Плоть чёрной птицы

— Мой хороший друг сказал исповедоваться у вас.. Святой отец, — неловко произношу, сидя за стенкой и краем глаза рассматривая его лицо сквозь сетчатое окошко. – Но, допустим, в Бога вы не верите, — констатирует факт, словно говоря это каждому встречному. — Нет, то есть.. — глубоко вздыхаю, — Моя мать верила, а я просто не могла противоречить её словам, поэтому... в будущем как-то не сложилось. Он замолчал, обдумывая мой ответ и, вероятнее всего, давая свободу слова. И я рассказала ему о детстве, до девяти лет, а потом резко замокла, тяжело дыша и понимая, что впервые за долгое время рассказала кому-то <i>настолько много. — А потом... я.. не смогла терпеть избиения отца и сбежала, — по щекам скатывается несколько солёных слёз. Я сжимаю руки в кулаки, открывая почти зажившие ранки на костяшках пальцев, — Меня... подобрал один парень, — Святой отец склоняет голову набок, — Он стал для меня всем, правда, — даже посмеиваюсь от досады, — Прошла неделя, и он бросил меня, ушёл. Сказал, что на этом всё, конец, хватит. А потом.. отец нашёл меня и забрал домой, сказать, что я была разбита - это ничего не сказать..</i> – Что произошло? — задаю вопрос, шагая по правое плечо от священника. — Здание, в котором был Мэтт - обвалилось, некоторые из монахинь узнали, кто на самом деле Сорвиголова, но их заставили поклясться в том, что они никому не скажут. Именно поэтому Элизабет не хотела тебя впускать. Сердце начинает биться быстрее и я ускоряю шаг, забывая о том, что для вида меня должны вести чуть ли не под руку. И зрачок уменьшается, когда я вижу Мёрдока с перевязанной рукой, торсом, всего в гематомах и синяках, царапинах, кровоподтёках. Страшно представить, как он выглядел до появления в приюте. — Состояние могло ухудшиться, но Мэттью - крепкий парень, — подаёт голос Лэнтом, — Я до сих пор не понимаю, как ты узнала его местоположение. — Вы.. я могу остаться с ним? — на полном серьёзе смотрю прямо в глаза мужчины и тот спустя пару секунд сдаётся, отлично запомнив всю мою историю. — Конечно, — разворачивается спиной ко мне и выходя, заканчивает, — Если что-то понадобиться, я буду неподалёку. Но я уже не отвечаю, лишь неосознанно впитываю в себя его чувства, будто губка. Мужчина выходит, тяжело вздохнув и закрыв за собой дверь, только после этого прохожу ближе к Мэтту, немного подрагивающими руками притягиваю ближе к его койке кресло на колёсиках и сажусь рядом. Поджимаю губы, сдерживая слёзы, понимая, что эти девять месяцев были мучениями, без простого человеческого тепла рядом с дорогим человеком, даже не смотря на то, что он без сознания, я чувствую его. Мои глаза сами по себе начинают закрываться, слыша его размеренное сердцебиение и человеческое спокойствие, которое не чувствовала долгое время. Тело расслабляется и сознание отправляется в сон. — Это будет последний наш урок, Луна, — внутри внезапно зарождается обида, которую я быстро прячу под броню безразличия, — Сегодня будешь драться со мной. — Чего? — несказанно удивляюсь этому заявлению. — Будешь против меня, – повторяет во второй раз мужчина, останавливаясь напротив. — Я не могу, ты.. — уже хочу начать оправдываться, возможно даже не в свою пользу, но мне быстро затыкают рот. — Это не обсуждается, последний урок - значит завершающий урок, а значит, что он будет самым сложным, — и всё же я хочу возразить, но держу всё возмущение при себе, понимая, что этого человека бессмысленно отговаривать, — Или ты боишься? — Я не боюсь.. — я не хочу бить тебя, в том то и дело, что ты - учил меня после всего произошедшего два месяца назад, а теперь хочешь, чтобы я тебя била. — Тогда в чём проблема? — наклоняется