SoundStar: Звучание беззвучия

      Старскрим не удержался.       Старскрим искренне посчитал бы извращенцем любого, кто смог бы взглянуть на Саундвейва, одетого в униформу, и не найти это… красивым. Просто красивым, хотя бы эстетически: черная одежда, черная оправа очков, серебряные пуговицы, серебряные волосы, вспышки фиолетового в галстуке и инсигниях, вспышки приглушенно-красного в глазах…       Форма Саундвейву безумно шла. В отличие от Старскрима, то оставлявшего мундир нараспашку, то нацеплявшего какой-нибудь безумный галстук, то «забывавшего» про перчатки, словом, всеми силами выражавшего свое презрение к унификации внешнего вида, форму Саундвейв носил как положено — идеально правильно, застегнутой на все застежки и пуговицы, тщательно выглаженной и вообще как будто только от портного. Стройный, строгий — в ней он выглядел на удивление естественно. Как будто ничего другого и не носил никогда.       Вообще-то десептиконы форму надевали очень редко, по особым официальным случаям, в другое время ограничиваясь просто инсигнией на видном месте — нашивкой, значком, жетоном. Возможно, поэтому Старскрим уже и думать забыл о том, как в ней выглядит Саундвейв — а ведь и раньше тот, одевшись так, вызывал вполне определенные фантазии. Старскрим свои фантазии привык воплощать в реальность, как-то раз даже попробовал воплотить и эти, но Саундвейв тогда просто отшил его, коротко и решительно, и фантазии так и остались фантазиями — чертовски приятными, тем не менее.       Реальный Саундвейв с Саундвейвом из этих фантазий не имел ничего общего, как оказалось. Реальный чуткий и нерешительный Саундвейв был совсем не похож на того сурового и холодного доминанта, которого рисовало воображение — и не становился от этого хуже.       Тем более в этой проклятой форме.       Старскрим не удержался и прижал его к стене прямо там, в командном пункте, едва успев заблокировать двери. Склонился к нему, сбил назад фуражку, прижался к лицу носом, провел руками по телу, по черной ткани, стиснул скрытое ей бедро — жесткое, будто литое из металла — и почувствовал, как Саундвейв поймал его за подбородок. Еще успел представить, как именно эта самая твердая рука, обтянутая перчаткой, может коснуться его в местах поинтереснее, успел сдернуть с лица очки, а потом поцеловал, искренне надеясь, что Саундвейв сейчас видит абсолютно все его мысли.       Саундвейв, судя по едва слышному вздоху и заметно сжавшимся пальцам, эти мысли видел отлично.       У формы, как оказалось, был один существенный недостаток: она оставляла пространство для фантазий и почти не оставляла его для действий. Только небольшой участок шеи, которым Старскрим и занялся, стараясь особо не увлекаться, чтобы не оставить следов. Руку с бедра он переместил на застежку брюк. И чувствовал, чувствовал это — участившееся дыхание, реакцию тела на свои действия…       — Старскрим.       Старскрим возмущенно фыркнул и куснул его за шею от досады. Вот как у Саундвейва с его абсолютно, казалось бы, безэмоциональным голосом получалось вложить столько всего в одно его имя? «Старскрим, это неподходящее место, у нас нет времени, мы оба не готовы и можем испачкать форму».       Времени и правда не было. И если Старскрим еще мог иногда позволить себе прийти позже и выдать абсурдную отмазку, то вот опоздание всегда отвратительно пунктуального Саундвейва неизбежно вызовет вопросы. Это-то и было самым обидным.       — Предлагаешь мне ждать до вечера? Садист. Латентный.       Он не отступил. И руку не убрал. Саундвейв, конечно, мог бы легко вывернуться, но не стал этого делать — напротив, чуть толкнулся бедрами вперед, когда Старскрим сжал пальцы.       — И твое тело с тобой не согласно не меньше меня, — ухмыльнулся он, всматриваясь в глаза, ловя в них призраки эмоций.       Саундвейв еще какое-то время смотрел на него. Вдруг обхватил за плечи и развернул спиной к стене, повернулся сам — одним быстрым текучим движением. Забрал у него свои очки, повесил их на застежку мундира — сверкнули в полумраке красные огоньки, не скрытые затемненными стеклами. А потом Саундвейв опустился на одно колено, и воздуха в командном пункте стало очень мало.       Старскрим продержался минут пять, не больше.       Не то чтобы Саундвейв был настолько хорош — опыта ему явно не хватало. Старскрим сомневался, что он вообще был, этот опыт. Просто самого осознания, что это Саундвейв перед ним, мысли, что это его дыхание обжигает тело, ощущения одной руки, скользнувшей к внутренней стороне бедра, пальцев второй, переплетенных с его собственными, возможности зарыться в серебристо-седые густые волосы, клыков, чуть заметно касавшихся его кожи, для Старскрима в этот момент оказалось слишком много. Слишком неожиданно это было. И слишком хорошо.       Его все еще потряхивало, когда Саундвейв поднялся. Он все еще возился с брюками — способность так быстро справиться со всеми этими проклятыми пуговицами он решил добавить в список невероятных талантов Саундвейва — когда тот пригладил волосы, подобрал и надел слетевшую в какой-то момент фуражку, вернул очки на место. Снова собранный, спокойный и строгий. Как будто ничего необычного не сделал.       Старскрим поймал его и поцеловал еще раз — на этот раз коротко, потому что времени точно уже не было.       — Я все еще строю некоторые планы на вечер. Что скажешь?       Саундвейв кивнул. Молча. Старскрим вообще-то хотел сейчас услышать его голос, хотя бы это короткое «утвердительно» — но, видимо, не все удовольствия сразу.       — Не вздумай снимать форму. На нее у меня тоже планы.       — Внешний вид без формы: произведет фурор.       Старскрим расхохотался, направляясь к выходу — он научился понимать шутки Саундвейва сразу, без секундной загрузки, требовавшейся для осознания, что сказанное с такой интонацией может быть шуткой и что Саундвейв вообще умеет шутить. Это он был склонен относить уже к своим невероятным талантам.       — Ты понял, о чем я. А вид тебя без формы — это исключительно моя привилегия, правда?