бродяга собирал подсолнухи

Когда в Годриковой Впадине наступал август, то погода приходила к идеальному температурному балансу. Знойный и душный день сменялся уютным и прохладным вечером. Наступало самое подходящее время для распития вкусного лимонада на веранде и чтения очередного выпуска «Ежедневного пророка». Холмы, река, быстро текущая на западной стороне поселения, и даже скопление цветущих садов местных жителей — все покрывалось загадочной дымкой теней. Последний всплеск солнечного света раскрашивал небо в пурпурно-синие тона, будто рожок с ежевичным и малиновым пломбиром у Флориана Фортескью в кафе, а потом расстилалась черная пелена, на которой зажигались звёзды, словно бриллианты на дорогом колье. Вместе с ними загорались фонари, освещающие аллеи, по которым тянулись в ряд кирпичные домики, аккуратные фасады, калитки и дворовые площадки. Вечером Годрикова Впадина, казалось, превращалась в таинственное, полное загадок место. Но одно оставалось неизменным: запах дома. Сириус часто бывал в коттедже Поттеров. Особенно после побега из дома он, можно сказать, поселился у родителей своего лучшего друга. Карлус и Дорея Поттеры всегда были ему рады, а Сириус с теплотой относился к ним. У Джеймса были замечательные родители, которые в нем души не чаяли. Собственно, по этой причине он и вырос таким невыносимым во всех смыслах оленем. В доме Поттеров всегда царила по-настоящему семейная идиллия, к которой с легкостью можно привыкнуть. Стать частью всего этого. Почувствовать себя своим среди чутких людей, которым нравилось раскрашивать серые будни в яркие цвета, превращать их в праздник. Оттого непривычно уже третий день подряд не слышать звонкого голоса миссис Поттер. После обеда она хлопотала на кухне, выпекая невероятно вкусные булочки с фруктовой начинкой, за количество которых Джеймс и Сириус постоянно устраивали небольшие сражения. Иногда к ним присоединялся и глава семейства, причем Карлус порою мастерски умудрялся обставлять настырную и неугомонную молодежь. Мама Джеймса, как правило, будила всех к завтраку по утрам, а потом проводила добрую половину дня в саду. Миссис Поттер обожала выращивать цветы и гордилась своим роскошным садом. Она часто занимала первые места среди соседей, когда проходили конкурсы по садоводству. Карлус, прекрасно осведомленный о пристрастии своей супруги, периодически передавал ей новые семена, которые ему привозили друзья. Сириус, наверное, никогда не забудет, как их с Джеймсом, тринадцатилетних мальчишек, знатно отругали за порчу маргариток. Они устроили матч по квиддичу и так заигрались, что переместились на территорию, отданную исключительно под владение цветов. Но, разумеется, праведный гнев Дореи не был долгим. На следующий день они все вместе перепачкались в земле, занимаясь реанимацией цветов. Без отца Джеймса, который в свободное от работы время, возился в сарае или на чердаке, тоже было весьма странно. Именно Карлус Поттер обычно становился свидетелем забав сына и его друзей. Он все норовил отправить их на рыбалку, чтобы передать житейскую мудрость. Сириусу нравился отец Джеймса. Он работал аврором и всегда имел за душой много увлекательных историй. Они с Джимом были очень похожи внешне, и тот не скрывал своего восхищения перед родителем. Сириус же, глядя на Поттеров, невольно вспоминал почившего Альфарда Блэка, и порою тоска невыносимо сковывала его. По этой причине он и искал одиночества, покидая уютный коттедж родителей Джеймса. Впрочем, сейчас хандрить совсем не хотелось, а отъезд Поттеров-старших все-таки имел свои позитивные стороны. Джеймс пригласил в гости Лили, а заодно и Марлин. Чтобы шумная блондинка не давала Сириусу скучать и портить идиллию их с Эванс отношений. Они встречались пятый месяц. Поттер летал на крыльях любви и успел настолько соскучиться по своей рыжеволосой принцессе, что несколько раз ездил к ней в Коукворт. Сириус был рад видеть лучшего друга, которого он считал родным братом, таким счастливым. Он долго добивался расположения Лили, приятно осознавать, что усилия не оказались напрасными. К тому же Эванс во всех смыслах стоящая этих усилий девчонка. Она классная, пусть такой типаж совсем не нравился Сириусу. Ну, как