Плоть чёрной птицы

Напеваю про себя песенку, держа в руках сумку с вещами из дома. Прохожу ближе к двери и достаю ключи, опираюсь коленом на косяк и открываю врата в свои временные апартаменты. Захожу внутрь и сразу чувствую чужой запах, чувствую перемены настроения хозяина дома и зрачок уменьшается. Закрываю дверь и выхожу из за стены, видя перед собой хаос. — Мэтт? Что произошло? – осматриваю гостиную, половина которой находится в разрухе, та самая тумба у левой стены сломана, диван выглядит ещё более менее хорошо, а пол во всяких мелких осколках и кусках досок. Мужчина молчит и я вижу на его лице несколько ран, кровотечение которых не большое, но всё же есть. — Хочешь, сказать, что ты неудачно упал? — бросаю сумку и мысленно корю себя за это, бок снова разболелся, но стараюсь не показывать этого, а просто иду в сторону кухни, выискивая аптечку. — Да.. — еле слышно отвечает Мёрдок. — Не хочешь об этом говорить? — похожу ближе и сажусь рядом с правой стороны, смотря, что мы имеем в этой небольшой белой коробочке с красным перекрестием на крышке. — Не хочу, — качает головой и немного жмурится, но, видимо, физическая боль, которую он чувствует, не сравнится с моральной. — Хорошо.. — шепчу и осторожно наклоняю его голову в левую сторону, чтобы залить рану. — Ты не обижаешься? — внезапно спохватился и сжал что-то в руке, я отчётливо слышала шуршание. — Конечно нет, мне не на что обижаться. Я тебя понимаю, вообще мало чего людям рассказываю, даже больше скажу, ничего, совсем, — как можно бережнее протираю рану антисептической салфеткой всматриваюсь в неё, — Нужно накладывать шов, как минимум один. — Хочешь сама это сделать? — хочу, очень хочу, сама не понимаю, почему так сильно хочу наложить тебе шов без обезбола и почувствовать то, что ты чувствуешь сейчас. — Предлагаешь что-то другое? — задаю следом вопрос, пытаясь не показывать своего волнения. — Мой отец после драк в зале приходил с ранами, которые требовали медицинской помощи, но... он обращался ко мне, и я зашивал их. Так и повелось, — поводит плечами но хмурится чуть сильнее. — Только у меня назревает вопрос. Ты действительно так неуклюж, что сумел набить себе несколько гематом? Да и, я не уверена, что ты так любишь вбиваться в стены головой и целовать пол своим лицом, — на его губах появляется улыбка, и на моих тоже, совершенно автоматом. — Да, я слишком неуклюж, — обрабатываю медицинскую иглу, которую так же нашла в аптечке, всовываю в неё небольшую часть хирургической нитки и беру её специальными щипцами-ножницами. — Не смотря на то, что ты толстокожий, я постараюсь не сделать больно, — чувствую, как он весь напрягается, когда игла проникает в первый кусок кожи. Закусываю губу, так как мне тоже становится невыносимо больно, такое ощущение, что вдвойне больнее, чем Мэтту. — Ты боишься? — спрашивает, пытаясь отвлечься от этого. — Чего? — недоумеваю и протыкаю второй кусок. — Руки у тебя трусятся как у меня, когда только начинал отцу раны зашивать, — он сжимает кулак, давая понять, как ему больно, ведь костяшки очень белеют. — Я.. очень остро чувствую чужую боль, и не только её, поэтому мне сложно держать себя в руках, когда рядом человек, которого я зашиваю без обезболивающего, — Мэтт ненадолго застывает и в этот момент я окончательно заканчиваю свою работу, клею на висок пластырь и отстраняюсь. Мой бок болит невыносимо, поэтому собирая некоторое обратно в аптечку, незаметно поглаживаю то место, словно пытаясь удалить это чувство. — Спасибо, — берёт одну влажную салфетку и вытирает уже запёкшуюся кровь из под носа и с губы. — Обращайся если ещё раз захочешь упасть с лестницы, — улыбаюсь, когда вижу улыбающегося его. Поднимаюсь с места и убираю аптечку, отхожу к сумку и краем глаза замечаю две деревянные дубинки, которые выглядят более старо, нежели у меня. Назревает слишком много вопросов, на моих нет никаких лент, а здесь есть, и они тёмносиние. — И да, хотелось бы уточнить, — останавливаюсь у входа в его комнату и облакачиваюсь плечом на дверной проём, — Я