Рейген выключил вскипевший чайник и выдернул его шнур из розетки. Налил кипяток в чашку и наблюдал, как в воде распускаются коричневые ирисы, корнями оплетающие чайный пакетик. Это была уже шестая кружка за сегодня. Хватит с него.
Он вернулся за рабочее место и снова уставился в экран монитора, хотя глаза, в которые как будто засыпали пригоршню песка, уже не первый час молили о передышке. Но он заставлял их смотреть на одни и те же две интернет-вкладки: ютуб-канал «Jay: Gossiping about Spirits» и текстовый блог с похожим названием. К этим вкладкам иногда добавлялась и третья: либо карта Японии, либо телефонный справочник, либо полицейские сводки, либо любой ресурс, посвящённый духам и их истории, но именно первые две приклеились к панели браузера намертво, потому что где-то в них был зарыт ответ на главный вопрос недели: как одолеть Финч.
Как только Рейгену открылась возможность, он без особого труда отыскал ютуб-канал, который увидел в ноутбуке Финч при их первой встрече. Хотя ему не сразу удалось узнать хозяйку канала в лицо: в первую очередь потому, что во всех видео она появлялась в маске, напоминающей птичью голову. Эта маска въелась Рейгену в самую сетчатку глаз — после того, как он пересмотрел весь представленный на канале материал как минимум трижды.
Маска маской, но голос и манера речи Финч распознавались моментально. Теперь Рейген понимал, почему она говорила, что хотела бы называть себя журналисткой: она действительно с зажигательным энтузиазмом отыгрывала журналистку — собирательный образ, примелькавшийся на телевидении. Но в этом и состояла одна из главных проблем. Финч клепала развлекательный и научно-популярный контент, выловить из которого что-то компрометирующее оказалось совсем не просто. Рейген исчиркал больше десяти страниц блокнота, выписывая подозрительные фразы и детали, большинство из которых привело его в тупик. Японские предания, разные породы духов, весьма изобретательный экзорцизм — очень завлекательно, но почти бесполезно. Откуда Финч пришла, где училась, чем в жизни занималась… И ни слова про Экубо. Рейген особенно жаждал найти хоть крупицу истории про Экубо, потому что тогда станут ясны мотивы Финч, а значит, половина загадки будет разгадана… А пока что эта сторона вопроса лишь обрастала новыми загадками, которые обретали зловещие формы и мучили воображение. Совсем как фигурки чудовищ, вырезанные из бумаги для театральной постановки: на вид простые и плоские, но если посмотреть на их гигантские тени-силуэты — мурашки поползут по спине.
В комнате совсем стемнело. Должно быть, солнце уже зашло. Рейген осторожно потянулся к настольной лампе. Осторожно — потому что выпуск про духов-светлячков, селящихся в лампах, особенно его впечатлил. Конусовидный абажур очертил на потолке оранжевый полукруг. Рейген провёл над лампой рукой, и чёрная тень разрезала круг, подобно призраку ворона на фоне заката… Нет, нельзя отвлекаться. Рейген открыл заметку из блога, которую пропустил при прошлой перечитке, и взялся за блокнот, откинув волосы со вспотевшего лба. Становилось душно, но поиск пульта от кондиционера отнимет слишком много времени.
С каждой секундой, что Рейген медлит, Финч может обойти его на целый шаг, а то и больше, и тогда пиши пропало. Иногда, когда он чересчур много всматривался и вчитывался, ему начинало чудиться, будто он может чувствовать каждый шаг и каждую мысль Финч, но только чувствовать — не понимать. Она где-то там, далеко, и в то же время близко. Ощущение опасности перестало быть острым, но стало зудящим и надоедливым, как крошка от чипсов, затерявшаяся в постели. Рейгену повезло неделю назад, когда он не смог пересилить своё любопытство и остался сидеть в сквере, где Экубо вычислил птицу-шпиона. Но ещё раз так рисковать — смертельный номер. Он поставил эксперимент, а Экубо — под угрозу, но так как эксперимент удался, тот немного успокоился… А, быть может, его Рейген тоже хотел проверить.
Он отхлебнул чай. Уже остыл. Какая жалость… Но этот неожиданный холод немного отрезвил его, потому что всё — плотный мрак в углах комнаты, голубой свет компьютера, оранжевый круг на потолке и даже густая липкая жара — всё застыло, и Рейгену снова казалось, что его заточили в картинке с открытки или в книжной иллюстрации, и он может только смотреть на себя со стороны. А ещё было очень-очень тихо.
