Попробуй — коснись, можешь — полюби

Когда рукопожатие завершилось, Рейген принялся бодро рассказывать Шигео, чем всё обернулось в подвале. Азуми и Экубо неловко посмотрели друг на друга. — А что будет с теми недоумками? — спросил Экубо, кивая на дверь. — Охранная служба Жеоды скоро приедет. Я оставила им отчёт, они сами разберутся. Скорее всего, оболтусы отделаются исправительными работами или чем-то похожим. — Экубо и Азуми ещё немного помолчали. — Ну, видимо, на этом всё. Счастливо. — И тебе того же, — сказал Экубо и посмотрел вслед Рейгену и Шигео, которые уже успели преодолеть заметный путь в направлении гостиницы. Он последовал за ними, но уже через несколько шагов понял, что стук каблуков Азуми у него за спиной вовсе не удаляется — он догоняет. Экубо не выдержал и взглянул через плечо. Азуми шла по самому краю тротуара, уткнувшись носом в телефон, и даже не пыталась сделать вид, что отстаёт. Экубо беспомощно огляделся: они оказались зажаты в узкой улочке, и от ближайшего перекрёстка их отделяли как минимум пять минут ходьбы и притворства, что они друг другу незнакомцы. — Где, говоришь, ваша гостиница находится? — наконец спросила Азуми, сделав, видимо, точно такое же наблюдение. — Гостиница «Душистая груша», — с облегчением ответил Экубо. — Кажется, нам по пути. Азуми окончательно нагнала его, и теперь они шли плечом к плечу. Экубо решил, что раз она подставилась под осколки от разбитой неловкой тишины, то взвалить на себя ношу начала разговора будет единственным честным ходом. — Было похоже, что процедура допроса уже отработана, — сказал он. — У вас тут часто такое случается? — Каждые пару месяцев находятся полудурки, которые считают, что правила не для них, — сердито ответила Азуми. — Всё отделение охраны потом на ушах стоит, чтобы подчистить свидетелей, наказать виновных… — Подчистить? — насторожённо переспросил Экубо. — Вы ведь людей тут не убиваете? — Ты что, нет конечно! Это же столько шумихи… Нет, наш излюбленный метод — гипноз. Свидетели сами всё забывают. — Неожиданно она добавила: — Сандей, кстати, работал в охране, был одним из ведущих гипнотизёров… — Так вот какая у него была способность… — А ты не знал? Экубо пожал плечами. Его действительно беспокоило, что он уже не первый месяц не может полностью подчинить себе силы Сандея: он попросту не мог с ними разобраться, как будто их зашифровали и превратили в какую-то мудрёную головоломку. — Не знал, — ответил Экубо и попытался сбежать от темы: — И как, тяжело работать без ведущего гипнотизёра? Азуми на секунду задумалась и как-то блёкло ответила: — Да не особо… Казалось, она вот-вот добавит что-то ещё, и Экубо замер в трепетном ожидании, но между ними снова повисло молчание. Когда оно стало всерьёз угрожать, что опять станет неловким, Экубо спросил: — А Жеода была как-то связана с Когтем? — О, эти!.. — красноречиво воскликнула Азуми. — Конечно, была. А кто не был? Коготь основательно за нас взялся в своё время. Мне и самой пришлось на них работать… Не сказать, что я очень этого хотела, но нам не оставили выбора. Пришли, поставили перед фактом, высосали наши ресурсы, а потом просто исчезли. И столько мусора за собой оставили… Жеоду чудом не рассекретили после этого. Помню, в охранной службе наступил сущий кошмар: мы не спали, почти не ели, только подчищали хвосты и тянули за связи, у кого какие были. — Экубо был уверен, что подлинное мнение Азуми о Когте содержало куда более крепкие выражения, но она милосердно не стала им делиться. Она перевела дыхание и поинтересовалась: — А вас, получается, тоже Коготь достал? — Ну, в каком-то смысле… — протянул Экубо и с ухмылкой посмотрел на Шигео, идущего впереди. Знала