Извини за безразличие. Я так флиртую

— Совсем забыл, что малыш Гуки не любит всё, что связано с гейством, — Хэсу улыбается, но к Чонгуку не поворачивается, смотрит Чимину в глаза и касается его бёдер, получая в ответ напряжённо-угрожающий выдох. Пак поднимает голову вверх, практически её запрокидывая. — Жить надоело? — хрипит Хэсу. — Смотри прямо. В глаза Чонгуку. Чимин нехотя возвращает голову в исходное положение и снова встречается взглядом с глазами Чонгука. Хэсу гладит внутреннюю сторону его бёдер, и Чимину становится не по себе от таких откровенных прикосновений к своему телу. Но пока игра стоит свеч, Пак держится подальше от риска, надеясь, что если не возбудится, то Хэсу быстро потеряет интерес к процессу и, возможно, не станет привязывать его к кровати цепями, пичкая рот возбуждающими таблетками. Хэсу небольшим рывком пододвигает Чимина ближе к краю и, пристально посмотрев в глаза, делает невероятное и мало возможное априори: начинает опускаться на колени. Поступает так, словно не в состоянии уже терпеть чувства, основательно засевшие чертями в гробнице черепа. Чонгук чуть воздухом не давится, огромным усилием воли заставляя себя не последовать взглядом за траекторией движения Хэсу. Чон продолжает смотреть в глаза Чимину, пока это не начинает смущать. Чонгук фокусирует взгляд на чужой переносице, и камера, встроенная чуть ниже потолочного плинтуса, начинает жужжать, фиксируя изменение направления взгляда. Чонгук начинает часто моргать, снова вглядываясь в черноту зрачков напротив. Пульс по ушам долбит. Выстрел за ослушание с вероятностью один к пяти кажется жестокостью высшей инстанции. В горле у Чонгука тугой ком. Он сжимает на коленях джинсу тёмного цвета и… продолжает смотреть. Хэсу опускается всё ниже и ни разу не воспринимает происходящее как акт унижения. Вид Чимина с такого ракурса, по всей видимости, действительно заставляет трепетать его сердце. Хэсу утыкается носом в чужой пах, держась за бёдра Чимина. Пак смотрит на Чонгука. Во взгляде — те же крапины безразличия: попытки местного дьявола утащить его в глушь страсти ничтожны. Чимину скучно. В животе словно птички летают, которые сжирают всех бабочек подчистую. Для Хэсу же всё происходящее — апофеоз высшей инстанции. Он негласно отдал Чимину титул кесаря и хочет правообладать им без остатка. Хэсу поднимается и, щёлкнув пальцами, прижимается к Чимину, полуобнимая его. После щелчка что-то меняется, и Чонгук не сразу понимает что именно, но потом до него доходит: на лбу Чимина больше нет красной точки. Он больше не под прицелом. Чимину интересно, что будет дальше. Хэсу явно не собирается делать ему больно. Чои накрывает тёплой рукой его член и его колени снова притягиваются к полу, будто бы намагничены помешательством. Чонгук, находясь в полном шоке, старается смотреть всё так же прямо: Чимину в глаза. Краем глаза Чонгук чувствует немой взгляд охранника, который следит за безопасностью своего хозяина. Хэсу целует безучастную плоть Чимина и пытается взять нагой орган в рот. Пак сжимает губы и, приподняв подбородок, смотрит на Чонгука. В голову лезут непрошенные воспоминания об их первой встрече, когда между ним и Чонгуком из преград — один лишь порог пусанской квартиры. Чимин сразу же тогда замерил уровень смазливости незнакомого парня и мысленно о́тдал его на растерзание своей животной натуре. На секунд десять. Всего-то навсего. А после вынес очевидный вердикт: нравится, только вот заключение это не имело тогда никакого значения. Растерявшись, Чимин ведь даже тогда наградил Чонгука потоком оскорбительных комплиментов. Чёрт. Чимин сжимает край возвышения, на котором сидит, и стискивает зубы. Какой бред вспоминать сейчас такое. Он возбуждается, просто смотря Чонгуку в глаза. Пак пытается припомнить самое ужасное, что с ним когда-либо происходило в жизни, чтобы Хэсу так самозабвенно не торжествовал. Чонгук видит поток эмоций на лице Чимина и пугается, думая, что Хэсу его там снизу ест в буквальном смысле. Пак пускает мысли свои в другое