно захихикал. — Как же хорошо, что не я один это вижу, — со смешком в голосе сказал Рейген, и их совместное хихиканье превратилось в плохо сдерживаемый смех. Но Рейген вскоре погрустнел. — А ведь мне тоже пора права менять, — вздохнул он. — Пересдавать тест… Когда я сдавал в первый раз, это был сущий кошмар… Пока Рейген рассказывал, как чуть было не задавил инструктора в автошколе, Экубо успел обойти полукругом стол, взять в руки мороженое, отъесть кусочек и поставить обратно. Чуть поразмыслив, он заговорщицки прищурился, склонился к Рейгену через экран ноутбука и произнёс: — Если тебя настолько травмировал тот случай, то могу предложить чуток схитрить. Немного гипноза — и любой инспектор посчитает, что ты пересдал тест. Гипноз был могущественным и опасным оружием — против обычных людей, по крайней мере. Экубо владел им на уровне, полностью оправдывающем самодовольство и непоколебимую уверенность, что он может причинить только пользу; Рейген знал об этом не понаслышке, и Экубо успел заметить, как в его глазах мелькнули огоньки соблазна. Но их он быстро спрятал. — Как-то это смахивает на мошенничество и подделку документов, — сказал Рейген. — Кто бы говорил! — Эй, между прочим, я за всю жизнь не сделал ничего такого, что тянуло бы на уголовку! — Как скажешь, — пожал плечами Экубо и снова принялся за еду. — Кстати, тебе самому не помешало бы иметь при себе хоть какие-то документы. — Подделать их? — обрадовался Экубо. Рейген ответил тяжёлым молчаливым взглядом — Экубо даже мороженым подавился. — На кой они мне сдались? — спросил он, откашливаясь. — Помнишь, как месяца полтора назад, когда мы закупались одеждой и шампунями, ты чуть магазин не ограбил? — Тогда я не помнил, что в магазине надо платить! — попытался он оправдаться, но Рейген только закатил глаза. — Чуть до полиции не дошло, между прочим! Если бы тебя задержали, что бы ты делал? — Не знаю, но ты бы наверняка что-нибудь сообразил. По его снисходительной улыбке стало понятно, что такое заявление явно ему польстило. — Ешь мороженое, а то растает, — сказал Экубо и сам последовал своему совету. Мороженое в вазочке Рейгена действительно подтаяло и расплылось, сломав всю гармонию красного и белого. Он взялся за ложку, но когда засунул её в рот, чуть не согнулся пополам. — Это что, кетчуп?! — опешил он. — Возможно, — расплывчато ответил Экубо. Он решительно не понимал, что Рейгену не понравилось: по цвету соус подходил идеально, а баночка, содержимое которой он использовал, выглядела очень симпатично. Да и сам он с немалым удовольствием успел съесть больше половины своей порции. — Ну и вкус… — пожаловался Рейген. — Как будто злые духи пожевали и выплюнули. После такого бестактного, полного предвзятости сравнения Экубо не мог не ткнуть Рейгена лицом в его оплошность, поэтому ласково спросил: — Солью посыпать не пробовал? — По-моему, это тебя в самый раз солью посыпать, — проворчал Рейген и отодвинул мороженое подальше. — Ха! Думаешь, сможешь меня изгнать? — Я могу изгнать тебя из квартиры. Экубо чуть не поперхнулся. Это был не первый их спор о методах изгнания духов, особенно решивших узурпировать чужое тело, но впервые Рейген вышел из него победителем. — Тоже мне, напугал, — фыркнул Экубо после секундной заминки. — Тогда я здесь жить буду, тут тепло, и еда найдётся. — Ты забыл, чем я себе на хлеб зарабатываю? — усмехнулся Рейген. — С телом или без тела, ты всё ещё дух, и поселись ты прямо здесь, это бы стало огромным пятном на моей репутации. Или на моей совести, по крайней мере… — А вот и совесть откуда-то нашлась. Рейген не стал отвечать. Посмотрел в ноутбук, пару раз кликнул мышкой и объявил: — Вообще-то, я закончил. Думаю, пора уходить. Он довольно потянулся, встряхнул плечами и подпёр щёку кулаком, будто на самом деле никуда уходить не собирался. Экубо рассеянно соскребал остатки мороженого со стенок вазочки и исподтишка наблюдал, что Рейген придумает дальше. Удивительно, как человек меняется всего за пару минут после окончания рабочего дня: его лицо порозовело, узел галстука ослабился сам собой, а один только взгляд заставлял почувствовать себя за много километров от этого офиса, танцующим где-нибудь на крыше в расстёгнутой рубашке. Иными словами, лёгкость оставленной за плечами работы оказалась заразительной, хотя за сегодня Экубо успел только спасти стрелковый клуб и помочь Томэ открыть банку. — Может, в кино? — мечтательно спросил Рейген, глядя ему прямо в глаза. — Сегодня скидки. Экубо ещё ни разу не был в кино в человеческом облике; теперь он уже не мог позволить себе весь сеанс трещать у Рейгена над ухом, пока другие посетители не начнут на него коситься, — это, безусловно, потеря. Но зато, располагая парой обычных человеческих глаз и роскошным твёрдым носом, он сможет нацепить на себя пару тех загадочных очков, и ему откроется мир 3D-кино. И он без дальнейших колебаний согласился.