Плоть чёрной птицы

— Взял себя в руки и бросил меня? — продолжаю за Мёрдока, нагло перебив его, — Я.. понимаю, как ни кто другой, потерять дорогого, самого близкого человека, видеть его смерть и.. как либо способствовать ей, – делаю шаг назад, уже опираясь рукой на ручку двери. – Луна, — тяжело вдохнув, он принимает сидячее положение, касаясь стопами холодного пола. — У нас много общего, Мэтт, но я.. не бросала тех, кто нуждался во мне, — поднимаю голову, чтобы заглянуть в карие глаза, сжимая ручку двери и нажимаю на неё, не успеваю опомниться, как оказываюсь прижата к крепкому телу. Мэтт обнял меня, прижимая к себе всё ближе, и под натиском находящейся на затылке ладони я прижалась щекой к его плечу, невольно вдыхая настолько знакомый запах и еле сдерживала рвущиеся наружу слёзы. Из способного психолога, помогающего нуждающимся детям, я сама превратилась в такового. Только я нуждалась в одном человеке, вновь ставшим для меня многим. Обняв его в ответ, провела дрожащими пальцами по двум шрамам на лопатках, стало так тепло, что не хотелось разрывать такие обычные объятья. – Не уходи, — слышу немного хрипловатый голос чуть сверху и прикрываю глаза. — Не уйду, — хотя в глубине души хотелось свершить обратное. Мэтт лёг обратно на свою койку, а я села в кресло, пододвинув то чуть ближе. Взгляд бегал по всему, что есть в достаточно большом помещении с несколькими кроватями, тумбами, стульями, но ни разу не останавливаясь на Мёрдоке. Но почувствовав невесомое прикосновение к руке, тут же повернула голову и наткнулась на взгляд из приоткрытых век, а так же раскинутую здоровую руку в сторону. Обнять меня хочет? Но желание снова стать в тепле оказалось сильенее и будто кошка я двинулась ещё ближе, как можно осторожнее положила голову ему на грудь, выгнувшись как непонятно что, стараясь не двигаться вовсе, когда та же рука прижала меня ближе за плечи. И не смотря на неудобства, на красные от смущения щеки, на бешеное сердцебиение, я сумела расслабиться и на некоторое время уснуть. Тепло, исходящее от Мэтта согревало лучше чем любое одеяло, а его сердцебиение действовало как успокоительное, казалось, что я запомнила этот момент на всю оставшуюся жизнь, почему-то не надеясь на продолжения наших странных взаимоотношений. А если он до сих пор считает меня ребёнком? Такой, какой считал два года назад, когда мне уже было восемнадцать? Я младше Мэтта на много лет и вполне вероятно, что я для него - почти дочь. А он для меня... нечто большее. Пищание в голове становится всё сильнее, как и сверкание перед глазами. Дыхание учащается, сердце готово выпрыгнуть из груди когда я чувствую больной укол в изгиб локтя. Начинается жуткий мандраж, во время которого я открываю глаза, видя перед собой неудавшуюся мать, которая общается с неизвестным для меня мужчиной в белом халате. Пытаясь открыть рот и произнести хоть слово, я лишь зажмуриваюсь, на автомате пробую ещё раз и во рту образовывается металлический привкус. Такая себе маска позора была одета на моё лицо, без всяких клоунских ушей, носов, ртов. Это была самая настоящая маска боли, кляп с шипами, разрывающий мой язык и щёки внутри. Я могла только мычать и даже эти манипуляции приносили ужасные неудобства. Кровь уже стекла по шее вперемешку со слезами, и наконец, эти двое обратили на меня внимание. В следующий момент я вновь окунулась в темноту. Резко раскрыааю веки, не сразу осознавая, где нахожусь и на чём лежу. Но зрачок резко уменьшился, когда я вспомнила сон и следом сузился ещё больше, когда меня прижали обратно к почти нагому телу с перебинтованным торсом. Мёрдок как ни