бы Азуми, что истинную причину падения Когтя она выставила за дверь и не пустила на допрос двух недо-бандитов из-за несовершеннолетия… — Вот мне теперь интересно, что делать с испорченной полкой? — сказал Экубо, наткнувшись взглядом на поцарапанную деревянную вывеску встречного магазинчика. — На которой нарисовали эмблему? Что ж, если это наша стандартная метка, то сама скоро исчезнет. А если нет… Ну, дорисуйте что-нибудь сверху и скажите, что оно отпугивает духов. Вы же примерно этим занимаетесь, да? — Чересчур быстро схватываешь суть, — хмыкнул Экубо. — Если решишь заняться этим бизнесом, Рейгену не поздоровится. Азуми ответила снисходительным смешком, откинула волосы, весело цзынькнув браслетами, и сказала: — Молодец, кстати, что разыскал меня и рассказал о случившемся. Если бы не это, у нас у всех было бы намного больше проблем. Спасибо. — Тебе спасибо, что помогла, — ответил Экубо и, немного погодя, добавил: — И не убила. — А что, было похоже, что я всерьёз убивать собралась? — В первый раз — да, вполне. — Подумаешь… — смущённо фыркнула Азуми. — Вышло недопонимание. — У тебя ведь целая банда есть, получается? Банды разве не этим занимаются? — насмешливо спросил Экубо. — Никакая это не банда, — отмахнулась Азуми, — мы собирались всего один раз, чтобы Сандея выкурить. Всё, что у нас было общего — это… На перекрёстке дорогу им перегородил грузовик — пришлось замедлить ход; свою последнюю фразу Азуми произнесла в такт шагам: замедляясь, пока разговор не оборвался. И всё так или иначе стекается к Сандею, как капелька воды скатывается в навощённую воронку. Каждую минуту, что Экубо проводил в Леденцовом городе, в голове всё настырнее зудели неразрешённые вопросы. Экубо смотрел на Азуми: снова это странное блёклое выражение, как на лице со старой выцветшей фотографии. Свернуть бы на другую тему, придумать какой-нибудь глупый вопрос, но все мысли Экубо сошлись на одном, и всё, что он смог сделать — продолжить оборванную фразу: — Это ваша ненависть к Сандею? Вопрос прозвучал действительно глупо. Но Азуми только равнодушно пожала плечами: — Можно и так сказать. — Они тронулись с места, пересекли перекрёсток, и оцепенение отпустило их, спрятавшись где-то за домами. Азуми решила задать вопрос в отместку: — Как тебя угораздило с ним познакомиться? — Случайно наткнулся на его подвал, пока охотился, — нехотя ответил Экубо. — Потом Сандей попросил меня помочь с каким-то экспериментом. Я согласился. Ещё он в кафе меня приглашал… — А, «Цветок барбариса». — Кажется, да. Мы немного пообщались… Правда, с экспериментом его что-то пошло не так, и после этого мы не виделись лет пять. А потом он… ну, в общем, умер, — завершил Экубо. За словом «умер» он спрятал столько деталей, что они отчаянно выпирали со всех сторон, как продукты из переполненного пакета, — невозможно не заметить. «Сейчас спросит про тело», — с содроганием подумал Экубо, но Азуми только надменно усмехнулась: — Что ж, всё понятно. Противоречия, пронзающие Экубо как иголки, накалились докрасна. Азуми как будто дразнила его. Теперь он был уверен, что у неё есть ответы на все вопросы, что она знает всё до мельчайшей детальки: о Сандее, о причине его смерти, о том, что произошло в ту ночь и что происходило все годы до неё; но от мысли, что Азуми может знать и о роли, которую сыграл Экубо, становилось очень неуютно. Может, она и так о чём-то догадывалась. Но раз уж решила его поддеть, то могла бы сделать это погромче: от девушки, которая ещё пару месяцев назад выглядела очень неравнодушной и к Сандею, и к его судьбе, Экубо ожидал чего угодно, но не молчания. — Но, честно скажу, он показался мне довольно приятным парнишкой, — сказал