***
Рабочий день в офисе начался обычно, вялотекуще: Рейген заварил чай и лениво листал новости, пока Экубо болтался рядом. И всё же в воздухе повисло что-то напряжённое, липкое, словно невидимая паутина. Ожидание. Томэ собиралась заглянуть в офис. Не сказала когда, не сказала зачем, не сказала, почему не сделала этого раньше. Томэ никогда не была тихой и стеснительной девочкой: что касалось болтовни, она могла запросто обставить даже Рейгена. И он, и Экубо оба знали: она молчит только когда есть, о чём молчать. Или, может, её просто загоняли на учёбе. День разгонялся, в офис пришёл клиент. Экубо моментально почувствовал злодуховное присутствие и нашептал об этом Рейгену. Дальше — парочка витиеватых фраз и красивых жестов, и клиент заворожённо открывает рот, пока Экубо уплетает духа-паразита. Попался остренький, бодрящий. Когда дверь офиса открылась второй раз, Экубо уже не ощутил никакого внутреннего замирания. Паутина порвалась, ожидание развеялось. Второму клиенту потусторонняя помощь не требовалась — Рейген обошёлся лапшой на ушах. Развеселился. Когда Экубо пытался воскресить завядший цветок, Рейген прокричал через весь офис: — Эй, Экубо, там очередной айдол со сцены грохнулся! Похоже, всё утро он прочёсывал новости шоу-бизнеса… Экубо отвлёкся от цветка и собирался ответить, но входная дверь хлопнула в третий раз. — Всё подстроено, им ведь за это платят, — раздался звонкий девчачий голос. Нервный смешок. Экубо сначала увидел, как вытянулось и побледнело лицо Рейгена, как беспомощно поднялись его брови, как дрогнули губы. Потом Экубо подумал — Томэ, кажется, подслушивала их у двери, ждала подходящей фразы, чтобы войти… Почему? Он медленно повернулся ко входу в офис, и ответ на его вопрос был дан без слов. Правый глаз Томэ был затянут плотной бинтовой повязкой — белая полоса тянулась через лоб и на затылок, на первый взгляд — будто оголённые кости черепа. — Что с тобой случилось? — ошеломлённо спросил Рейген. — Вот так, без всяких приветствий? — мрачно хмыкнула Томэ. — Ничего… Это ерунда. Царапина — просто заживает долго. — Но как?.. — Как, как… — проворчала Томэ, проходя в офис. — Как и у всех. На нас напали… За день до того, как вы вернулись. Это был Фантом. Конечно… По-другому и быть не могло. Не какой-нибудь случайный грабитель и не беспечное обращение с зубочисткой… У всех бед, что случались с друзьями Экубо, была лишь одна причина. — Теру об этом не упоминал, — сказал Рейген. — Неудивительно: ему точно пришла бы крышка, если бы не Рицу. Но все целы, мы отбились, и даже мой глаз скоро заживёт. Вообще-то, мне очень повезло… Сам глаз не задело. Всё в порядке. Она пододвинула стул ко столу Рейгена и уселась. Рейген попытался возразить её спокойствию — без успеха. — Но… — Рейген, всё в порядке, — отчеканила Томэ. — Не делай из этого большой трагедии. Всё заживёт, а я здесь, чтобы наверстать упущенное. И даже не пытайся выставить меня за дверь — я теперь никуда не уйду! Слишком поздно для этого. Рассказывай. Рейген явно хотел запротестовать, но запнулся и растерянно посмотрел на Экубо, который успел подлететь к столу, застыв недалеко от макушки Томэ. Экубо пожал плечами. И Рейген пересказал ей всё, не скупясь на подробности и оговорки. Только о провальной попытке поймать Фантома упомянул сухо, одним предложением. «Мы почти поймали его, но… К сожалению, Экубо потерял своё тело». И Экубо нашёл в себе силы чуть-чуть спуститься — так, что взгляд Томэ вскользь зацепился за него. Но она была слишком вовлечена в рассказ, чтобы пристально разглядывать его — стиснула кулаки и подалась вперёд, требуя у Рейгена добавки. И он продолжал… И про расследование Азуми тоже рассказал. Ничего не утаил… К завершению Томэ выглядела совсем перенапряжённой, будто в ней теснились ещё несколько Томэ, и каждой было, что сказать. Но она произнесла только сдержанное, траурное: — Вот оно что… Вот кто за всем этим стоит. На секунду Экубо почудилось, что она готовится обернуться. На секунду он снова ощутил себя бледнее воздуха — его пробрало, словно мурашками, но Томэ не обернулась. — Этот