Плоть чёрной птицы

Но всё же я рассказала Мэтту всё как есть, что собственный отец готов был меня зарезать за то, что я вылезла из своей комнаты и посмела нарушить весь его кайф с какой-то новой женщиной. И если бы мне тогда дали возможность запечатлить всю проходящую неделю на камеру, я бы так и сделала, готова была на стену лезть, лишь бы хоть раз увидеть всё это в цвете, а не в серо-чёрных тонах, словно смотря старенный телевизор без цветных красок. Мэтт подобрал меня с улицы в понедельник осенью, моё любимое время года, кстати говоря, потому что день рождение было именно осенью. И вот мы провели целую неделю, эти семь дней были самыми насыщенными в моей жизни. В тот же день он принёс мне покушать, так и не выгнав из спортзала, а на вопрос, почему не может забрать меня к себе домой ответил, мол мне у него не пронравится. Ну и я перестала задавать вопросы в этом духе, так как еда блаженно расположилась в желудке, много я не ела, друг следил за этим. Ведь мой организм не привык принимать так много пищи за раз и мне бы стало очень плохо от огромного количества пищи. Он следил за каждым моим неверным действием и поправлял, не кричал, не кидался с кулаками а элементарно и спокойно объяснял, в ходе понимая, что к совершенно обычной жизни я не приспособлена. На второй день, во вторник, он пришёл после обеда, сказал что до сих пор учится, а на вопрос, на кого, увильнул и предложил поесть, от чего я не отказалась, но вопросы задавать не перестала. Мне было интересно, в какой семье он рос, почему умер его папа, где находится мама и вообще много чего о личной жизни нового друга, но вновь не понимала такие правила жизни, как личные границы, умение держать себя в руках, когда собеседнику становится неуютно. Но Мэтт снова, просто объяснял, а в моих глазах он становился всё лучше и лучше. На третий день, в среду, я грустила утром, ведь начала понимать, что сплю на кожанном диване в самых разнообразных позах, от чего вся спина болит, а остальное тело хрустит как высохший хлеб. Когда пришёл слепой друг, я спросила его о спорте. — На тебя так действует спортзал? — с лёгкой улыбкой спросил он, вешая свою куртку на вешалку. – Не, – мычу я, сверля взглядом его очки, — У меня всё тело болит, диван слишком мягкий, а я на полу только и спала до этого, там удобнее, — садится передо мной на корточки, снимая с себя ненавистные мною очки. — В чём проблема, Лулу? В том, что ты не можешь спать здесь на полу? — карие глаза такие красивые, что я чуть не прослушала вопрос, но быстро сориентировалась и ответила. – Нет, просто тело болит, а я тут подумала.. ну, у тебя же отец спортом занимался, может ты покажешь мне какие нибудь упражнения для зарядки? — его зрачок чуть дёрнулся, что меня удивило, совсем чучуть, но я это заметила, и видимо Мэтт тоже, так как он чуть дернулся. — Хорошо.. — вновь на его губах проявляется улыбка, заставляющая меня тоже улыбнуться, — Только будем учиться по вечерам, а то я же учусь, а мне ещё конспекты писать. – Да! Я согласна! — вскинула кулак вверх и плечо хрустнуло и мы оба это услышали. — Не больно..? — внезапно обеспокоился и взял мою руку в свои, начиная что-то нащупывать в плече. — Неприятно, — честно отвечаю я, — Я спортом просто не занимаюсь. — А как же в школе? Разве у вас нет физической культуры? – наконец-то отпускает мою руку и берёт за плечи, полностью садясь на пол. – Эм.. тут такое дело.. – и мне пришлось рассказать о том, что в школу я не хочу уже довольно долго, примерно полгода и это, честно говоря, повергло в шок Мэтта, и он около часа объяснял мне, что учёба в жизни - это нужная вещь, не самая главная, но нужная, хотя-бы для того, чтобы окончить школу и поступить в университет. Мэтт как и обещал, большую часть времени вечера выделил на мою зарядку, рассказывал о том, что сильно напрягаться нельзя, как с едой, а то потом тело будет ещё больше болеть, а то и хуже. Мы тренировались пару часов, в основном он мне просто объяснял, показывал, а