Когда Рейген очнулся, то вспомнил, что на рабочем столе его ждут два текстовых файла, которые ему поручили для экзорцизма. Клиентка считала, что файлы содержат злую энергетику, поэтому Рейген собирался слегка изменить текст, дописать какие-нибудь убедительные слова в конце и отослать файлы обратно, но он даже этого сделать не мог. Он вообще не заметил, как у него закончился отпуск, как он снова начал работать, потому что в жизни осталось только: заметки, справочник, карта, блокнот, птичья маска, духи-лисы, духи-улитки, подписывайтесь на канал, чтобы быть в курсе всех потусторонних сплетен… А работа осталась маячить где-то сбоку, как карандашные заметки на полях. Рейген потёр глаза. Нет. Он не мог подвести Экубо, но и клиентов — тоже. Всего пятнадцать минут, и он вернётся в увлекательнейший мир блоггинга.
Было тихо. А клавиши стучали так громко, что резали уши. Рейген не просто не думал, что пишет, он ещё и не видел, потому что текст плыл перед глазами. Он тёр их раз за разом, но становилось только хуже. Последний абзац писал уже одними руками, без участия головы, — хорошо, что слова, «отпугивающие» духов, уже давно впитались в каждую клеточку его тела. Иконка «отправить» — и пытка закончилась. Рейген осушил кружку с остывшим чаем и поморщился. Кажется, эта пятнадцатиминутная работа высосала из него последние силы… Он чувствовал себя взбаламученной лужей, в которую кто-то наступил и поднял со дна крупный бурый ил, который всё никак не осядет. Пожалуй, хуже всего было оттого, что сам Рейген находился в безопасности. Его никто не преследовал. Его не вынуждали жить в постоянном страхе за свою жизнь. Все эти подарки судьбы достались его лучшему другу.
Дверной звонок прозвенел так громко, что Рейген чуть не кувырнулся со стула. Позвонили трижды и очень настойчиво — по этой манере Рейген сразу же разгадал, кто решил заглянуть к нему в гости. Он поплёлся к двери, запнувшись по дороге о край ковра.
На пороге стоял Экубо.
— Привет, — сказал он.
Рейген ответил не сразу: из открытой двери на него потянуло прохладной вечерней свежестью, но ощущалось это так, будто на голову выплеснули ведро ледяной воды. Экубо терпеливо ждал.
— Привет... — наконец сказал Рейген, протирая глаза. — Ты по делу ко мне?
— Да я вот подумал, что давненько мы не играли в карты. Ты, кажется, обещал ко мне зайти, но так этого и не сделал, поэтому вот он я.
В самом деле: Рейген неоднократно бывал у Экубо в гостях, но каждый из этих визитов омрачался проклятым словом «ремонт», так что ни о каких играх и речи идти не могло. Чувство, что время не терпит и впереди ещё целое непаханое поле работы, ни на секунду не оставляло Рейгена, но в спину его дышала духота квартиры, а перед собой он видел свежее и расслабленное лицо Экубо. Одна только мысль, что придётся снова заточить себя в жаркой и душной открытке, делала выбор простым и однозначным.
— И правда… — сказал Рейген. — Вообще-то я работал, но чувствую, что ещё немного, и голова начнёт плавиться. Заходи.
— Жуть, почему тут так жарко? — спросил Экубо, только переступив порог.
— А... Кондиционер было лень настраивать, — ответил Рейген.
— Ясно. А окно открыть — задача непосильная, понимаю.
Рейген не нашёлся, что возразить: до такого изящного решения он попросту не додумался. Пока Экубо открывал окно, Рейген покосился на своё рабочее место и решил свернуть браузер с опасным содержанием и вообще отправить компьютер в спящий режим — от греха подальше.
— Дошёл без неприятностей? — спросил Рейген. — Уже довольно поздно.
— Ну как сказать… — протянул Экубо, по-хозяйски растянувшись на диване. Подумать только — всего пару месяцев назад он лежал на этом диване каждый день. Наверное, потому и смотрелся на нём так естественно. — По дороге нашёл очередную ловушку Финч. Она всю неделю передо мной их разбрасывает, но обойти их… Скажем так, мне в некоторых супермаркетах труднее приходилось. Такое чувство, что она сдалась. Или это затишье перед бурей. Как думаешь?
— Она пошла на курсы по повышению квалификации, поэтому на изобретательные ловушки у неё не остаётся времени, — крикнул Рейген из ванной, куда зашёл умыть лицо, ставшее липким от пота. — Не осуждай.
В ответ — молчание. Рейген выглянул из ванной и увидел, что Экубо смотрит на него глазами, полными неподдельной серьёзности и готовности прямо сейчас бежать и прерывать повышение квалификации Финч.
— Да я же шучу… — успокоил его Рейген. — Она не сообщает мне о своих замыслах. К превеликому сожалению. Будешь сушёные яблоки?
— Давай.
Рейген получил два внушительных кулька сушёных яблок в качестве доплаты за экзорцизм одного сада. Однако сам он не очень-то любил яблоки, поэтому хватался за любую возможность избавиться от них с наибольшей пользой для окружающих.
