***
Когда Рейген вышел в прихожую, Серизава только-только закончил разговор с Томэ. — Что случилось? — поинтересовался Рейген. — Да ничего… Она не могла найти, куда я убрал документы о покупке кулера, нашли вместе. Вы уже закончили? — Да… Но я обязался сходить в магазин за продуктами, в качестве оплаты за расспросы… Пойдёшь со мной? Серизава как-то странно неуклюже дёрнул плечом и отвёл глаза. — Пожалуй, нет… У меня тут… ещё кое-какие дела. Рейген не стал его отговаривать и даже не полюбопытствовал, что за дела его ждут в полутёмной пустой прихожей чужого дома. Разведывательный настрой испарился. Как бы Рейген себе ни внушал, что последние несколько реплик не задели его, оторваться от крошечного, но колючего чувства «что-то не так» не получалось. Как бы он ни делал вид, что ходьба через пустынный переулок должна растрясти мутный осадок волнения, сердце билось только тревожнее. А дело было в одной безобидной фразе, «Зачем ему вливаться?» Рейген так уверенно предположил, что злой дух естественно стремиться занять место в людском мире, а на деле… сама мысль о том, что Могами в этом нуждается, вызвала у его партнёра смешок. Рейген просто спекулировал, основываясь на одном-единственном выдающемся опыте. Ярком, уникальном и хрупком. Экубо в этом нуждался. Наверняка всё ещё нуждается — потому и предпочёл быть где угодно, но не здесь. А всё началось с такой мелочи! Он не пришёл на встречу, хотя обещал… ну как обещал… сказал, что «придёт, если действительно надо». И Рейген истолковал это как безоговорочное согласие, и они с командой сорок минут прождали под дождём, и ему было стыдно, мокро и одиноко. День выдался настолько паршивым, что под вечер Рейген буквально вскипел — кажется, даже вымокшее до нитки пальто начало дымиться. Конечно, он начал выяснять, что случилось и почему. Начал со злостью и напором. Да, он знал, что стоило немного переждать, может, пойти переночевать к себе и как следует обсохнуть… Но пошёл домой, к Экубо. Они встретились недалеко от дома, и начался долгий, мучительный допрос — только чтобы выяснилось, что Экубо пропустил рабочую встречу ради Анаго. Анаго! Они ведь даже не друзья… Рейген не мог поверить, что Экубо бросил их ради кого-то, кого не раз называл надоедливым, тупым и даже мерзким. Но по какой-то причине он стоял на своём: надо было встретиться с Анаго, и всё. Несколько месяцев Рейген ничего о нём не слышал, и внезапно, именно в тот день… И само собой, обычной выволочкой за наплевательское отношение к рабочим обязанностям это не закончилось. Посыпались обвинения в лицемерии с одной стороны, и сердитое «не твоё собачье дело» — с другой. — Ещё как моё! — воскликнул наконец Рейген. — Это касается нас обоих. Хочешь игнорировать работу в команде — ладно, но хотя бы давай мне об этом знать! — Почему тебе вообще так важно, что я делаю и с кем? — спросил Экубо и со всей силы захлопнул входную дверь. Чудо, что штукатурка не посыпалась… Уже по этому хлопку можно было понять, что самое время закончить спор. Но Рейген только разогрелся. О нет, Рейген не собирался останавливаться… — Потому что мы работаем вместе! Я твой начальник и я должен быть в курсе, чем заняты мои сотрудники. Работа такая. Да и кроме того... Ты мой партнёр. Между нами, если я правильно помню, безусловное доверие... А я зачастую вообще не представляю, с кем ты проводишь время, потому что даже увидеть их не способен! — Я имею право не рассказывать про каждое приведеньице, с которым мне довелось пересечься, — сказал Экубо с опасной насмешкой. — Просто признай, ты пытаешься меня контролировать. — Нет! Но хоть какой-то контроль у меня должен быть! Хотя бы над своей жизнью. После этих слов Рейген наконец-то ощутил маленькое облегчение, вздохнул и взялся за ручку двери в ванную. Всё могло закончиться тогда, в тот самый момент, если бы он только нажал на ручку, заперся в своём крошечном пространстве, умылся и остыл… Но что-то дёрнуло его обернуться и добавить: — И раз уж ты еë часть, то и над тобой тоже. — Когда я