Обещание Покровителя

      Запылившиеся деревянные полки много веков хранят священные книги, написанные с самого зарождения страны. Всевластие Творца, детей его, супруги, неизбежность повторяемости — это и манило девушку в библиотеку каждый раз перечитывать одни и те же книги, их исповеди и мемуары.       Сама библиотека располагалась недалеко от спальных башен послушниц и монахинь. После рабочего дня, когда у них появлялось время на личные дела, многих из них ходили в библиотеку и читали, что им по нраву. Четырнадцатилетняя Йоко одна из них, впрочем таких девушек было немало. Половина монахинь с рождения находились в опеке монастыря и церкви.       Поправив красную накидку, Йоко отправилась спать после прочтения мемуаров Тайши. Время близится к одиннадцати часам вечера — время, когда пора всем по правилам ложиться спать.       Йоко отправилась в свою келью, в специально отведенную личную комнату. В этом здании действительно много входов и выходов. Монастырь находился под столицей Янш’Байка, Кантемир. Там от мира людского и грешников есть поселение очень верующих людей. Много лет назад построили эту деревушку, которая именуется селом Рефлексы и традиции в ней до сих пор не забыли.       Комната скромная, но уютная. Специально сделанная под монахинь, потому что они проживают в них всю свою жизнь. Ничем не примечательные белые стены в маленьких трещинах, простая неширокая кровать белоснежного цвета, стул, тумбочка для хранения вещей и стол. А самое главное здесь — молитвенный угол, в котором находятся иконы и свечи. Помимо службы, молитва тоже является ценным и даже более важным в жизни монахини.       В комнате показалось величие тьмы, но вскоре она была уничтожена воском и огнем.       — Свеча зажглась, мой Лорд… — прошептала девочка.       Йоко поправила свои кудрявые волосы, надела белую сорочку и села на деревянный пол на колени.       — Творец, мы не помним имя Ваше, но помним все поступки, которые Вы совершили, мы благодарим Вас за все это. Моя доля преисполнилась в бытие, я лишь хочу попросить помощи Вашей. Помилуйте меня, дорогой Отец, позвольте мне жить в этом мире спокойно. Пожалуйста, детей, женщин и мужчин приютите на небесах, которые погибают изо дня в день. Мужчин, отцов, дедов и братьев оберегайте, прошу Вас, они сражаются за Вас, и верят они в Вас, помогите им, покажите путь… — личная молитва перед сном всегда подбадривала девчонку. В этот раз она остановилась, не успев закончить. Донеслись крики до ее обители.       — Бесы снова кричат. — Йоко сразу поднялась на ноги, пристально смотря на закрытую дверь. — Творец, защити и спаси души Наши. Аминь, — но крики от ее просьбы не убавились. Кажется, это души грешных мертвецов разгуливают вновь по коридорам монастыря в поиске укрытия от гнева Божьего. И ведь это правда. Такое говорили настоятельницы Йоко, чтобы та меньше баловалась и как можно усерднее стремилась к титулу монахини.       Один вовсе напугал девочку до того, что сердце заколотилось сильнее. Оно ощущалось в плечах, в ногах, в ушах. Неужели… эти души пришли за ней? Словно статуя стоит Йоко, а голос так и манит ее за дверь выйти. «Иди сюда, дитя Божье…» — донесся зов по ту сторону двери.       — Дитя Божье?.. Творец, это Вы? Я иду к Вам! — рискнула Йоко и открыла дверь, но там никого не оказалось. Вопли снова раздались, на этот раз печальные, просящие помощи. Звуки эти уходили вдаль, вниз по каменной лестнице. Йоко пошла туда, вслед за зовом, стремясь увидеть Творца.       