***
Второй раз Рейген проснулся, просто открыв глаза, и вокруг не было никаких чайных оттенков, никаких штор: за окном ярко светило солнце, и комната выглядела совсем обычной и дневной. И очень пустой. Рейген спустил с дивана ноги. Куда все подевались? В последние двое суток дом так и гудел, постоянно кто-то кричал, что-то падало или разбивалось… Вчера вечером Рейгену даже куриное кудахтанье почудилось, но это наверняка из-за того, что он весь свой рассудок впечатал в треклятую карту, которая так ни к чему и не привела. Переодевшись и умывшись, он вышел на кухню, но и там никого не обнаружил. К Рейгену начали закрадываться подозрения, что товарищи решили его разыграть, однако он был не в том настроении, чтобы раскрывать их злые козни. Он был в настроении плотно позавтракать. На плите стоял только чайник, холодильник на кухне не присутствовал вовсе. Тем не менее, Рейген помнил, что позавчера Моб своим самоотверженным поступком спас их всех от голода, и привезённые им запасы ещё никак не могли кончиться. Вопрос состоял лишь в том, как их найти. Рейген в три шага пересёк кухню и потянулся к ручке случайного навесного шкафчика, но в тот же момент его окликнули: — Не советую открывать этот шкафчик. Что-нибудь обязательно выпадет. Рейген инстинктивно отдёрнул руку и обернулся: на пороге кухни стояла Моргана и обеспокоенно смотрела… Смотрела?.. Её глаза, как и всегда, закрывала плотная повязка. Тогда каким образом ей удалось предостеречь Рейгена от сыплющихся на голову вещей? — А. Предсказываете будущее? — догадался он. — Нет, просто уже много лет живу в этом доме и пользуюсь этими шкафчиками… — с оттенком горькой мудрости сказала Моргана и прошла в кухню. Рейген исступлённо наблюдал, как она достаёт из-под кухонной раковины фарфоровый чайник и засыпает в него какой-то порошок, прежде чем спохватился: — А где все? Дом как будто вымер. — О… — сказала Моргана, тыльной стороной ладони трогая чайник с плиты. — Они ушли ловить Фантома. — Чего?! — опешил Рейген. Ловить Фантома?! Сейчас? И где? Неужели карта всё-таки оказалась полезной? А его, главного её создателя, не позвали?.. — Да, так получилось… — продолжала Моргана как ни в чём не бывало. — Сегодня утром я почувствовала, как что-то пытается проникнуть сквозь мой барьер. А птицы-разведчики Финч вернулись с новостями… и все наши отправились в погоню. Это было почти час назад… Думаю, скоро они вернутся. Моргана залила фарфоровый чайник водой и поставила на стол. Сама села рядом и аккуратно сложила руки на столешницу. Рейген стоял в оцепенении, не способный проронить ни слова, и лихорадочно соображал: ему стоит быть таким же спокойным или выскочить из ближайшего окна и мчаться в лес? Мысли о завтраке улетучились все до последней, как только прозвучало имя Фантома. Однако утреннего голода это не коснулось, и он снова начал скручивать желудок в жгут. Рейген ощутил лёгкое головокружение: вчера он, кажется, даже не пообедал. — Вон в той корзинке лежит пачка хлопьев, — неожиданно сказала Моргана. — Молоко я принесу. Она тут же встала и вышла с кухни, а Рейген взглянул на крупную плетёную корзину с крышкой, стоящую в углу кухни, и почесал в затылке. Не очень-то много от него будет пользы, если он рухнет в голодный обморок. Хлопья оказались довольно пресными на вкус, зато молоко — высший класс. Первая свежесть. Рейген и Моргана сидели за столом друг напротив друга: он уплетал хлопья, а она смотрела на чайник сквозь повязку. Рейген старался поскорее разделаться с завтраком, но вскоре пришёл к выводу, что торопиться некуда. Он вспоминал утренний поцелуй Экубо и терзался смутным тревожным чувством — не был ли этот поцелуй прощальным… Но в конце концов успокоил себя тем, что Экубо ушёл вместе с Финч, Серизавой и Мобом. И никто из них не даст пострадать ни себе, ни остальным. Клон Фантома уже загнан в угол и разбит. Всё. Финал. И ничего больше не надо делать, история разрешится сама по себе… Можно только расслабиться и наслаждаться молоком. С такими товарищами, как у Рейгена, правда бывает легко. И чтобы лишний раз не донимать себя, Рейген решил подумать о более интересных вещах. Например, как Моргана поняла, какой шкафчик он пытается открыть? Вот что не давало ему покоя. Неужели различила по шагам?.. Рейген осторожно посмотрел на неё через стол, неловко вытер молочный подтёк с подбородка и уставился обратно в миску. Способности Морганы были из тех, над которыми лучше лишний раз не ломать голову, потому что это неизбежно приведёт к поломке. Вчера Моргана оказала неоценимую поддержку в работе: ускоряла добавление пометок на карту, предсказывая, где Рейген будет их рисовать. Моб заверил его, что этот способ — надёжнее некуда, хотя позже всё-таки выяснилось, что он даёт осечки. — Моб, сотри крестик с Гранитной долины, — сказал вчера Рейген. — Репортаж оттуда — ложный. — Но ведь Моргана предсказала, что я должен поставить там крестик, — возразил Моб. И Моргана с загадочной улыбкой повернулась к нему: — Ну, это не я сказала, в конце концов. — И не я послушался этого совета, — ответил Моб. И они оба тихо рассмеялись. У Рейгена тоже вырвался смешок — но скорее нервный, чем искренний. Что это такое было? Моб и Моргана понимали друг друга, что бы ни говорил любой из них: временами Рейгену казалось, что они выдумали себе отдельный язык… Но в целом они втроём неплохо провели время. Во многом — благодаря Мобу, потому что он был как проводящая прослойка между Рейгеном и Морганой. А сейчас они остались вдвоём, один на один, — полностью изолированные друг от друга… — Я могу уйти, — внезапно предложила Моргана. Рейген чуть не подавился молоком. — Нет-нет, ничего! Я просто не привык говорить, когда ем… Моргана мягко кивнула, хотя Рейген не полностью поверил этому кивку: никак не мог стряхнуть с себя ощущение, что ей прекрасно известна его болтливая натура. — Но я всё-таки уйду, — сказала Моргана и указала на чайник. — Раствор уже настоялся. Она достала из-под стола серебряный поднос, поставила на него чайник и направилась к выходу с кухни. Но на полпути обернулась: — А знаете… Вас не затруднит немного мне помочь? — С чем? — Нужно отнести зерно в курятник и покормить кур. А у меня руки заняты. — Без проблем, — согласился Рейген с улыбкой, хотя так до конца и не понял, насколько она уместна в беседах с Морганой.***
Рейген открыл входную дверь дома, пропуская Моргану с подносом вперёд, и затем вытащил на крыльцо небольшой мешок зерна. Небо затянуло зыбкими, перламутровыми облаками, но снег всё ещё сиял и вынуждал щуриться, пока глаза не привыкли. Воздух потяжелел и набух. Пахло влагой. Снег проигрывал сражение с весенним солнцем и теплом, медленно таял, слёживался: наверное, Фантома всё-таки победили. И скоро Экубо вернётся, а с ним и остальные: с пленником или без, но они принесут новости. Они принесут материал, из которого можно будет вылепить следующую ступеньку и выкарабкаться из тупика. А пока что стоит позаботиться о хозяйстве. — А что это за раствор? — спросил Рейген, спустившись с крыльца вслед за Морганой. Та приостановилась и ответила: — Это изобретение Финч. Она добавляет его курам в поилку — говорит, от него у них поднимается настроение. И кто я такая, чтобы сомневаться? Рейген усмехнулся, и они продолжили путь к курятнику. Но Моргана успела сделать всего пару шагов. С гулким металлическим звоном поднос упал на землю. Розоватый раствор расплескался по снегу. Моргана вздрогнула всем телом, прерывисто, словно задыхаясь всхлипнула и привалилась к стене дома. А Рейген оцепенел. Подбежать, подхватить — стучало в мыслях, но его сковал ужас. Быстро темнеющие брызги на снегу почему-то казались образом из кошмара. — Нет… — вздохнула Моргана. — О нет! О нет… Она задыхалась, всхлипывала, надрываясь, и цеплялась пальцами за повязку, но никак не могла освободить глаза. Рейген наконец-то кинулся к ней, но она упала и согнулась пополам. Рейген рухнул перед ней на колени. — Что? Что это?! — выдохнул он, схватив Моргану за плечи. Она прерывисто дышала; по щекам, из-под повязки, катились слёзы, и Рейген понимал: она что-то видит… Она видит нечто: оно здесь. Поблизости. И сдавливает сердце, заставляя его стонать. Сейчас важно только одно — узнать. Узнать, чтобы это прекратилось. — Экубо… — проговорила Моргана. — Ноноко! У Рейгена в голове зазвенело. Солнце, снег, поднос — всё слилось в одну слепящую пелену, и он не видел, что делает, но поднялся на ноги и потянул Моргану за собой. — Где? — сухо выговорил он. Последний, судорожный вздох — Моргана перестала дрожать и вытерла слёзы. — Идём, — сказала она и взяла Рейгена за руку. Они выбежали на большую дорогу, ведущую к станции. Затем — на тропинку, ту самую, ведущую к чаще. Деревья мелькали по бокам, словно киноплёнка. Снег слепил глаза. Только не сейчас, только не сейчас — твердил себе Рейген. Этого просто не может произойти… Так не бывает. Только не сейчас… Ещё можно успеть: Экубо, их разговоры, их объятия, поцелуи — они ещё здесь. Сейчас, вытянуть ещё один миг — и можно вернуться домой, и забыть обо всём, как о кошмаре. Брызги на снегу. Только не сейчас — шептал Рейген и представлял, как прижимает Экубо к груди, и всё вокруг, весь кошмарный мир исчезает. Моргана споткнулась и упала в снег. Рейген затормозил, встал на колени и попытался схватить её за трясущиеся руки, но она не давалась. — Оставь… Беги вперёд, — молила Моргана. — Спаси их! И Рейген бежал, сбиваясь с ног. Раз она сказала «спаси», значит, ещё не всё… Ещё что-то можно. Можно рыдать, просить, умолять всех богов — не сейчас! Впереди слышались возгласы и лязг. За деревьями мелькало. А Рейген не чувствовал собственное сердце. Он выбежал на огромную