Попробуй — коснись, можешь — полюби

Главный принцип охоты на духов: точно знать, кто твоя жертва, а ещё лучше — знать все её привычки, уязвимые места и защитные рефлексы. Но на этот раз Экубо, выходя на охоту, провалился уже с первым пунктом, что уж говорить про все остальные. На самом деле, провал был, конечно, не его, а клиента, который оставил Рейгену всего две наводки: «Центральный сквер» и «Странные хлопки». Если Экубо в чём-то и провалился, так это в том, чтобы сидеть дома и не высовываться лишний раз на улицу. В последнее время Рейген, по очевидным причинам, не загружал его работой, а точнее сказать — как будто заочно уволил, но Экубо очень быстро стало воротить и от глазения в телевизор, и от беспрерывного вязания. Поэтому как только он увидел крайне информативные материалы к последнему делу, он решил, что без него тут точно не справятся и отправился козырять своим многовековым опытом охоты. Но выяснилось, что не справится даже он. Экубо придирчиво осмотрел лежащую на земле банку из-под газировки и что есть силы пнул её через забор сквера. Настроение стало совсем паршивым. Да, Центральный сквер однозначно был местом необычным — по меньшей мере потому, что находился он совсем не в центре, вопреки своему названию, а по большей — из-за его популярности среди духов. У Экубо создалось впечатление, что все духи в городе рвались по нему прогуляться: из обилия их следов он так и не смог выловить нужный, который мог принадлежать провокатору «странных хлопков». Экубо разочарованно опустился на скамейку. Пора было идти домой: скоро стемнеет, лампочки в фонарях уже начинают нагреваться в предвкушении, чтобы вспыхнуть, но Экубо упрямо сидел и ёжился, кутаясь в тонкую летнюю куртку. Хотя технически стоило бы называть её осенней, потому что осень уже наступила, всего пару дней назад, причём сделала это как по методичке: в первый же её день небо затянуло облаками и подул промозглый ветер. Однослойная ткань совсем от него не спасала, но и Экубо ёжился вовсе не от холода. Он чувствовал на себе взгляды, отовсюду, из беспокойных древесных листьев, из-за худых фонарных столбов, из-под забора, куда медленно стекали сумерки. Наверняка это была просто иллюзия, но откуда-то за ним точно следили. Ну и пусть следят. Он устал. Пускай смотрят, пока глаза не вывалятся. Как было бы хорошо отплатить им той же монетой… Но следить за летящей птицей, да ещё при том, что размером она не превосходит сжатый кулак, — задача непосильная даже для экстрасенса. Рейген предлагал ловить этих птиц и цеплять на них жучки, но идея так и не получила должного развития. Экубо сделал вывод, что это было предложение из категории «бросить утопающему пластиковый пакет, потому что ничего другого под рукой не нашлось». Он уже давно понял, что происходит, а недавний разговор его в этом убедил. Рейген потерялся. Рейген слишком много на себя взвалил. И он не позовёт на помощь, хотя говорил обратное, а даже если и позовёт, то к тому моменту каша будет уже не просто заварена — она подгорит. Рейген ни за что не признает своё бессилие и не перестанет делать вид, что у него всё под контролем, хотя это не ему быть размазанным по изнанке бытия, как мухе после двойного свидания со стеной и свёрнутой газетой. Он скорее сам убьётся, пока будет пытаться это предотвратить… Экубо вернул на место прядь волос, которую растрепал лютующий ветер. Что-то в этой ситуации напоминало тот эпизод в отеле Леденцового города, когда Рейген не пошёл искать исследования в подвал Сандея. Тогда он выбрал быть рядом с Шигео, а сейчас — рядом с Экубо, и это… Он не мог в точности описать, что происходило у него внутри, но никакая сила во вселенной не могла заставить его почувствовать себя более защищённым. И он почти позволил этому чувству себя поглотить. Но это неправильно. Экубо становилось противно от одной мысли, что он чуть было не сел Рейгену на шею, беспомощно свесив ножки, хотя, несмотря на всю защищённость, он сам по себе оставался могущественным духом. Возможно, единственным, кто мог сделать что-то толковое в сложившихся обстоятельствах, потому что если начать задумываться… Рейген избрал путь информационной войны, и это был блестящий выбор, но вот с союзниками в этой войне всё выходило не так однозначно. Сколько бы Экубо ни