он как бы между прочим. — Что у вас были за тёрки — представляется с трудом. — И сколько ты его знал, три дня? — фыркнула Азуми. — «Он был приятным парнишкой»… Смешно слышать. Конечно, он понимал, что знал Сандея очень мало. Наверное, даже слишком мало. Но тот умел готовить попкорн на газовой горелке и рассказывал про гипотетическую важность больших пальцев ног для экстрасенсов, как будто хвастался своей самой крутой игрушечной машинкой. Кем ещё можно было его назвать? — Меня ты тоже знаешь всего пару дней, но уже успела сделать кое-какие выводы, не так ли? — угрюмо заметил Экубо. — Да я не пытаюсь тебя обвинить. Даже те, кто знал его в разы дольше, не понимали, что происходит. — А что происходило-то? — не выдержал Экубо. — Сандей исследовал экстрасенсорные силы — это всё, что я знаю. Лично видел его записи. Он был сильно увлечён… Пил этот, как его, ромашковый чай… Азуми, кажется, надоело его слушать, поэтому она резко вскинула голову и с горькой насмешкой спросила: — А ты и правда так хочешь узнать, что из себя представлял Сандей? Ладно. Я расскажу. Может, тогда ты бросишь играть в человека и дашь мне перерезать его лживую глотку. Экубо, хоть и ощутил горячий протест, но не нашёл в себе сил возразить. Азуми больше не насмехалась: болезненный румянец на щеках, змеиная улыбка. Экубо лишь сейчас понял, что совсем не заметил, как они дошли до гостиницы и встали у входа, друг напротив друга. Коллеги Экубо уже давно поднялись в их номер, оставив его и Азуми один на один. Но теперь он чувствовал, что на самом деле их трое. Он, Азуми и Сандей. Возможно, Экубо и вовсе не хотел слышать, что Азуми скажет дальше, но жалеть было уже поздно. — Сандей действительно занимался исследованиями, — сказала Азуми. — Можно сказать, всю жизнь им посвятил. Вероятно, он знал об экстрасенсах больше, чем кто-либо в этом мире. Но единственная причина, по которой он знал больше остальных — никто другой не решился бы сделать то, на что пошёл он. Корень экстрасенсорных сил лежит в человеческих эмоциях — это всем известно. Но откуда взяться эмоциям? Как провести эксперимент на чём-то, что возникает спонтанно и не поддаётся контролю? Сандей нашёл способ. Он умел вызывать у людей эмоции. Любые. Чем сильнее — тем лучше. И он не останавливался, пока не добивался нужной ему эмоции. Лгал, манипулировал, притворялся другом, коллегой, парнем… Пока люди не начинали ему доверять. А он видел в них только подопытных кроликов. Беженцы, дети, те, кто его искренне любил, — ему было плевать. Он не знал человечности. Он был готов пойти на любые зверства, причинить человеку чудовищную боль, лишь бы завершить свой грёбаный эксперимент… И да. Я прошла через это. Все мои друзья прошли через это. И ты бы тоже оказался на нашем месте, если бы не безумное везение. Экубо перестал осознавать, слушает он реальную историю из уст очевидца или пересказ какого-то романа. Азуми умеет врать, умеет запугивать, вот только сейчас ей это незачем. Красивая картинка «хорошего паренька» трескалась у него на глазах, а значит, трескалось и единственное оправдание Экубо, для чего он зашёл так далеко и почему не дал пустому телу умереть сразу. Но он всё равно не верил. Что-то не складывалось. Он знал, что должен верить, но не верил. — Но… Но другие экстрасенсы относились к нему хорошо, — сказал он, вспоминая их поход в бар, весёлые разговоры, приветливые улыбки. — Никто из них ничего не заметил? — Как верно ты подметил, — с очевидной насмешкой в голосе сказала Азуми. — Сандей всегда выходил сухим из воды. Подстраивал всё так, что сам каждый раз оказывался невиноватым. Кому-то было выгодно «ничего не замечать», а кто-то вёлся на его обман… Он