поляну и увидел их, в нескольких метрах от себя: Финч и Экубо. Оба живы… Перед Финч лежал человек, одетый в чёрный плащ. Она занесла над ним меч. И на одно мгновение Рейген ощутил облегчение, ликование. Победа была неотвратима… Но меч дёрнулся в руках Финч. Резкий взмах. Разворот… Меч потащил её за собой и пронзил Экубо насквозь. Финч истошно закричала и выпустила рукоять, но Рейген ждал… С Экубо всё хорошо. Пошатнулся, но не упал. Выдернул лезвие из живота… и тут же выронил. И мягко, словно тряпичная кукла, упал на снег. — Экубо… — проговорил Рейген одними губами. — Экубо! Как он снова оказался на коленях, перед неподвижным телом — сам не заметил. Он подхватил его на руки, вцепился в затылок, в безжизненно бледные щёки и только повторял: — Экубо! Экубо! И неожиданно понял, что вглядывается в совсем незнакомое мёртвое лицо, но не мог отвести взгляд — словно заклинило. Однако вскоре он получил отклик на свою мольбу. — Рейген… — тихо позвали его сверху. Немыслимым усилием он поднял голову; перед глазами плыло, но он разглядел сначала зелёное свечение, затем — два красных кружка. Экубо — маленький зелёный дух — смотрел на него полными невидимых слёз глазами. И коротко, просто сказал: — Всё кончено. Рейген начинал приходить в себя. Розовые брызги на ослепительно белом снегу превратились в багровые, словно рассыпанные вишни. Окровавленный меч лежал перед Финч; она сидела в снегу, скрючившись, закрыв лицо ладонями, и тяжело дышала. Моргана наконец-то добралась до рокового места, и подбежала к ней, и обняла за плечи. — Рейген, отойди от тела, — строго сказала она. Рейген окончательно пришёл в рассудок, осознав, что всё ещё сидит с трупом на руках, и отшатнулся. Мёртвые руки изогнулись неестественными крючками, голова качнулась, как овощ на сухом стебельке. Рейген поднялся на ноги, хоть они и подкашивались, и старался больше не смотреть вниз. Экубо подлетел к его уху, будто собирался что-то сказать, но застыл — так и не решился. — И сними запачканную одежду, — добавила Моргана. — Не трогай его кровь… Она становится ядовитее с каждой секундой. Что касается этой вещицы… — начала она и осторожно потянулась к мечу, но тот резко взмыл воздух. И Рейген вспомнил… Всё как на источниках — один в один, и кровь, и летающий меч. Неужели это — тот самый?.. Меч взметнулся к верхушкам деревьев и тут же скрылся: полетел к своему хозяину. Человек в чёрном исчез с поляны уже давно. — Рейген, свитер, — прошептал Экубо. Рейген, спохватившись, принялся стягивать с себя свитер, стараясь не касаться крупного бурого пятна, въевшегося в ткань. Простой синий свитер, купленный в начале весны на распродаже, — дешёвый, но практичный. Если свернуть его, то и не скажешь, что он отравлен кровавым проклятьем. — Кажется, всё остальное чисто, — сказал Экубо. — Я посмотрел. — Спасибо, — сухо ответил Рейген. — Нам надо возвращаться, — послышался сбоку голос Морганы. Она стояла вместе с Финч, поддерживая её под руку. — В этом месте не произойдёт ничего хорошего.***
Казалось, обратная дорога занимала часы. Рейген старался смотреть только вперёд и на тропинку, чтобы не поскользнуться: ни подошвами ботинок, ни сознанием. Почерневшее лицо — кошмар, закатившиеся глаза — неправда, багровый снег — не было… Солнце тепло подмигивало из-за облаков, между чёрными стволами разносился звон капели. Снег хрустел под ногами, и лес казался другим, незнакомым, фальшивым, не тем, где не произойдёт ничего хорошего. Не тем, где произошло всё плохое. И он был соткан из поддельного счастья, но Рейген не мог выбраться из этого несуществующего коридора. И не хотел — ещё хотя бы чуть-чуть. Только когда они вышли на большую дорогу и впереди показался силуэт дома, Рейген ощутил щипок реальности. И осознал, что Экубо отстал от шествия. Рейген чувствовал, что он недалеко, но медлил обернуться… Его захлестнул страх: что, если он сейчас обернётся, но не увидит Экубо? Или Экубо там будет… но Рейген всё равно его не увидит. Казалось, именно это предлагала поддельная реальность, в которой ничего не случилось и никто никогда не уходил в холодный, кровожадный лес. Но Рейген, стиснув кулаки, обернулся и увидел — замерший под аркой деревьев зелёный, реальнее и материальнее любого существа в этом мире. Экубо, застыв в паре метров от Рейгена, смотрел назад и был одним чистым, сжавшимся в маленький потерянный клубок чувством. И Рейген, просто глядя на него, наполнялся этим же чувством, и, моргая, смахивал его с ресниц, и ощущал на языке и губах. И на его горький вкус отзывались болезненным эхом и все прочие чувства, светлые, тоскливые, глубокие. Рейген сделал пару шагов назад, к Экубо. Протянув руку и улыбнувшись, позвал: — Пойдём в дом. Экубо оглянулся. Мокро сверкнули кружки на щеках. Взглядом он вцепился в протянутую руку, но сам не шелохнулся. Поднял растерянные глаза