Take Me to Church

      Вернулись домой мы лишь под утро. Все бродили по ночному городу, смеясь, держась за руки и рассказывая друг другу разные истории. Я прежде и не думал, что Алекси настолько интересный собеседник. Начитанный, умный и не по годам мудрый. Я заслушивался его рассказами и его голосом, ловя себя на мысли, что, должно быть, впервые не хочу кого-то перебивать. Потому что впервые не теряю нить, будучи отвлеченным на собственные безумные идеи и мысли. Я очень не хотел бы ее потерять. Я чувствовал, что мне важно узнать о нем как можно больше, буквально все. И я цеплялся за каждое слово, искренне желая заполнить все детали.       Было удивительно тепло для конца мая. Мы лежали на только-только пробившейся из-под земли траве под звездным небом. Алекси, будучи сонным, тихо рассказывал мне о созвездиях, очерчивая их контуры пальцами, но я не мог смотреть ни на что, кроме него. Кажется, сам он был слишком заворожен блеском далеких планет, чтобы заметить это, потому я мог разглядывать и разглядывать его на протяжении долгих минут. Странно, но мне виделось, будто он также далек от меня, как эти крошечные огни, пробивающиеся сквозь редкие облака, преодолев миллиарды километров. Даже коснувшись нежным поцелуем его щеки, я не смог отделаться от этой мысли — мне придется преодолеть гигантское расстояние ради него. Ясное понимание пришло следом — похоже, я к этому готов.       Под утро стало холодать, и я без раздумий отдал ему свою куртку. Одно только допущение о том, что он может простудиться, подняло внутри меня удивительно большую волну тревоги. Только поэтому я решительно повел его назад, к припаркованной у кинотеатра машине, чтобы затем поехать домой, заскочив по пути в круглосуточный мак-авто.       Теперь же он едва уловимо сопит в моих объятиях, убаюканный их теплом и измотанный долгими прогулками на весеннем, наполненным ароматами цветений воздухе. Я же, наблюдая за ним, теряюсь в желаниях. Последние пару часов я не мог отделаться от мысли, что не хочу его отпускать. Ни на минуту. Слишком боюсь, что тумблер в его безусловно смышленой голове вдруг щелкнет и обернет все вспять. Обернет против меня… Это было бы справедливо, но до дикости печально. Это было бы оправдано. Он неустанно твердит, что наша первая ночь, та самая, что до сих пор — я знаю — чудится ему в кошмарах, осталась позади. Но я ведь не настолько наивен. С каждым днем все отчетливее осознаю, что виноват и что искупить эту вину едва ли возможно. Наверное, поэтому, несмотря на всю свою жажду вновь почувствовать обожаемое тело, я не решаюсь. Лишь украдкой касаюсь самых сокровенных мест, надеясь пробудить в нем ответный порыв.       После лишь нескольких часов сна Каунисвеси просыпается медленно. Ощущает теплое щекочущее дыхание на своей шее, а затем поцелуй немного суховатых от ночных поцелуев на ветру губ. Поглаживания рук, ограждавших от кошмара те самые несколько часов, на своих предплечье и бедре. Медленно и осторожно, точно боясь спугнуть. Он тихо выдыхает, плавно подаваясь назад и еще теснее прижимаясь к горячему телу, по которому, даже находясь в одной постели ночами, по правде, скучал.       Последняя наша ночь в красной комнате была безумной. Сумасшедший для меня опыт, который я никак не ожидал получить спустя лишь неделю от травмирующих физически и морально событий. Еще с первой встречи с Йоэлем, с того самого момента, когда казалось, будто я попал в Ад, я очень много думал. Копался в себе, пытаясь ответить на один единственный вопрос — почему я вообще тогда там остался? Нужда в деньгах не была сильнее возникшего тогда страха. Однако я удивил себя снова, подпустив Хокка к себе в следующий же его визит. Доверился так слепо и глупо… Будь на его месте кто-то другой, воспользовался бы моей слабостью и наивностью вновь. Но я был уверен, что он другой ровно в той же степени, что и он был убежден относительно меня. Нам обоим было там не место…       Причинив боль однажды, Йоэль страшился даже касаться меня первым. Каждый раз терпеливо ждал сигнала, побуждения к действию. А я исправно его подавал. Не мог отказаться. Наркоманы, наверное, так же страдают в ломке, как я, не чувствуя касаний его губ к своей коже.       