пытался отобрать у тебя контроль над твоей жизнью? Рейген отдёрнул руку — и в этот миг пути назад уже не было. Яростный разворот — и он кричит: — Да ты постоянно это делаешь! Ты всегда пытаешься решить за меня, что лучше. Ты не даëшь мне слова! Когда шляешься невесть где, когда вмешиваешься в мои отношения, даëшь непрошенные советы, когда не позволяешь мне рискнуть и спасти чью-то жизнь! Неприкрытая провокация — Экубо тоже начал кричать: — Опять ты про этот случай! Мы же договорились, что всë уже обсудили. — У меня всё ещё ключица болит от того, как ты меня схватил. — А что ещё мне было делать? Ты бы помер! — Ничего подобного! Я бы остался жив. А вот кто-то другой не остался. По твоей вине. Мало ему было обвинить Экубо в смерти той девочки… Как было бы хорошо, если бы это осталось последним, что он сказал. Тот случай, который всплыл во время ссоры, действительно был уже обговорён с десяток раз, изучен вдоль и поперёк — привычная, не опасная территория… Всего-навсего сложная ситуация, возникшая на работе: Рейген уже не мог полностью вспомнить, что тогда пережил и правда ли риск был не таким высоким… Экубо, в конце концов, просто повёл себя как влюблённый человек, даже если на какие-то секунды заставил Рейгена почувствовать себя слабым, бессильным, безвольным, просто игрушкой в руках чего-то всемогущего и непостижимого… Потому что Экубо не просто был частью этого — иногда он вёл себя как это, чувствуя себя уверенно и в своём праве. Но даже если Рейгену бывало тяжело мириться с его неоднозначными истоками — с того дня в заброшенной хижине… или со встречи с его «друзьями»… или с самого начала их знакомства… он не имел права говорить того, что сказал потом. Уж точно не такими словами, какие сорвались с его нахального языка. Размышления прервал кассир, который потребовал оплату за целую корзину продуктов, набранную Рейгеном машинально. Слепо понадеявшись, что ничего не перепутал, он расплатился и отправился в обратный путь. Думать расхотелось совершенно.***
В прихожей Рейген обнаружил очень странную картину: Серизава сидел на табуретке, спиной ко входу, прислонив голову к стене. Когда Рейген приблизился, он даже не шелохнулся. Телефон, лежащий у него на коленях, испускал тусклый свет вертикально вверх и очерчивал край неподвижного лица. Рейген не смог сдержать любопытства и заглянул Серизаве через плечо. На экране застыла переписка с неким пользователем, которого Серизава подписал набором символов. Среди них затесалось два розовых сердечка. И прежде, чем Рейген успел вынырнуть из среды приватного общения, взгляд его предательски зацепил два последних сообщения. Пристыжённое кряхтение Рейгена выдернуло Серизаву из транса — он вздрогнул, вскрикнул и попытался спрятать телефон, но промахнулся мимо кармана. — Вы уже вернулись! — воскликнул Серизава, лихорадочно шаря ладонью по полу. Рейген набрал в грудь побольше воздуха, чтобы пламенно заверить его в своей невиновности, и что просто мимо проходил, и что вообще вблизи ничего не видит, но решил, что проще сказать по-честному: — Извини, я не хотел подглядывать. Я совсем чуть-чуть увидел. — Да ничего… — тихо проговорил Серизава. Он наконец-то нащупал телефон и спрятал его в карман как следует. Рейген готов был вздохнуть с облегчением и пойти дальше: пакет с продуктами начинал оттягивать пальцы. Но Серизава задал внезапный вопрос, в котором сквозило неясное разочарование: — И вы даже не спросите, с кем переписка? — Зачем? — удивился Рейген и растерянно заморгал. — Не то чтобы мне не интересно… только не подумай ничего такого! Просто она показалась мне очень личной... — Вам кажется, что это странно? — Нет-нет… Довольно мило. От пропитавшей воздух неловкости становилось душно, а то, как Серизава сидел на крохотной табуретке и умоляюще смотрел на Рейгена снизу вверх, ничуть не облегчало положение. Ждал чего-то... — Так с кем переписка? — решился спросить Рейген. И Серизава, краснея то ли от смущения, то ли от гордости, раскрыл то, чем так жаждал поделиться, и