и спросил: — Почему ты так смотришь на меня? — Как?.. — Сам знаешь. Рейген опустил руку. — О чём ты говоришь? Губы Экубо сначала выпрямились в холодную линию, а затем изогнулись, как потревоженная струна. — Что, будем прикидываться, что ничего не произошло? — спросил он. У Рейгена неожиданно пересохло в горле. Разве он прикидывается?.. Он только что вышел из леса, меч, чёрный плащ, рассыпанные по снегу вишни — всё осталось там… А теперь его тащат обратно. И это он, стоящий обеими ногами почти на пороге дома, прикидывается?.. — Нет… — покачал головой Рейген и тяжело сглотнул. — Но сейчас думать нужно не об этом. Нам обоим нужно прийти в себя… — А о чём теперь думать? Экубо повело в сторону — кажется, он хотел обернуться, но остановил себя. Однако снова посмотреть на Рейгена, прикидывающегося, тоже не смог. Опустив взгляд на снег, он сказал: — Рейген, можешь не притворяться. Крик, тяжелевший в горле, рвался наружу, пытался завладеть им целиком — и Рейген противился всё неохотнее. И зачем? Пусть слышат все: пусть слышит дом, пусть слышит лес, пусть слышит каждый, кто думает, что смерть для него какая-то игра… — Притворяться?! — опешил Рейген. — Я не притворяюсь. Ты о чём вообще? Я десять минут назад держал этими руками труп — как я должен себя вести? А ты был в этом трупе! — воскликнул он, шагнув вперёд, тыча в Экубо пальцем. Тот попятился и выпалил: — Вот и не надо жалеть меня! И Рейген сдался. — Я только что потерял тебя! — закричал он. — И только что вернул обратно! Я не могу потерять тебя ещё раз! Не могу! Не… Ладонь сама собой зажала рот. И что Рейген творит… Экубо прямо перед ним — как мотылёк на ладони. Потерянный, загнанный, истощённый. Рейген зажимал ладонью рот, глядел на Экубо умоляющими глазами из-под горячих век и не мог поверить: насколько теперь было проще возвыситься над ним. Почувствовать себя крупнее, существеннее, правее… Особенно когда к половине мыслей в его голове Рейген сам приложил руку. Как только в глазах перестало резать, он медленно ослабил ладонь и проговорил: — Прости… Экубо слушал. Снова сжал губы в напряжённую струну, снова хмурился, глядя снизу вверх, но слушал. — Прости, — повторил Рейген. — Я знаю, что много чего наговорил за последние дни… И я понимаю, ты можешь думать, что потеря твоего тела должна сильно на меня повлиять… И она действительно повлияла — но на меня, а не на мои чувства. Я могу только попросить тебя поверить мне: мои чувства к тебе не изменились. Я хочу быть рядом. И я хочу помочь тебе, но правда считаю, что для начала нам нужно отдохнуть. — Он сделал пару шагов вперёд и на этот раз, протягивая руку, почти задел Экубо пальцами. — Прошу. Пойдём. Экубо протяжно выдохнул. — Думаю, ты прав, — сказал он. — Я очень устал… Когда они вошли в дом, ни Финч, ни Морганы внутри не оказалось: оставалось только надеяться, что они позаботятся друг о друге. И Рейген надеялся, потому что его заботы едва хватало на двоих. Он прошёл в гостиную и тяжело опустился на кое-как заправленный диван, походя бросив свитер в расстёгнутую сумку. — Будем ждать остальных? — спросил Рейген. — Давай… просто пойдём наверх, — ответил Экубо. — Оставь им сообщения. Рейген несколько секунд смотрел на него, а затем молча полез в карман за телефоном.***
На чердак вела почти отвесная деревянная лестница, упирающаяся в потолочный люк. Рейген открыл его и переступил ещё на несколько ступенек выше — и чуть не ударился макушкой о покатую крышу. К ней крепилась новенькая лампа на прищепке, и первым делом Рейген нащупал её выключатель. Чердак оказался крошечной каморкой: большую часть пола занимал матрас с одеялом, а остальное пространство под низким сводом крыши было отгорожено огромным пыльным занавесом. Рейген залез на матрас и подобрал ноги; чтобы голова не упиралась в крышу, приходилось чуть-чуть горбиться. — Вот здесь я раньше и отдыхал… — сказал Экубо, зависнув над плоской подушкой. Рейген не сдержался и громко чихнул. И тут же закрыл крышку люка, чтобы не создавать ложного впечатления, будто ищет поводы сбежать. Экубо с тревогой и растерянностью смотрел ему в глаза. Как только теснота чердака прижала их друг к другу, к Рейгену вернулось щемящее чувство в груди, и радостное недоверие, и желание со слезами на глазах, захлёбываясь словами благодарности, упасть на колени перед судьбой, которая после всех испытаний захотела побыть благосклонной. — Послушай меня ещё раз, — прошептал Рейген, склоняясь ещё чуть ближе к Экубо. — Я здесь. Я с тобой. Я не хочу быть ни с кем, кроме тебя. Он не отпрянул, не отмахнулся, но его контур внезапно подёрнулся мелкой рябью. — Да… — проговорил Экубо. — Но я думаю… что теперь будет? С квартирой, с работой, с… — Экубо, не надо. Это сейчас не важно. Мы вместе, и у нас есть возможность отдохнуть — вот что важно. — Рейген тихонько протянул к нему