закатывал глаза на позорные попытки Рейгена вешать Серизаве лапшу на уши, Серизава был явно не тем человеком, которому стоило доверять поиск информации. Вот Томэ — совсем другое дело, учитывая её подвиги в старшей школе, но Томэ не вернётся в город ещё неделю. Рейгену не выиграть в одиночку. О себе Экубо знал, что слишком плохо разбирается в тонкостях человеческого мира и едва ли будет полезен на этом поле битвы, но ведь в битву оказались втянуты не только люди. Были времена, когда от него не могли скрыться быстрейшие и ловчайшие из призраков, так чем птицы их лучше? Почему не попытаться? Пожалуй, ответная слежка — самый действенный способ заполучить информацию, за которой Рейген охотится, так неужели Экубо не дерзнёт? И пусть по ту сторону его ждёт Финч… Когда он думал о своём плане, в первую очередь видел её хищное лицо, её вырастающий из темноты силуэт, её руки, играющие со смертоносными спичками. Руки, которые отобрали у него работу, только что обретённый дом, наслаждение любимыми занятиями — он всё заберёт обратно, и даже больше… Всё приходило к одной лишь мысли, будоражащей мысли, щемящей в груди мысли: когда всё это закончится, Рейген никуда не денется; их как сильным ветром столкнула вместе разделённая на двоих беда, и когда буря уляжется, они всё ещё будут стоять совсем близко, так, что замечаешь только лицо перед собой, и тогда, возможно, Рейген увидит… Экубо сам не заметил, как закрыл глаза. А когда открыл их, мир вокруг потерял чёткость: сумерки размывали контуры деревьев, скамеек, фонарей… Экубо встал, но идти не торопился. Куда идти… Рейген, кажется, говорил, что сегодня допоздна будет в офисе: может, зайти к нему, рассказать о новом плане? Экубо ещё несколько секунд колебался, но стоило ему сделать всего лишь шаг — в сторону офиса, — как он оцепенел. Сидя на металлической шляпке ближайшего фонаря, на него смотрел ворон. Смотрел внимательно, придирчиво — так изучают товар с особенно привлекательным ценником. От него прямо-таки струилось что-то недоброе, и Экубо не мог уловить, что именно: это была не хорошо знакомая на запах духовная энергия. И как раз от этого дрожь пробирала до косточек. На Экубо смотрела не простая птица. Шпион Финч… До офиса было недалеко, если постараться, то можно успеть и добежать. Но туда ли надо бежать? Сейчас — подумал Экубо. Сейчас — ни к чему ждать. Сейчас, потому что ворон — птица крупная, уследить легко. Сейчас, потому что Финч ещё не знает, что они разгадали методы её шпионажа. Сейчас, потому что нет больше сил дрожать и забиваться в угол. Экубо медленно, чтобы не спугнуть свой билет в логово Финч, опустил руку в карман куртки. Вытащил телефон, почти не глядя в экран набрал Рейгену «Я слежу за вороном», и только успел нажать кнопку «Отправить» — ворон взмыл в воздух. Экубо сорвался с места. Деревья пропали, скамейки пропали, сквер пропал. Осталось чёрное пятно на фоне сине-серого неба. Он перелетел через забор и пустился по пустой улице, будто совсем не касался ногами асфальта. Полы куртки трепыхались на ветру, и Экубо в пару движений сбросил её — тогда стало совсем легко и свободно. Фонари ударили жёлтым светом с обеих сторон, как прожектора на сцене, выхватив из ночи крылатую тень. Не уйдёт. Ворон плавно повернул — Экубо за ним, перемахнул через какие-то контейнеры, чуть не поскользнулся на грязи. Дальше пришлось маневрировать меж деревьев — город кончился. Ворон мелькал среди их крон, и каждый раз, когда он терялся за рваной крышей леса, у Экубо что-то стискивало в груди. Но бега он не замедлял. Казалось, он уже никогда не остановится, так и будет бежать до скончания времён… Рывок, в одну сторону, в другую, прыжок, поворот. Небо, листья, небо, ветки, крылья — и нет их. Экубо стиснул кулаки. Каким-то чудовищным усилием воли посмотрел на лес не глазами, а духовным чутьём и нащупал — тонкий, прерывающийся след через небо. Теперь след вёл его. На последнем дыхании, на последних усилиях Экубо бежал за ним. Он почувствовал, что его цель остановилась. Может быть, ворон решил сделать передышку, а может, он нашёл свою хозяйку. Экубо прижался к стволу дерева. Теперь подумалось, что его словно вели куда-то — заманивали в ловушку. Но как Финч могла узнать, что Экубо последует за вороном? И что толку теперь задумываться