тут задержусь ненадолго, пока не найду нормальную подработку, а то из за эти обвинений отца совсем растерялась.. — Ничего страшного, оставайся сколько пожелаешь, — улыбается уголком губ, а я осматриваю гостинную. — Переоденусь и помогу тебе со всем этим разобраться, – киваю на весь хаос и удаляюсь, чувствуя невыносимую боль в сердце. Мы потратили несколько часов, чтобы более менее привести в порядок то, что натворил Мэтт. Но я его не виню, не за что, мне действительно приятно было проводить с ним время не смотря на то, что он слеп, но иногда казалось, что это совсем не так. Было уже поздно и я домыла полы, которые блестели как никогда раньше. — Спасибо за помощь, сам бы я не справился, — действительно искренне произносит, а я не на долго застываю от этой неподдельности, которую в Адской кухне мало где увидишь. — Не за что, правда. Но я почему-то сомневаюсь, что ты не справился бы с тем, что было, — вижу в его лице замешательство, и, честно говоря, карие глаза выглядели растерянно. Знаю как это абсурдно звучит, но всё так и было, ведь сейчас на нём не было очков. Но Мэтт больше ничего не отвечает, кивает и уходит в сторону кухни, пока я виню себя, сама не понимая, за что именно. Захожу в ванную комнату и закрываюсь на защёлку, не то чтобы я не доверяла Мёрдоку и считала его озабоченным мужланом, но всё же неловко будет стоять перед ним голой, в коем случае, ведь он ничего не видит. Подхожу к зеркалу и приподнимаю край кофты, чувствую жуткую боль и закусываю губу. Рана он ножевого ранения перестала кровоточить, но всё же доставляла предельно неприятные ощущения, нужно накладывать швы, но само осознание того, что придётся оправдываться и рассказать ситуацию, при которой я получила это ранение, оставляет желать лучшего. Отмываю её от запёкшейся и размазаной крови, и копаюсь в шкафчиках, желая найти хоть какую-то иглу. — Луна, всё в порядке? — слышу стук в дверь и вздрагиваю, задевая рукой ванну. Сдавленно мычу и вдыхаю полные лёгкие воздуха. — Да.. просто поскользнулась, – на ходу придумыааю отмазку и сразу понимаю, что она совершенно глупая, воды не было слышно и как я моюсь тоже, придумала отличную отмазку... Черт.. — Ты не ударилась? — вновь задаёт вопрос, а я мысленно усмехаюсь. "Да, напоролась на нож, а так всё в порядке". — Мистер Мёрдок, если вы продолжите задавать вопросы насчёт моего здоровья, я отправлю вас в сторону медицинского универститета, – знаю, что слова довольно бессмысленны, насильно его я не потащу, просто потому что не смогу даже с места его сдвинуть, стоит как гора, не движется. — Я тебя понял, — слышу как он посмеивается, а у самой на губах расходится улыбка, невероятно, но я будто вижу как он поднимает руки вверх, сдаваясь. Выхожу из ванны, когда не слышу в квартире ни единого звука. На улице уже потихонечку начинает сцветать и птички петь, да, это я очень люблю. Включая свою высшую степень осторожного хождения, когда вижу спящего на диване Мэтта. Одеяло помялось и было спихнуто на пол, и я была благодарна всему существующему, ведь на нём были одеты штаны, но всё же они не прикрывали голого торса, на котором красовался один шрам на плече. Прошло всего две минуты, всего, а такое чувство, словно прошло несколько часов, пока я стояла и еле не вздрогнула от того, что он дёрнулся. Сглотнула наступивший ком и снова зашагала, краем глаза замечая валяющийся на полу, разноцветный, сплетённый, бумажный браслет. На утро проснулась с ноющей болью по всему телу и выдохнула, понимая, что в квартире я совершенно одна, значит есть шанс перешить рану без каких либо свидетелей, а после пойти на несколько собеседований, которые были назначены на сегодня, а разговаривала с работодателями около недели назад. Чтобы не тряслись руки я достала из холодильника почти полный виски, и на пустой желудок выпила совсем чучуть едкой жидкости. Обычно не пью, но иногда приходится, в самых крайних случаях. Обработала иглу, которой зашивала Мэтта и глубоко вдохнув, проткнула первый слой мяса, пытаясь заглушить стон боли.