Извини за безразличие. Я так флиртую

Запястья пребывают в тяжеленных наручниках. В область поясницы давят оружием. На щеке у Чимина горит свежая ссадина. Он прерывисто смеётся, вспоминая, как Чонгука валят на пол и как тот пытается укусить грубого садиста на полставки, давая понять, что играть ему ни во что не хочется. Чимин не знает, куда их ведут, и, пока вспотевший надзиратель тарабанит пошлые шутки про девайсы фиксации для рук, старается въехать, как бы обернуть всё происходящее в свою пользу. Чонгук где-то позади, и на него даже поножи надели, потому что был «больно буйный». А Чонгук спокойней от этого не стал, просто идёт теперь медленнее, чем обычно. Возможно, специально хочет разозлить сопровождающих ещё больше. Каждое ответвление коридора погружено во мрак. Вдали слабый свет: совсем такой, какой может источать из себя дешманский ночник, купленный на окраине барахолки. Чонгука пихают в шейный отдел, чтобы поторапливался, а не мушки перед глазами рассматривал. Вибрации, что расходятся от звука шагов, вперяются скобками в мышцы. Когда они доходят до маленькой каморки площадью четыре на четыре метра, Чимин замечает на стене выгравированные «24-27». После долгих часов размышлений он понял, что в катакомбах, возможно, всего-навсего четыре сектора: 27-29, 23-30, 20-22 и 24-27. И сейчас они где-то внизу справа по примерной карте, которая существует лишь в голове у Чимина. Впереди тяжёлая серая дверь. Мужчина выворачивает руки Чимина таким образом, чтобы удобнее было расстегнуть ему наручники. Чонгук шкерится, не желая идти дальше, и тяжело дышит, ожидая, когда ему освободят руки и щиколотки. Дверь с грохотом открывается, и их грубым толчком пихают в большое пространство с высокими потолками, где от обилия света хочется сощуриться. Чимин смотрит вверх и по сторонам, удивляясь масштабам комнаты, сразу замечает ещё двоих: мужчину и женщину. Направляется к ним. Чонгук волком смотрит на дверь, которая мельтешит претензией на свободу, переключает взгляд на колонки у потолка и ощущает эмоциональный озноб, заметив винтовочные стволы с подвижным основанием, торчащие из стен. Чон опускает голову, с трудом себя успокаивая, и переводит взгляд на незнакомцев: в углу комнаты сидит помятый небритый мужчина, рядом с которым плачущая девушка, которая хнычет, сжимая чёрные пряди волос в кулаки. Услышав приближающиеся шаги, девушка прикипает к стене как можно ближе. — Здравствуйте, — произносит Чимин своим самым дружелюбным тоном. — Ты ещё кто? — выкрикивает девушка, прикрывая глаза запястьем. — Юнджин, пожалуйста, потише. Башка раскалывается. Это просто… два дополнительных участника, чёрт возьми, — поясняет незнакомец, поджимая губы. Чонгук таращится на мужчину, не в состоянии предположить, сколько тому лет даже примерно. — Я могу вам чем-то помочь? — снова задаёт вопрос Чимин, пытаясь поймать взгляд девушки. — М-моя дочь, — Юнджин всхлипывает, роняя голову на руки. — Мне нужно к ней в город. Она больна, и ей плохо, — на хлещущий поток эмоций накладывается угловатая тень. Девушка поднимает глаза, являя свой отчуждённый и далёкий взгляд, который ещё мгновение назад был встревоженным и беспокойным. Чонгук сдвигает брови, интуитивно чураясь резкой смены самоощущений юной особы в моменте здесь и сейчас. Катакомбы эти словно бы со временем превращают людей в запрограммированные биомассы. — Она других слов больше не знает. Твердит одно и то же постоянно. Все хотят на поверхность. Не только у тебя там семья, — мужчина говорит с неким раздражением, смотря поочерёдно то на Чимина, то на Чонгука, как на врагов под номером один и два. Чимин понимает, что в данной ситуации назвать своё имя очень даже желательно: именно это поможет выстроить хоть и хилый, но всё же фундамент доверия. Честность порой вершит судьбами. — Меня зовут Чимин, — Пак разворачивается и