Не знаю, заметил ли он, но я отчетливо видел возникшую между нами из ниоткуда искру. Он мне понравился еще с самого первого взгляда. Еще до того, как я в полной мере ощутил то, какой он гнилой внутри. Так мне показалось тогда… Но уже на следующий день я готов был отказаться от этого вывода, отклонить неверную в корне гипотезу. И, Боже, тогда я так захотел ему понравиться. Зацепить. Мне показалось, что мы могли бы спасти друг друга от одиночества и внутренних демонов. И я все еще этого хочу. Хочу верить, что для Йоэля, как и для меня, это не просто глупая игра по контракту, что я значу для него так же много, как он для меня… — Я соскучился по тебе, — шепчет Алекси, накрыв ладонью пальцы Хокка на своем предплечье. — Я не отходил от тебя ни на шаг, — улыбнувшись пробуждению парня, отвечает Йоэль. — Ты не понял, — сонно протягивает блондин, плавно разворачиваясь в объятиях Хокка. — Я… — выдыхает Алекси, коснувшись его колючего подбородка губами, — соскучился… — продолжает он, спустившись поцелуями к ключицам, — по тебе…       Каунисвеси смыкает зубы на шее, мягко толкая Йоэля в грудь, чтобы тот опустился спиной на подушки, а затем, обхватив пальцами его запястья, забирается верхом на его бедра, позволяя одеялу скатиться куда-то в их ноги. — Ночь была невероятной, Йоэль…       Солнечного сплетения касается череда поцелуев, и Хокка прикрывает глаза, наслаждаясь ими. Ночь. Была. Невероятной. Именно так. Он слышал эти слова от десятков людей, но никогда еще под ними не подразумевалось что-то сверх перепихона на пьяную голову. То, что происходило между ними до раннего утра, действительно невероятно. Прекрасно. Даже волшебно. — Алекси, — ласково зовет Йоэль, запустив пятерню в светлые волосы, чтобы затем вовлечь парня в поцелуй, — ты сам невероятный, — шепчет он в его губы.       Пока пальцы одной руки путаются во взъерошенных прядях, вторая опускается на поясницу, сжимает ее, едва не до хруста в костях. И блондин отвечает тем же. Так же отчаянно хватается за Хокка, стремясь с ним слиться.       Прижимая его податливое тело к себе, я не могу перестать проклинать время за его быстротечность. До работы остается лишь час, а мне потребовалась бы сама вечность, чтобы насытиться им. Похоже, мои слова о возможных опозданиях Алекси из-за утренних нежностей были вещими.       Я не хочу терять ни секунды. Подминаю под себя, очерчиваю ладонями бедра и покрываю поцелуями выгнутую шею, наслаждаясь первыми нетерпеливыми стонами, слетающими с его губ. Теми, что свели меня с ума еще в самую первую встречу. Я еще тогда понял, насколько чувствительна здесь его кожа и с тех пор не прекращал это знание использовать, будучи одержимым незамедлительными реакциями Алекси на эти манипуляции.       Сначала мои, а затем и его боксеры летят на пол, и я с удовольствием льну к его полностью обнаженному телу. Наша близость этим утром не похожа на все предыдущие. Она кажется особенной из-за всех тех эмоций, что были пережиты нами вместе за несколько последних дней. Чувственная и нежная. Такая, как никогда и ни с кем в моей жизни.       Памятуя о страхе, сквозящем в его взгляде в первую нашу ночь, о болезненных стенаниях и слезах, я нехотя отрываю руку от его бедра, чтобы нашарить ей затем завалявшуюся где-то в прикроватной тумбочке смазку. Я совершенно точно не хотел бы доставить ему хоть какой-то дискомфорт после того самого раза и после тех ублюдков, которые грубо воспользовались им.       