сказать не нравился? Лили наглядно олицетворяла ту самую домашнюю девушку, которая пусть и умела язвить и ставить на место наглецов, но по большей части была создана для умиротворённой жизни в кругу семьи. Сириус не отрицал своей привязанности к Эванс. Она для него являлась кем-то вроде сестрёнки. Которая пусть и была надоедливой со своими поучениями, но все равно вызывала внутри теплые чувства. Сохатый — другое дело. Эванс для него воплощение всего самого волшебного. Ради нее он готов горы свернуть. Наверное, это даже удивительно, настолько сильно влюбиться и раствориться в одном единственном человеке. Но к подобному сумасшествию Сириус не спешил, считая себя не совсем созревшим для романтики, льющейся через край. Хоть они с Марлин и решили попробовать встречаться, став официальной парой. Но Марлин не похожа на Лили, их сравнивать в принципе заведомо глупое занятие. МакКиннон слишком сумасбродная, неугомонная и ищущая в обыденности яркий всплеск. А еще жутко раздражающаяся, когда кто-нибудь говорить о глупых стереотипах, связанных с блондинками. Даже приехав в Годрикову Впадину, Марлин умудрилась поставить всех на уши, внесла некого драйва, заявив, что Джеймс просто обязан устроить для Лили незабываемую экскурсию. Без внимания предложение Марлин не осталось. В конце концов, Джеймс и сам подумывал о подобном, и идея плавно переросла в посещение ежегодной ярмарки, посвященной последнему месяцу лета. Даже жаркая погода не остановила их компанию. Девчонки нарядились в красивые платья, то ли для того, чтобы бы покрасоваться, а может, и понервировать лишний раз парней, ведь на них периодически засматривались прохожие. Сириусу шестое чувство подсказывало, что нужно учитывать две эти причины. Пока Джеймс и Сириус искали освежающий лимонад, у Лили и Марлин в прямом смысле разбегались глаза. Они, в отличие от парней, собирались посетить чуть ли не все запланированные мероприятия, среди которых было немало конкурсов, а том числе те, что напоминали о школе. Например, Лили моментально загорелась идеей принять участие в состязании зельеваров. Джеймса и Сириуса больше заинтересовал магазинчик на колесах, напоминавший Зонко, уж очень много там продавалось приколов. А Марлин успела прикупить всем яблок на шоколадной палочке, политых карамелью, попутно раздобыв билеты на огненное шоу. В конечном итоге они все поддерживали Лили, которая и впрямь сумела занять первое место. — Видел бы Лили сейчас Ананас, Сохатый, тебе бы пришлось отбивать свою девушку у него, — пошутил Сириус и получил подзатыльник от МакКиннон, — Эй, Марлс, больно вообще-то! Марлин в ответ очаровательно улыбнулась, и Сириусу ничего другого не оставалось. Он приподнял ее над землей, прижав к себе, и принялся щекотать. Они еле удержали равновесие, вовремя ухватившись за спинку скамьи руками. Джеймса распирало от гордости за Лили, он умудрился наколдовать маленькие хлопушки, осыпавшие девушку серебристыми конфетти. Лили засмеялась, когда одна из них приклеилась к Поттеру на очки, и они общими усилиями стали убирать ненужный аксессуар. Их четверка чуть ли не весь день провела на ярмарке, отвлекаясь только на обед в одном из кафе и поход за продуктами в магазин. Вечером культурная программа стала намного интереснее: один из магозоологов знакомил желающих с фантастической живностью, среди которых были гиппогрифы. Разумеется, на гриффиндорцев это известие подействовало самым благоприятным образом. К тому же магозоолог в конце своих рассказов разрешил прокатиться на гиппогрифах Эдикс и Марлоу. Лили не очень любила полеты, предпочитая твердую землю под ногами, но очаровательная улыбка Джеймса стёрла все сомнения. Уговаривать Марлин Сириусу не пришлось. Азартный дух всегда брал вверх, и они чуть ли не первыми оказались в списке желающих. Сириус любил чувство невесомости. Так лучше всего ощущался сладостный вкус свободы. Марлин прижималась к его спине, когда они вместе с гиппогрифом Марлоу, парили над лесом. Зеленые макушки сосен шелестели. Отсюда можно было разглядеть пик ближайшей скалы, косяк диких гусей, что пролетали неподалеку, сопровождая свои движения гаканьем, и поражаться тому, какой маленькой казалась Годрикова