Ято, кажется, настоящий гад, — процедила она. — Вы уже придумали, как будете ему мстить? — К сожалению, мы не знаем, как его найти, — вздохнул Рейген. — Азуми сказала, что проверила все контакты, по которым можно на него выйти, и ничего. Все отрицают свою причастность. Им, кажется, занимается правительство… Ну а у нас другая забота — тот, кто чуть не лишил тебя глаза. — Но ведь Ято во всём виноват! — воскликнула Томэ, взмахнув руками. — Тебе разве не хочется приложить его об стенку? Или, может, попытать немного, повырывать ногти? — Томэ… — Что? Этот придурок плевать хотел на всякую этику! Так чем я хуже? Экубо никогда прежде не видел, чтобы мертвенно-бледное лицо так быстро багровело. — Я бы наняла снайпера, чтобы его прикончить… Или, скорее, одного из этих охотников с ядовитыми дротиками, чтобы помучился подольше. Или, ещё лучше, самой стать ниндзя и перерезать ему глотку… — Томэ, — настойчиво сказал Рейген, — я думаю, что не нам судить, какого наказания он заслуживает. Да и ты была бы куда полезнее в распутывании следов Фантома… — Потом! — отмахнулась Томэ и внезапно повернулась. — О, Экубо, может ты можешь в него вселиться и сделать с ним какую-нибудь мерзость? Её единственный видимый глаз сверкнул так, словно она увидела Экубо впервые. У того даже мелькнула мысль — может, она видит вместо него что-то другое? Какое-то искажение в эфирных полях, или эффект долгой разлуки, неправильно сработавший на призрака, или ещё какая-то чушь?.. — Нет, — сухо ответил Экубо. — Не могу. И полетел наверх, чтобы просочиться сквозь потолок. Теперь-то можно себе это позволить… В офисном здании был выход на крышу. Донельзя скучный, правда: соседние постройки возносились слишком высоко, и нагромождение лишних этажей закрывало все интересные виды. Сюда приходили только тогда, когда больше идти было некуда. Впрочем, Экубо и не задумал остановиться именно там. Он, в некотором смысле, просто застрял на этой крыше, в точке, после которой его маршрут ветвился и путался… Он просто не решил, куда двигаться дальше. Поэтому он смотрел на глухие стены соседних домов, в их слепые окна, и размышлял. Может, ему правда стоит вселиться в Ято и отомстить? Томэ выглядела очень убедительно. Эта белая повязка, это бледное, ей под цвет, лицо… Неужели теперь так и будет? Всегда? В этом новая цель?.. Но теперь, когда он снова бестелесен, его существование должно было стать намного более гибким, многообразным, с большим числом развилок… Раздался дребезжащий хлопок хлипкой двери, ведущей на крышу. На всякий случай Экубо не обернулся. Его окликнули: это был всего лишь Рейген… — Как ты? — спросил он. — Ничего. — Я уж испугался, что ты ушёл. Экубо вздрогнул. Взгляд заметался по сторонам: крыша, стены, белые облака. Рейген стоит рядом и обеспокоенно заглядывает в глаза. — Ушёл?.. — переспросил Экубо. — Ну, я имею в виду, ушёл домой, — блёкло усмехнулся Рейген. — Работы предвидится много. — Да. Много, — пробормотал Экубо. В окне дома напротив опустили жалюзи.***
Домой возвращались поздно, по темноте. Молчали. Экубо думал только о том, как бы поскорее оказаться в уютном, замкнутом спокойствии квартиры и зарыться в подушки, но Рейген, как назло, от вечерней рассеянности не мог найти в кармане ключи. А как только он их нашёл, зазвонил его телефон. — Слушаю, — сказал он на ходу. — Ну ты до квартиры подождать не мог… — проворчал Экубо. Ключ застыл в сантиметре от замочной скважины. Экубо заскрежетал зубами. Напрягая слух, он расслышал голос Томэ по другую сторону телефона: голос был бойким, решительным, а Рейген нахмурился. — Нет… — сказал он, когда голос взял паузу. — Нет, не думаю. Он медленно отошёл от двери, ключ сунул в карман пиджака. С Экубо уже сошло возмущение — он тоже забеспокоился и наблюдал, как Рейген сжимает ладонь на металлических перилах дома. — Что?.. В других городах… Да… Кажется, он говорил, что в Леденцовом городе усилились катаклизмы. Но это было до его приезда. А? Да, и в городе Магнолий. И здесь… Погоди… Ты думаешь?.. Экубо начал догадываться, о чём вещала взбудораженная Томэ. Он подобрался к телефону вплотную, чуть