русло. Если задуматься, то это самая хорошая возможность убить мучителя, ведь Хэсу близко как никогда. Чонгука не должно убить выстрелом, если он продолжит смотреть прямо. Охранник один, и у него в руках всего-то стреляющий электрошокер, от заряда которого вряд ли можно сдохнуть. Хэсу сжимает талию Чимина двумя руками, пытаясь заполнить рот. До кашля. Чимин сглатывает и идёт на первый риск: переводит взгляд с Чонгука на лицо Хэсу. Всё ещё живой и у потолка ничего не брезжит. Значит ли это, что Хэсу тогда щелчком дал команду убрать с него прицел? Возможно ли, что всю систему дополнительно контролирует ещё один человек, который следит за командами Хэсу? Правой рукой Чимин сжимает волосы на макушке Хэсу и замирает. Глупо. Если Чимин сейчас свернёт Хэсу шею и в него попадёт разряд электродов, то он может потерять сознание, а потом и его, и Чонгука наверняка убьют без всяких почестей. И вряд ли будет суд. Если Хэсу до сих пор жив, то всем его приспешникам это выгоднее, чем если бы тот помер. Значит, его смерти вряд ли будут тут рады. Или он им просто много платит? Или нет, каждый нанятый наверняка сидит на крючке: всякому дорого чье-то дыхание. Смерть Хэсу может вызвать цепную реакцию, которая с лёгкостью может затронуть даже родителей Чонгука. Хэсу отрывается от своего занятия, чувствуя грубую хватку на затылке, и с удивлением смотрит вверх. Взгляд подчинения. Как у влюблённого подростка. Чимин чувствует его уязвимость каждой клеточкой тела. Чимин хмурится, пока смотрит на влажные, блестящие губы. Чимин ещё грубее сжимает волосы Хэсу и, когда тот открывает рот, входит до основания. Чои старается расслабить горло, а Чимин — максимально впасть в транс, чтобы всё это поскорее кончилось и Хэсу отстал от него. Как же убить тебя с минимальным количеством последствий? Чимин закрывает глаза и резко их открывает, когда Хэсу немного цепляет чувствительный орган зубами. Пак невольно сталкивается взглядом с Чонгуком: тот сидит ссутулившись, обхватив рукой одно плечо, чтобы было не так холодно. По взгляду понятно, что просто хочет, чтобы представление быстрее кончилось. Такой сонный. Чимин скользит взглядом по его кадыку и уходит вниз — на открытую ключицу: на футболке Чонгука большой вырез. Почувствовав, что на грани, Чимин прижимает нос Хэсу к своей паховой области и сжимает губы, чтобы не издать ни единого стона. Хэсу сжимает бёдра Чимина так, словно хочет выжать его всего. Чои давится и, отстранившись, начинает смеяться, жестом давая приказ охраннику подойти ближе, чтобы контролировать Чимина. Хэсу поднимается и, убрав с края губ каплю белой вязкой жидкости, подходит к ошарашенному Чонгуку и, наклонившись, клюёт его в губы. Чимин, застегнув ширинку, сжимает зубы в конфузе, понимая, что Хэсу только что поцеловал Чонгука после того, как сделал ему минет. Чон грубо отталкивает Хэсу и, замахнувшись, бьёт кулаком по смазливому лицу, совершенно забыв про грозящую опасность любого рода. Чимин хватает за руку опешившего охранника, который целится в Чонгука. Хватка у наёмника железная. Охранник нажимает кнопку «Пуск» и картридж выстреливает двумя поражающими электродами, пока Хэсу, схватившись за щёку, трёт ушиб. От удара тока у Чонгука останавливается дыхание. Он ощущает спазм. Его грудная клетка начинает гореть, а ноги и руки словно становятся чужими. Сознание мутнеет, и сила притяжения вступает в игру с дезориентированным телом. Чимин еле как успевает подлететь к Чонгуку, падает на колено и подставляет под шею Чона руку, так и не успев подхватить его полностью. Чонгук ударяется о пол бедром, вырубаясь. — Какая до тошноты милая картина. Ко мне бы ты так не подскочил, если бы я падал, — заявляет Хэсу, нажимая на кнопку под выступом, на котором сидел Чимин. Двери раскрываются и в комнату входят ещё три охранника. — Уведите их. Задолбали. Один вырубился. Его можете дотащить. Ну или носилки соорудите. Мне плевать. Второй идти может, — Хэсу суёт руки в карманы и идёт в сторону двери, желая, по всей видимости, прогуляться.