смотрит на Чонгука, который молчит. Чон не хочет представляться и вешать на губы радушие. Чимин прекрасно его понимает. У незнакомца во взгляде брезгливость и голос подозрительный: тембр такой, что доверять ему не хочется изначально. Напряжение между ними пляшет с первых секунд общения. — Если не хочешь представляться, то назови хотя бы причину, по которой Хэсу на тебя взъелся, — обращается Чимин к мужчине, пытаясь распознать уровень адекватности человека, с кем ему предстоит играть в одной команде. — В данной ситуации эта информация тебе ничем не поможет, — грубо отвечает таинственный тип, поднимаясь на ноги. — Я Чонгук, — пересиливает себя Чон, немного кланяясь. — Чонгук? Пидора друг? — прыскает мужчина, тут же начиная судорожно кашлять в кулак. Чон широко раскрывает глаза, не ожидая такого дурацкого ответа. В голове проносится: «Вот же гад». Игры слов — явно не его, да и рифма ужасная. Зачем вообще в такой ситуации нести бред подобного рода? Слышится скрип колонок, и девушка резко поднимается на ноги, замирая от страха. Монотонный женский голос из громкоговорителя сообщает: «Пожалуйста, встаньте на позиции, подсвеченные на полу». На стене у потолка загорается табло, где 59 сменяется на 58 — обратный отчёт, за который им нужно успеть принять исходное положение. Чимин решает пока не вставать и посмотреть, куда метнётся мужчина, с которым он говорил, потому что именно ему Пак доверяет меньше всего. Если Чимин встанет первым, то может произойти драка, на которую попросту нет времени. Незнакомец занимает позицию, как и ожидалось, в самом начале. Чимин сразу же идёт и встаёт за ним, крепко хватая за руку, чтобы тот ещё в самом начале не побежал к выходу. За Чимином встаёт девушка, давая понять, что не доверяет ему. Чонгук встаёт четвертым и становится замыкающим. Если что-то пойдёт не так, то у него самое невыгодное положение, но Юнджин контролировать нужно. Хотя стоп. Чонгук замирает, понимая, что у него вообще-то самое удачное положение: его руку сзади никто не держит. Девушка крепко сжимает предплечье Чимина, да так сильно, будто он первый в мире злодей, который побежит нажимать кнопку, начинающую ядерную войну. Остаётся меньше десяти секунд, и Чимин начинает злится, что ему приходится играть в этот бред. У Чонгука мурашки бегут по телу, когда последние три мгновения сменяются на ноль. Игра начинается. Впереди с грохотом открывается подсвеченная дверь, где сверху издевательски красноречиво горит неоновая стрелка, указывающая на «выход». Чимин приоткрывает рот, видя в коридоре свободы такие же обои, на которые он смотрел в детстве перед сном, когда засыпал в квартире тёти: Хэсу постарался возродить его поблёкшие воспоминания. Сверху двери снова загорается табличка с обратным отсчетом в пятнадцать секунд. — Поднимаем правую ногу на счёт три, — командует Чимин, напрягая мышцы предплечья. — А почему ты руководишь? — возмущается впереди стоящий мужчина. — Так, хватит скафнить, — Чимин сердится и по привычке переходит на Пусанский диалект. — Времени мало. Шаг на счёт три. Раз. Два. Шаг! — Чимин отрывает ногу и переставляет на следующий загоревшийся след, после смотрит на ноги каждого, контролируя, чтобы действие проделали не просто все, но ещё и правильно. Мужчина, скрипя зубами, подчиняется. Чимин не дал ему выбора. Что вообще будет, если переставить ноги неодновременно? — Тоже можете посчитать, раз для вас это так важно. — Я не доверяю твоему дружку. Мне кажется, что он вот-вот к выходу стартанёт, — судорожно произносит мужчина. Чонгук замирает: мужик понял, что у Чона такая же эксклюзивная позиция, как и у него. Возможно, даже лучше. Пятнадцатисекундный обратный отсчёт возобновляется. — Сам тогда чего в конец не встал? — басит Чонгук. — Потому что я жить хочу, — тараторит мужчина. — Теперь ты считай. Чтобы я сразу мог понять, если ты