ведь был доблестным членом охранной службы, строил из себя защитника Жеоды, и все-то его любили, и все ему верили… Да и как можно не поверить парню, который открыл полезное действие яичной скорлупы на баланс силы, а? — По лицу Азуми было не сказать: она вот-вот рассмеётся или расплачется. Она покачала головой. — Наверное, самое страшное, что ждало его жертв — это недоверие. Одиночество. Изоляция… Мне потребовалось несколько лет, чтобы найти и собрать тех, кто пострадал из-за него. И мне даже пришлось доказывать им свою правоту. Сандей жил своими экспериментами. Он продумывал каждую фразу, просчитывал каждый шаг, в общем, блистал хладнокровием, гад ползучий… И знаешь, что? Я не думаю, что он делал всё это ради науки и просвещения. Нет. Он делал это, потому что был подонком, и ему нужно было оправдание, чтобы покрывать свой садизм. Вот таким вот человеком был твой «милый мальчик». Бежать некуда. Слова Азуми запустили какой-то неумолимый механизм в сознании, и теперь даже то, о чём она не сказала, само собой складывалось в пазл. Аура в подвале у Сандея: Экубо знал, что не мог ошибиться и его знакомый дух точно побывал в этом подвале. Но раз «живым» его было там не найти, значит ли это… Азуми смотрела на Экубо и тяжело дышала. Её щёки совсем побелели, а волосы потускнели: всё из себя вытянула ради этого рассказа, вывернулась наизнанку, и ничего не осталось. И Экубо вспомнил фразу, сказанную Сандеем в одной из их шутливых бесед: «Моя девушка обвинила меня в том, что я запер её в подвале. После этого мы расстались». Неужели… — Ты… Ты уверена, что не приукрашиваешь? — почему-то спросил он, хотя говорить уже ничего не хотелось. — Приукрашиваю?! — вскричала Азуми. — Очнись, я знала его почти семь лет! — И абсолютно всё, что он делал, было ложью? — Да как ты не видишь очевидного?! Сандей — монстр. Он и тебя пытался использовать! Экубо закрыл глаза. — Неправда… — Ещё какая правда. Даже не пытайся спорить, я знаю, о чём говорю. Дай-ка угадаю, наверняка не обошлось без фразочек вроде: «О, я бы ни за что без тебя не справился!» «Если бы не ты, я бы с этим промучился ещё не меньше недели», — эхом отдалось в голове. — Или «Думаешь, я мог тебя не заметить?» «Я не такой уж и дурак, чтобы не отличить сильного духа от слабого». — Ты такая особенная! «Мне ужасно повезло, что я встретил такого духа, как ты». — Но ты не особенный. Ты точно такое же ничтожество, такая же жертва, как все мы. Экубо почувствовал, что упёрся спиной во что-то твёрдое. Тупик. Отговорки закончились. Да и три дня — ничто в сравнении с семью годами отвращения, ненависти и злобы, которые Азуми дала ему увидеть. И он продолжал их видеть, даже не открывая глаз. Азуми снова прижала его к стене: теперь уже именно его, не Сандея. Этот раз он действительно заслужил, так же, как Сандей заслужил первый. — Экубо… — позвали его сбоку. И всё резко выключилось. Складывающий механизм выключился. Напор Азуми выключился. Сожаления выключились. Рейген звал Экубо по имени, и его голос, даже тихий и надломленный, сумел перекричать весь мир. Экубо повернул голову. Рейген стоял, придерживая входную дверь гостиницы, и выглядел так, словно проснулся всего минуту назад: бледный, взъерошенный и растерянный. — Мобу стало плохо… — сказал он. Экубо впервые за много веков почувствовал настоящее, неподдельное головокружение. Всё-таки недосмотрел… Впрочем, неудивительно: в одно лишь сегодняшнее утро уместилось больше потрясений, чем визиток в карманы Рейгена. И особенно отличились последние пять минут: Экубо потребовалось бы ещё примерно столько же, чтобы собраться с мыслями и оформить их в слова, если бы не Азуми. — Что случилось? — обеспокоенно