не прижимаясь щекой к руке Рейгена, и услышал вопрос, о котором успел подумать сам: — А есть другие предсказатели, кроме Морганы? — Да… Должны быть, — выговорил Рейген. — Тогда всё очевидно! — заявила Томэ. — Фантом поглотил силу одного из них, и теперь предсказывает, куда собирается Моб. Поэтому катаклизмы начинаются незадолго до его приезда! Так что Фантом появится там, куда поедет Моб. Там его и поймаете. Ну что, теперь можно начинать искать Ято? Экубо не понаслышке знал, каким мощным топливом бывает жажда расправы, но Томэ всё равно удалось его ошеломить. За полдня додумалась до версии, к которой за месяц не смогли прийти несколько опытных взрослых. Но Рейгену, как самому деятельному из этих взрослых, досталось сильнее его. — Это… — пробормотал он, нервно ероша ладонью волосы. — Очень правдоподобная догадка. Чёрт… Это должно объяснять и… Я тебе перезвоню! И бросил трубку. Понимая, что сейчас он снова обыщется ключей, Экубо сам вытащил их из кармана и сунул Рейгену в руку. Им обоим предстояло осознать, что именно только что произошло, но Экубо совершенно не хотелось заниматься этим посреди тёмной улицы.***
Само собой, в квартире Рейген не угомонился. Первым делом позвонил Финч, и та разделила с ним потрясение, в которое его повергла догадка Томэ. Более того, Финч подкрепила еë важным наблюдением: Моргану не посещали видения о Фантоме — как и о любом другом эспере с пророческими способностями. Оказалось, что предсказатели не могут предсказывать будущее друг друга. Все ниточки стягивались к одному гвоздику... Рейген блуждал по квартире и ничего не мог довести до конца: хватался то за домашние штаны, то за чайник, то за телефон, обновляя новостную ленту, пока Экубо не схватил его за плечи и не усадил насильно на диван. — И как мы сами не додумались... — сказал Рейген, беспомощно глядя на штаны, которым не мог придумать применение. — У нас было на что отвлечься, — ответил Экубо. — Да… Ну а теперь… Неужели всё может наконец закончиться? — проговорил Рейген, глядя в потолок широко раскрытыми, светлыми глазами, и усмехнулся. — Я устрою себе недельный отпуск. В каком-нибудь маленьком лесном домике у озера…***
Финч с Морганой и Серизавой приехала в город Специй. «Мы ни за что не пропустим финал этого шоу, — сказала она. — Но вынуждать вас снова ехать в город Магнолий будет немного нечестно…» Приехать-то приехала — как обещано, по-честному. Но добраться со своей командой хотя бы до офиса не удосужилась и предложила Рейгену встречу в каком-то отеле на дальнем конце города. А Рейген спорить не стал. Настроение у него было такое, неусидчивое. С утра подскочил пораньше и выбежал за полтора часа до задуманного времени, одевшись в какую-то ерунду. Пошатался по городу, съел гамбургер в неприметной забегаловке и отправился на станцию: самый быстрый путь до отеля пролегал по железной дороге.***
В поезде было тесно. И душно, наверное: Рейген весь порозовел, развязал шарф, то и дело поправлял воротник свитера, чтобы пустить к шее побольше воздуха. Но воздуха всё равно не было. Люди прижимались друг к другу так плотно, что между ними и муха бы не протиснулась. Носы жадно дышали, всасывая в себя драгоценный кислород. И нужно было Финч поселиться в отеле на таком популярном маршруте… Рейген дышал сквозь чуть приоткрытые губы — часто, свистяще. Его голову всё сильнее клонило к плечу стоящего рядом грузного мужчины. Глаза начали закатываться. — Эй, Рейген… — обеспокоенно позвал его Экубо. — С тобой всё в порядке? Рейген встрепенулся и мотнул головой — то ли кивнул, то ли помотал. — Кажется, тебе нехорошо. Чёртова духота… Экубо поднялся выше и выглянул сквозь крышу поезда: приближалась станция. Когда он вернулся в вагон, пальцы Рейгена начали соскальзывать с поручня — он висел на нём, словно штора на последнем крючке. — Рейген, выходим! — сказал Экубо, схватив его за щёки. Шлёпнул по ним — Рейген сумел сфокусировать взгляд, но ничего не сказал. Поезд замедлял ход. — Давай, держись! Сейчас будет станция — выйдем. Пойдём к выходу… Ну же… Экубо тянул Рейгена за куртку, за волосы и даже за уши, но