о таких мелочах… Экубо начал медленно пробираться к деревьям, за которые опускался энергетический след. Пышный мох впитывал звук крадущихся шагов. Теперь Экубо начал узнавать местность: здесь поблизости проходит заброшенный канал, который вырыли для промышленных нужд, но по назначению так и не использовали. Через канал был переброшен коротенький мост, дико популярный среди молодёжи. Экубо сам не раз около него ошивался, больно интересная там ощущалась энергетика: как будто мироздание собиралось бросить туда мощное силовое ядро, но, подобно строителям канала, так и не закончило задуманное. Но сейчас ощущение опустошения, застоя и неизвестности только нагоняло дрожи. Экубо вплотную подобрался к мосту — насколько это позволяли деревья. Выглянул из своего укрытия, и первое, что увидел — она… Финч сидела под мостом, спиной к Экубо, сидела неподвижно, поджав под себя ноги и смиренно склонив голову, как будто молилась. В руках она держала фонарик, и от ровного белого света край её лица был похож на полумесяц. А вокруг неё — птицы… Их было никак не меньше двух десятков, одни — совсем маленькие комочки, другие — покрупнее, они сидели на перилах моста, на земле рядом с Финч, у неё на плечах и даже на коленях. И все, включая их хозяйку, — спокойные, умиротворённые, как с древних свитков с медитирующими монахами. Но главное — Экубо не чувствовал запаха спичек, что, однако, не делало Финч менее опасной. Она была как паук, а её слуги-разведчики — нити паутины; сидит среди них, застыв, но стоит задеть хотя бы одну — и в твоё мягкое тело уже впрыснут яд. Экубо не видел среди свиты Финч ворона. Это и успокаивало, и нагоняло тревоги. Успел ли он доложить хозяйке, кто за ним гнался? Знает ли Финч, что Экубо здесь, у неё за спиной? Или за ним следят прямо сейчас? Экубо чувствовал, будто из темноты на него смотрят тысячи глаз, вонзаются в него взглядами и связывают по рукам и ногам. Но он продолжал напряжённо смотреть на Финч — с его наблюдательной точки не разобрать было, что она делает. Если бы подойти с другой стороны моста… Он прижался к земле, как кошка на охоте. Бесшумно пополз между деревьев, то и дело бросая взгляды на застывшую фигуру Финч, пока её не загородил мост. Дыхание… предательское дыхание! После сумасшедшего бега оно никак не желало приходить в норму, сколько бы Экубо его ни успокаивал — сколько бы ни запихивал обратно в горло, оно вырывалось в чуткий ночной воздух. Всего один неосторожный звук — и конец всему. Конец разведке, конец спасению, снова бояться, снова бежать… Экубо больше не хотел бежать. Шаг, шаг, дерево, дерево — мост плывёт мимо, и вот уже снова видно место, где сидит Финч… Сидела. Она пропала. Экубо прошибло холодом, он заметался взглядом по сторонам: она снова в темноте, снова у него за спиной, или над головой, или везде?! Но быстро угомонил своё воображение. Финч не знает, что он здесь, и пока она этого не знает — преимущество на его стороне. Важно вот что: она отошла, а значит, открыла прекрасный вид на плоды своего труда. Экубо пригляделся, и ему вдруг захотелось зарыться глубоко-глубоко под мох. Под мостом, у пологой стенки канала лежал шприц, точно такой же, как у Рейгена в офисе, только целый. И в сознании Экубо появилась очень чёткая, как из камня высеченная идея: нужно сделать так, чтобы шприц перестал быть целым. И медлить нельзя. Экубо подобрался к самому краю канала, распластавшись по земле, чтобы не терять укрытия. Протянул вперёд руку. Ничего не произошло. Экубо чертыхнулся сквозь зубы. Финч всё ещё не видно поблизости… Он пополз вперёд, съехал по бетонной плите на дно канала, цепляясь за балки мостовых опор. Теперь — всё или ничего. Он тянулся и тянулся к шприцу, как к последней соломинке во время мирового потопа. А в голове — мешанина; много веков он практиковал телекинез, а теперь будто не помнил, как и что делать, за какой рычажок дёрнуть, за какую нитку потянуть… А ударить могут в любую секунду, с любого бока, и кожа вспыхивала и пульсировала от напряжения, готовясь принять удар. Шприц медленно поплыл к Экубо. Ещё несколько секунд, и победа — его. Кончики пальцев покалывало от предвкушения — он видел, как ломает этот треклятый шприц, стирает в порошок, отбирая превосходство и надежду у врага… Он почти коснулся