Впадина. — Полный отпад! — крикнула Марлин, и щеку Сириуса обдало ее горячим дыханием. Он усмехнулся. — Детка, только не ори так мне на ухо, — Блэк приготовился к тому, что гиппогриф собирался снижаться, — Ты же не хочешь, чтобы я оглох раньше времени? И держись крепче! — Так точно! — Марлин засмеялась, а ее светлые волосы, собранные в хвост из-за порывов ветра развевались во все стороны. После небольшого приключения, ребята ещё долго не могли успокоиться. Лили и Джеймс рассказали, что они летали ближе по направлению к реке и их гиппогриф, Эдикс, даже спускался к воде. Оттого на рыжих волосах Лили сверкали капли. Джеймс из-за потока нахлынувших эмоций так жестикулировал руками, что чуть не сбил со своего носа очки. — Это просто восхитительно! — зелёные глаза Эванс светились счастьем, — Вот уж не думала, что мне понравится летать! — Теперь можно к нам в команду, да? — Марлин подмигнула подруге, но та помотала головой. — Нет, для квиддича я ещё не готова! — Лили рассмеялась. — Уступаю место профессионалам! — Правильно! — бодро прокомментировал Сириус, — по части спорта в семье все лавры пусть будут у Джимбо! — А я и не против, — Джеймс хохотнул, целуя Лили в макушку, — Иначе как мне следить за игрой?! Я же умру от волнения за Цветочек! Все одновременно засмеялись и перед тем, как отправиться домой, заглянули в шатер, чтобы купить билеты на завтрашнее цирковое представление. Сириус прекрасно помнил, как три года назад Мародёры в полном составе гостили у Сохатого и ходили на шоу труппы Маэстро Гудини. Особенно хороша была часть с фокусами. Лили, наоборот, переполняли смешанные чувства. Ведь для нее последний поход в цирк завершился не самым удачным образом: они с Петуньей поругались прямо на глазах у родителей. Тунни не понравилось, что Лили повторила один из трюков дома, заставив исчезнуть конфету. — Лили, все хорошо? — заботливо спросил Джеймс, набрасывая ей на плечи свою клетчатую рубашку. — Просто вспомнила кое о чем, — Лили взяла его за руку, — Это ерунда, правда. Пошли догонять Сириуса с Марлин. Тем временем Сириус и Марлин уже вернулись в коттедж и в гостиной дожидались друзей. Несмотря на насыщенный день, никому не хотелось отправляться на боковую. Лили поставила чайник и устроилась на крыльце, играя с соседским котёнком. Джеймс, стащив из комнаты Сириуса гитару, устроился на ступеньках и играл один из мотивов The Beatles, понадобилось немного времени, чтобы по всему саду распространилось его пение. Он пытался подражать манере Джона Леннона:

There's nothing you can make that can't me made, No one you can save that can't be saved, Nothing you can do but you can learn how to be you in time. It's easy. All you need is love, All you need is love.

Духота дня окончательно стёрлась, и Сириус с ленцой поплелся к себе в комнату, чтобы захватить джинсовую куртку, а заодно по просьбе Лили выключить чайник. Попутно он пытался понять, куда делась МакКиннон. Сначала Марлс направилась с Лили на кухню, они разрезали купленный кекс и заварили чай, потом она тоже слушала песню Джеймса, а сейчас куда-то запропастилась. Сириус обшарил все свои вещи, устроив небольшой погром, но куртки так и не нашел. Велика вероятность, что он и вовсе забыл ее где-нибудь. Возможно, даже в беседке. Или ещё в каких-нибудь странных местах... Вспомнить бы только, где конкретно. Однако поход в свою обитель всё-таки не прошел даром. Сириус захватил пачку сигарет, которую не вытащил из тумбочки, когда компания только отправлялась на прогулку. Он спускался по лестнице, насвистывая привязчивый мотивчик песни о любви The Beatles и уже практически на выходе из дома разглядел в окне быстро мелькнувший проблеск светлых волос, напоминавший о солнечных лучах в хмурую, ненастную погоду. Сириус подошёл ближе к раскрытому окну и увидел свою пропавшую, а заодно и наглую блондинку. Марлин с видом знатока собирала в кружку ежевику с куста, попутно поедая некоторые ягодки. А его джинсовая куртка была накинута на ее хрупкие плечи. Сириус подпер ладонью щеку, наблюдая за ее торопливыми движениями, браслет на руке девушки отразил свет фонаря, и ему пришлось сощуриться. После Сириус взял и спрыгнул с подоконника, приземлившись в нескольких