произнесëнное имя, если бы стало предметом, было бы преподнесено на золотом подносе и бархатной салфетке: — С Финч. — О! Вы всё-таки поддерживаете связь, — воскликнул Рейген. — Очень рад за тебя. — Да… Она не очень часто отвечает, но, кажется, ей нравится… Можете себе представить? — Могу, — ответил Рейген, посмеиваясь. — Только смотри работу не забрось. Он хлопнул влюблённого по плечу и отправился завершать доставку. Но всё же сидел Серизава очень странно, будто в трансе… Отдав продукты заказчику, Рейген настолько взбодрился, что решил не оставлять этот допрос единичным событием, а сделать целую серию, как в детективе. И следующая кандидатура быстро пришла ему на ум: кто-то, кто располагает огромным опытом в сверхъестественных делах и обширными связями. Кто-то, кто многое знает об устройстве теневой стороны мира и сверхспособностях — настолько много, что даже Моб нашёл в её лице наставника… «Накахара Азуми» — нашёл Рейген имя в телефонной книжке и торжествующе улыбнулся. Но в этот же миг Томэ позвонила снова…***
Тот самый звонок Томэ оказался подобен безобидной лесной тропинке, ведущей прямиком в глухую трясину, из которой у Рейгена не получалось вынырнуть на протяжении нескольких дней. Естественно, мысли о расследовании и о контактах с полезными знакомыми начисто выветрились из головы и вспомнились только в один из смертельно усталых вечеров. Рейген успел написать Азуми пару пояснительных сообщений и предложение о встрече и тут же упал в постель.***
В последнюю неделю Рейгену пришлось побегать по запущенным — а то и заброшенным — местам. И откуда их столько в небольшом, казалось бы, городе? То «дом с привидениями», то самообустроенное (вероятно, незаконно) жилище, то какой-то заброшенный ангар, где назначила встречу Азуми… Запах отсыревшей штукатурки и ощущение, что нужно беречь макушку от ветхих перекрытий, порядком поднадоели Рейгену. Но это — маленькая цена ради сведений, которые может предоставить бывший член полупреступной эсперской группировки. Можно и потерпеть. Всё окупится… Однако ответ бесценного информатора был ёмок: — Я ничего не знаю. — Серьёзно?.. — расстроился Рейген. — И зачем я сюда притащился… Ради этого… Мало того, что заброшенный ангар с виду был готов обвалиться в любую минуту, так ещё и дорога до него съела время, которого у Рейгена не было. Получалось, что он добирался сюда, только чтобы посмотреть на тренировку своего бывшего ученика: Азуми зачем-то учила Моба стрелять из лука. Однако стоило признать, что зрелище это было занимательное… — Так ты бы по телефону что ли спросил, — сказала Азуми. — Кто я тебе, телепат, чтобы угадывать, о чём ты хочешь поговорить? — Она вздохнула. — Скажу ещё вот что: я уже пыталась связаться с Жеодой, но ни один из моих контактов не прошёл. Впрочем, это было ожидаемо: такая обстановка… Разумеется, они ввели чрезвычайное положение. Пытаться с ними связаться — всё равно что стучать кулаками в бронированный бункер. Эй! Держи левую! Левую держи, говорю… Разговор происходил в нескольких метрах от Моба, старательно тягающего лук за тетиву, поэтому Азуми приходилось кричать, чтобы донести до ученика свои рекомендации. Хотя Рейген и допускал мысль, что это её обычный стиль преподавания. Он присутствовал на тренировке всего-навсего второй раз и пока не успел составить внятное мнение о происходящем. Ему хотелось задать вопрос, и это желание постепенно перевешивало любые опасения: и что он заденет профессиональную гордость Азуми, и что подставит под сомнение её авторитет, и даже простой, но разумный страх схлопотать за глупые вопросы. — Это правда помогает управлять экстрасенсорной силой? — спросил Рейген. Но, кажется, он переоценил самомнение Азуми. — Ну, я так решила, — ответила она сурово, но с ощутимой долей неуверенности. — Трудно назвать это методикой — скорее, просто эксперимент… Пока что не очень плодотворный, но овладение луком занимает время. Много времени… Хорошему стрелку требуется высочайшая концентрация, самообладание и точность. Как и