в чём не бывало спал, даже посапывал, но каким-то образом не давал мне упасть почти с края кровати, на которой мы лежали оба. Вероятно, уснув, я не почувствовала, как он притянул меня ближе к себе, на кровать. Одна мысль об этом не давала покоя, только когда со стороны смартфона не послышалась вибрация. Стараясь не разбудить адвоката я поднялась с койки и тут же бросилась к телефону, который лежал, казалось через чур далеко. На экране было высвечено имя и фамилия родителя моего последнего клиента. — Да? Ало? — мигом накидывая на себя ветровку, произнесла я, кидая последний взгляд на спящего Мэтта и выходя из комнаты. — Здравствуйте Луна, — только услышав заплаканный голос немолодой женщины я мгновенно стала серьёзным психологом, готовым к любой ситуации. — Миссис Коломбо, что случилось? — остановившись почти у выхода из небольшого здания, я затаив дыхание, пытаясь найти жизнь в душах их семьи. — Желаю вам спокойствия в часы утраты, – последнее, что произносит Святой отец, оглядев всех присутствующих и остановив взгляд на мне. — Моя девочка... — рыдает миссис Коломбо, не успевая ловить солёные капли слёз платком. Франческа - была дочерью кровных итальянцев, людей с правильным расположением духа и жизненной позицией. Она стала единственной девушкой в семье, которая покушалась на собственную жизнь несколько раз, и что удивительно, убила себя не она. Ко мне обратились её родители, увидев на руках дочери шрамы, а когда спросили, что это такое, то дочь лишь обозлилась и ушла в комнату, громко хлопнув дверью. Миссис Коломбо все пять месяцев не подпускала Франческу к острым предметам, и, возможно, это помогало. Но убило её несчастье, девушку сбила машина, когда та бежала за любимым псом, которого буквально перед смертью ей подарила мать. — Вы не виноваты, миссис Коломбо, — обнимаю за плечи женщину, сгорбившуюся от несчастья. Несколько месяцев назад она была с прямой спиной и не могла даже подумать о плохом, шла к своей цели - вырастить счастливого и единственного ребёнка. — Как же, Луна, – шмыгает темноглазая, — Вы всегда найдёте слова, дабы не сделать человека виноватым, — если бы не ситуация, то я, наверно, разозлилась от слов несчастной, но сдержала себя в руках. — Я чувствую, — вдыхаю свежий воздух, поднимая лицо к небу и глядя на собирающиеся тучи, — Франческа счастлива. У меня нет цели лгать вам, поэтому скажу прямо, что вы - не виновны. Я искренне вам сожалею и в крайнем случае вы можете мне позвонить, я отвечу. — Ох.. Луна, — шмыгает женщина, делая шаг вперёд, к надгробной плите дочери, — Простите нас за всё.. и.. спасибо. На этом мы закончили. И прийдя домой я не нашла в себе сил что либо делать, кроме как свалиться на кровать... и не уснуть. Потому что воспоминания о недавнем сне с Мёрдоком дали о себе знать. Осознание того, что этот человек повредил не только переднюю часть всего тела доходит долго, он повредил позвоночник, я почувствовала это, но не придала особого значения, потому что сбой брал вверх над сознанием, не давая нормально сконцентрироваться. Удивительно, что он смог устоять на ногах около двух минут, пока мы обнимались, а после притянуть моё тело к себе. Мэтт не перестаёт удивлять, хоть и обещал, что с этим всё покончено. Обещал, что перестанет деятельность человека в маске, спасающего других, жертвуя собой, но, видимо ему не свойственно выполнять обещания. Как бы мысли о этом самом прекрасном утре не пытались затмить плохое, ничего не получалось, сон и обман всплывали в сознании, создавая огромный клубок шерсти, накатывающийся со скоростью света, и который будет предельно сложно распутать.