Попробуй — коснись, можешь — полюби

— Я никогда не думал, что это так... — шептал Рейген. — Это так... Когда не один, а с кем-то... В голове не укладывалось. Экубо видел... Экубо видел его, Экубо видел каждую секунду, каждое движение губ, бровей, шеи, каждую крупицу дрожи... И теперь его взгляд — особенно тот, что пронизывал те секунды, — окутал всё тело, и даже простыня, обычная простыня, ощущалась как бережные руки Экубо — во всех местах, где они оставили свой яркий след. — Ты правда... вот так... ко мне? — проговорил Рейген. Голова Экубо лежала у него на плече. Взгляды встретились, дыхание стало одним. — Да... — ответил Экубо. Рейген схватил его за затылок, подтолкнул к своей обнажëнной шее. Вздохнул... Его пышные волосы струятся между пальцами — невероятные. Щëки, тëплые, красные — необыкновенные. Смуглые руки обнимают за талию, гладят по спине — немыслимые. Живот вздрагивает от каждого касания — уязвимый, мягкий, невозможный. Бëдра, сильные округлые бëдра, чувствительный пах — невообразимые... Всё здесь, под ладонями Рейгена, открытое, желанное, и все запреты сняты... — Я не верю... — прошептал Рейген, прижимаясь щекой к его виску. — Почему? — тихо спросил Экубо. А поцелуи продолжились, скользящие, текучие, и в шею, и в плечи, и в грудь. Рейген тяжело сглотнул и, путаясь словами в прерывистых вздохах, сказал: — Я... так долго об этом мечтал... Экубо приподнял взъерошенную голову — пришлось убрать прядку с уголка его губ, приподнятого в полуулыбке. — О чëм? — спросил Экубо. Он только задавал вопросы и смотрел в глаза с восторженным трепетом. Такой податливый, такой уступчивый и кроткий... Фантастический. Хотя Рейген подтолкнул его за эту грань, Экубо вëл его, Экубо склонялся перед ним — и над ним, и к нему. Его губы, целуя голую кожу, так двигались, словно пытались прошептать — «Всë для тебя сделаю»... Его ласки были как робкое подношение, как самодельный, искренний, собранный из обожания и долгого труда подарок. И Экубо оставался таким и сейчас, хотя всё уже закончилось, — существо чуткости, воплощение нежности. — Мечтал... — повторил Рейген. — Чтобы я был не один... И о близости... И о тебе... Я о тебе мечтал, Экубо, — признался он, массируя пальцами его висок. Глаза Экубо расширились. В них трепетал уже не обычный восторг, а восхищение на грани благоговения, но в широких зрачках отражалось одно лишь светлое лицо Рейгена. — Я никогда тебя таким не видел... — произнëс Экубо. И снова спрятал голову у Рейгена на плече. С языка почти сорвался вопрос: «Нравится? Тебе нравится?», но Рейген прикусил его. Как же тяжело и больно это делать... Но вопрос был глупый. Конечно, Экубо нравится... Рейген ни о чëм его не просил, но он сам, одним своим желанием понял, нашëлся, нащупал... А где не справлялся — спрашивал, пробовал и снова спрашивал, полукасаясь губами горячей щеки. Экубо нравилось... Рейген бы предал его, если бы продолжил не верить. Экубо обожал его... И как же хорошо, до слëз в глазах хорошо, что он позволил, подпустил, и теперь им уже никогда не придëтся прятаться друг от друга, и сомневаться, и отталкивать. Всё самое тяжëлое наконец-то позади.