спросила она. — Мы просто разговаривали, а потом он внезапно сказал: «Я ошибся, ошибся в том номере»… Думаю, это он про задание с экзамена. И… и всё. Ну разумеется, это экзамены: бедолага Шигео, кажется, ещё с начала поездки с трудом на ногах стоял — такую жизнь они ему устроили. — Срыв?.. — торопливо спросил Экубо. — Пока справляется, но он на грани. Видимо, все силы бросил на то, чтобы держать себя в руках. На вопросы не отвечает, сам передвигается с трудом… Я отвёл его в номер, но он всё не успокоится. — Ну и ну… — проговорила Азуми. — Но он ведь просто пацан, дайте ему разбить какую-нибудь вазу — и дело с концом. — Боюсь, вазой тут не обойдётся, — сказал Экубо. — О чём ты? На ум моментально пришёл способ просто и доходчиво донести свою мысль: — Шигео — именно тот, кто в одиночку остановил Коготь, — сурово сказал Экубо. — А ещё чуть не разрушил весь наш город. Думаю, тут и целого водохранилища не хватит… — Чего?! — опешила Азуми. — Шутишь что ли? — Могу подтвердить, что он не шутит, — вставил Рейген. — Неважно, — мотнула головой Азуми и достала телефон. — Я звоню охране. — Самое разумное — сначала эвакуировать гостиницу, — заметил Рейген. — Может, дальше он и не дотянется… Только вот как это объяснить на ресепшн… — Он серьёзно задумался. — Нельзя вмешивать простаков в дела экстрасенсов, — отрезала Азуми. — Нельзя вмешивать всяких левых кадров в наши дела! — возразил Экубо. — Только хуже будет. — Есть идеи получше? — огрызнулась Азуми, не прекращая стучать пальцами по экрану. — Нужно его остановить. — Кто-то из вашей охраны знает, как это сделать? — Я… Я понятия не имею. Но задача охраны — защищать Жеоду, и я не могу позволить… — Сандей! — воскликнул Экубо, оборвав её посреди предложения, но дальше слова у него не складывались. — Сандей… Исследования… В последние несколько минут события развивались так стремительно, что он вовсе не успевал подумать, а теперь на него свалилось целое озарение. Он попытался нарисовать что-то руками по воздуху, но судя по тому, как побагровело лицо Азуми, она и так поняла его с полуслова. — Нет, — отрезала она. — Нет! Исключено. — Но он ведь наверняка знал способ, как такое уладить! — Знал, но… — Она запнулась, отчаянно закусила губу, опустила взгляд и, спустя секунду, вкрадчиво сказала: — Ты прав. Тогда не будем тратить время. Экубо с облегчением кивнул. — Рейген, пойдём. — Куда? — Рейген посмотрел на него с искренним непониманием. — За исследованиями Сандея, они… — И тут в нём щёлкнуло осознание. — Ты… собираешься остаться? — Я ведь не могу его бросить, — твёрдо сказал Рейген. — Кто-то должен быть рядом. Экубо вздрогнул, когда их взгляды перекрестились. В словах Рейгена не было ни капли обычной самонадеянности: он даже не понял поначалу, куда его зовут, потому что в его картине мира единственное место, где он может находиться, — рядом с Шигео, когда тому нужна помощь. Экубо помнил себя на этом месте и помнил, что чудом спасся, но в памяти не осталось ни слов, которые он тогда говорил, ни момента, когда он там оказался: вместо этого один только бездумный страх и желание никогда больше туда не возвращаться. А Рейген, простой и бессильный Рейген, даже не задумывался о том, чтобы уйти. И Экубо понимал, какой получит ответ на свои слова, но не сказать их не мог: — Рейген, если что-то пойдёт не так, то ты будешь первым, кому достанется здоровенный заряд энергии в грудь. Ты ведь понимаешь, что это будет значить? — Да не переживай ты так, — улыбнулся Рейген. — Может, мне удастся с ним поговорить. Пару раз это сработало, может сработать и ещё раз… — Даже не вздумай с ним говорить! — встряла Азуми. — Одно неосторожное слово, и всё взлетит на воздух. Раз