шприца, когда появилась Финч. Она обрушилась сверху, с моста — Экубо даже отшатнуться не успел, но схватили не его. Схватили шприц. Экубо стиснул кулаки, и в следующее мгновение мир погряз в рыжеватом дыму. Ударило со всех сторон. Как тогда, после лимонада, жгло в глазах — жгло так, что хотелось их выцарапать. Вместо воздуха Экубо дышал горячим песком. Дым въедался в него без пощады — снаружи и изнутри, и Экубо собрал последнюю волю, чтобы оградить себя барьером. Получился не барьер, а скорее плёнка, но этого хватило, чтобы отбиться от дыма и привести тело в норму. Сейчас бы в самый раз бежать, хотя куда бежать — непонятно, но Экубо не двинулся с места. Бежать, опять бежать — да как она смеет ждать, что он побежит?! И хотя отголоски здравого смысла твердили, что бежать надо вовсе не по указке Финч, канал огласил вопль. Кричал не Экубо — за него кричал гнев. — Нападай! Нападай, ты, трусливая дрянь! Ответ не заставил себя ждать. Удар Финч пришёлся в ноги, но Экубо отпрыгнул и развернулся к ней лицом. В тот же миг — ещё удар, прямо в корпус. Зелёная вспышка: на этот раз щит вышел что надо; должно быть отшвырнул Финч назад. Она потратила обе свои попытки впустую. Дым рассеивался, и теперь Экубо целился в проступающий мутный силуэт. Зашёл сбоку, проворно, молниеносно — его встретили твёрдые руки. От удара ногой он увернулся, покрутился в воздухе и ударил в ответ. Синяя вспышка… Экубо отступил. Он бил так сильно, что любой человек пошатнулся бы — но не Финч. Барьер! Он точно напоролся на барьер… Но как?! Мысль оборвалась с новым ударом. Экубо отступал… И отступал... Финч не экстрасенс — она не может!.. Экубо пропустил удар в нос. По лицу потекла тёплая струйка. Он вскрикнул и кинулся на Финч — нет, не может быть! Кулаком, локтем, коленом — ничего… Синий полыхал в темноте и обжигал глаза. А ярче всего горело на голове, у виска: у Экубо в сознании возник смутный образ, но он никак не мог выхватить его из памяти. Очередной яростный удар отбросил Экубо назад, и спина ударилась о что-то железное. Мостовая опора… Экубо подпрыгнул, уцепился за балку и перебросил себя через перила. Это даст ему несколько секунд передышки. Пока Финч кружила внизу, он судорожно думал. Тогда в отеле, и в кафе, и на скамейке… Финч всегда в волосах носила заколку. Она-то и светилась подобно светодиоду. Что это было — мудрёная экстрасенсорика или очередная чудо-технология… Экубо уже ничему бы не удивился, но это — его единственный шанс. Он выглянул из-за перил. Финч опять куда-то исчезла — небось, под мостом отсиживается. Экубо решил долго не гадать — спрыгнул с той же стороны, по которой залез. Повезло. Финч стояла к нему спиной. Прыжок бесшумным не получился — она обернулась на звук, но Экубо тут же метнулся к ней и вцепился в волосы. — Отпусти! — взревела Финч. Экубо тянул так, что мог бы вырвать эту заколку вместе с клоком волос. И ему бы это удалось, если бы Финч не ударила его в живот. Этот удар оказался неожиданно действенным… Непростительная ошибка — Экубо ослабил хватку. Финч поднырнула под него и повалила на землю, и тут же он ощутил на груди весь её вес, сосредоточенный в одном колене. Экубо умел не обращать внимания на боль, но будь оно иначе — его наверняка разорвало бы пополам. Удар вверх, не глядя, отчаянный пинок, и он свободен. Отскочив к самому краю канала, Экубо ощупал рёбра. И понял, в чём дело: его барьер, зелёный барьер, больше не защищал его. Финч заходила на новую атаку. Либо бежать, либо попытаться снова… — Сандей, тварь, не подведи! — закричал Экубо и воззвал ко всем своим силам. Безуспешно. Финч налетела на него и отшвырнула к стене — теперь он почувствовал, как что-то тёплое струится изо рта. Она не дала ему шанса подняться — только загородиться руками. Но и это не спасло. Ещё два удара, и что-то хрустнуло — одна из рук теперь была бесполезна. Здравый смысл наконец-то прокричался через пелену глухой ярости. Экубо рванулся в сторону: только бы дотянуться до моста, мост даст ему фору... Но его встретил сапог Финч. В глазах потемнело, но Экубо пытался продраться даже через темноту — пока не хрустнуло в ноге. Финч лишила его побега. Финч подняла Экубо за ворот рубашки и что есть силы швырнула о бетон. Ещё немного, и надломится позвоночник… Барьер, барьер, включить барьер — теперь Экубо думал только об этом, но чем настойчивее он давил на свою силу, тем больше всё разваливалось; он распадался на части — внутренне, но под натиском Финч тело скоро даст фатальный сбой и тоже развалится. Живот — всмятку, рёбра — сломаны, дышится рвано, хрипло и надрывно. Экубо чувствовал, как бетон трётся о спину, а видел только бурые пятна на земле и, если запрокинуть голову, угрюмый свод моста. Он манил, звал затеряться и спрятаться в себе. Казалось, никогда прежде Экубо так не жаждал расстаться с телом. Оно медленно превращалось в кровавую груду обломков… А у Финч нет при себе спичек. Но Экубо уже понял отчётливо, что она пыталась провернуть. Она старалась выбить его из тела голой зверской силой, и Экубо не собирался дарить ей желаемое. У неё может быть припасено что-то куда более ужасное, чем спички… Поэтому он скрючивался, сжимался, изворачивался, подставляя под удары самые прочные места. У Финч не хватит силы вытрясти Экубо наружу, но она не остановится. Она крушила и топтала всю его кропотливую работу; он будто снова вернулся в тот подвал, откуда начал, только сражение с умирающим телом шло чересчур односторонне. Экубо считал секунды, сколько ему осталось. Нога, бок, лицо… Он представлял, как прячется внутри уже трупа, и высчитывал, сколько сумеет так продержаться. День, может два… Должна же Финч когда-нибудь устать. Пятна, мост, темнота. Никакого больше вязания, и часы не будут расходоваться на ныряние в интернет, а Рейген уже никогда не сможет держать руки Экубо. Быстрее. Быстрее… Когда же это закончится? Внезапно темноту разрезал яркий свет — Экубо не повезло именно в этот момент открыть глаза. Всё побелело, и он будто утонул в этой белизне; в ушах звенело, но он расслышал истошный вопль Финч, а затем — чей-то крик «Экубо!» — Рейген… — простонал Экубо. Кто же ещё мог спасти его? Телу резко полегчало; как только прекратились удары, оно вздохнуло и воспрянуло — хотело жить. Экубо смог даже пошевелить руками и перевернуться на спину. В нём напряглась каждая клеточка, он ждал: ждал вот-вот услышать родной голос, ощутить рядом присутствие, может, даже прикосновение… Белизна схлынула. Кругом ещё мерцали её всплески, но Экубо сумел проморгаться и различить склонившийся над ним силуэт. — Экубо, — тихо позвал силуэт. Голос принадлежал не Рейгену. Экубо сделал невероятное усилие и сфокусировал взгляд, чтобы увидеть перед собой бледное лицо Шигео. — Ты… — прошептал Экубо и зашёлся в приступе кашля. — Что случилось? Ты… ты в порядке? Ну, Шигео: придумал, что спросить у истекающего кровью. Экубо вытер губы и выговорил: — Позвони Рейгену… Шигео не стал дальше мучить его вопросами — сразу вытащил телефон. Экубо попытался напрячь слух, но запас прочности тела окончательно иссяк: оно требовало покоя. Поэтому вместо разговора Экубо слышал только гудящий звон и не мог различить спасительный голос по ту сторону телефона, а когда слух внезапно вернулся, Шигео разговаривал уже с кем-то другим: — Прости, я не смогу прийти… Мой друг ранен, мне нужно отвезти его в больницу. А? Ничего, справляюсь. Пока. И Экубо позволил себе отключиться. Успел ощутить, как его тело бережно поднимает в воздух телекинетическая сила, а дальше — будто провалился в вакуум. Теперь было важно одно: не дать телу превратиться в разобранный человеческий конструктор. Финч постаралась на славу: Экубо с трудом нашёл орган, который не пострадал от её усердия, а все остальные органы требовали помощи отчаянно и без очереди. Он уже начал думать, что снова придётся, как при их с телом первом знакомстве, неделю проваляться на кровати, но оказалось, что регенеративная система ощутимо натренировалась с тех времён. Волноваться Экубо перестал уже спустя пять минут и две сросшиеся кости, но вылезать из своего вакуума не торопился. Он вспоминал, как пронзительно Финч закричала, когда он вцепился в её заколку. Она точно была с подвохом. И если бы он не облажался, если бы не отступил, то мог бы сломать её, и тогда победа была бы в кармане. Как минимум, не пришлось бы заращивать кишки в трёх местах. Хотя с отказавшими силами, конечно, пришлось бы нелегко: работай барьер без перебоев, и тот удар Финч не сбил бы его с толку, он смог бы ответить ей прямо в самодовольную рожу, и его кровь не оказалась