тот еле сдвинулся с места. Поезд почти остановился… Если двери сейчас закроются, то до следующей станции Рейген точно не доедет в сознании. Но внезапно женщина — соседка Рейгена — подхватила его под локоть и громко сказала: — Тут мужчине плохо! Пропустите. Общими усилиями пассажиров Рейгена выпихнули на платформу, и Экубо благодарно махнул им рукой, хоть и понимал, что его жест останется незамеченным. — Давай, Рейген, дыши, — сказал Экубо, гладя Рейгена по спине. Платформа была абсолютно пустой: они сошли на какой-то промежуточной станции на лесистой окраине города. Макушки высоток виднелись за кронами деревьев, а неподалёку от станции стоял какой-то сгоревший сарай. Подозрительные окрестности, зато свежо и просторно — именно то, что необходимо Рейгену. — Ну ты как, оклемался? — спросил Экубо. Рейген не ответил. Молча доковылял до ограждения платформы, вцепился в перила, согнулся — и его вырвало. — Ох… — вздохнул Экубо. — Неужели бургером отравился?.. — Наверное… — проговорил Рейген, откашлявшись. Он отпустил перила, шагнул, но далеко уйти не смог и тяжело сел прямо на бетонную плитку платформы. — Такая слабость… Голова кружится. Руки трясутся. Живот будто зубами кто-то дерёт… Надо написать тому кафе ужасный отзыв. — Обязательно напишешь, — сказал Экубо и сел на перила над головой Рейгена. — Отдохни пока. Надеюсь, скоро отпустит. И они сидели на платформе. Ветер тихо шелестел в деревьях. Это просто маленькая заминка — ничего страшного, хотя Экубо и удивили описанные Рейгеном симптомы. Но он находился явно не в той позиции, чтобы судить о человеческом самочувствии, да и Рейген перестал надрывно дышать. Скоро встанет на ноги, и они сядут на следующий поезд. Время шло. Рейгену пришлось ещё раз встать и опустошить желудок. Уж после этого должно было полегчать… Но он снова сидел, поджав колени к груди. Экубо безотрывно смотрел на его затылок и видел, как он начинает мелко подрагивать. Рейген всё сильнее и сильнее сжимался в клубок, и его дыхание снова сорвалось, сделалось частым, судорожным, как будто изнутри что-то скреблось. Экубо спустился и обнаружил, что Рейген вцепился рукой в живот — отчаянно, до побелевших костяшек. — Рейген… — жалостно прошептал Экубо и прикоснулся к его лбу. Если бы мог чувствовать температуру, наверняка ощутил бы жар. Рейген в ответ застонал. — Экубо… — пролепетал он высоким, всхлипывающим голосом. — Экубо, я… Я не… Он не мог договорить. Что делать?.. К кому бежать за помощью? Платформа по-прежнему пуста. Кругом лес. Финч где-то в далёком отеле… — Звони Финч! — воскликнул Экубо. — Она поможет. Давай же, Рейген… Всё ведь не так… Ты просто сильно отравился… Но Экубо, конечно, в это уже не верил. Иначе бы сказал звонить не Финч, а в неотложку. Он чувствовал: простым активированным углём или промыванием желудка тут не обойдётся. А Рейген не звонил никуда — продолжал всхлипывать и корчиться. — Экубо… — умолял он. — Помоги… Помоги мне… Дальше медлить нельзя. Невыносимо. И Экубо сделал единственное, что мог сейчас сделать, — нырнул вниз, нырнул прямо Рейгену в голову. И его пронзил ужас, какого он никогда прежде не испытывал. Оно было везде. Оно — как красно-бурая плесень… Уже успело расползтись повсюду — кишело в желудке, оплетало лёгкие, отравляло кровь и подтачивало кости. Проклятие, мерзкое, смертельное, ненасытное — сотни и сотни крошечных червячков, пожирающих всё — силы, волю, живую плоть… Чудом было то, как долго Рейген смог продержаться. Проклятие уже пустило свою гнилую грибницу в каждой клетке его тела. А Экубо — настоящий тупица… Кровавое проклятие разъедало его любимого, драгоценного Рейгена, пока он бездействовал и болтал ножками на заборе… И Экубо был в ярости. На секунду Рейген сдался — отступил, чтобы отдохнуть от боли, — и отдал тело Экубо, и тот выпрямился, и стиснул кулаки, пуская по всем жилкам и волокнам целительный импульс. Он спугнул проклятие и заставил отхлынуть к очагу. Но этого, конечно, было недостаточно… Ужас прошёл, ярость тоже. Рейген вернулся в сознание и снова мучительно содрогнулся… Его тело получило глоток воздуха, воспрянуло