хорошему экстрасенсу. Так что потренировать эти качества лишним не будет. Шигео! Не дотягиваешь! Не выпускай так рано… Азуми — видимо, от огорчения — покосилась на пол, на полную бутылку напитка, который при ближайшем рассмотрении оказался элем. Затем тихо фыркнула и продолжила говорить: — Тут ведь как, для выработки техники нужно много раз повторять одно и то же. Оттачивать свои действия. Одно неточное движение — и весь выстрел насмарку. Но в конце концов тело привыкает, тело тренируется выполнять эти команды вне зависимости от внешних воздействий. И если я права, то и эсперскую силу можно отделить от эмоций похожей практикой. Она набрала в грудь побольше воздуха. У Рейгена в ушах предупредительно зазвенело. — Дотянул, а прикладываться кто будет?! Шигео! За прикладкой следи, кому говорю! Ну ты только полюбуйся на него… Рейген любовался, но сам не очень понимал, чем. Он ничего не смыслил в стрельбе и даже после всех речей Азуми, имея перед глазами живой пример, мог согласиться лишь в том, что Моб действительно повторяет одно и то же. Один в один. Детали вроде левых рук или прикладки (что бы это ни значило) благополучно от него ускользали. — А для меня всё выглядит очень круто, — громко сказал он. Рейген считал, что в любом обучении важна похвала, хотя Мобу хватало и обычного одобрительного кивка. И всё же он не мог подавить в себе последнюю каплю недоверия к методам Азуми и каждый раз, слыша в голове эхо сомнений, вспоминал один эпизод. Это было на первой тренировке, на которую Рейгена занесло волей случая. Экубо захотел быстренько забрать какое-то барахло у Азуми и предложил зайти к ней. И они застали её в самый разгар тренировки, и, само собой, остались как чересчур любопытные зрители. Всю тренировку Азуми простояла с кислым лицом, то и дело отпуская критические комментарии, но в конце занятия неожиданно сказала: — А ты не безнадёжен. Моб выглядел до ужаса растерянным, и Экубо попытался успокоить его: — Скажу по секрету: это наивысшая степень похвалы, на которую способна Азуми. Так что ты крут. — Да, наверное, так и есть… — вздохнула Азуми. А затем подмигнула растерявшемуся ученику. — Но продолжай хорошо работать, и, возможно, это изменится. После того случая Моб ни разу не жаловался и не выглядел расстроенным после тренировок. Он имел прекрасно отработанную способность оставаться равнодушным к любым воплям — когда сам того хотел, а потому можно было верить, что они с Азуми замечательно сошлись. — Тебе не кажется, что он из соревновательного типа? — спросила Азуми, вытащив Рейгена из тумана воспоминаний. — Учится лучше, когда есть конкуренция. Когда есть, за кем гнаться. Рейген успел только пожать плечами, но даже этот жест Азуми не заметила, потому что бодро и решительно зашагала к ничего не подозревающему Мобу, по пути сняв со стены лук и колчан. Рейгену оставалось лишь последовать за ней. — Эй, пацан! Почему бы нам не устроить спарринг? Моб, собравшийся пойти вытаскивать стрелы из мишени, растерянно завертел головой. — А?.. Что? Но я ведь совсем плохо стреляю… — А я не тренировалась вот уже полгода, так что мы на равных, — сказала Азуми, встав с ним рядом. Она взмахнула рукой, и стрелы сами прилетели к ней, чтобы она протянула их Мобу. Пути к бегству не осталось. Рейген наблюдал со стороны — молча и озадаченно, поскольку мишень было видно плохо, а лучше смыслить в лучном искусстве он не стал. Однако теперь он начал понимать, о чём говорила Азуми: на её фоне неуверенность, рыхлость и неуклюжесть Моба стали наглядно видны. Азуми натягивала лук плавно, твёрдо, однообразно, словно вместо костей в её руках был спрятан железный механизм. Рейген вспоминал единственный раз, когда видел другой её лук, сотканный из чистой силы, и невольно начинал верить, что эти тренировки действительно дадут богатые плоды. Азуми и Моб несколько раз ходили к мишени, чтобы записать результат раунда, но на итоговый счёт Рейген смотреть не стал, чтобы лишний раз не смущать Моба. — Это было… нормально, — подвела Азуми