***

Чимин лежит на своей кровати и нечитаемо смотрит на то, как Чонгук пытается выцарапать на стене заострённым камнем «Хэсу – гандон». — Меня тошнит, — Чонгук кладёт руку на лоб и с силой швыряет небольшой камень в угол комнаты. — Снова. — Уже несколько дней прошло. Наверно, мощность того электрошокера была в районе тридцати ватт. Хотя чёрт его знает. Может тебя тошнит из-за того, что нас стали херово кормить. — Чимин переворачивается на спину, устремляя взор в потолок. — Но ударил ты его правда красиво. Им сегодня не принесли ни обеда, ни ужина. Оба голодны. Пак крутит в голове цифры, на которые они с Чонгуком натыкались, когда бродили по катакомбам. 23-30 — левый сектор сверху, 27-29 — нижний слева: там, где находятся они; 24-27 — нижний справа и 20-22 — верхний справа: там, где выход. Шестнадцать цифр. Может это и есть код? Чимин встаёт с кровати и, пошатнувшись, идёт к двери, думая, с какого числа начать. Скорее всего, номера идут по часовой стрелке, либо же, против часовой. И по порядку — так вероятнее. Чимин решает начать с того сектора, где выход. По часовой. 20-22, 24-27… — Как считаешь, сильно нам поможет то, что я подберу пароль к этой двери? — Чимин поворачивается к Чонгуку. — Ты же знаешь, что не только эта дверь запаролена. Ещё и те, которые дальше. И ещё из каждой щели скрытые камеры, — Чонгук выдыхает, встаёт, отряхивая руки, и идёт попить воды из крана. — Но в то же время это лучше, чем просто сидеть. — На следующей двери всего четыре цифры, а дальше – длинный коридор и кабинет Хэсу. А что потом – не ясно, — Чимин резко разворачивается, слыша, что снаружи наводят пароль. Дверь открывается и за ней стоит Хэсу в розовой толстовке. Чонгук пятится назад от неожиданности. Сначала заходят два охранника, затем Чои и за ним четвёртый мужчина, который несёт огромный деревянный стол. — Обувь с подавлением шума, Чимин. Люблю сюрпризы, — Хэсу улыбается, он явно рад видеть Пака. — Вы же будете не против со мной поиграть? Мне так скучно. В детстве, видимо, не доиграл. — А у нас что, есть выбор? Даже если не захотим, ты заставишь, — выплёвывает Чонгук. — Чонгук, твоя манера говорить становится похожа на шипение гремучей змеи. Мне нравится, — хмыкает Хэсу, осматривая камеру. — К тому же, видишь, какой ты продвинутый: знаешь, чем всё может кончится, если не будешь слушаться. Может, в этот раз даже без угроз обойдёмся. — Неужели с тобой уже никто добровольно играть не хочет? — спрашивает Чимин, и Хэсу смотрит в потолок, реально задумываясь над этим вопросом. — Мы сыграем в блеф слепого. Дилером будет Йунг, — Хэсу достаёт из кармана колоду карт. — Правила приклеены на столе, но я до игры тоже расскажу. — Не буду я играть ни в какую херню с твоими подтасованными картами, — Чимин втягивает воздух сквозь стиснутые зубы с шипящим свистом. — Ты будешь мешать карты, Чимин. Вот только же вас похвалил! — возмущается Хэсу. — Если играть не будешь, то будешь наблюдать, как сокамерник твой смазливый от жажды будет сдыхать. И ты тоже, смотря на него, — Хэсу выдыхает и, закрыв глаза, трёт виски, снова настраиваясь на позитив. — Сам ты смазливый, — Чонгук фыркает, с отвращением глядя на Хэсу. — Ты давно в зеркало смотрелся? Видно же, что ухаживаешь за собой в любую