Для чего тебе огонь — сварить ужин или сжечь целый город?

       – Тоха?        – Чё те, пиздюк?        – Я уже не пиздюк!       Собственный голос гаденько скрипел, прямо как ножницы над его головой. Это началось неделю назад.        – Да-да, совсем забыла, как быстро растут дети… Сначала, слава Лютик, тебя вытаскивают из лона, а потом – бац! “Уже не пиздюк”. Охуеть!       Шитоха говорила тихо и ласково. Апанас замер. С момента их знакомства он не слышал такого её тона.        – А кто такой Лютик? – шепотом спросил, дабы не дай бог не убить звучные нотки женской мягкости.        – “Такая”. Мы с Ромашем потом тебе расскажем.       Кивнул. Посидел немного, послушал, как отсекаются и опадают лишние волосы. Задумался.        – То-о-о-ох, а почему вы с Ромашем не вместе?       Щелк.       Над самым ухом.       Апанас клялся задницей, что чуть его не лишился.        – Аха-ха-ха-ха-ха! Ебаный в рот, пацан, спизданул, как в лужу пернул...       Позволив себе обернуться, он пронаблюдал, как Шитоха села на корточки, обхватив руками живот. Хохотала, аж слюна повисла с подбородка. Флёр нежности сгорел в секунду.       Его пепел улетел вместе с ветром куда-то на север.        – Ой, божечки мои, – поднялась, на дрожащих ногах еле дошла до табурета.       Даже о плечо Апанаса оперлась, чтобы не упасть. Он не терял надежды, что ухо останется на месте.        – Вырастешь – поймешь, – заключила она.        – Но я уже вырос...        – Не ссы мне в уши, казюля малолетняя.