руки. — Иди сюда… — Подожди… — вздрогнул Экубо. Его брови беспомощно изогнулись. — А вдруг не получится?.. То есть… Духи и прикосновения — этот вопрос очень сложен, — назидательно сказал он. — Нужно подходить к нему серьёзно. — Но раньше я мог тебя трогать, — возразил Рейген. — Да, но сейчас — не раньше. Рейген скрестил руки на груди. В каком-то уголке сознания шевельнулась скользкая мыслишка: а если Экубо прав? А если он знает, о чём говорит?.. Но Экубо много чего болтал о духовной жизни, и не всегда звучал одинаково уверенно. — Мне помнится, ты упоминал, что многое зависит от того, во что сам дух верит, — сказал Рейген. — Тут не такой случай? — Ну, полностью эти аспекты ещё никто не изучил… — ответил Экубо, кося глазами в сторону. Рейген стиснул пальцы. Он забрался на опасную грань, но если они оба будут колебаться, этот день никогда не закончится. А он уже и так успел стать отвратительно долгим. Не колебаться — решил Рейген и торопливо склонился вперёд, к щеке Экубо. Поцелуй получился слегка бестолковым и странным, зато уверенным. И… материальным. Рейген не почувствовал привычного тепла и мягкости, но точно ощутил что-то… упругое, немного щекотное, как будто воздух смялся в шерстяной шарик под его губами. Отстранившись, Рейген с улыбкой сказал: — Вот видишь, всё нормально. Я верю, что всё будет нормально. И мне кажется, ты сам в это веришь. Экубо колебался, но не образно, а вполне видимо. Он даже материализовал руку — специально, чтобы тщательно ощупать щёку, на которой остался крепкий отпечаток Рейгеновых губ. — Похоже на то, — наконец кивнул Экубо и взглянул на него — радостно, ласково, благодарно. Рейген снова склонился вперёд, снова прижался к его красной щеке — на этот раз медленно, стараясь расчувствовать — а какая она на самом деле на ощупь? Он целовал его ещё раз и ещё — почти безотрывно, и каждый раз ощущался немного по-другому. То гладко, то щекотно, то податливо, то твёрдо — Экубо реагировал. Чувствовал, что его целуют. Рейген представлял, как он закрывает глаза, как не может сдержать улыбки, как с опаской подставляет щёку — снова и снова. Рейген гладил её приоткрытыми губами и смыкал их, отдавая Экубо свою нежность и желание быть к нему так близко, как он подпускал. А он подпускал… и льнул к нему, и слушался бережных движений его ладони, и на последний, самый долгий, самый пылкий поцелуй, Рейген почувствовал тень жара… Он чувствовал, как между ними разгорается непонятное, но искреннее тепло. И тогда Экубо наконец-то дал себя обнять. Для Рейгена это ощущение тоже было в новинку: всё равно что держать в руках невесомую подушку… или плотный воздух. Но это стало совсем неважным. Пока он мог прижать его к груди, пока мог гладить его затылок, пока мог отгородить от всего — от жестокого леса, от окрашенного снега, от сомнений, и терзаний, и неизвестности — ничто не имело значения. Рейген забрался под одеяло и приник щекой к невесомо нежной макушке Экубо. И время могло застыть… Но к Рейгену так и не пришло спокойствие. Поначалу он просто не заметил… Но Экубо много дней прожил на этом чердаке. Много дней спал на этой постели. И простыня, одеяло, подушка, кажется, даже воздух пропитались его тёплым, кутающим запахом, навевающим мысли то ли о хвое, то ли о чём-то копчёном… И как бы Рейген ни старался себя пересилить, в голову протекали воспоминания: об их первом поцелуе на смятом покрывале домашней кровати, и о первой ночи, проведённой вместе, и как на следующее утро всё тонуло в этом запахе. О щекотке, о чтении на ночь, о разделённых на двоих слезах… И теперь в глазах щипало, а Рейген обнимал Экубо крепче и крепче… Но ещё он вспоминал о ночах в пустой одинокой квартире, в которую ему пришлось вернуться, когда он сам стал одиноким. Он вспоминал, как часами ворочался на жёсткой постели, как всё чесалось, а тело насквозь пронизывал жар, и приходилось беспокойно шататься по комнате, бессмысленно вливая в себя стаканы воды. И эти воспоминания помогали держаться. Рейген держался… Казалось, прошли часы. — Рейген… — прошептал Экубо. Рейгена пробрала холодная дрожь: нет, неужели заметил?.. Экубо осторожно повернулся и отодвинул его руку, выбираясь из объятий. Он больше не выглядел ни потерянным, ни даже огорчённым. Разве что слегка бледным. Не отпуская пальцы Рейгена, он сказал ровным голосом: — Может, стоит проверить, как там остальные? Рейген вгляделся в его бледность: — Уверен?.. — Мне намного лучше, — усмехнулся Экубо. — А я когда-то обещал Финч, что не оставлю её… На секунду Рейген сжал его руку, но затем отпустил и сел в постели. — Кто-нибудь, наверное, уже вернулся, — сказал он. — Хорошо, давай спустимся.***