и рвалось к жизни, но этого запала хватит лишь на несколько минут. Экубо вытащил телефон. Теперь — каждое движение на счету. И в те же секунды, что он искал имя Финч и набирал номер, всё вставало на свои места. Он вспоминал — он уже боролся с этим… Пальцы тряслись и промахивались по кнопкам, пока он секунда за секундой проживал заново смерть. Точнее… Тогда его тело умерло ещё до того, как он успел это понять. Мышцы сгнили, лёгкие обратились в кровь — липкую, вязкую… Но тогда он принял в себя целое проклятое лезвие. Рейгену досталось полкапли того же проклятия… Откуда? Сейчас не важно. Рейген жив, и битва ещё не проиграна. Только бы Финч поскорее ответила… — Рейген? — послышалось из трубки. — У тебя есть с собой то лекарство?! — спросил Экубо. Главный вопрос. Ответит нет — и жизнь оборвётся… — Что? — Лекарство! Противоядие! То, что принесла твоя сестра. — Да, оно здесь… — Да! — выдохнул Экубо. — Да, Рейген, слышишь?! Да! — Что происходит?! — вскрикнула Финч. — Рейген отравлен. В нём это проклятье… Пожалуйста, Финч… — Экубо? — догадалась Финч. — Где вы?! Экубо лихорадочно огляделся. Платформа, лес, сарай… — Я не знаю… — сказал Экубо. — Тут платформа… Мы ехали к тебе… Как, как называлась прошлая станция? Какая-то известная… — Каменная соль! — вспомнил Экубо. — Мы на станции после неё. Рейген долго не протянет… — Держитесь. Я еду. Финч повесила трубку. Экубо-идиот, потратил на разговор слишком много сил. Проклятие извивалось у Рейгена в животе, как зубастый червь — грызлось, напирало на все барьеры, выставленные Экубо. Он схватился за ограду и кое-как поднялся на ноги. Пришлось чуть-чуть постоять, чтобы унять головокружение, но пока он приходил в себя, ещё один кусочек улёгся в пазл воспоминаний. Свитер… Экубо вспомнил этот свитер, этот дешёвый уродливый свитер. Вот в чём дело… В тот день Рейген носил его, в нём обнимал труп Сандея, его запятнал проклятой кровью… И проклятие затёрло само себя, как только ему дали шанс, испарилось вместе с кровавым пятном и замаскировалось под чистую ткань. Почему все забыли об этом свитере? Идиоты, идиоты… Новая волна ярости подхлестнула Экубо, и он сбросил с плеч куртку. Потом выпутался из проклятого свитера и швырнул его под платформу. Стало неожиданно легко. Неужели оно продолжало питаться?.. Так ему и надо, паразиту-сосальщику… Потребуется — и Экубо отрубит ему все присоски, будет нужно — отгрызёт собственными зубами. Он хорошо знал это тело, он знал его силу и слабости, и он любил его намного больше, чем когда-либо — своё собственное тело. Подобрав куртку, Экубо поковылял к сараю. Финч наверняка найдёт их… А вот попадаться на глаза кому-то кроме неё — рискованно, неравнодушные пассажиры увезут Рейгена в больницу, а там — конец… Экубо сел на холодный, покрытый сажей пол и закутался в куртку. Сражение — два на один — началось. — Экубо… — позвал Рейген. — Всё, что ты сейчас думал, — правда?.. — Да, — ответил Экубо. — Всё так… Прости… Прости меня, что я не заметил раньше, что забыл про свитер… Мне так жаль… — Ничего. Я тоже забыл, — сказал Рейген и сглотнул. Тошнота опять подступала к горлу, но Экубо держался. — А ты… Правда думаешь, что я, может быть… «Умру», — отдалось в голове страшное эхо. — Это проклятие смертельно, — вздохнул Экубо. — Но нам не надо его побеждать. Нам нужно дождаться помощи… Удержать его. Я с таким справлялся… Но ты тоже должен бороться с ним. — Рука сама собой сжалась на рукаве куртки. — Ты тоже должен бороться, Рейген. Ладно? Экубо почувствовал содрогание, беспомощное, хрупкое. Он устал… Он только что взобрался на лестницу в несколько тысяч ступенек, а теперь его просят карабкаться на отвесную стену… А под стеной — пропасть, готовая в любую секунду заглотить его пастью-неизвестностью. И они против неё — вдвоём, но с голыми кулаками… — Хорошо, — сказал Рейген и провёл ладонями от локтей до плеч, обнимая сам себя.***