итог. — Сделай ещё пару серий, я посмотрю. Она снова встала рядом с Рейгеном и, не отводя взгляда от работы Моба, заговорила: — Знаешь, я думаю, что стоит съездить в Жеоду. Если я появлюсь там лично, наверняка смогу договориться. Кажется, это единственное место, где можно выяснить, что на самом деле происходит… И, словно повинуясь её словам, воздух дрогнул. Что-то происходило. Рейген ощутил себя легче, чем должен быть. Он уже попадал в гравитационные аномалии, дважды — и оба раза едва не закончились для него увечьями. Снова чувствуя, как ноги отрываются от земли, а одежда отходит от тела, он собирался даже завопить, но властная рука схватила его за шиворот и потянула вниз. Азуми, видимо, любила исполнять законы физики неукоснительно, и нарушать их ради каких-то там аномалий не собиралась, поэтому продолжала твёрдо стоять на ногах. Тем не менее, Моба она поймать не могла, и он полетел вверх прямо вместе с луком и стрелами, которые рассыпались в воздухе как сосновые иголки. Он беспомощно задёргал ногами и судорожно вздохнул, но Азуми грубо закричала: — Стреляй! Прямо сейчас! Шигео, стреляй! И зачем-то тряхнула парящего Рейгена за шкирку. Моб перестал дёргаться и титаническим усилием выпрямил позвоночник. Поднял лук. Его руки тряслись — это было видно даже с расстояния, но, каким-то чудом извернувшись в воздухе, он натянул тетиву и выпустил стрелу в мишень. Куда она попала в действительности, Рейген заметить не успел, потому что за мгновение до этого гравитационный скачок закончился. Благодаря Азуми Рейген почти безболезненно опустился на пол, а вот Мобу не повезло: он упал на ноги, но не устоял и рухнул навзничь. — Ты в порядке? — спросила Азуми, подскочив к нему. Протянула руку. — Да… — ответил Моб, хватаясь за неё. — Вот и замечательно. Ты отлично справился. — Но я ведь промахнулся… — Нет, — широко улыбнулась Азуми, — у тебя наконец-то получилось. Смотри: у тебя был стресс, ты переживал, и всё равно смог сделать чистый выстрел. В этом и смысл. — Моб взглянул на неё искрящимися глазами. — Но пожалуй, на сегодня всё… Мне больше нечего тебе предложить. О, хочешь покажу, как открыть бутылку зубами? Невесть откуда у Азуми в ладони действительно оказалась бутылка эля, закупоренная металлической крышкой. Моб нервно усмехнулся и попятился. — Спасибо, но нам с Рейгеном уже пора! — спешно сказал он. — Правда ведь? — Да, меня уже наверняка в офисе заждались, — поддержал его Рейген. Азуми звонко рассмеялась и шутливо махнула рукой. — Ладно уж, идите… Удачи. Моб улыбнулся и помахал ей на прощание. — Береги себя, — сказал Рейген.***
Когда они отошли от ангара, добрались до опрятных улиц и нашли автобусную остановку, город уже погрузился в вечерний полумрак. Всё, что осталось от заката, — два самолётных хвоста, озарённые последними солнечными лучами. Один пересекал другой, и над горизонтом навис зловещий багровый крест. Рейген молча смотрел на него, выдыхая белые облака пара. — Ну что, как успехи на тренировках? — спросил он Моба, когда тишина надоела. — Мне очень нравится, — с оживлением ответил тот. — Оказывается, стрельба — это так интересно… Только вот… Моб замолчал и внезапно посмотрел Рейгену в глаза — с таким рвением, что тот чуть было не вздрогнул. Собирался что-то сказать, но застыл с приоткрытым ртом. — Что? — аккуратно спросил Рейген. — Ничего… — покачал головой Моб. — Учусь я очень медленно и пока что большой разницы не замечаю, — сказал он, неловко усмехнувшись. — Но Азуми и с моими силами работает, рекомендует использовать одни и те же приёмы. Я научился складывать конвертики из бумаги, теперь могу их не задумываясь штамповать. Так что если в офисе нужно складывать бумагу — я весь ваш. — Я рассмотрю это предложение, — деловито произнёс Рейген и тут же расплылся в улыбке. — Кстати, не хочешь со мной в офис зайти? Сегодня все в сборе. — Я с радостью. И тут же, будто подкараулив завершение их разговора, к остановке подъехал автобус.***