бы везде, где ей быть не следует. Но он ведь знал, что блоки Сандея всё ещё не раскололись, он знал о своей уязвимости и всё равно упёрся — баран бараном… Стоило поберечь свои кости, которые сейчас приходилось собирать по дробинкам, как хитроумную мозаику. У него была тысяча возможностей сбежать, даже после того, как он сломал шприц… А сломался ли он?.. Экубо так и не успел до него дотянуться, а непослушного телекинеза не хватило бы даже на такой пустяк. Кем надо быть, чтобы не суметь разбить стеклянную трубочку? Получается, всё было напрасно… Нет, не так — всё было отвратительно, потому что теперь Финч, если осталась жива, с двойным удовольствием провернёт на нём трюк с уколом. И зачем он тогда вообще всё это — порванные сосуды, поломанные кости — чинит? Проще и полезнее было бы вообще никуда не ходить. Рванулся навстречу судьбе, горе-разведчик, и всё ради чего? Рейгену как будто станет легче, когда он увидит его разбитое в кровавую лепёшку лицо… Экубо подвёл его.

***

Из-за границы вакуума доносились голоса. Экубо слушал их краем сознания, но чем старательнее он приводил своё тело в порядок, тем отчётливее они слышались. Вслед за слухом возвращалось осязание. Экубо нащупал ладонями шершавую обивку дивана, ощутил тяжесть покрывала и мягкую подушку у себя под затылком. Голоса на какое-то время смолкли. Тогда он разлепил глаза и увидел потолок — именно в этот потолок он пялился от безделья, когда рабочий день выдавался бедным на заказы. Шигео, первый голос, принёс его в офис, потому что Рейген, второй голос, очевидно, опять засиделся на работе допоздна. Как только Экубо убедился, что его шея в надёжном состоянии, он очень осторожно повернул голову, но этого никто не заметил. Сразу стало понятно, что происходит что-то куда более интересное. Первым делом Экубо увидел Шигео, который стоял поодаль — по прикидкам выходило, что напротив стола Рейгена, а сам стол увидеть не давала больная голова. Сам Рейген тоже не попадал в угол обзора, но смотреть на него не было необходимости — одного взгляда на Шигео хватало: напряжённые плечи, чуть встрёпанные волосы и нахмуренное выражение лица, которое воскрешало в памяти привычку податься назад и куда-нибудь спрятаться, чтобы случайно не задело. Но поскольку Экубо оказался намертво прикован к дивану, оставалось только наблюдать, что произойдёт дальше. — Почему? — спросил Шигео голосом ещё не повышенным, но готовым быстро перескочить через несколько тонов. — Почему вы не рассказали мне? Экубо и мой друг тоже! Почему вы не сказали, что он в опасности? Экубо приготовился услышать какое-нибудь изобретательное — или не очень — оправдание, но вместо него прозвучало раздражённое, почти обвиняющее: — Ну, а ты не рассказал, что у тебя появились товарищи, которые любят погулять ночью в промзоне. Теперь Экубо нестерпимо захотелось задрать голову и посмотреть на Рейгена: сколько они уже спорят, раз он успел так завестись? Шигео вздрогнул; его плечи напряглись ещё больше, и он проговорил, тихо и вкрадчиво: — Кажется, речь шла не об этом. Вот Рейгену и аукнулась его скрытность: аукнулась очень даже справедливо, с полноценной отдачей в виде рассерженного экстрасенса в его офисе. Он потерял весь контроль, и поэтому начнёт цепляться за любые, даже самые идиотские шансы этого не показывать. Но как бы он там ни барахтался, бой уже закончился, и закончился весьма традиционно: пришёл Шигео и расставил всё по местам. И только он сейчас находится в своём полном праве. И пришла его очередь наломать дров. Только этого им сейчас не хватало — и Экубо, и Рейгену… — Можете заткнуться ненадолго? — спросил Экубо, подогнав все силы к голосовым связкам. Он знал, что как только заговорит, опасные препирания прекратятся. Шигео резко повернул голову — Рейген наверняка сделал то же синхронно с ним; вся напряжённость исчезла как по щелчку выключателя. — Экубо! — Ты очнулся. В гонке до очнувшегося Рейген обошёл Шигео и, подскочив к дивану, опустился рядом на колени. Экубо наконец-то увидел его лицо. Ждал хоть проблеск улыбки, но Рейген выглядел непроглядно угрюмым, уставшим и вспотевшим. А мир стал совсем материальным: диван оказался очень неподходящим для срастающихся рёбер, а подушка слежалась и превратилась в неудобную. — Я и не отключался, — проворчал