свободную минуту и перед зеркалом красуешься, — Чонгук выгибает бровь, и Хэсу медленно поднимает взгляд на своего подчинённого, словно готовясь отдать приказ, но потом замирает, улыбаясь. — Если ты считаешь меня смазливым, то может быть тогда поиграем во что-нибудь поинтереснее? Во что-то другое после этой игры в моём кабинете? — Хэсу Чонгуку подмигивает, наблюдая за тем, как напрягается у Чона желваки. — Так, хватит, — Чимин морщит нос и садится за стол. Подперев голову рукой, Пак начинает читать правила: «Для игры используется колода из сорока карт без джокера и козырей, то есть от двойки до десяти и туз. Сперва дилер раздаёт каждому по карте. Вы можете взглянуть на них, затем вам раздают по второй карте, она прикладывается ко лбу так, чтобы её видели все, кроме вас: одна карта личная, вторая — публичная. Если в конце раунда числа на картах совпадут, вы получите пару – лучшую руку, если цвета карт совпадут, то это «костюм», если на руках две одинаковые масти, то это «лучший костюм», если ничего не совпало, то это худшая рука или «смерть». Если совпало две руки, то выигрывает тот, у кого большее число. Каждому выдадут пять фишек разного цвета. Игра длится максимум пять ходов. Для участия в каждой из них вы отдаёте одну из своих фишек, либо пасуете. Также вы можете поставить максимум пять фишек за один раз». — Я ни черта не понял, — сообщает Чимин. — А вот Чонгук выглядит так, будто ему всё ясно, — подтрунивает Хэсу. — Мне нужна пробная игра, — Чонгук под столом впивается ногтями в ладони. Ему просто морально надо нагнуть Хэсу в этой игре. — Пробная игра, так пробная игра. Я же вами сильно дорожу и хочу, чтобы вы разобрались во всём получше, — Хэсу улыбается Чимину, да так, будто они с ним семья из двух человек, которые присели поужинать. Дилер даёт Чимину карты и тот начинает их мешать, не отрывая от них взгляд. — Вы же понимаете, что на деньги нам играть будет бессмысленно. У меня в гостях они вам ни к чему. И вам, как мне кажется, не́чего предложить мне в денежном плане, — кивает Хэсу, и Чимин с Чонгуком поднимают на него глаза, настораживаясь. — Я тут подумал, что фишка Чонгука будет стоить двадцать часов доступа к воде. В любом её проявлении. От жажды человек умирает уже на четвёртые сутки. Твоя, Чимин, это питание на два дня. А моя будет стоить само дорого. Это любое желание, кроме освобождения и всего, что связано с кулоном. Как вам? — Фишки Чонгука… Вода? Мы и так у тебя тут, как звери, — Чимин встает со стола, прожигая Хэсу взглядом. — Господин Пак, вы должны сесть, — просит дилер. Мужчина, который стоит позади у стены с автоматом, сжимает оружие двумя руками, будучи наготове. — Ты больной, — шумно выдыхает Чонгук. — Если игра на еду – это ужасно, то на воду – это уже зверство. — Ну так я и есть зверь. Ты не знал? — обезоруживает нападки Хэсу. — Можешь начать размешивать. — Дилер суёт Чимину карты и тот их выхватывает. — Хочу, чтобы у тебя были красные фишки, себе я взял синие, а Чонгуку остаются… голубые, — Хэсу улыбается, облизывая губы. — Начнём с пробной игры. Как вы, впрочем, и просили. — По негласному правилу начинает тот, кто мешает карты, — произносит Йунг. — А если размешивает дилер? — спрашивает Чимин и смотрит на мужчину, который