Он поставил пластиковую миску с яблоками на столик перед диваном, а сам уселся на ковёр. Экубо уже тасовал карты, но делал это с видом человека, который совсем не в карты собрался играть: смотрел на Рейгена безотрывно, чуть нахмурив брови. Хотя, возможно, они только казались нахмуренными из-за тусклого света настольной лампы, которая по-прежнему одиноко освещала комнату оранжевым.
— То есть ты ничего нового не узнал? — спросил Экубо будничным тоном, от которого, однако, по спине Рейгена пробежали мурашки. Он только-только перестал лихорадочно соображать, за какую ещё мелочь зацепиться, из какой шутки выцарапать правду, а теперь придётся ещё и думать, какой из этих мелочей можно поделиться, а о какой стоит умолчать. И, главное, как не ляпнуть, что он забрёл в глухой тупик.
— Кое-что узнал… — расплывчато ответил Рейген. — Но это не очень-то помогло.
Экубо постучал картами по столешнице, так и не сводя с него пристального взгляда, и снова принялся терзать колоду.
— И никаких планов? Никаких блестящих стратегий?
— Нет, план-то у меня есть…
— Но он не работает?
Экубо точно провоцировал его. Вынуждал похвастаться, каких великих успехов он достиг на пути к решению, потому что сам хотел верить в эти великие успехи. Это ведь Рейген не первый день плавал в море, коим казались блоги Финч, плавал и захлёбывался. А Экубо завис в пустоте неведения и мог довольствоваться только однообразными ловушками у себя под носом. Рейген не то чтобы не хотел с ним делиться… Просто каждый раз, когда он находил что-нибудь интересное или хотя бы просто забавное, его пальцы цепенели, а голос замирал, и он не писал, не звонил, а задвигал своё открытие за ширму с надписью «Ещё рано». Но теперь... Теперь пришло время рассказать хоть что-то — просто чтобы немного утолить жажду Экубо.
— Работает! В смысле, сработает… Я проверяю информацию. Но Финч довольно умно с ней обходится, — вздохнул Рейген, вспоминая, как Финч замазывала даже названия улиц, случайно попавшие в кадр. — Тем не менее, она решила поиграть в публичную личность, а для них любое неосторожное слово может стать смертельным… Просто я пока что не нашёл это слово.
Последнее он произнёс уже на полудыхании; опять в горле стало сухо и хотелось закашляться; мысли кружились вокруг выключенного чайника.
— Во что сыграем? — спросил Рейген.
И вдруг понял, что ни во что не хочет играть, потому что когда игра закончится, он не сдвинется с мёртвой точки. И придётся опять возвращаться к поискам вслепую, к отчаянному скитанию от видео к статье, от интервью к вычурному экзорцизму. А ведь всё могло быть намного проще... Ответ мог лежать намного ближе, на расстоянии вытянутой руки, через миску с сушёными яблоками. Просто Рейген не хотел слышать этот ответ.
— Сыграем в допрос, — неожиданно даже для самого себя сказал он. Экубо удивлённо моргнул. Перебрал пальцами по-домашнему босых ног, подтянутых на диван. И как его такого допрашивать?
Рейген внезапно ощутил прилив стыда. Но если это — последнее, горькое средство, то он готов потерпеть.
— Экубо… — тихо проговорил он. — Мне нужно кое-что у тебя спросить. Мне просто надо знать… На всякий случай.
— Спрашивай, — невозмутимо ответил Экубо, откладывая карты.
— Не могло ли случиться так, что когда-то в прошлом ты сделал что-то, из-за чего Финч тебя преследует? Кому-то сильно навредил? — «Убил кого-нибудь?» — чуть не спросил Рейген. Нет, чересчур… — Мне кажется, если понять её мотив, то противостоять ей станет намного проще.
Сказал он именно так, но подумал немного по-другому: если выяснится, что Экубо что-то утаивает, то всё встанет на свои места. Финч казалась обычной блогершей — на первый взгляд, но затем становилось очевидно: ей есть, что скрывать. И если это что-то напрямую связано с Экубо, то эту информацию можно вытянуть из него самого… И тогда не нужно будет проводить ещё больше утомительных часов за компьютером, стирать глаза почти в кровь и переводить литры воды на чай. Рейген устал это отрицать.
— Ну, смотря насколько в прошлом… — усмехнулся Экубо. — Я много всякой ерунды творил. Например, моя первая попытка организовать культ закончилась тем, что часть моих последователей перерезали друг друга…
Рейген чуть не вздрогнул. Вот так сразу?..