уж решил пойти на самоубийство, так хоть принеси немного пользы: держи нас в курсе ситуации. — Так точно, — невозмутимо ответил Рейген. Он ведь даже не притворялся… Азуми пожала плечами и направилась прочь, а Экубо застыл на месте. Если сейчас он отвернётся, то может уже никогда не увидеть Рейгена, — не в первый раз к нему приходила эта мысль, но снова и снова она умудрялась бить под дых. Экубо смог сделать только жалкие полшага вперёд и вполголоса проговорить: — Ничего стыдного не будет, если решишь пойти с нами. Так ты тоже поможешь Шигео. Он тебя поймёт. Я тебя пойму… Как никто другой пойму. — Я уже пообещал ему, что вернусь, — покачал головой Рейген. — Не волнуйся. — Долго мне тебя ждать?! — крикнула Азуми издалека. — Тогда я как можно скорее добуду эти злосчастные исследования, — сказал Экубо Рейгену, хлопнул его по плечу и помчался по улице за голосом Азуми. Отсчёт времени начался. А у Экубо получалось думать только о том, что каким-то чудом каблуки Азуми ничуть не мешают ей бежать впереди него. Вскоре она ухватила его за запястье и потянула в едва заметную щель между домами, по узкой лестнице, в лабиринт городской изнанки. Экубо очнулся, только когда увидел знакомые крыши, по которым удирал от грабителей, и уже превратившийся в далёкое воспоминание дом. Они остановились перед его дверью, тяжело дыша; Азуми далеко не сразу отпустила руку Экубо. Он почувствовал, будто в этот момент они должны многозначительно переглянуться, но Азуми смотрела в сторону, куда-то в конец улицы. — Секунду. Нужно кое-кому позвонить, — сказала она и скрылась за углом дома. Экубо разглядывал фасад, расколотый глубокими трещинами в штукатурке. Хотелось бы сказать, что он ни капли не изменился, но это было не совсем правдой: за два месяца он оброс, словно паутиной, следами призраков — тех, безмозглых, которые инстинктивно тянутся ко всему мёртвому. Азуми быстро управилась со своим звонком. Пока она копалась с замком, Экубо спросил: — Неужели за два месяца дом никто не тронул? — Пытались, — ответила Азуми. — Но у меня в этом вопросе есть некоторые привилегии. Замок наконец-то поддался. Азуми шагнула через порог решительно, но вскоре Экубо заметил: когда она открывала подвальную дверь, у неё дрожали руки. И он понял, что и сам боится. Бывало, что он рыскал по гробницам, проникал в склепы, даже в могилах копался пару раз, но никогда он не испытывал подобного пробирающего насквозь чувства, словно он касается чего-то запретного и неизвестного, но что имеет над ним неоспоримую власть. Наверное, именно так себя чувствуют люди, когда им приходится иметь дело с чьей-то чужой смертью. — У тебя есть привилегии? — переспросил Экубо, чтобы не спускаться в подвал в гробовой тишине. И когда он услышал чуть подрагивающий голос Азуми, то уверился, что ей тоже проще говорить, чем молчать. — Это долгая история… Но, говоря откровенно, в ту ночь мы не пытались напасть на Сандея просто так. Мне дали некоторую свободу действий, потому что Сандей наконец-то пересёк черту. — Черту?.. — Наркотики, — сказала Азуми, толкая очередную дверь. Они вошли в подвал. — Несколько лет назад он начал экспериментировать с веществами. С помощью сверхсил создавал особые смеси для своих экспериментов… Потом он начал ими торговать, потому что ему нужны были деньги. И сам употреблял. Видно, потому и издох. Вот и ещё один ответ. Наркотики. Всё оказалось так до противного просто: и в ту страшную ночь, и наверняка ещё при их первой встрече… Азуми пощёлкала выключателем — тщетно, взмахнула рукой и осветила подвал фиолетовым сиянием. Экубо снова видел груды мусора, тряпок, кровать… костлявое тело Сандея, лежащего в темноте, его рыбьи