Они разговаривали. О кровопийцах-арендодателях. О возможной перестановке в офисе. О новом ресторане, который открылся неподалёку от их дома. Пока у Рейгена не наворачивались слёзы — тогда Экубо вытирал их и шутил, что готовят там наверняка не настолько плохо. Он рукавом смахивал пот со лба Рейгена, гладил его по щекам и думал, как очаровательно они должны выглядеть, украшенные кружочками… Пока Рейгена не била судорога, едва не ломающая пальцы. Экубо говорил, шутил — пока Рейгена не рвало чем-то прозрачным с бурыми прожилками… Он еле успевал отползти в угол. Экубо изолировал себя от ощущений тела, чтобы как можно дольше сохранять здравый рассудок, — но всё равно невольно начал различать жар и озноб. И уже никак не мог от этого сбежать. Он знал, что когда температура тела начинала резко меняться, проклятие задумывало новую пытку для Рейгена. И Экубо никак не мог ему помешать… Он всё делал правильно — бережно, чутко, плавно, лишь бы сделать Рейгену полегче… Но не справлялся. Просто не мог! Проклятие всё равно вертело ими, как заблагорассудится. Просто потому, что могло. Извращённое, беспринципное, безмозглое… — Ты хорошо держишься, — шептал Экубо Рейгену. Тот вжимался лопатками в стену, смотрел вверх, сквозь дырявую крышу сарая, и по сторонам, меж измазанных гарью руин. Откуда придёт в этот раз?.. — Мне страшно, — говорил он одними губами. — Мне тоже, — отвечал Экубо, чуть помедлив. — Но я с тобой. Я тебя не брошу, мой любимый, не брошу.***
Казалось, прошло уже много часов. Рейген перестал смотреть на экран телефона. Перестал прикидывать, где должна быть сейчас Финч. Обгоревшие балки крыши казались ему то чёрной клеткой, то комьями земли, которыми засыпают могилу. Когда в глазах мутилось, они плыли и сгущались… — Можешь... Выйти ненадолго? — спросил Рейген дрожащими губами. Экубо не поверил сам себе. — Что?.. — переспросил он. — Рейген, я же все силы выкладываю, чтобы удержать эту дрянь… — Я хочу тебя увидеть. Экубо пробежался внутренним взглядом по всему телу: проклятие сейчас притихло — всё-таки борьба изматывала и его тоже. За полминуты хуже не станет… А может, Экубо просто расслышал в мыслях невнятное слово «напоследок» и побоялся с ним спорить. Он отделился от Рейгеновой головы. Взял его лицо в ладони — измождённое, осунувшееся, запачканное сажей, с засохшими подтёками у губ… Но Рейген улыбался. Смотрел на него и улыбался — совсем как раньше, когда возвращался с работы или лежал в их общей постели. Это не прощание, твердил себе Экубо, это не может быть прощанием… Он припал к губам Рейгена, и тот ответил ему намного охотнее и горячее, чем он ожидал. Похоже, ему правда становилось лучше. Но когда Экубо вернулся на место, перед глазами снова помутилось — на мгновение он даже перестал понимать, светло вокруг или темно. Щёки пылали жаром, дышалось легко, но в то же время тяжело. Тело полегчало в несколько раз — от него будто вообще ничего не осталось, только невесомая дрожь. Рейген протёр глаза, и муть отступила. Снова был день. Сверху давила чёрная решётка, но теперь он мучился в её плену не один. Рядом сидел Экубо — смуглый, длинноволосый, красивый… Он грустно улыбался и гладил Рейгена по щекам, стирая с них восковую плёнку жара. Всё тело ломило от желания броситься ему на шею, в нежные объятия, которые снова превратят его в здорового и счастливого человека, со свободным, гибким телом и текучими, мелодичными мыслями, ровными, как чёрточки для нот… Но решётка сковала его и не давала шевельнуться. Рейген пытался хотя бы не закрывать глаза, чтобы не переставать видеть родное улыбчивое лицо… Но глаза закрылись. Экубо быстро распахнул их снова, не давая Рейгену захлебнуться и утонуть в беспамятстве. Он приподнялся и удивлённо огляделся — только что рядом точно кто-то был. Кто-то пришёл, чтобы наконец-то исправить все его ошибки. Лицо, кажется, знакомое. Смуглое… И Экубо нашёл его. И с испуганным стоном прижался обратно к стене. И реальность всколыхнулась липкой плёнкой — прошлое и настоящее склеились воедино, и когда разлепились обратно, ошмётки одного остались в другом. Совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, сидел Сандей. — Нет… — прошептал Экубо. — Только не ты… Он думал, что совсем забыл его… Но ошибки быть не могло. Пышная, растрёпанная