Но внизу по-прежнему никого не было — ни на кухне, ни в гостиной. Только стемнело. Рейген включил лампу и сел на диван. Ему написали из города Специй: на экране телефона светилось сообщение от Ханазавы Теруки. Пальцы Рейгена дрогнули, но он так и не решился открыть его и положил телефон на тумбочку экраном вниз. Голова неподъёмной гирей тянула вниз. — Я, пожалуй, прилягу на пару минут, — сказал Рейген Экубо. — Кто-нибудь да появится… — Я могу пока что проверить комнаты. — Не стоит беспокоить… — пробормотал Рейген, но когда его щека коснулась подушки, он заснул быстрее, чем успел закончить мысль. Проснулся он от стеклянного звона. Вздрогнув и подняв голову, он насторожённо огляделся и увидел Моба — тот держал в руках стеклянную пирамидку и обеспокоенно разглядывал её грань. Видимо, треснула при падении… Но Рейген не мог его винить: трудно было не зацепиться за нагромождения коллекции диковинок Финч и Морганы. — Привет, Моб, — сказал Рейген, протирая глаза. Какая-то тревожная ниточка задёргалась в груди. — Добрался целым? — Да… — вздохнул Моб и осторожно поставил пирамидку на полку. — Я знаю, что случилось… Мне очень жаль. Ниточка протянулась к событиям прошедшего дня. Дырявая тряпичная кукла, капли на снегу… Рейген зажмурился и настойчиво тряхнул головой. Моб примостился на стул недалеко от дивана и посмотрел на него виноватыми глазами. Вряд ли он горевал из-за пирамидки… Рейген сел на диване, пытаясь придумать что-нибудь утешительное, но в голову пришло только: — Могло быть намного хуже… — Бегло оглядел гостиную. Слишком пусто… — А где Экубо? — встревоженно спросил Рейген. — Я только что видел его снаружи, — ответил Моб. — Он-то мне всё и рассказал… но выглядел бодро. — Решил проветриться, значит… — проговорил Рейген. Моб не стал бы врать о состоянии Экубо и не проглядел бы признаки напускной бодрости. Экубо приходил в себя… Даже если казалось, что место, в которое можно приходить, потеряно. Однако искать теперь маленького духа посреди тёмного леса — бессмысленно. Как и вставать с дивана… — Вы тоже, кажется, в порядке, — тускло улыбнулся Моб. — Но мы, похоже, снова оказались в тупике… Я думал, что скоро вернусь в город Специй. Но теперь… — Моб. Возвращайся, если нужно, — сказал Рейген. — Занимайся учёбой, помогай Ханазаве и Рицу… Мы тут, кажется, надолго застряли. Но мы не пропадём. — Хорошо. Кажется, придётся готовиться к тесту… — вздохнул Моб. Был это вздох облегчения или досады — Рейген так и не понял. Он взял ноутбук, в котором всё ещё была открыта новостная сводка — её он закрыл, не глядя. Подложил под спину свёрнутое одеяло, накрыл ноги пледом и открыл папку с сериалом, скачанным ещё где-то на заре карьеры, почти сразу после открытия бизнеса — глупого, простого, мошеннического. Когда Рейген открыл вторую серию, вернулся Экубо и молча сел на его плечо. Сезон они досмотрели вместе.***
Рейген спал беспокойно, а утреннее пробуждение было болезненным. Сон отошёл словно намокший пластырь с незажившей раны, затем на несколько секунд тревога усилилась неизвестностью, и следом пришло осознание. Рейген вспомнил, в какой реальности проснулся. Ни Финч, ни Морганы он не видел со вчерашнего дня, однако Экубо утверждал, что дом по-прежнему окружён барьером. Моб уехал на раннем поезде. Серизава появился на кухне, но весь завтрак промолчал. После завтрака Рейген, Экубо и Серизава приняли самовольное решение осмотреть лес. Они потратили на это больше часа, но не обнаружили ни следа сверхъестественных происшествий. Фантом исчез. После вылазки Рейген наконец-то нашёл в себе силы прочитать сообщения Ханазавы. Тот писал, что дела идут не замечательно, но офис держится, и спрашивал, когда планируется возвращение его главы. Рейген вздохнул. Увильнув от главного вопроса, написал, что Моб возвращается сегодня, поблагодарил за работу и спрятал телефон в рюкзак. Серизава только что начал готовить обед, поэтому Рейген не мог занять себя даже едой. Он взялся за ноутбук, но от обоев на рабочем столе тошнило даже больше, чем от сверкающего экрана телефона. Рейген тихо выругался и отправился на кухню — может, хоть на готовку руки отвлекутся. Он чуть не порезался тесаком для мяса, а потом обжёгся о крышку кипящей кастрюли. И хотя он своими глазами наблюдал, с какой кропотливостью и усердием Серизава суетился с обедом — готовил он недурно, — вся еда показалась ему почти безвкусной. Поэтому остатки своей порции Рейген побыстрее запихал в глотку, едва не подавившись. В гостиной — опять ноутбук. Рейген закрыл его подушкой и отправился ко входной двери. Выйдя на крыльцо, он с удивлением обнаружил, что уже начало вечереть. Далёкое небо за бескрайним простором поля окрасилось в нежно-персиковый цвет с золотыми прожилками, и такой же оттенок обрели последние островки талого снега, рассыпанные по траве. Казалось, что даже тонкий аромат весенней влаги в воздухе похож на персик… Но Рейген смотрел на эти островки и думал: снег тает, кровь — нет. А зацепки не просто тают, а испаряются. Расследование