метрах от МакКиннон. Она быстро обернулась, бойко дёрнув уголком губ вверх. Что-то подсказывало ему, что она с нетерпением дожидалась его появления. — Решил покрасоваться? — спросила Марлин, закидывая ежевику в рот. — А то я уж подумала, что ты забыл про меня. — Вернее, поймать с поличным маленькую воришку тепла, — Сириус проигнорировал наигранный упрек МакКиннон и тоже сорвал с куста ягоды, попробовав их. Кончик языка неприятно кольнуло. На вкус они оказались кислыми и не совсем созревшими. Чем-то напоминали о детстве. Когда родители ездили во Францию в дом тётушки Друэллы. У нее в саду тоже росли кусты ежевики, и в один из визитов они с Регулусом объелись ягод так, что потом не на шутку разболелись животы. А ещё они здорово перепачкали свои новенькие костюмчики. Вальбурга, конечно, осталась недовольной. Зато Регулус громко смеялся. Наверное, одно из немногих воспоминаний, в которых его маленький брат ещё не превратился в кусок льда и не смотрел на него с тенью осуждения. — А что же ты собрался сделать с воришкой? — не унималась МакКиннон. Она облизнула губы, испачканные в ежевичном соке, которые смотрелись очень соблазнительно. Сириус нарочно тянул время с ответом, расхаживая туда-сюда. На небе сейчас без особого труда можно разглядеть огромное скопление созвездий. В том числе и то, в честь которого он получил от родителей свое звездное имя, все согласно вековой традиции. Но Сириус всегда отдавал предпочтение солнцу. Как бы не была хороша ночь, со всеми тайными страстями и желаниями, именно свет дарил надежду и разгонял кошмары. Он развернулся к Марлин. — Ничего особенного, — Сириус провел ладонью по ее щеке, заботливо заправляя прядь золотистых волос за ухо, — Всего лишь хочу попробовать ещё ежевики. Голубые глаза отразили огонек любопытства, а брови МакКиннон невольно поползли вверх. Она смотрела на него с долей некого недоумения, скромно протягивая кружку с ежевикой. Сириус помотал головой, понимая, что она собиралась поставить свои условия игры. Но было поздно. Ладонь опустилась на талию, и Марлин оказалась вплотную прижата к нему, в то время, как губы соприкоснулись друг с другом. Из руки Марлин выскользнула кружка и разбилась. Осколки напоминали упавшую с неба звезду, уж больно ярко они сверкали. Видимо, к счастью. Но это было неважно, все равно потом с помощью репаро можно вернуть кружке прежний вид. Упавшие ягоды спрятались в траве. Марлин обвила руками шею Сириуса, скользнув кончиком носа по коже. Сириус чувствовал, что его куртка пропахла ее духами. После поцелуя Марлин явно стало жарко в его джинсовке. Она довольно улыбалась и засмеялась, когда Сириус поцеловал ее снова в уголок губ, стирая своим прикосновением остатки сока, который теперь, наоборот, казался самым сладким. — Дурак, — Марлин шутливо стукнула его кулаком в грудь, изобразив недовольство, — Была бы здесь мама Джима, я бы краснела перед ней из-за нашего вандализма! — Репаро, — беспечно отозвался на упрек Сириус, взмахивая палочкой. — Все проблемы нет! Ты же волшебница, Марлс, не забывай, что магия решает все! — Смотрите-ка, отпрыск благородного рода проснулся, — Марлин показала ему язык, — Немедленно побегу писать профессору Флитвику о твоих успехах, о мой господин! Кружка в одно мгновение стала целой. Сириус быстро поднял ее и заставил пролевитировать на подоконник. Марлин поклонилась ему, сорвала ещё несколько ягод с куста и побежала вперёд, но надолго ее не хватило. Она плюхнулась в траву, как в объятья пухового одеяла. Сириус догнал несносную блондинку, прилёг рядом, устроив голову у нее на коленях и позволив МакКиннон перебирать его отросшие до плеч черные волосы. Он блаженно закрыл глаза, изредка воруя из руки девушки ягоды. — Тебе не холодно? — спросила Марлин, — А то могу применить согревающие чары. — С тобой тепло, — отозвался Сириус, приоткрыв один глаз и бойко подмигнул ей. Пока они сидели во дворе, говоря о созвездиях, Джеймс и Лили раскачивались на качелях. Вечер уже давно перерос в ночь, что стремительно убегала навстречу новому дню. А вместе с ним август пытался запечатлеть в памяти столь красивые страницы из юности любящих сердец, которые пока еще не сумела пожрать наступающая война.