глаза, потом судороги, кирпичная стена, гнилое яблоко, вода, зеркало… Послышался пластиковый грохот. Азуми смела в сторону кучу пустых контейнеров, освобождая подход к рабочему столу. — А вот и они, родненькие, — сказала она, вытаскивая из выдвижного ящика пачку бумаги. — Поищи по всяким шкафам и под кроватью… Он любил их прятать где попало. Экубо посмотрел под ноги: бумаги, разбросанные по полу, уже превратились в заплесневелую кашу. Оставалось лишь надеяться, что в них не было ничего важного. — А что касается самого помещения… — продолжала Азуми. — Признаюсь честно, я хотела сжечь это место, и все записи об экспериментах с ним заодно. Но всё оказалось не так просто. Видишь ли, не только нам пришло в голову прибрать к рукам исследования Сандея… Вот мы и спорили. Два месяца спорили… До сегодняшнего дня я никого сюда не впускала и сама не спускалась. И не зря. Жуть, как же здесь воняет… Экубо принюхался. И правда. Вонь стояла такая, что нос закладывало. Но до этой секунды он её не замечал. Провёл здесь сколько, три дня, неделю, вечность?.. О чём тогда думал? Насколько нужно хотеть спасти кого-то, чтобы пройти через смерть, ломку, кошмары наяву, вонь... и ничего не заметить? Правда и обман совсем перепутались. Экубо беспомощно посмотрел на Азуми: та сидела на корточках и пыталась запихнуть пачку бумаги в какой-то рюкзак. Но у неё не получалось. Создавалось ощущение, что она скорее сама упадёт, чем победит эту пачку. — Ты в порядке? — спросил Экубо. — Лучше не бывает, — проворчала Азуми. — А ты чего стоишь? Нашёл что-нибудь? — Если считать бумажное месиво на полу… — Сомневаюсь, что Сандей даже в самом страшном бреду пожертвовал бы своими записями. Скорее всего, это долговые расписки или что-то такое... А скорее — просто бумага. — Азуми, смяв половину листов, всё-таки сумела упаковать их в рюкзак, подошла к Экубо и брезгливо шаркнула носком сапога по полу. — У Сандея был хренов фетиш на бумагу. Но самые ценные записи он хранил на флешке в маленьком сейфе. Готова поспорить, что нужные нам исследования он тоже туда запрятал, так что хватит дурака валять. Ищи. Действительно, что он стоит? Время ведь не терпит. Шкаф, другой шкаф, ящики, дверцы… Открыть — закрыть, стук — хлоп, отсчёт секунд, каждая минута, каждая проверенная полка приближает момент возвращения в гостиницу. Момент, который так хотелось оттянуть: чтобы не подставляться, когда шарахнет, или чтобы не видеть безжизненные руины, если уже шарахнуло… Но Рейген обещал Шигео, что будет рядом. А Экубо обещал Рейгену, что найдёт исследования. И Экубо твердил себе одно: этому восхитительному безумцу рановато ещё расставаться с жизнью, и страшно ему наверняка ничуть не меньше… А значит, надо продолжать искать, хлопать, выворачивать подкроватные ящики. Если Рейген смог остаться один на один с силой, которая в один миг раздавит его как букашку, то Экубо уж точно сможет справиться с крохотным шоковым оцепенением. Под кроватью нашлась пожелтевшая папка с рукописными записями. Когда Экубо передал её Азуми, та даже не подняла взгляд. Возможно, это был лишь отпечаток лилового света, но её лицо казалось очень бледным. Мертвенно бледным. Экубо хотел предложить поскорее выбираться отсюда — они и так уже обыскали весь подвал. Но перед уходом он решил проверить дверь, перекрытую сломанной книжной полкой, — вдруг открыта. И она легко поддалась. Однако за ней оказалось только крохотное помещение с гладкими стенами — похоже, кладовка, — пустое, если не считать несколько ржавых прутьев и разбросанных по полу канистр. Экубо разочарованно хмыкнул. Он не успел ни захлопнуть дверь, ни даже повернуться, когда у него за спиной раздался истошный крик.