— Но я в этом не участвовал, — спешно добавил Экубо, — всё просто вышло из-под контроля, и меня вообще заперли — еле выбрался потом… Но с чьей-то точки зрения, конечно, именно мои действия привели к такому, поэтому меня можно назвать виноватым. И похожих случаев полно. Другое дело, что вряд ли кто-то знает, что это был я… — На растерянный взгляд Рейгена он пояснил: — Во-первых, у людей редко получается отличить одну сверхсилу от другой. Иными словами, никто из моих «жертв» не смог бы сказать «Да, эта штука, что красит наших свиней в зелёный цвет, был именно злой дух». Во-вторых, я очень редко пользовался своим обычным именем. Оно… не очень-то внушает трепетный страх, не находишь?
— Да, есть такое…
Экубо, чуть склонившись вперёд, рассмеялся в ответ на сдержанный смешок Рейгена — и вот они уже смеются вдвоём. А Рейген думал, что ужасно промахнулся. Он ожидал, что Экубо будет отшучиваться и увиливать от вопроса, но он выложил всё с исчерпывающей полнотой, и это — в обмен на почти партизанское молчание. Раз уж зашла речь про имена, то Рейген мог бы рассказать про вторую кличку Финч, а дальше, по цепочке, и про всё остальное, но язык опять приклеился к нёбу. Ещё рано. Ещё не ясно, притворяется Экубо или нет…
Сколько там Финч может быть лет? Где-то за тридцать? Рейген силком втащил в голову эту мысль, лишь бы не заканчивать предыдущую. Что за ужасающая предосторожность…
— Но, скажем, в последние лет… э-э-э… тридцать, был ли какой-то конкретный случай? — спросил он.
— Хм… Нет, ничего не вспоминается. Не знаю, заметил ты или нет, но все мои попытки возыметь над людьми власть прошли довольно миролюбиво. На мой взгляд, живые и счастливые последователи лучше мёртвых. — Он зачерпнул из миски пригоршню яблок и впервые за весь разговор, отвёл взгляд от собеседника. — Но я делал очень много зла другим духам… И тридцать лет назад, и сто, и так далее… Не скажу, что я этим горжусь, но… мир духов просто так устроен. — Хрустнул яблочной долькой. — По-другому никак. Но в любом случае, никому нет дела до злых духов, которые перестали существовать сотню лет назад. Так что не думаю, что причина, которую ты ищешь, в них.
И вот теперь он отвечает даже на то, о чём Рейген не спрашивал… В голосе его явно слышалась взвешенная тяжесть — должно быть, он очень долго размышлял об этом, о духах, о его жертвах… Но сейчас дышал размеренно, спокойно — грудь вздымалась ровно под просторной футболкой. Он ничуть не боялся говорить… Интересно, насколько дух может контролировать дыхание подвластного ему тела?..
— Может, ты вселился в кого-нибудь неудачно? — задал Рейген ещё один вопрос и тяжело сглотнул.
Он спросил наугад, просто чтобы не молчать, но теперь ему казалось, что в руках он держит невидимый планшет со списком жёстко и однозначно сформулированных вопросов. Потому что сейчас в Экубо он видел не друга и не коллегу. Он смотрел и видел перед собой подозреваемого, которого нельзя посвящать в ход расследования.
— Нет, за кого ты меня держишь? — с ноткой возмущения ответил Экубо. — Как я уже говорил, овладение телом — сложная работа. И я делаю её хорошо. Все остались живы. Ну, кроме того парня из Когтя, но тогда я и сам чуть ласты не склеил. И вряд ли о нём сильно горюют, раз он пошёл на такую работу.
В голове пронеслось — сделать пометку про Коготь… Вот и первая зацепка, и Экубо даже не пытается скрываться — может, он искренне не видит проблемы в том, чтобы потерять пару человеческих жизней, пока спасается сам. В рамках погрешности, так сказать. Рейген мог отчётливо представить, как Экубо со свойственной ему невозмутимостью бросает человека, допустим, тонуть в озере — хотя бы даже потому, что не понимает, сколько люди могут обходиться без воздуха. Или, что ещё хуже, он понимает, но пытается сделать вид, что это не так. Что, если он просто использует Рейгена… И когда всё вскроется он просто исчезнет, как только подвернётся защита поудобнее, будто и не было его…
Рейген облизнул пересохшие губы. Никуда не скрыться от этих мыслей. Некуда больше бежать. А Экубо снова смотрел на него так пронзительно, так доверчиво — он и не подозревает, наверное, об этих чудовищных сомнениях; если посмотрит ещё на секунду дольше, то прочитает мерзкие мысли Рейгена, и всё рухнет. Но как быть иначе…
— А случаи, когда что-то пошло не так? — спросил Рейген, насилу вытягивая из себя слова.
Экубо закатил глаза, но не осуждая его, а, скорее, смущаясь.
— Честно сказать, сколько бы я ни пытался сделать что-то в людском мире, всегда всё шло не так. Но доставалось-то в основном мне… Я учился на своих ошибках, только чтобы совершить новые.
Пауза.
— Но если бы не это, я бы не сидел сейчас здесь, — добавил он, усмехнувшись.