Многовековый камень лестницы трескался, видоизменялся так, что был заметен прогиб вглубь ступени. Сам монастырь не имел таких ярких красок, оно было серым. Многие люди проездом, любовались этим поселением. А кто-то даже боялся смотреть в сторону села, предпочитая отвернуть голову в другую сторону, где находилось поле с пшеницей, которое окружали высокие и тонкие деревья. В основном это были березы, а там дальше рос вяз и в конце поля разрасталась молодая ольха.       В остальных кельях послушницы, монахи и настоятельницы спали. Одна Йоко решила глянуть, что это за звуки, не вспомнив о мере наказания. Сестры ей твердили: «Ночью ходят бесы. Надо успеть заснуть до их прихода». Йоко не успела в этот раз, поэтому и услышала их. Но самое главное для нее в данный момент — это не попасться дежурным монахиням в коридорах и на лестнице. Но что будет с ней, когда обнаружат ее отсутствие в своей келье? «У меня осталось полчаса до полуночи» — подумала девочка, аккуратно спустившись с лестницы.       Рядом была дверь в подвал, крики доносились из этого помещения. Йоко до последнего момента не решалась открыть дверь, но как вдруг послышались шаги приближающейся дежурной монахини. Девчонка скорее осторожно открыла дверь, заскочила внутрь помещения и тут же закрыла. Зайдя туда, она увидела зажженные лампы, горевшие тусклым светом, но это не волновало Тодору, ее окутывал страх того, что в подвал нельзя было заходить никому, кроме высших сестер. Да и не только это заставляло ее сжимать рот рукой, нервно дышать и метать головой в разные стороны. Она прислушивалась к гласу бесов и не могла различить настоящих демонов от криков о помощи настоящих людей. Точнее могла… но сопротивлялась с мнением души своей. «Йоко, пожалуйста, соберись, сейчас скоро дежурная уйдет и ты вернешься в свою келью!» — подбадривала себя девочка, тихонько спускаясь вниз по лестнице, она не признавала подвал, уж больно он похож на тюрьму, нежели подвал, где обычно они забирают продукты от жителей села Рефлексы. Что-то здесь явно не так. Не те стены, не то помещение… Почему здесь железные решетки?       Она приостановилась у поворота вниз и стала прислушиваться к голосам.       — Я схожу с ума от того, что я грешна? — прохрипела она, отчаянно держа рот на замке своих рук. Взгляд резко поднялся на стены, дышать стало невыносимо. Тодора медленно сползла на ноги, без сил осела на пол и заревела от звуков битья розгами по человеческому телу. Набравшись смелости, Йоко заглянула одним глазком из угла на общую картину: стены обрушенные, кажется, что скоро они упадут от тяжести. Вдалеке виднелась статуя Тайши, обвешанная красными и белыми лентами. Приступ тошноты подошел к девочке внезапно, как только она увидела кровь. Возможности вздохнуть не было. Две девочки сидели и молились статуе, прося прощения. Они вскрикивали каждый раз, когда розга соприкасалась с их спиной. От спины кроме мяса ничего не оставалось. Кровь, стекающая по спине со шрамов, чиста. Но как могли провиниться ровесницы Йоко, если они почти всегда находились рядом с ней?       — Молитесь, дети! Громче! — говорила одна из наставниц детям, терпевшие боль. — Вы же хотите познать обыденную жизнь вне церкви. Терпите и молитесь!       Но все же… Один ребенок не выдержал такого насилия. Выдохнув, тело девушки покачнулось, а после полетело вперед лицом. Она мертва. Ее сердце остановилось после очередного удара, совершенный настоятельницей. Бедное, бедное дитя. Вот и получила девочка свободу, вознесясь к Творцу.       В комнате кроме двух ровесниц и настоятельницы Жузельпины были еще две монахини, Ирина и Сеселия, наблюдающие за действиями молодой Донуты. Впрочем, они находились здесь для того, чтобы девочки не убежали во время битья розгами и никому ничего не рассказали о случившемся.       Настоятельница Жузельпина бросила розги на каменный холодный пол к ногам Дануты, сидевшей рядом с мертвой Ивоны. Затем она вытирала руки мокрой тряпочкой.       — Я вижу, сестра Донута, как Вы хотите на свободу, — изумилась женщина. — Сам Творец выбрал душу Ивоны, и он забрал ее к себе в обитель, но не Вас.       Донута, рыдая навзрыд прекратила молиться. Она тяжело от боли выговорила настоятельнице: «Прошу Вас, свобода…»       Наблюдая за происходящим, Йоко глотала воздух, чтобы дышать глубже. Девочка старалась не создавать лишнего шума, но сквозь слезы она часто шмыгала носом. Челюсть дрожала от страха, она хотела кричать, но связки горло онемели. Она не хотела, чтобы с ней было то же самое. Настоятельница развернулась в сторону лестницы, которая вела к выходу из подвала. Йоко испугалась того, что та направилась в ее сторону из-за того, что услышала издаваемые Тодорой звуки. Поэтому она далась побегу обратно в свою келью. Ей сейчас ничего не важно, лишь бы она успела добежать до своей комнаты, да и времени осталось очень мало. А если дежурные сестры обнаружат ее пропажу, а вдруг она не успеет — будет то же самое и с ней?       Она вбежала в комнату. Ее рот был открыт безумно широко, но звук был глухим. Она потеряла дар речи? Или понимание того, что все это было вранье. Все, что рассказывали ее сестры. Хватаясь за горло, в полном шоке от увиденного, Йоко, кое-как добираясь до тумбочки со свечей, пыталась прийти в себя. «Этого не может быть, не может, не может, не может!» — пыталась успокоить себя Йоко, а после потушила свечу. Она залезла в постель и укрылась с головой одеялом, повернувшись лицом к стене.       Пот стекал со лба на подушку, девчонка без сил лежала на кровати и не двигалась, а слезы беспрерывно текли. Йоко старалась успокоиться. Возле двери в ее комнату послышались шаги, пол немного скрипел. «Если это та наставница, то не видать мне света иного более!» — думала про себя Йоко, пытаясь дышать глубоко, заглатывая каждый воздух носом, выдыхая ртом. Скрип старой дверной ручки оказался переломным моментом в комнате, за ней пришли настоящие бесы, а не те фальшивые. Дверь отворилась на пару сантиметров. Глаза девочки страшно выпучились. Йоко смотрела в трещину и не отводила взгляд, а бес от нее… Он долго стоит и наблюдает за ее спиной, за ее движениями. А не захочет ли она оглянуться и посмотреть страху в лицо? Будто выжидая момент, бес продолжал смотреть на нее во мраке, он ждет, когда девочка признается в грехах своих. Чтобы не закричать, Тодора прикусила губу, и из нее пошла капля крови. Этого и ждал бес, ему хватило этой крови, чтобы уйти и не тревожить девушку дальше.       «Сестры врали. Получается, что бесы, кричащие на ночь — это наказанные девушки? Зачем так жестко подходить к искуплению грехов?! А что если… это не только у нас, а вся страна такая. Они говорят: «Любите Бога! Любите Отче нашего! Почитайте все слова и поступки его!» А это оказывается все, абсолютно все вранье» — она строила теории о том, правильно ли поступают монахини со своими сестрами. Правда ли нужно таким способом отпевать грехи?!       Картинки, увиденного события, вновь мелькали в воспоминаниях, которые, к сожалению, запечатались навеки. Крики боли и ужаса, она слышала стоны от каждого удара розгами по спине. Ох, как же ее сестры страдали… Йоко стала винить себя в том, что не смогла помешать этому ужасу. Но что бы она сделала против них? Ничего. И почему все так старательно делают вид, что все в порядке? Мы любим через боль…       Улетают птицы на юг. Перед октябрем, двадцать первого сентября правитель Янш’Байка, Антарес, всегда любит устраивать охоту на самого красивого павлина, прямо перед концом сезона их размножения. Охоту на павлинов устраивают в лесу, в их привычной среде обитания, где спят на деревьях и защищаются от хищников. Лес находится на краю столицы, там же есть и небольшой дворец Эффенди Еро, младшему и уже взрослому сыну Антареса Еро.       