шевелюра, растянутая футболка, рваные джинсы — и из дырок выглядывают худые, ребяческие, глупые коленки. Полуулыбка — и наивная, и насмешливая, а глаза ленивые, заспанные и немного мутные — как у человека, который днями напролёт не вылезает из подвала. Сандей склонил голову, качнув всклокоченной чёлкой. Любопытно, но насмешливо разглядывал, в каком положении оказался Экубо. Словно бабочку на булавке… — Так вот, к чему всё пришло… — задумчиво сказал Сандей. — Ничего никуда не пришло, — огрызнулся Экубо. — Убирайся. Тебе здесь не место… — Вот как? Я должен убираться? Мне здесь не место?.. А я думал, что могу ещё тебе пригодиться. — Нет, хватит с меня… Я достаточно натворил, благодаря тебе. Чем дольше Экубо смотрел в его невинное, но нахальное лицо, тем больше поражался, что целых два года считал его своим. И ведь ничто не выдавало в нём монстра — ни взгляд, ни наклон головы, ни ребячески скрещенные лодыжки: безобидный паренёк, который только что закончил универ и не представляет, что делать со своей жизнью. Только вот Экубо знал, кто он такой. И черты этого безобразного, отвратительного существа проскальзывали в нём, он балансировал на самой грани… но Экубо так и не мог убедить себя ненавидеть его так, как он того заслуживал. И от этого становилось ещё более тошно. Сандей обманул его, Сандей чуть не лишил его жизни, Сандей сдох у него на глазах и привёл к нему своих старых знакомых. Он сводил людей с ума, его кровь убивала Рейгена, и чудовищная, ядовитая мысль в ней — тоже его. Экубо до скрежета стискивал зубы — страстно хотел ненавидеть человека, который толкнул, вынудил совершить все эти ужасные поступки… Но не мог. Потому что не Сандей захотел примерить на себя заманчивую роль и растворился в ней до совершенного беспамятства и глупости. И Сандей как будто мог читать его мысли — конечно, он и был, наверное, его мыслями… Но Экубо уже потерял всякую уверенность. При любом раскладе, сейчас он не имел никакой власти… — Неужели ты жалеешь о том, что забрал моё тело? — спросил Сандей, сочувственно вскинув брови. — Перестань. В конечном счёте, мы все — только материалы. Расходники. А их полагается использовать. — Не нужно мне тут мозги пудрить, — подавляя дрожь в голосе, ответил Экубо. — Теперь я всё про тебя знаю. — Знаешь? — усмехнулся Сандей. — Как скажешь. Кто я такой, чтобы судить о знаниях… Мне просто кажется забавным… что именно ты этого не видишь. Он склонился к Экубо — волосы встрёпанные, как у Томэ под белой расселиной повязки. Его чёлка бросала густую тень на глаза, но они всё равно сверкали, как два игольных острия. Пронзали Экубо беспощадным, обнажающим, обезоруживающим сочувствием. — Тебя использовали больше всех, друг мой, — ласково сказал Сандей. — Чушь, — процедил Экубо, пытаясь отстраниться. — Бред… Да, это был бред… Это всё бред, галлюцинация — но такая настоящая… Его лицо так близко — и Экубо понимает, что ни за что не сохранил бы в памяти все его линии и морщинки, не так отчётливо, не так пугающе живо. Игра его сознания превратилась в другую, отчуждённую сущность: они разделены, но связаны, и от неё теперь никуда не скрыться. Её придётся выслушать до конца… — Да что ты? — кривился в улыбке Сандей. — Уж кому, как не мне, знать, что Азуми использовала тебя, чтобы забыться и залечить свою рану… Твоя подружка-журналистка использовала тебя всё время, что вы путешествовали. Исследования, переводы, да просто твоя сила… Даже твой любовник использовал тебя, чтобы поднять свою карьеру, а когда запахло опасностью — испугался и сбежал. И Ято… использовал тебя всё это время, и попытается использовать снова. Использовал, как и меня… Сандей говорил так уверенно — может, снова играл, а может, высказывал то, что давно хотел сказать, что копилось в нём всю жизнь, каждый день его существования… Экубо впервые видел его таким ожесточённым. Неужели… Он тоже… — Это всё… неправда… — еле выговорил Экубо: язык ворочался совсем плохо. — Нет… Экубо клонился и клонился назад, но дальше уже было некуда, дальше он бы упал — а Рейгена было жалко. Рейген… Рейген ещё здесь, просто затих. Он ещё жив… И