что удумаешь, — у говорящего сводит челюсть и голос дрожит, его знобит от холодного пота, он оборачивается на Чонгука и угрожающе на него пялится. — Ясно. Три. Два, — с нажимом командует Чонгук, видя, что остаётся всего пять секунд. — Шаг! — Чон переставляет ногу на следующий след, периметр вокруг его обуви загорается красным: кто-то наступил не туда. Чимин тут же смотрит под ноги, пытаясь понять, кто именно ошибся. Многочисленные лампочки на потолке начинают тускнеть. «Одиночный режим активирован», — сообщает женский голос из громкоговорителя. — Какой к чёрту одиночный режим? — недоумевает Чимин, выдыхая взорвавшийся воздух. — Да пошли вы все, — мужчина, пользуясь секундным замешательством Чимина, делает рывок вперёд, пытаясь вырваться, Чимин на автомате тянет его на себя, чтобы сделать захват сверху, заломив чужую руку, но незнакомец выворачивается. Предатель начинает на всех парах бежать к выходу. Чимин не удивлён: он встречал многих людей, которые эгоизм ставили превыше человечности и моральной ответственности. Чимин нецензурно выражается у себя в голове и начинает бежать следом, разгоняясь на максимум, ведь в положении крайнего риска сама жизнь. Страх не успевает застлить разум. Когда мужчине остаётся до выхода метров восемь, Чимин набрасывается на него сзади и валит на бок, держа в захвате. Незнакомец кусает его руку что есть мочи и бьёт Чимина локтём по лицу. Чонгук отпускает запястье впереди стоящей девушки, догоняет и накидывается на мужчину, который, обезвредив Чимина, снова намеревается достичь выхода первым. В огромной комнате полностью вырубают свет, давая понять, что данная игра закончена. Чимин поднимается, стиснув зубы, и видит силуэт девушки прямо около выхода. Та пересекает арку двери, и раздаётся выстрел. Сердце пропускает удар. Чонгук замирает, и Чимину на секунду кажется, что это в него попали. Мужчина, который предал их, валится на бок, и Чонгук отпускает воротник его куртки, делая несколько шагов назад. Ожидание опускающегося лезвия гильотины бьёт под дых. — Валим, — Чимин догоняет Чонгука и тянет его в сторону выхода, понимая, что в любую секунду им тоже может прилететь в лоб пуля. Чон пытается разглядеть тело в темноте, не в состоянии даже шевельнуться. — Чонгук, чёрт возьми, — три больших шага, Чимин еле как судорожно нащупывает Чонгука и тянет его до двери. — Куда?! Направо? Налево? — в коридоре Чимин мечется, не зная куда податься. — Я не знаю, — Чонгук оглядывается, покрываясь холодным потом. — Давай прямо, — Чимин тянет Чонгука за рукав, интуитивно чувствуя, что поворачивать им никуда не надо. Они ненадолго попадают в затемнённый участок коридора, сначала ускоряют шаг, а потом начинают бежать в сторону света. — Где-то здесь выход. Чимин заворачивает направо, всё продолжая тянуть Чонгука за собой. Впереди массивная дверь. Пак подлетает к ней, ощущая себя, как в криповом мультике. — Неужели, — Чимин даже немного рад, что они самостоятельно смогли добраться до первого выхода. — Тут пароль всего четыре цифры, — констатирует Чимин и вводит первое, что приходит в голову: четыре единицы. — Не подходит. Представляешь? — Чимин пытается разрядить обстановку. — Они решили убивать нас медленно? — с нотками истерического смеха вопрошает Чонгук. Его бросает в жар. — Да, мы здесь элитные звери. Поэтому всё возможно. Как думаешь, какой пароль? — Чимин по состоянию Чонгука видит, что он первый раз становится свидетелем смерти от выстрела. — Один, два, три, четыре? — Чон отвечает первое, что приходит на ум. В крови гудит адреналин. У него немеют руки. — Да ты просто гений, — хмыкает Чимин, и Чонгук злится, не понимая, как можно быть таким спокойным и безразличным. — Это вы с этим долбанным Хэсу были знакомы не пойми сколько. Может ты помнишь какие-нибудь знаменательные даты? — И что я по твоему должен знать, в каких