А зачем вообще он здесь сидит? Что могло толкнуть злого духа на такое? Куда делась его ненасытность, его беспощадность? Была ли она вообще?.. Это ведь Экубо — твердил себе Рейген, судорожно проводя пальцами по волосам, будто хотел вырвать их с корнем. Имеет ли он право обелять в своих глазах Экубо, просто потому что он ему близок? Ближе, чем кто-либо, если задуматься. Но если вычеркнуть его из условий задачи, ничего не клеилось. Ничего не выстраивалось, потому что у самого фундамента не хватало камешка — того, что запустил эту безумную цепочку событий.
Рейген вытер рукой лицо, размазывая по нему пот; снова стало так жарко, словно после часового забега под палящим солнцем — липкий, всепроникающий жар. Рейген ничего больше не понимал. Даже желание спасти чью-то жизнь казалось фальшивкой, от которой отказаться — легче лёгкого. Он ведь хочет его спасти, хочет ведь?..
Но даже если нет, он не может сейчас сдаться.
— Но должно быть хоть что-то… — простонал он. — Что-то такое…
Такое — он сжал пальцами воздух, пытаясь показать. Такое — невидимое, страшное…
Экубо, конечно же, понял, о чём он говорит. Может, уже давно понял… И ладно. Неважно. Лишь бы вырваться из этого кошмарного тупика. Экубо подался вперёд — Рейген смотрел только на его лицо: спокойное, открытое, краснощёкое — и оттого ещё более искреннее.
— Рейген, нет… — покачал головой Экубо. — Я не делал ничего
такого. И даже если такое случилось по моей вине, то я абсолютно не намеревался этого делать. И я не помню, кто бы это мог быть… Я хотел силы, влияния, а не трагедий и хаоса вокруг себя. И то, сейчас я думаю… что наверняка бы бросил это дело, если бы хоть немножко представлял, чем ещё мне заниматься. Хотя… Не могу я теперь об этом судить.
И снова этот голос — голос, который проговаривал по десять раз передуманные мысли. Так Экубо, получается, и сам не до конца понимал, почему оказался здесь, в чужом мире. Но Рейген, чья лихорадка прекратилась ещё после первого «нет», думал, что это и не важно. Важно то, что его держало. Кое-что отпечаталось у Рейгена в голове как рельеф на монете: короткое сообщение от Экубо, «Мне страшно». Он легко мог вызвать его перед внутренним взором и перечитывать, перечитывать, перечитывать… В его подлинности, как и в подлинности чувства, которое за ним скрывалось, Рейген не сомневался ни секунды. А Экубо, если бы только захотел, был бы уже очень-очень далеко отсюда и не отвечал на любой, даже самый бестактный, вопрос.
— Спасибо, — сказал Рейген. Экубо с улыбкой кивнул. — Хочешь чай?
Да уж, без чая тут никак не обойтись, думал Рейген, снова втыкая шнур чайника в розетку. И как только ему удалось настолько загнать себя в своих же сомнениях... Он чувствовал себя взмыленной лошадью. Было и противно, и обидно, и хотелось упасть на стол лицом вниз. Но Рейген, сев обратно на ковёр, держал голову твёрдо поднятой, чуть повернув её к открытому настежь окну: ловил дуновения вечернего ветра с тонким запахом остывающего асфальта. Экубо и Рейген оба молчали. Шуршал закипающий чайник. Свет оранжевой лампы плавно очерчивал профиль Экубо, заостряя чуть приподнятые в полуулыбке уголки губ.
— А я, кажется, закончил разбирать вещи после переезда, — задумчиво сказал Экубо.
— Неужели?
— Самому не верится… Может, и ремонт тоже можно считать законченным?
Рейген вспомнил его уютную квартирку-студию, которая за последний месяц прошла через настоящее преображение: чем больше они над ней трудились, тем больше Экубо в неё вживался, и теперь трудно было представить его живущим где-то ещё.
— А мы разве не собирались заменить вентиль на кухне? — спросил Рейген.
— Да что ж такое… — Экубо досадливо хлопнул ладонью по подлокотнику дивана. Рейген коротко рассмеялся.
Щёлкнул докипевший чайник. Рейген разлил кипяток по кружкам и опустил в них чайные пакетики, и когда он поставил заварившийся чай перед Экубо, тот неожиданно спросил:
— Ты точно нашёл правильный старт?
Рейгену потребовалось немного времени, чтобы понять, про что был вопрос — не про вентиль же… Но когда понял, то по старой привычке попытался устало откинуться на спинку стула — пришлось вспомнить, что сидит он на полу и никакого стула поблизости нет и в помине. Он поморщился, потому что мысли никак не хотели собираться обратно в заученную схему и подвергаться хоть какому-то анализу, и наконец выдал:
— А что бы ты сделал на моём месте?
Экубо всерьёз задумался — пока думал, дважды успел отхлебнуть чай.