потом уже мы переходили к практике. И мне нравилось его слушать, учителя в школе так не заинтересовывают учеников, как это умеет делать он. Словно старший брат, или лучший друг. На четвёртый день, в четверг, я проснулась с неприятной болью в теле, которое уже не скрипело как чёрствый хлеб, но болело знатно. Поэтому я пролежала до обеда на диване, даже не удосужившись сходить в санузел, который тут был для спортсменов, которых не было в повседневные дни, что странно. Мэтт пришёл с небольшим пакетом еды, и шуршание пакетов я услышала ещё за километр. — Лулу, — откликает меня, мычу в ответ что-то несвязное и переворачиваюсь на живот, — Тебе нехорошо? — он садится у меня в ногах и осторожно прикладывает ладонь ко лбу. — Не-ет... — зеваю, обнимая его руку своими, — У меня все тело болит от этих твоих зарядок, я передумала, не хочу больше спортом заниматься. — Это нормально, — немного посмеивается Мэттью, — Значит мы на верном пути, но если ты правда не хочешь, то хорошо, не буду тебя заставлять, — и снимает очки, будто читая мои мысли о том, что они меня бесят. — Ну... — принимаю сидячее положение, нехотя отпуская его руку, — Я и хочу, и не хочу.. Хочу больше всего, потому что мне интересно... — резко замолкаю, не зная, как сформулировать мысль. — Чувствую, здесь должно быть какое-то, но, — склоняет голову набок, смотря на меня своими тёмно каштановыми глазами. — Я.. эм... — мычу себе что-то под нос, вызывая улыбку на губах Мэтта, — Я хочу быть такой как ты, сильной и смелой. И драться так же хочу. Ты же вчера показывал на той груше. — Лулу-у, — тепло протягивает парень и совершенно не напрягаясь приподнимает меня, крепко обнимая, — От куда ты знаешь, что я сильный и смелый? — ставит подбородок на машкушку, так заботливо, что я чуть ли не плачу. — Я так думаю, да, точно, — прижимаюсь щекой к его груди и слушаю размеренное сердцебиение. Я не привыкла показывать свои эмоции, а тем более говорить о них другим, этому меня не учили, а если мне и хотелось излить душу, к примеру, отцу, то его не было, либо он был пьян. Друзей не было, особенно тех, кому бы я могла доверять свои эмоции, кроме Мэтта, ему я много говорила, и большая часть была правдой, хоть иногда он ловил меня на лжи, но не на такой серьёзной, какая бывала у взрослых людей. Весь оставшийся день мы занимались спортом, Мэтт не давал мне сильно напрягаться, в основном сам показывал разные приёмы, учил держать кулак, чтобы удар был сильнее, говорил, мол бить нужно с умом и вообще большую часть конфликтов желательно решать словами, но не в коем случае дракой. Так мы занимались тренировкой почти до вечера, но ему нужно было уходить и я, честно говоря, растроилась. — Я завтра приду, правда, постараюсь не опаздывать, — потрепал меня по волосам и тепло улыбнувшись, накинул на себя куртку. — Хорошо... — шепчу, сверля глазами дырку в полу, слыша шебуршание его одежды. — Что-то не так? — мягко спрашивает, надевая очки. — Ну.. — вновь что-то неразборчивое, прячу руки в карманы и вздыхаю, — Мне неловко, но... тебе не сложно мне принести какую нибудь одежду? Вообще любую, просто в этой уже совсем не удобно.. — чувствую, как щеки начинают гореть, очень неловко, ведь я никогда ни у кого не просила обычной одежды, вся, которая на мне - мамина старая. — Не нужно так стыдиться просьб, Лулу, они совершенно нормальные, — облакачивает трость о стену и подхватывая меня под плечи прижимает к себе, а я обвиваю руками его шею и сдерживаю слезы, крепко сжимая челюсть и кулачки, — Почему ты плачешь? А я слова не могу сказать, что-то в груди так сильно защемило, даже не из за его ответа, или моего вопроса, просто сердце сжимается, что аж больно. Крепко сжимаю Мэтта в своих объятьях и зажмуриваю глаза. — Пожалуйста не уходи... — всхлипываю, а сердце пропускает несколько ударов, когда я не слышу от него ответа, — Мэтт.. — очень редко отзываю его по имени, но сейчас мне просто необходимо услышать его слова поддержки, — Мне страшно, я боюсь...