Экубо. — Трындите тут и трындите… — Что случилось? — спросил Рейген, пропустив его ворчание мимо ушей. — Ты живой? — Живой, — ответил Экубо, не желая даже задумываться, сколько оговорок включает в себя такой ответ. Кроме того, он понял, что его отвлекающий манёвр оказался чересчур опрометчивым, потому что теперь придётся докладывать о своей злополучной разведке. — «Я слежу за вороном», — процитировал Рейген его сообщение. — Это что вообще такое? Что ты натворил? В его голосе звучало такая неподдельная горестная тревога, что Экубо внутренне весь сжался, хотя его регенерирующим органам это совсем не понравилось. Прежде чем ответить, он отвернулся в сторону спинки дивана — не мог больше терпеть неулыбчивость Рейгена. — Я попытался обернуть слежку Финч против неё самой. И у меня даже получилось… Ну, я так думал…. А ещё там был шприц… И Финч на меня напала, и я не справился с ней… и со своей силой… Язык стал ворочаться совсем тяжело, и Экубо замолчал. — Так она правда это сделала… — хрипло протянул Рейген. Экубо искоса взглянул на него: он обречённо прижал ладонь ко лбу и так морщился, что постарел сразу на пару десятков лет. Будто бы не верил, что Финч на такое способна, пока слова Экубо это не подтвердили… — Я хочу помочь, — неожиданно громко сказал Шигео. Они оба уставились на него: Рейген — с удивлением, Экубо — с опаской. — Знаешь, сейчас поздновато это обсуждать… — первым нашёлся Рейген. Он указал на настенные часы. — Я имею в виду, что сейчас самое время отправиться домой и лечь спать. Шигео посмотрел на часы с явным недоверием. Экубо коротко вздохнул. Был только один способ пошатнуть непробиваемую уверенность Шигео, и Экубо ради такой отчаянной меры даже с подушки приподнялся, оперевшись на только что залеченный локоть. И серьёзно спросил: — А ты готов снова применить свои силы на человеке? После его вопроса повисла гробовая тишина — даже несмотря на то, что и до этого все молчали. В такой тишине любая подуманная мысль звучала как произнесённая вслух: молчи, не молчи — всё одно и то же. Поэтому Экубо решил озвучить, что вертелось у него в голове уже давно: — Ведь в конечном счёте всё сведётся именно к этому. К грубой силе. Шигео моментально перестал изображать полную боевую готовность; побледнел, опустил плечи. Экубо даже подумал, что немного переборщил с битьём по больным местам. Финч ведь не погибла, в самом деле?.. — А она… она экстрасенс? — спросил Шигео, попеременно глядя то на Экубо, то на Рейгена, не зная, у кого искать поддержки. — С ней всё сложно… — вздохнул Экубо, опускаясь обратно на подушку. — Все наши догадки привели нас к ответу «нет», но она умеет создавать барьеры, а ещё по-дружески треплется с птицами. Его ответ, похоже, не слишком-то утешил Шигео. Он будто ещё сильнее поник, и тогда Экубо подумал, что сама Финч вряд ли серьёзно пострадала, а вот кто-нибудь из её разведчиков вполне мог расстаться с жизнью. Птицы вились рядом с Финч постоянно, и они-то барьеры точно создавать не умеют. А вид птичьего трупика мало кому мог пойти на пользу. Рейген поднялся на ноги, ласково улыбнулся Шигео и, кажется, хотел хлопнуть его по плечу, но удержался. Экубо в очередной раз подивился, как он даже в самой паршивой ситуации умудряется преображать себя до неузнаваемости и давать своим товарищам то, в чём они нуждаются. За четыре года Шигео ощутимо вытянулся в росте, и теперь, когда они с Рейгеном стояли рядом, трудно было сказать, кто выше. Но в такие моменты казалось, что всё по-прежнему, совсем как раньше, и Шигео лишь чуть-чуть перегоняет высоту его плеча. — Экубо немного сгущает краски, — сказал Рейген. — Ты всё правильно сделал. Не волнуйся. Всегда есть другой путь, и мы обязательно его найдём. И свяжемся с тобой, как только что-нибудь придумаем, ладно? Но и такое проникновенное обещание не помогло: Шигео совсем не поменялся в лице, только вздохнул. Но и спорить он не стал. Возможно, просто переутомился — вечер к этому располагал. — Хорошо, — сказал Шигео. — Спокойной ночи. Пожалуйста, берегите себя. — Обязательно, — бодро сказал ему вслед Рейген, но Экубо видел, что бодрость уже успела стереться с его лица. Когда Шигео ушёл, он ещё несколько минут смотрел на закрывшуюся за ним дверь. Вряд ли Рейген не хотел, чтобы Шигео им помог, ведь четыре