— Наверное, попросил бы помощи у Шигео, — заключил он и снова поднёс кружку к губам, но прежде, чем сделать глоток, добавил как бы невзначай: — Он, кстати, уже приехал.
— Я знаю, — вздохнул Рейген. — Но мы ещё не разговаривали.
А как тут поговоришь, когда кругом то птицы, то ловушки, то экзорцизм, то маски… Да и Моб как никто другой заслуживал хорошего отдыха: наверняка он замечательно провёл каникулы вместе с семьёй, и втягивать его, только что вернувшегося с морского пляжа, в непроходимое болото смертельных интриг и расследований было бы как минимум нечестно.
— Кажется, вы вообще не разговариваете с того момента, как пришли результаты его экзамена, — сказал Экубо.
Весьма точное наблюдение ударило Рейгена больнее, чем он ожидал, но это не имело сейчас значения.
— Ну, а что может сделать Моб?
— Да что угодно… Мне кажется, если его очень попросить, он откроет в себе какую-нибудь новую способность и принесёт нам Финч на блюдечке.
Экубо усмехался беззаботно, но на этот раз Рейген не мог его поддержать. У него перед глазами вспыхнула картина: гостиничный номер, кровать, стиснутые кулаки, блестящие кругляшки пустых зрачков…
— Мне кажется, после того случая в Леденцовом городе он опять старается дать своим сверхсилам отдых, — сказал Рейген и отхлебнул чай, чтобы в горле не щипало. Он непроизвольно положил пальцы на грудь: ему показалась, что внутри что-то шевельнулось. Нельзя позволить тому противному, стыдному облегчению заползти в сердце ещё раз, а потому чем дольше Моб отдыхает, тем лучше для них обоих. — Я стараюсь не дёргать Моба лишний раз. Он уже не школьник, чтобы пытаться им командовать или что-то решать за него. Но при этом он всё ещё ребёнок, а я…
Он не стал заканчивать: Экубо и так должен был понять, о чём он говорит. Сколько лет прошло с тех времён, когда они делили Моба как последний чайный пакетик в доме… И они ни разу толком про это не поговорили. Поэтому Рейген где-то на краю сознания обрадовался, когда Экубо завёл этот разговор, но понимал, что время сейчас самое неподходящее.
— Я скорее подразумевал, что это Шигео будет решать за нас… — сказал Экубо и запихнул в рот последние яблочные дольки. Миска опустела. — Но в твоих словах есть доля правды.
Безусловно, он пытался поговорить совсем о другом. Искать убежище у огромной силы — это естественно. «Мне страшно» — звенели слова где-то в глубине их переписки, похороненные под пластами удачных и неудачных шуток. Но Рейген всегда о них помнил. Экубо, сам того не подозревая, написал их от лица двоих, потому что Рейген никогда не смог бы сделать это за самого себя.
— Я позову на помощь, как только она мне понадобится, — сказал он. — А так — зачем людей зря беспокоить…
— Некоторые люди сами о тебе беспокоятся, знаешь ли.
Экубо хмурился, но делал это очень трогательно, потому что вместе с этим улыбался и рассеянно водил пальцем по краю пустой миски из-под яблок. Рейген прекрасно понимал, что эти слова — правда, и вон перед ним сидит живое доказательство.
— И я благодарен им, — ответил Рейген и забрал у Экубо миску, чтобы подбросить в неё добавки. Встал, направился к столу и, пока шёл, тяжело вздохнул: — Но беспокоиться обо мне — в первую очередь моя работа.
И как он только мог… Как можно так сильно сомневаться — думал Рейген, зачёрпывая яблоки из мешка. Этих сомнений с лихвой хватило бы, чтобы Экубо плюнул ему в лицо и навсегда отвернулся, но вот он сидит, смотрит на него смеющимися глазами — даже сейчас на спине ощущается этот взгляд.
— Рейген… — позвал Экубо. Рейген стиснул в руках миску, но повернулся на его голос. — Потребность в поддержке, доверии и любви — не слабость. Это благословение.
Рейген застыл. Экубо смотрел на него — больше не улыбался, но во взгляде его чувствовался такой трепет, будто он опасался, что Рейген от его слов рассыпется в пыль.
А Рейген вспоминал: как стоял в отеле перед осознавшим ошибку Мобом, как раз за разом лгал Серизаве, как беспомощно смотрел на свои сообщения, понимая, что на них никогда уже не ответят, как ещё в детстве плакал на коленях у сестры… Все моменты, когда он не мог чувствовать себя иначе, кроме как слабым. Экубо сейчас тоже их видит? Смотрит на него. Сквозь него. Внутрь него. Кажется, всё, весь Рейген перед ним как на ладони… Но, вероятно, это тоже была одна из тех мыслей, которую Экубо вынашивал в голове долгие месяцы, и кто знает, сколько ещё у него таких найдётся…
— Будешь яблоки?.. — дрожащим голосом спросил Рейген, чувствуя, что если даже не рассыпется, то ноги скоро перестанут его держать.