буквально возвышается над их столом. — Особого значения это не имеет, — встревает Хэсу. — Это пробная игра. Если тебе так принципиально, то в настоящей могу начать я. Перемешав карты, Чимин подносит их к краю стола и перпендикулярно кидает с небольшой высоты, чтобы те свалились туда с определенным грохотом, но не рассыпались. Хэсу поджимает губы и кусает нижнюю губу в предвкушении. Дилер берёт карты и раздаёт первые четыре. Чимин смотрит, какая у него, слегка приподнимая: «Десять пики». Йунг раздаёт вторую карту, которую нужно приложить ко лбу, и Чимин это делает. Этого чертового Чои нужно обыграть во что бы то ни стало. У Хэсу бубновая десятка, у Чонгука — крестовый туз. И какой смысл видеть только одну карту? Только если найти способ подсказывать Чонгуку, что там у него. Ведь они с ним, как ни крути, заодно. — Ставлю одну фишку, — Чимин выдвигает красную пластинку вперёд. — Раз игра пробная, то ставлю три своих фишки, — ухмыляется Хэсу, желая сразу показать, что может случиться, если начинать с больших ставок. — Тоже три, — Чонгук выдвигает свои фишки впёред, смотря на Хэсу и Чимина поочерёдно. Вообще-то вторым должен был ходить он, но Хэсу встрял. — Это шестьдесят часов без воды в любом виде, — Хэсу упирается локтями на стол и кладет голову на руки. — Повышаю на две фишки, — чтобы продолжить участие в раунде, Чимину нужно повысить взнос, и он это делает. Пак смотрит в глаза Чонгуку, думая, как бы тому намекать в процессе игры, какой масти его карта, которую Чон не видит. — Хоть немного поняли? — спрашивает Хэсу и наблюдает за своими пленными. Чонгук смотрит в одну точку где-то на столе, у Чимина лицо кирпичом, не выражающее никаких эмоций. — Вскрываемся тогда, — Чои берёт со стола карту, которую ранее прикладывал ко лбу и переворачивает её. — Три крести. Десять буби. Черная и красная. У меня «смерть». Разные цифры, масти и вдобавок цвета. — Туз крести и семёрка крести, — Чонгук смотрит уверенно-прожигающе. — Ты выиграл, — Чимин приоткрывает рот и с гордостью смотрит на Чонгука, как будто от него что-то зависело — просто повезло. У Чимина семёрка буби и пиковая десятка. «Смерть». — Как жаль, что это была лишь пробная игра, — торжествует Хэсу. — Я очень надеюсь, что вы хоть немного, но разобрались, а если нет, то так будет даже веселее. Начинаем основную игру. Чимин закатывает глаза и снова тасует карты, которые сует ему дилер. Атмосфера за столом натянутая. Йунг раздаёт всем по одной карте, у Чимина туз буби, вторую переворачивать нельзя. Дилер начинает кашлять, и Чимин с подозрением на него косится. У лба Хэсу — десятка пик. У Чонгука — червовая тройка. — Делаем ставки, — Хэсу с хрустом разминает шею. — Начинает Чонгук. Идём по часовой. — Одна фишка, — сообщает Чонгук. — Поддерживаю на одну, — Хэсу разваливается на стуле, прожигая Чимина взглядом. — Одна, — Пак не знает свою вторую карту и надеется, что Чонгук найдёт какой-нибудь способ подсказывать ему, но пока Чимин решает действовать сам, чтобы показать Чонгуку на примере, как они должны действовать. — Чонгук, ты веришь в любовь? — Чимин говорит первое, что приходит в голову, намекая младшему, что у него у лба червовая масть. — Не верю, — бурчит Чонгук, понимая, что это была подсказка. — Давайте