числах он девственности лишился? — Чимин разводит руки в стороны. — А вдруг ты тоже там был и помнишь, — шипит Чонгук, скрещивая на груди руки. Чимин подносит палец ко рту, призывая к молчанию. — Попробуй свою дату рождения, — напористо шепчет Чонгук и оглядывается. — Мою дату рождения… — у Чимина проскальзывает истеричный смешок. Он нажимает 1310, потом 1995, понимая по красному табло, что всё так же мимо. — Я не знаю, когда родился этот чёртов Хэсу. И будто он такой дурак, что случайное число выдумать не может, — Чимин кусает нижнюю губу и давит на цифры один, два, три, четыре. Появляется значок загрузки, коего не было ранее. Возможно, это из-за того, что он ошибся всего на одну цифру. Чимин разворачивает голову, уже отчётливее слыша в дали коридора грузные шаги. Пак напрягает слух как только можно, замирая. — Что будем делать? — шепчет Чонгуку. — Прятаться, — выдыхает Чон, не веря, что у них что-то выйдет. — Можем им врезать… — Единственное… мы можем попробовать напасть со спины, — Чимин смотрит вдаль, прекрасно помня, что тут недалеко ответвление коридора, где можно затаиться. Сердце под рёбрами ворошится. Чимин идёт вперёди, касаясь стены, чтобы наступать как можно тише — один чёрт не поможет. Дойдя до поворота, оба понимают, что всё: пришли, приехали. Надеяться можно лишь на удачу и навыки борьбы. Чимин прижимается спиной к стене, Чонгук следует его примеру: двое с надеждой на то, что Хэсу захочет посмотреть кто кого и не предупредит ворошил, где они с Чонгуком прячутся. Поворот вел до закрытой двери всё того же сектора «20-22». Чимин резко поворачивает голову, когда закрытый за ними проём трещит по швам, открываясь. Чонгук поворачивает голову на порядок медленнее, вдыхая воздух, обжигающий горло. Оба жмурятся: на полную катушку в коридорах врубается всевозможный свет. Двое мужчин, держащие в руках стреляющие шокеры, походят на каменные статуи. От них не убежать, потому что спереди, совсем близко, точно такие же шныри. Чимин закрывает глаза, отлипая от стены. У этой ночи под землёй нет краёв и переходов. — Вас ждёт господин Хэсу. Пройдёмте с нами. Это градиент безумия, пространство без времени, переливание крови с возможным заражением. Мужчины-скалы ведут их обратно к той самой двери с паролем. Проём открывается автоматически: значит, и здесь есть скрытая камера. Охрана, догнав их, как скот, до кабинета Хэсу, пихать внутрь не торопится. В какой-то момент Чимин закатывает глаза и заходит сам. Когда Пак решает войти, Чонгука толкает в спину сзади стоящий. Хэсу в кабинете нет. Стоит лишь незнакомый мужчина в голубом халате, который указывает Чимину сесть на стул. Пак оглядывается, понимая, что рядом со входом аж четыре вооруженных охранника, которые толпятся у входа так, будто пришли на собеседование вышибал в стрип-бар. Чонгуку указывают сесть на стул, который немного пониже: напротив Чимина. Конечно же, так он и сел. Прямо-таки стартанул и выполнил приказ. Через минуту простоя Чона сажают насильно трое мужчин, держа за плечи всё то время, пока производятся настройки программы. Всё должно быть ровно и по центру. Хэсу любит симметрию. Чимин садится сам, принимая удобное положение, выпрямляет спину и замирает, сцепив руки в замок, когда видит у Чонгука на лбу красную точку. По взгляду младшего осознает, что у него на лице — такая же. — Привет, Чонгук, — в самом конце кабинета отодвигается тёмная плотная шторка, из-за которой выходит Хэсу. Чон поворачивает голову налево. — Лучше не вертитесь. А то голова насквозь продырявится, — предупреждает мужчина, улыбаясь. — У тебя там что, снайперы на потолках? Зачем Чонгуку на лбу красная точка? — спрашивает Чимин, поворачивая голову в сторону Хэсу. — Чимин, тебе тоже лучше головой не вертеть, — рекомендует Хэсу. — Раньше я использовал места, где вы сидите, для пытки. — Неужели, — Чимин