подобралось так близко… Хотя, на самом деле, им жутко повезло. Если бы не безумное стечение обстоятельств, вчера они потеряли бы жизнь. А так… Вот так. Теперь оставалось только начать заново. Но только не с картой. Может, попробовать отмечать не место, а время… И предсказание к Моргане всё-таки пришло. Наверное, можно ждать ещё одного… Можно поискать и других предсказателей. Можно устроить опрос среди населения. И в городе Магнолий, и в городе Специй, куда рано или поздно придётся вернуться. Лучше поздно… Ведь Экубо прав: после того, что с ним случилось, можно не рассчитывать, что их общий дом останется прежним. Конечно, остаётся квартира Рейгена и офис… А в офисе наверняка что-то стряслось. Точно что-то стряслось: это легко читалось между строк в сообщении Ханазавы. И снова искать виноватых, снова выстраивать связи, снова тратить деньги — а ведь за квартиру Экубо уже накапала просрочка… Нет, к чёрту квартиру, нужно переезжать и начинать сначала. Начинать сначала… Но только не с картой. Карта, предсказание, опрос, квартира, офис, деньги. Что-то случилось, кто-то пострадал, но им всем повезло… Предсказание, опрос, деньги, офис… Рейген поморщился. Что он творит? Сам ведь просил Экубо не думать… Если о чём-то и стоит думать, так это об Экубо. Он — именно тот, кто пострадал больше всего. Он — тот, кто в первую очередь нуждается в помощи, в поддержке, в нежности. Пусть он даже не просил об этом открыто, уже сутки он ни на минуту не покидал Рейгена. Он кружил над его головой, сидел на плече, трогал его вещи. И даже когда он не показывался явно, Рейген чувствовал его присутствие: теперь оно как будто читалось в воздухе. Как будто мысли, обращённые к Рейгену, бессловесно звенели в ушах, а ответные мысли не терялись в пустоте. Рейген жил с ощущением, что если закроет глаза и поднесёт руку к своему плечу, там окажется чужая ладонь… И эту ладонь ему хотелось сжать так крепко, чтобы в ней остался отпечаток — обещание быть рядом столько, сколько понадобится. Пусть Экубо чувствует, что его любят, — сейчас он заслуживает этого как никогда. Этого, и ничего другого — никаких сомнений, никаких оговорок. Рейген готов был целиком отдаться горячему желанию: видеть его, и слушать его, и быть хорошим партнёром. Экубо ведь сам верит, что Рейген может им быть… Он сказал это, и теперь остаётся только отплатить за эту веру. Рейген положил руку себе на плечо и посмотрел в сторону — Экубо был рядом.. Короткий кивок — и он занял место ладони, а Рейген прикрыл глаза. Он чувствовал, как шевелятся волосы на виске, потому что их бережно заглаживают за ухо. Неожиданно за спиной прошуршала отодвигающаяся дверь. Рейген вздрогнул и случайно стряхнул Экубо с плеча, оборачиваясь. Он удивлённо заморгал: посреди крыльца уверенно стояла Финч. — Ну что ж… — сказала она, проходя вперёд и усаживаясь рядом с Рейгеном. — Кажется, на вашей карте можно поставить ещё одну точку. Карта! Офис, деньги, предсказание… Снова эта заевшая пластинка. — Я сожгу к чертям эту карту, если ты о ней снова заговоришь, — процедил Рейген. Однако он не мог не испытать облегчения: Финч выглядела хорошо. Лицо — свежее, выспавшееся и только чуть-чуть непривычно задумчивое. Одежда опрятная — стильную куртку из светло-коричневой кожи Рейген и вовсе видел впервые. — Но что дальше-то делать? — спросила Финч. — Меч был нашей единственной весомой зацепкой. И я сделала всё, чтобы проворонить его… — Я думал о том, чтобы поискать очевидцев, — ответил Рейген. — Хотя пока что мы не видели ни одного сообщения о встрече с Фантомом, даже от простых людей… — Идея не безнадёжная. Будем думать над тем, как лучше её осуществить. Рейгена извело ощущение, что они слишком быстро перескочили к деловому совещанию, миновав все прочие формы товарищеской беседы. Он решил мягко поинтересоваться: — Как ты? — Ничего, — пожала плечами Финч. — Но этот вопрос должен быть адресован не мне. — Я в порядке, если ты об этом пытаешься спросить, — мрачно сказал Экубо, выплыв из-за спины Рейгена. — Выходит, я всё-таки тебя убила, — натянуто усмехнулась Финч. — Никого ты не убила, дурья башка, — вернул насмешку Экубо. — Ты просто перекинула меня на другой уровень существования. Не в первый раз такое. Сколько ни пытайся, я всё возвращаюсь и возвращаюсь в ту же точку… Рейген не решился добавить что-нибудь к этим словам; они без того весили очень много, и Финч, кажется, тоже почувствовала этот вес. Минуту она молчала, глядя в быстро темнеющее небо, но первая нарушила тишину: — А в городе настало затишье, судя по новостям. — В городе Специй было так же, но убийства не прекратились, — сказал Рейген. — Фантом всё ещё здесь, просто его будет сложнее обнаружить. Похоже, мы здесь надолго. — Знаешь, раз уж Моб уехал, можешь занять его комнату, — неожиданно предложила Финч. Рейген одобрительно хмыкнул: как ни крути, отдельная комната намного комфортнее продавленного дивана, мимо которого шастает кто попало. Особенно когда есть с кем разделить спальное место.***