без соплей, — недовольно тянет Хэсу, понимая что к чему. — Пас, — Чонгук понимает, что у него «смерть», а значит, лучше не рисковать. Хуже несвободы может быть только тотальная жажда в клетке. — Поднимаю на одну, — хмыкает Хэсу. — Аналогично, — заявляет Чимин. — Пас, — Чонгук кусает губы: ему позарез нужна фишка Хэсу. Одно желание хотя бы... Хотелось бы, конечно, чтобы все его близкие были в безопасности. Но если подумать, то всего одна фишка Хэсу может стоить бесконечный доступ к воде или еде. Какой смысл тогда сдерживаться, если у них с Чимином игра в одни ворота? Они в одной камере, а значит еда и вода для них общие. — Хотя стойте, я тоже поднимаю на одну. — Нет, Чонгук, — Хэсу закатывает глаза. — Ты на втором круге спасовал, а значит, уже выбыл из раунда. Думаю, для первого раза достаточно. Пас. — Пас, — бросает Чимин, смотря на Чонгука, который так и не дал ему никакую подсказку насчёт карты, которую Чимин в начале раунда прикладывал ко лбу. Пак поставил две фишки, а это питание на четыре дня – уже достаточно большой риск. — Второй круг ставок завершён. Можете вскрываться, — сообщает дилер. Хэсу переворачивает свои карты: червовая двойка и десятка пик. «Смерть» с суммой двенадцать. — Чонгук, а ты в курсе, что после игры я посажу вас с Чимином в разные камеры и из еды и воды у тебя останется только то, что ты выйграешь? Делиться фишками друг с другом нельзя, — Хэсу улыбается и смотрит так по доброму, будто играет ангела в пьесе. — Чего? — Чонгук чуть воздухом не давится. — Разве можно менять правила в процессе игры? — Чимин переворачивает две свои карты, у него бубновые туз и четвёрка — «костюм». В этом раунде победа за ним. — Двое против одного априори нечестно, а вот если каждый за себя… — Хэсу хмыкает, видя итоги раунда. — Что ж, Чимин, две мои фишки твои, — Чои посылает воздушный поцелуй, но Чимин на него даже не смотрит, игнорируя. — Начнём второй раунд, — произносит Йунг и, собрав старые карты, раздаёт новые. — Начинает господин Хэсу, — дилер смотрит на карту, которую Чои не видит, и начинает кашлять. — Совсем забыл сказать. Сегодня вам в подарок прислали нескольких лебедей. Для вашего искусственного пруда. Чимин поднимает брови, на его лице читается нечто из разряда: «Серьёзно?» Такие беспалевные подсказки, что можно прямо Оскар давать. В тот раз у Хэсу были пики и диллер тоже кашлял, а «лебеди» — это намёк на то, что у Хэсу публичная карта — двойка. — Ставлю три свои фишки, — натянуто улыбается Чои, перемещая свои синие значки в центр. Чимин и Чонгук переглядываются. Пак думает, как намекнуть Чону, какая карта у Чонгука приложена ко лбу. — Чёрт, чернота сплошная, — Чимин хмурится, размышляя. — Листья, чёрные листья, — намёк на масть чуть ли не прямой: у Чонгука три пики. — Эй, Чимин, подсказки — это не твоё. Серьезно? Листья? Говорить так запрещено, — возмущается Хэсу. — Скажи это своему дилеру, — язвит Чимин. — Договариваться заранее до игры честнее? — На первый раз прощаю, — Хэсу закатывает глаза. — Но в следующий раз лишишься всех своих фишек. А если ещё раз заметишь, что подсказывают мне, то я отдам все свои фишки тебе. Единственное, я захочу послушать твои размышления о нашей договоренности с дилером: что именно ты заметишь, — Хэсу