— И зачем я в это ввязалась… — простонала Томэ, швырнув сумку на свой офисный стол. Везучая, пришла на работу как раз к перерыву… — Во что ввязалась? — спросил Рейген. Он наполнял чашки только что заваренным чаем: себе, Серизаве — он никогда не отказывался от чая, Томэ — потому что она наверняка захочет запить дурное настроение. Рейген посмотрел на Моба с немым вопросом — тот покачал головой. Что ж, значит, три чашки. — В танцы! — ответила Томэ. — У нас в универе какой-то творческий вечер проходит. Я не вписывалась ни в организаторы, ни даже в участники, но им отчаянно не хватает людей. Поэтому меня уговорили «просто постоять в сторонке». А теперь оказалось, что ещё и танцевать нужно с кем-то… А отказываться уже неловко. Серизава, не прекращая увлечëнно слушать, забрал свою чашку и уселся на диван. — Но танцы — это приятно, — заметил Моб. — И весело. Может, тебе понравится. — Я знаю, что это должно быть весело… — вздохнула Томэ и скрестила руки на груди. — Но я ни разу ни с кем не танцевала. Тем более перед людьми, которые на меня рассчитывают. — А сейчас здесь все свои, — сказал Моб и решительно встал напротив неё. — Не хочешь потанцевать… со мной? Если так ты будешь чувствовать себя увереннее. — С тобой?.. — Я в этом не мастер, но я какое-то время занимался танцами… Немного. За компанию с подругой. — Хуже уже всё равно не станет… — проворчала Томэ. Моб минуту что-то листал в телефоне, и из его динамиков зазвучала мелодия, которую Рейген охарактеризовал бы как кантри-джаз или что-то в этом роде... Но он совсем не разбирался в музыке. Моб положил телефон на стол, и пока играло вступление, пытался наставлять Томэ: — Так... Дай мне руку... Нет, другую... Главное — следить за переносом веса с ноги на ногу. И держать корпус. Вроде... Знаешь, давай просто попробуем. Мелодия разогналась, и Моб резко потянул Томэ на себя. Та пискнула от неожиданности. Затем Моб шагнул вперëд, и они едва не столкнулись лбами, но ему удалось ухватить Томэ за талию. И следующий поворот у них вышел гармонично — даже красиво. Юбка Томэ разрезала воздух мягким полукругом. Рейген присел на диван. Серизава тихо засмеялся, глядя на их чистосердечно неопытный танец. По лицу Моба было видно, что он напряжëнно вслушивается в каждую ноту и из-за этого не успевает следить за ногами — но именно поэтому Томэ быстро оклемалась и овладела своей долей контроля. Когда Моб запинался, она перехватывала его и вела куда хотелось ей. И сияла озорной улыбкой. Когда Томэ оступалась, Моб проворачивал еë под рукой и делал вид, что так и задумывал. Так они и кружились: синий свитер Моба, красная юбка Томэ. Сменялись, мельтешили. А когда они оба запинались, в мелодию вплетался их пылкий смех. И снова — синий и красный, красный и синий... И внезапно — в сердце Рейгена словно воткнули булавку. Тонкая, острая, пронзительная мысль сверкнула в голове и рассыпалась по всему телу. А ведь вскоре всего этого может и не стать. Моба найдут — не могут не найти — или на Томэ упадëт кусок крыши, сорванный ураганом... Одна секунда — и Рейген уже не узнавал комнату, где находится, и музыку, которая кружит людей-призраков в танце. И чем отчаяннее он пытался вернуться обратно, тем больнее булавка врезалась в сердце. Может, это и вовсе последний вечер, когда весь офис собрался вместе. Да и то «весь» — это громко сказано. Экубо с ними уже нет. По вине Рейгена нет... Рейген собственноручно вырвал самого дорогого человека из своей жизни — по глупости, в результате страшной ошибки. Но сам. И… И сейчас он не один. Люди, сидящие с ним в этой комнате, не оставили его, хотя наверняка знают, что он имеет самое прямое отношение к уходу Экубо. И после этого кошмарного шторма кто-нибудь будет с ним и дальше... Теперь он чувствовал, что все они готовы идти с ним до конца — они будут держаться друг за друга, чтобы после того, как всё закончится, снова собраться вот так, потанцевать, посмеяться, не оглядываясь на угрожающую неизвестность. Если только они продолжат бороться… И, может быть, Рейген выцарапает себе шанс попросить у Экубо прощения.