«Комната» Моба скорее напоминала жилую кладовку, чем настоящую комнату. И Рейген был почти уверен, что так она раньше и использовалась: из-под кровати, занимающей почти половину пространства, лезли потрёпанные коробки, а придвинутый к ней вплотную столик выглядел как поломанный антиквариат. Но теснота не поколебала намерений Рейгена насладиться личным пространством. Он бросил сумку и рюкзак под стол и с разбега — насколько позволили узкие стены — плюхнулся на кровать. — А мы снова соседи! — весело сказал он Экубо. — Круто ведь, правда? — Наверное… Снова будем доводить друг друга до бешенства? — усмехнулся тот. — Предложение заманчивое. Но я, пожалуй, лягу спать. Устал за день. — Ты же практически ничего не сделал! — Я думал. А на это расходуются мозговые клетки, — сказал Рейген, расправляя постель, и постучал пальцем по виску. — Ну и как, много осталось? Рейген не ответил и сел на кровать, не прекращая улыбаться. Уже стянув с ног носки, он коротко задумался, глядя в пол, а затем уверенно поднял голову и посмотрел наверх. — Как насчёт поцелуя на ночь? — спросил он. На лице Экубо мелькнула полуулыбка. Он потянулся к Рейгену, и тот поднёс к нему ладонь, давая взять себя за пальцы. Рейген мягко повёл Экубо за руку. Их носы почти соприкасались. Рейген опустил веки. В первый момент — ничего. Рейген приоткрыл губы, но не ощутил никакого касания. Никакого давления… И когда он медленно смыкал их — целовал ничего, и всё же чувствовал губы Экубо. Их мягкость, их податливость, их невесомую форму. Чувствовал, что его целуют в ответ как никогда искренне и страстно. Он чувствовал — волнистую линию верхней губы, изгиб нижней. Уголок, внутренний край, кончик языка. Каждый поцелуй, каждый новый угол — новое ощущение, форма, движение. И ему было мало… И он целовал ещё, ещё и ещё, чтобы распробовать их со всех сторон. Он припадал к ним снова и снова, искал их губами и языком, и вновь находил то таинственное, необъяснимое тепло. Экубо целовал его призрачным теплом. Они остановились, но не отстранились друг от друга. Рейген держал Экубо в ладонях — тот гладил его пальцы, каждый в отдельности, и для каждого находился свой оттенок тепла. Рейген счастливо выдохнул и открыл глаза. Экубо смотрел на него с искрящейся нежностью. — Потрясающе, — прошептал Рейген с улыбкой. — Ты потрясающий. И упал на постель.***
— Рейген… — доносился далёкий голос из-за плотной пелены сна. Впервые за многие дни она была такой тягуче нежной, что Рейгену совсем не хотелось открывать глаза. Он бы пролежал вот так, в упоительном блаженстве, всю вечность, слушая любимый голос, зовущий его по имени. Рейген представлял, как Экубо склоняется над ним, шепчет на ухо, лаская его мягкими губами, и прижимается всей грудью, и гладит живот… Рейген видел перед собой смуглое краснощёкое лицо и улыбался сквозь сон. — Рейген, — повторил Экубо и больно дёрнул его за прядь волос. Сонная фантазия резко схлынула, и Рейгена обдало холодным утренним воздухом. Экубо парил у него перед глазами, тревожно сцепив маленькие зелёные руки в замок. Рейгену стало ещё холоднее — он весь сжался под одеялом. Почему-то он думал, что после вчерашнего поцелуя образ рослого Экубо со смуглыми руками выветрится у него из памяти… А теперь хотелось сорвать голову с шеи и как следует прополоскать пару раз. — Доброе утро, — сказал Рейген, чтобы отодвинуть неловкое пробуждение как можно дальше. — Мы куда-то опаздываем?.. — Нет, — мрачно ответил Экубо. — Я разбудил тебя, потому что тебе звонила Азуми. Рейген тут же подскочил в постели и схватил со стола телефон. Звук отключен… На экране пять пропущенных. — И что делать? — растерялся Рейген. — Перезвони ей. — Я не могу! Нужно хотя бы штаны надеть! И причесаться… — Она порвёт тебя что в штанах, что без, — мрачно ухмыльнулся Экубо. — И ладно… — пробурчал Рейген и набрал номер. Азуми взяла почти моментально — он тут же пожалел, что поставил вызов на громкую связь. — Где тебя носит?! — завибрировал динамик. — Я уехал в город Магнолий, — ответил Рейген, стараясь сохранять голос спокойным. — Моб тебе не сказал? Что стряслось? — Я не буду рассказывать по телефону. Я пыталась позвонить Экубо, но он недоступен. Что с ним? Рейгену тут же представилось, как глубоко в лесу, на запятнанном снегу надрывается телефон Экубо… И взволнованно посмотрел на самого Экубо — тот помотал головой. — Он… сейчас не со мной, но я могу с ним связаться, — сказал Рейген, и Азуми ответила ему протяжным вздохом. — Мне нужно срочно с ним поговорить. С вами обоими. Как можно скорее! Повисла колкая, выжидающая тишина. Рейген потёр нечёсаный затылок и сказал: — Что ж… Похоже, мы возвращаемся в город Специй.