— Давай, — кивнул Экубо, протягивая руку.
***
Рейген сидел за столом, уткнувшись взглядом в так и не разыгранную колоду карт. Всё. Сегодня он больше не будет думать — ни единой мысли, никакого анализа, только необходимый минимум, чтобы не провалиться в сон прямо сейчас.
— Играть уже не будем? — спросил Экубо, то ли отследив его взгляд, то ли просто от хорошего настроения.
— Я, пожалуй, пойду спать, — ответил Рейген.
— Ну, ладно... — сказал Экубо с ноткой огорчения в голосе и спустил ноги на пол, явно намереваясь встать с дивана.
— А ты куда собрался? — удивился Рейген.
— Домой.
Рейген взглянул в окно, за которым уже давно не было видно ничего, кроме черноты.
— В такое-то время? Нет уж, давай не будем искать лишних приключений тебе на голову. Оставайся у меня.
Услышав слово «приключения» и однозначно истолковав, что за ним скрывалось, Экубо поёжился и плюхнулся обратно на насиженное место.
— Ладно, дважды просить не придётся… — сказал он.
Экубо растянулся на диване, закинув руки за голову, чему-то улыбаясь, — Рейген с горечью подумал, что давно уже не видел его таким улыбчивым. Может быть, когда-то в прошлом Экубо оступился, но главное, что сейчас он здесь и в безопасности. Сейчас казалось, что очередная ступень пройдена, им дали короткую передышку и можно поулыбаться ей ещё чуть-чуть. А завтра — с новыми силами продолжать борьбу.
***
Серизава ещё позавчера согласился поработать подменой в это утро, и поэтому будильник можно было поставить на два часа позже обычного. Однако чересчур деятельная голова Рейгена такой подарок не оценила, из-за чего он подскочил даже раньше обычного и чувствовал себя так, словно во сне выпил с десяток кружек кофе. Он мог пробежать сто километров, или преодолеть море в один заплыв, или снова перелопатить все записи Финч, или ещё раз развалить злодейскую организацию — да хоть что-нибудь, главное, не сидеть на месте. Но в конечном счёте пришлось выбрать прогулку до магазина, потому что в квартире закончилась туалетная бумага.
Распрощавшись с Экубо, Рейген направился в ближайший минимаркет. На сегодня маршрут простой: закупиться необходимым, потом в офис, разобраться со всеми накопившимися бумажками, а затем домой, к своим любимым видео, места съёмок которых он уже давно изучил и раскидал по карте. Но о времени съёмок он раньше не задумывался, а ведь Финч могла публиковать их не по порядку. Грубый промах с его стороны, который непременно нужно исправить.
Как это обычно водилось в магазинах, пришёл он за одним, а по пути набралось ещё и второе, и третье, и четвёртое… Рейген обнаружил себя в отделе с консервами, когда почувствовал, что что-то неладно. Причём неладное крылось не в лишних продуктах в его корзинке, а в чём-то абсолютно другом — оно ощущалось кожей. Рейген повернул голову.
В конце торгового ряда стояла Финч. Рейген так и не смог определить, удивился он, или испугался, или просто захотел швырнуть в неё банкой с консервированными томатами, но в результате он и Финч молча стояли и смотрели друг на друга. Оба чётко осознавали — один неудачный шаг, и хрупкое равновесие с треском рухнет.
— Прежде, чем ты что-нибудь скажешь... — произнесла Финч медленно, словно отмеряла каждое слово по линейке. — Я этого не планировала. Я могу сейчас отойти и притвориться, что мы друг друга не видели.
Рейген тщательно взвесил это соблазнительное предложение: на работу ведь ещё идти. Однако он находился в настолько бодром расположении духа, что не мог так легко отпустить Финч, а продуктовый магазин казался достаточно нейтральной территорией. Рейген сделал приглашающий жест в сторону полок.
— Не стану же я тебя без еды оставлять.
— Ну спасибо, — сказала Финч, подходя к полке. — У вас город Специй, а приличной фасоли нет… Даже «Чистого поля».
Рейген вдруг вспомнил, что Экубо ушёл от него совсем недавно. Нужно было убедить его пойти в офис вместе, но Рейгену в голову почему-то не пришла мысль, что Финч, которая к полудню только-только вылезала из постели, выйдет на охоту в шесть утра. Теперь оставалось только надеяться, что они с Экубо разминулись.
— А мне ты казалась поздней пташкой.
— Бессонница замучила, — сдержанно ответила Финч.
Она действительно выглядела как человек, к которому ночной сон заглядывал лишь ненадолго: круги под глазами — на месте, осмысленность во взгляде — отсутствует, и в общем создавалось впечатление, что она вот-вот схватится за голову от боли.