качается на стуле, держась рукой за стол. — И, слушай, давай уже делай ставку. — Три красные, — произносит Чимин, зная, что за его фишки «еды» ему нестрашно, ведь в наличии есть две фишки Хэсу, которые расплывчато гарантируют исполнение практически любых желаний. — Четыре голубых, — ходит Чонгук, и Чимин смотрит на него, надеясь, что у того хотя бы костюм раз ставит восемьдесят часов без воды. Человек от жажды умирает на третий день. Кто-то на четвёртый. Чимину не нравится стремление Чонгука рискнуть жизнью ради каких-то там желаний «от Хэсу», учитывая то, что на свободу его в любом случае не выпустят. — Чимин, — Чон смотрит на старшего, зная, что сейчас будет произносить полный бред. — Ты любишь радугу? — не дождавшись ответа, Чонгук открывает рот, чтобы подсказать масть. — Чонгук, ты не расслышал, что подсказки запрещены? — с нажимом упрекает Хэсу. — Сиди тихо, твою мать, если не хочешь пулю в лоб, — в ответ Чон показывает ему средний палец под столом. Ему интересно, можно ли загадать, чтобы Хэсу убил сам себя. У Чои пиковые туз и двойка — достаточно сильная рука с суммой тринадцать. Хэсу с прищуром смотрит на Чонгука, у которого публичная карта — пиковая тройка, и раз решил поставить четыре свои голубые фишки «на воду», то у него как минимум должен быть костюм. Максимум, что у него может быть на непубличной карте, так это пиковая десятка, ведь у Хэсу-то — пиковый туз, который приравнивается к одиннадцати. При лучшем раскладе для Чонгука у них будет ничья, в остальных случаях Хэсу выиграет. Когда Чонгук намекнул Чимину, что у того семёрка, Пак не смог скрыть секундной обречённости во взгляде, значит, у него по любому пустая рука. Тем более, Чимин не знает масть своей публичной карты. — Я поставил всё, что у меня было, — Хэсу надувает губы и откидывается на стул. — Йунг, дай мне ещё одну синюю фишку. — Стой, так нечестно, — встревает Чимин. — По правилам игры у всех должно быть только пять фишек. С какого перепугу у тебя их будет шесть? — Я не могу позволить Чонгуку победить только потому, что у него больше фишек, — поясняет Хэсу, надувая губы, как ребёнок. Йунг достаёт из прозрачного мешочка ещё одну фишку, и Хэсу тут же кидает её в центр стола. — К тому же, я знаю, что ты, Чимин, не поставишь сейчас ставку больше, чем у Чонгука. Ты ведь не хочешь побеждать его и оставлять без воды, еды... ну и без желаний в придачу, — самодовольно информирует Хэсу. — Как же быстро он стал тебе не безразличен. Чимин на некоторое время погружается в размышления. Хэсу никуда его не торопит: просто сидит тихонечко и любуется им. Краем глаза Пак подмечает, как Чонгука морозит. От волнения. Значит, младший в своей победе не очень-то уверен. — Повышаю на одну красную, — произносит Чимин. — Хорошо. Можете вскрываться, — командует дилер. Хэсу переворачивает карты. У него костюм из пикового туза и двойки. Чонгук переворачивает свою непубличную карту — восемь треф ♣ и кладёт рядом свою публичную карту — тройка пик ♠. Чон распахивает глаза, не веря, что у него разные масти. Как так? Разве «листья» это не трефы ♣? У Чонгука «смерть». Чимин переворачивает свои карты: две семёрки — червовая и крестовая. Самая лучшая рука за всю игру. Цифры ведь совпали, а значит он победил.