поднимает брови, показывая, что не удивлен. — Что-то вроде игры, где всё решает теория вероятности. Два человека сидят друг напротив друга. И обязаны смотреть в глаза своему визави. Загвоздка в том, что они сильно должны быть небезразличны друг другу. Отведёшь взгляд — умираешь с вероятностью в двадцать процентов. Если поднимешься — с вероятностью в пятьдесят: смотря какой у тебя рост и куда попадёт пуля, — Хэсу пытается смахнуть мизинцем с носа несуществующие пылинки. — И начинаются вот эти вот слёзы, сопли. А я говорю им: вы же мужики, соберитесь, — Хэсу начинает смеяться. — Иногда везёт и можно услышать полезную информацию. А «прости меня за всё» — таковой не является, прошу заметить, — губы Хэсу становятся похожи на полумесяц. — Чонгук, хочешь твоей маме видео отправлю, как с тобой всё хорошо? Настолько хорошо, что ты с мужчиной целуешься? А потом там вообще жара идёт. Хэсу ведёт себя, как шакал в саванне растерзанных туш: закидывает, как ему кажется, мало-мальскую угрозу. На Чонгука накатывают воспоминания о недавней ночи, и он испуганно смотрит на Чимина. При этом знает, что в первую очередь для его матери будет важно то, что он жив, остальное — второстепенно. Отец попросту не поверит, что это он. Скорее всего. Неважно. Сейчас главное выжить. Но если это видео, снятое исподтишка непонятно из какой щели, разлетится по рукам в учебном заведении, в котором он учится, то результат предсказать будет уже сложнее. Но вдруг Хэсу просто блефует и догадался сейчас, что между ними что-то было по одной только реакции Чонгука? Сердце возится в клетке большой запертой птицей. Ожидание напускной расплаты щекочет нервы. — Мне птички нашептали, Чонгук, что ты никогда не любил ходить в театры. Но, думаю, это представление тебе понравится. Наблюдай за всем внимательнее. Головой не верти. Не вставай. Просто дыши. И смотри. Хэсу подходит к Чимину, и тот дёргается от неожиданности. Пак не любит, когда его личное пространство нарушают. Чимин берёт себя в руки и окунает свою ауру непонимания в спокойствие и безразличие, смотря на Хэсу пустым взглядом. Чои глядит плотоядно, как кот, который, держа мышь во рту, легонько пробует её зубами. Хэсу встаёт между раздвинутых ног Чимина и, наклонившись, касается его губ. Пак сидит, не шелохнувшись, не отвечает совсем, желая заполучить в этой нежелательной близости статус последнего бревна. Чимин краем глаза видит Чонгука, который понимает, к чему всё идёт. Чон растратил весь свой навык удивляться за сегодня. Хэсу хочет снять с Чимина испачканную футболку, но Пак не двигается, никак не способствуя тому, чтобы «помочь». Чои отходит к своему столу, выдвигая верхний ящик, чтобы взять оттуда ножницы, и возвращается к Чимину. Сделав маленький надрез на воротнике, Хэсу рвёт чужую футболку, но сделать это ровно по центру груди Чимина у него не выходит, и Чои это злит. Пак глядит на Чонгука, и по телу непроизвольно бегут мурашки: скорее всего, от холода, который как в морозильной камере. Хэсу целует его сосок, и Чимин вздрагивает то ли от перепада температур, то ли от того, как отреагировал Чонгук, когда понял, что Хэсу всё-таки серьёзен и не собирается останавливаться. Хэсу уверенным движением расстёгивает ширинку Чимина, понимая, что некоторым частям тела действительно было плевать на то, что он делал до этого. Чимин удивлён. Не может быть, что Хэсу не блефует. Заставить Чимина предпринимать действия в плане интима без его согласия — нереально, он начнёт драку и будет готов принять любые последствия и жертвы. Хэсу хочет проверить, насколько хорошо подчиняются Чимину все его части тела. Пак уверен ведь, что контролирует свой организм хорошо, как никто иной. Хэсу наслышан, как стойко Чимин переносил пытки в возрасте ещё шестнадцати лет, когда по молодой глупости попадал к тем, с кем даже Хэсу предпочел бы не связываться.