Но такие близкие правительские традиции не любили и не воспринимали их далекие духовные родственники. Солнечный день, кажется, последний в этом сентябре согревал жаркими лучами Премкумара, шедшего в саду, который принадлежит самому Антаресу, рядом со своим дворцом.       Хруст осенней листвы под ногами слышится хорошо, как и звуки скрипки вдали. А подойдя к месту, мужчина увидел знакомое лицо.       — Славная погода, господин Премкумар! — произнес молодой мужчина, стоящий спиной к Премкумару. Прохладный ветер потревожил его ухоженные средней длины светло-русые волосы и скинул их на его лицо, отчего ему самому пришлось прерваться от игры на скрипке и повернуться лицом к товарищу.       — Как Вы только услышали меня?.. — он удивился обращению к нему и резко остановился, позабыв то, зачем сюда пришел.       — Прошу Вас, не забывайте, что у меня прекрасный слух…       Ухмыльнувшись, Премкумар подошел ближе и сел на красиво изогнутую скамью ручной работы мастера Шрихзена, после того как заметил юных девиц в пышных платьях с веером в руках. Три раза девушки накручивали круги, чтобы мужчины обратили на них внимание. Премкумар словно вспомнил кого-то, увидев их.       — Да, Ашиль, Ваша игра на скрипке завораживает дамские сердца.       — Ну, а как же без этого! — подчеркнул он. — В чем смысл Вашего визита ко мне?       — Напоминание.       Выражение лица Ашиля потемнело. Нежная улыбка сползла на ровность, а лицо расслабилось всего из-за одного слова. «Напоминание» повергло его в душевное убийство, в предательство относительное его авторитета в жизни.       — Помнится, я просил Вас не начинать эту тему здесь. — высказался Ашиль, плавно наклонив голову в сторону только что прошедших дам.       — А мне интересно, господин Сквайр. Ну струсили ли Вы?       — То есть, я струсил?!       — Где Ваш отец? — переключил тему Премкумар, не желая отвечать на поставленный риторический вопрос.       — Ловко Вы уходите. Отец на королевской охоте, его пригласила семья Еро в качестве близкого друга.       — А Вас оставили здесь и поставили под главное командование всей стражи.       — Часть королевской стражи была отправлена вместе с ними на охоту, другая осталась. В чем Ваш интерес, господин Премкумар?! — стиснул зубы Ашиль Сквайр, ответив на вопрос товарища по несчастью.       — Я спросил из-за любопытства. Как же Вас двадцатипятилетнего не взяли на охоту, дак в придачу Вы еще и заместитель командующего королевской стражи. Я просто заметил число убавилось, когда зашел в сад.       — Ваше любопытство меня настораживает, — промямлил Ашиль, подойдя к скамье, чтобы положить скрипку и смычок от нее в специальный надежный футляр.       Увидев приближающихся двух королевских стражей, шедшие по проделанному маршруту в саду, Премкумар сказал тайный шифр, не успев сказать до этого:       — Ну, так девятнадцать лет юной леди…       — …почему вечером? — быстро пробормотал Ашиль.       — Готовилась она и мышку увидела, а та взяла и убежала в дырку за стену и до девятого дня не выходила, пока кот не пришел.       Королевская стража не заподозрила в рассказе Премкумара ничего странного. Мужчины выполняли свою работу, осматривали окрестность в поиске нарушителей и злостных людей, которые могли бы попасть на территорию дворца. Нелепые рассказы их не интересовали, по этой причине длинноволосый мужчина с повязкой на глазу легко ушел от подозрений.       — Как бы щенок не заметил кота и не стал скулить при его виде.       — Верно, Ашиль, посему следует Вам остаться завтра на месте.       — Как прикажете, — ответил он довольно.