это, кажется, было последним, что держало Экубо здесь, в этом сарае, в этом городе, в этой реальности… — Мы с тобой — одно и то же, — Сандей хлестал словами, будто кнутом. — Пока ты не похож на них, пока ты выделяешься, тебя будут использовать снова, и снова, и снова… Давай им худшее, а не лучшее. В чём смысл, Экубо? Экубо в отчаянии мотал головой. Слезы застилали глаза, но лицо Сандея никак не расплывалось, наоборот, было реальнее, чем когда-либо прежде. — Ты неправ… — выдохнул Экубо. В чём смысл?.. В чём смысл? Был ли он когда-то… Если Сандей настоящий, то всё, что было раньше — иллюзии. Иллюзии, которые мучили Экубо все эти годы… Кандалы, терзающие окровавленные запястья. Но неужели с ними действительно так просто расстаться? — А ты — прав, — просто сказал Сандей. — Мне здесь не место. Но и тебе самому… — Есть, ради чего быть здесь, — перебил его Рейген. Твёрдо, безжалостно, безапелляционно. Всё это время он копил силы, и теперь стискивал кулаки, готовясь ударить обратно. — Всё, о чём ты говорил, было не из-за чьей-то корысти, а по-настоящему, — громко сказал он. — Из желания помочь. Из взаимной поддержки и помощи. Но таким, как ты, этого не понять, не так ли? Улыбка сползла с лица Сандея, но оно не озлобилось и не погрустнело, а просто стало скучающе безразличным — совсем как в последние минуты на его предсмертном ложе. Таким он запомнился Экубо тогда, и таким же теперь останется навсегда. Сандея нисколько не интересовал Рейген — и слава богам. Возможно, он собирался пропустить все его слова мимо ушей — но Рейген не собирался останавливаться. И Экубо как никогда прежде хотелось склониться перед ним и прижаться к животу в благодарных объятиях. — Экубо — не расходный материал, — говорил Рейген. — Он — личность, и за это его принимают и любят. И я… Я никогда не пытался его использовать. Ну, может, один или два раза, по собственной глупости… И да, я использовал людей раньше. Но потом я пробивался сам — и только попробуй об этом поспорить. Я шёл к своей цели, через боль, через страх, потому что сам этого хотел! А с Экубо я вместе, потому что люблю его! — закричал Рейген. — Я люблю его! Зажмурился. — Люблю его! Слёзы текли по щекам. — Люблю… Его силы иссякли, он завалился на бок, цепляясь курткой за стену, прерывисто дыша. Он открыл глаза и очнулся в сгоревшем сарае. В обычном, без единой мистической тени. Под щекой — холодный закопчёный пол. Над головой в обугленных балках свистит ветер. — Я люблю тебя, — прошептал Рейген. Несколько минут они лежали молча, закрыв глаза. Рейген плакал. Слёзы тихо лились по щекам, носу, губам… Живые, мокрые, тёплые — теперь, когда жар отпустил. Слёзы извинений. Рейген жалел, что не понял раньше… Даже не представлял, как жестоко Экубо терзает вина: лезет в голову ядовитыми речами, давит, сжимает, как сходящиеся бетонные стены. Но он столько помогал, столько был рядом — Рейген чуть не забылся. И плакал, потому что ещё не потерял шанс разделить с Экубо его ношу. И если хоть на секунду он заставил его чувствовать, что… Нет. Это были не мысли Экубо. Они — просто нежеланное наследство… Крупинка чужого сознания, которую, должно быть, уже никогда не вытряхнуть из головы… И ладно. Какой-то подонок с раздутым самомнением не помешает ему наслаждаться жизнью, которая была построена таким трудом. Хотя… был момент, когда он хотел сбежать. Но насколько сильно его тянуло скрыться от своей ошибки, её последствий, самого себя — настолько же сильно было осознание, что теперь он никогда этого не сделает. Ни на что не променяет вложенное в его руки доверие и ниточки, связавшие его с любимыми людьми. Дверь в сарай распахнулась — в глаза хлынул тëплый серый свет, и приземистая человеческая фигура плыла и плавилась в нëм, словно восковая. Финч побежала, упала на колени перед Рейгеном, а он щурился, ослеплëнный светом, и силился не закрыть глаза. Финч прощупала пульс на шее Рейгена и радостно вздохнула, не отнимая ладонь от его щеки. — Экубо... — сказала она. — Ты спас его? Последние силы пошли на то, чтобы ответить на еë улыбку и сказать: — Мы спасли друг друга...