года назад он не жаловался на тогдашнее положение вещей. А вот желание Экубо получить помощь откуда угодно заметно пошатнулось. Ему не хотелось, чтобы Рейген просил у Шигео помощи — слишком неправильным казалось то, что произошло сегодня у моста. И отнюдь не потому, что кто-то на ком-то применил силу, а потому, как стремительно и легко всё прекратилось. Точно по щелчку пальцев. Экубо снова смотрел в потолок, в ослепительную, пустую, всепоглощающую белизну, пока она не стала выглядеть как обычная извёстка. Тишина офиса прерывалась только тиканьем часов. Не тяжёлая, не гробовая, теперь она казалась простым отсутствием звуков. В этой тишине один вопрос оставался открытым. — Ну а ты? — спросил Экубо. — Пойдёшь спать? Он не видел Рейгена, но с трепетом ждал услышать его. — Я тебя одного не оставлю, — ответил голос, глухой и уставший. — На массажном столе посплю. Экубо внезапно для самого себя пошевелился и, несмотря на многочисленные протесты тела, повернулся на бок. Плевать на рёбра и на хлипкие стенки сосудов — нельзя обделять вниманием Рейгена, который говорит такие важные вещи. Но когда Экубо повернулся, его уже не было рядом. Он отошёл к своему столу и тяжело привалился к краю столешницы. Теперь стоял к Экубо боком, но в его сторону не смотрел. Экубо ощутил уже знакомую дрожь: из всех мест в мире Рейген выбрал именно это. В этом офисе. Рядом. Только выглядел он так, будто бы хотел оказаться где угодно, но не здесь. Руки скрещены на груди, рубашка измята. Лицо — серое, сосредоточенное, безучастное. Экубо хотел повернуться обратно на спину, но тело отказалось. Начинался самый тяжёлый этап. Когда уже не нужно было лихорадочно хвататься за все травмы подряд, останавливать кровь, зашивать разорванные ткани, бежать наперегонки со смертью — иными словами, когда первый жизненный запал иссяк, — не осталось ничего, кроме ломящей слабости. Экубо спас своё тело, собрал его воедино — все части на месте, и теперь он ощущал их даже чересчур хорошо: руки, бессильными крючками лежащие на покрывале, ноги, которыми не пошевелить, усеянная ссадинами щека на грубой ткани подушки… Всё настоящее, реальное. Перед глазами больше не плыло: очертания офиса — ровные, строгие. И звуки вернулись: никакое гудение и звон в ушах больше не мешались, только изредка за окном проезжали автомобили и неумолимо тикали часы. Тик-так, тик-так… Экубо только сейчас осознал, что лицо его совсем чистое — если не считать ссадин и синяков. Должно быть, это Рейген умыл Экубо от крови, а потом ещё и одеялом укрыл. А теперь стоит поодаль и словно даже не замечает, что находится в офисе не один. Он злится на Экубо? Разочарован? Если два духа сходятся вместе, то они уже никогда не разойдутся: выживший дух не сможет сделать этого в одиночку. У людей получалось совсем по-другому. У них есть удивительное свойство держаться вместе, точно склеенными, причём клеем может служить не сила и не власть; Экубо долго не мог понять, что это, — пока не почувствовал сам. То есть он, конечно, думал, что почувствовал… Но теперь уже не мог сказать с уверенностью. Он словно находился внутри иллюзии — ещё с того момента, как сорвался в погоню за вороном. Хотя, быть может, иллюзия захватила его намного, намного раньше… А сейчас она таяла. Экубо возвращался в реальность, к тикающим часам, жёсткой подушке и к измученному Рейгену, который медленно отсекал себя от остальных людей. Отсекал, пока не оказался заперт в этом офисе, отгороженный четырьмя стенами от всего мира. И кто остался вместе с ним? Не человек. Даже если Рейген его полюбит, то сможет ли Экубо дать что-нибудь взамен? Сейчас он лежит и пальцем пошевелить не может, пока каждая царапина напоминает ему об ударах, которые он позорно позволил себе нанести. И не может отвести взгляд от Рейгена, только закрыть глаза. А когда он их закрывает, часы продолжают тикать в ушах, и реальность никуда не исчезает. Ни на секунду. И вдруг сквозь тиканье, сквозь темноту его позвали по имени: — Экубо. В тот же миг он распахнул глаза. Рейген всё так же стоял у стола, но теперь — повернувшись к Экубо, глядя прямо на него и ни на кого больше, а лицо его выглядело не равнодушным, но спокойным и решительным. — Экубо… — повторил Рейген. — Отдыхай пока что. А завтра утром я расскажу тебе всё.