немного ближе, — Раньше ты.. так же реагировала. — Ты снова..! — словно девятилетняя Лулу, громко возмущаюсь. — Да, но тогда ты не побоялась ударить меня. А сейчас пытаешься состроить из себя правильную. Возможно, какая-то часть тебя действительно такова, но, другая часть наверняка слабая, – его тон становится всё более насмешливым. Два года назад это влияло на меня, поэтому раздражение всё сильнее разрасталось внутри, – Я не удивлюсь, если в скором времени ты ослабеешь настолько, что не сможешь ударить грушу, — сердцебиение учащается, Мэтт уже хочет снова начать что-то говорить, но я замахиваюсь кулаком, совсем не успев даже ударить. Он с лёгкостью ловит кулак и выворачивает руку, и я с тихим рычанием оказываюсь прижата спиной к его груди. В такие моменты уши начинали гореть, а внутри разливался кипяток. Казалось, из моих ушей вот вот пошёл бы пар, но из за адреналина получилось вырваться из сильных оков и ударить Мёрдока по голени. — Это всё на что ты способна? — делает шаг вперёд, а я автоматически назад, направляясь к рингу. Ничего не отвечаю, кувырком оказываясь на поле нашего боя. И мужчина со смешком более спокойно становится в другой угол. — До чего дерёмся? — наконец-то подаю голос, стараясь скрыть рвущееся наружу непонятное чувство. — До потери сознания, — почти сразу отвечает Адвокат, вызывая у меня небольшой шок. — Серьёзно? — резко выпрямляюсь. — Ты будешь трепаться, или мы начнём бой? Слабачка, — становится в стойку мужчина, склоняя голову набок. И я ничего не отвечаю, лишь быстро оказываюсь совсем рядом, нанося незначительные удары по его рукам, защищается ведь. — Ударь меня! – резко вскрикивает, уворачиваясь от кулака и получая удар с ноги в бедро. Уже хочу начать радоваться, как он буквально вбивается в меня всем телом, прижимая к крепким канатам и не давая двинуться. — Выпусти! — дрыгаю ногами, босыми пятками ударяя его по животу и ногам. — Не я должен тебя выпускать, а ты выпутаться, Луна, — рычит прямо в лицо, заставляя от злости и собственной неуверенности взвыть. – Я не могу тебя бить..! – опускаю голову на его плечо, чуть ли не плача. – Почему? — становится более серьёзным Мэттью, переставая так прислонять меня к канатам. – Просто не могу... — прирывисто вздыхаю, опуская ноги на мягкий ринг, – Нет, даже не так. Я не хочу тебя бить. — А если бы вместо меня был Стик? — даже улыбается Мёрдок, подхватывая бутылку воды с пола. — Если бы вместо тебя был Стик - от меня бы живого места не осталось... — бормочу себе под нос, уже собираясь спускаться с поля боя, но меня резко тянут за ногу, и от неожиданности я ударяю друга по бороде, – Мэтт! — возмущённо вскрикиваю, но вижу на его лице ту самую победную улыбку и молча качаю головой. — Хотя-бы так, — поводит плечами, отпивая немного воды, а я вижу, как на его щеке расходится небольшое раздражение от моего кулака. — Я могу себя защитить, ты ведь знаешь, просто... — сажусь на край ринга, разминая фаланги пальцев, — Я благодарна тебе за проведённые уроки, тебя мне бить сложно, это будто самой себе ногу сломать. — Всё настолько плохо? – он потирает промокшие волосы полотенцем, делая шаг вперёд. — Возможно, — неопределённо шепчу себе под нос, разачаровываясь в том, что больше мы не сможем быть рядом почти весь день. Я не смогу слышать слова поддержки и нравоучения Мэтта, не смогу чувствовать его руки на своих руках, когда он направляет их для правильного удара в грушу, не смогу слышать мягкий и до дрожи знакомый голос, говорящий, как правильно уворачиваться от ударов и подводящий к правильному выходу из ситуации. Он давал мне надежду, и после тренировки оставлял приятное тепло, разливающееся по телу...