— Так значит, ты не безнадёжна, раз не можешь спокойно спать по ночам, — усмехнулся Рейген.
— Забавно слышать намёки о муках совести от человека, который построил себе жизнь на фейковом экзорцизме, — проворчала Финч, рассматривая банку фасоли, подняла на него взгляд и торопливо добавила: — Не подумай, что я тебя осуждаю, я сама начинала примерно с того же. Просто потом мне стало скучно, и я решила зайти немного с другой стороны. — Она чуть-чуть помялась, опять начала крутить в руках банку — поэтому когда снова заговорила, создалось впечатление, что обращается она к фасоли. — И знаешь… Возможно, именно в этом твоя проблема. Ты просто не видишь этих закономерностей... Ты не видишь, что Экубо ведёт себя один в один как любой другой разумный злой дух. А я наблюдала за ними столько, что просто не могу этого не замечать.
— Ведёт себя, как злой дух? — переспросил Рейген. — Например?..
— Например, на нём прекрасно сработала моя любимая техника. Со злыми духами ведь как — они подпитываются людскими страхами, чем больше ты их боишься, тем меньше у тебя шансов на победу. Поэтому самый верный способ их одолеть — не бояться, а ещё лучше — вспомнить, что лучшая защита — это нападение, и запугать самого духа. Так что… Моими стараниями Экубо боится меня как моль мухобойки, поэтому передо мной он беспомощен. Именно из-за этого все мои средства так хорошо сработали.
Рейген с недоумением уставился на неё:
— Да твои старания и на многих людей оказали бы похожий эффект!
Финч вяло пожала плечами. Однако пришлось признаться себе, что её теория неплохо объясняла, почему Экубо, чей обычный метод решения проблем — влезть в драку, ни разу не попытался дать сдачи.
— И почему ты мне это рассказываешь? — нахмурился Рейген, ощутивший тяжесть внезапно брошенного в него тактического преимущества.
— Потому что это уже не имеет значения… Думаю, я попробую немного другой подход. — ответила Финч и наконец-то опустила фасоль в корзину к остальным покупкам, а это значило, что теперь ничто уже не может оттянуть её настойчивый взгляд от Рейгена. — А ты… Не обращайся с духом как с человеком. Это ни к чему хорошему не приведёт, ровно как и попытки выдать себя за кого-то, кем ты не являешься. Ты умён. Но он умнее тебя во много раз, в тех областях, о которых ты даже не подозреваешь. Можешь меня не слушать, но... Что бы дальше ни случилось, убью я его или нет, — тебе будет очень больно, так, что ты даже вообразить не можешь…
Однажды один приятель Рейгена ошпарил руки о ручку походного котла: у него даже кожа местами слезла. И Рейген на всю жизнь запомнил, как этот приятель стоял перед ним и умолял никогда, ни при каких обстоятельствах не трогать котлы над костром, и в его глазах чуть ли не слёзы стояли — так сильно он хотел уберечь Рейгена от своей ошибки. И Рейген, слушая Финч, очень ярко вспомнил того своего товарища с ошпаренными руками, потому что в её словах сквозило то же отчаяние, та же мольба, и они бы, возможно, задели какие-то струны в его душе, если бы не вчерашний вечер. Рейген уже испытал боль, которую абсолютно не ожидал ощутить, о которой даже не думал: в тот миг, когда Экубо произнёс поразительную фразу. Финч наверняка говорила совсем не о ней, но Рейген услышал то, что сам захотел. «Потребность в любви — это не слабость… Благословение». Довольно-таки по-человечески. И это — именно та человечность, которую он убить никогда не позволит.
— А тебе не больно будет жить с убийством на руках? — холодно спросил он.
Лицо Финч ожесточилось, и всё — никаких ожогов больше не видно.
— Видишь ли в чём дело… — сказала она с еле заметной горькой усмешкой. — Устойчивые принципы — хорошо. Но принципы — это как со светофором… Будешь стоять на красный, даже если дорога до самого горизонта пустая… — Она сделала неожиданные полшага к Рейгену, и он почти ощутил на себе тяжесть вздоха, сорвавшегося с её потрескавшихся губ. — Но если увидишь, что на другой стороне улицы погибает человек — ты перебежишь?
Финч не стала дожидаться его ответа — резко развернулась и зашагала прочь, по пути бросив в корзину ещё одну банку фасоли.
Рейген пожал плечами — уже, конечно, не для Финч, а для самого себя. Ему хотелось бы верить, что слова Финч никак его не задели, но кое-что всё-таки отозвалось. Что-то тревожно зазвенело внутри, но Рейген уже принял решение. Если даже он не мог быть уверен ни в своих союзниках, ни в своих противниках, то уверенность в себе и в своих целях вернулась к нему и уж теперь-то останется с ним до конца.