Нащупав тюбик, Йоэль поспешно открывает крышку, выдавливает немного лубриканта на пальцы и проскальзывает ими между ягодиц блондина. Тот нетерпеливо выгибается, ощущая, как один из них плавно проникает внутрь, вцепляется короткими ногтями в крепкие плечи Хокка и глухо выдыхает, прикрывая глаза.       Йоэль осторожничает, будто впервые, а Алекси это чувствует и ценит. Несмотря на самолично проявленную в красной комнате смелость, он все еще тревожится о том, как все может быть без должной на то подготовки. Невольно зажимается, вынуждая Хокка тихо зашептать на ухо ласковые слова. По правде, это очень сильно успокаивает и расслабляет, и он позволяет ему продолжить движения. — Мой хороший, — выдыхает на ухо блондину Йоэль, аккуратно добавляя еще один палец, — ты молодец, — продолжает он, ощутив, как тот робко подается навстречу.       От горячего шепота Хокка мое тело горит. Я не могу даже удивляться тому, как безболезненно и приятно ему удается меня подготавливать для себя — слишком спутан разум. В этом хаосе могу разобрать лишь проносящиеся урывками мысли: мне с ним хорошо до крайности, я ему доверяю, я хочу его до безумия, мне ничуть не страшно…       Мои стоны тонут в его бесконечных поцелуях. Они захватывают все мое внимание, не позволяя ни на секунду почувствовать дискомфорт от уже трех свободно двигающихся внутри пальцев. Поразительно, как легко ему это удается. На секунду меня укалывает мысль о том, что у Йоэля было достаточно партнеров, чтобы всему научиться. Следом за ней вспыхивает совершенно неуместная сейчас ревность. Однако я заставляю себя отбросить эти размышления прочь и полностью отдаться процессу.       Когда пальцы, наконец, сменяются членом, Алекси несдержанно выдыхает и двигается навстречу. Хокка и сам едва сдерживается, кусает губы, завороженно разглядывая блондина. Сейчас тот наслаждается каждым мгновением и охотно отдается Йоэлю. Всецело и безоговорочно. — Взгляни на меня, Але, — обжигает ухо Каунисвеси жаркий шепот.       Он послушно распахивает глаза и обращает взгляд на плавно движущегося в его теле Хокка. Они затянуты поволокой желания — за расширенными в наслаждении зрачками едва видна нежная синева радужек. Жажда вцепиться в заманчиво приоткрытые от сбившегося напрочь дыхания губы охватывает Йоэля целиком. Он подчиняется, поспешно склоняясь к лицу парня, чтобы тотчас вовлечь его в долгий поцелуй.       От горячих ласк Алекси окончательно обмякает и позволяет войти в себя до конца. В это мгновение голова Йоэля буквально плывет. Он жмурится от возникших перед глазами салютов и не сдерживает глухой стон. Каунисвеси вторит ему — поначалу тихим шипением, а после, едва Хокка смещает угол и начинает размеренно двигаться внутри, все более и более громкими стонами.       Контроль над собственным телом Алекси теряет очень быстро. Ему хватает нескольких минут, чтобы окончательно довериться рукам и движениям Йоэля и позволить ему, перестав осторожничать, также всецело отдаться удовольствию. Почувствовав это, Хокка склоняется к лицу блондина и, поймав расфокусированный взгляд, плавными толчками вбивается в льнущее к нему горячее тело.       Йоэлю хочется закрыть глаза, чтобы полностью отдаться ощущениям от крепко сжимающей член узости, но он оказывается не способен на это. Каунисвеси слишком красивый. Капли испарины, скатывающиеся по его лицу и шее, поблескивают в свете утреннего солнца, пробивающегося в спальню через неплотно задернутые портьеры, словно самый дорогой жемчуг. Румянец на щеках вызывает только одно желание — касаться, зацеловывать эту чуть порозовевшую кожу. А затем и алеющие от проступившей на них крови губы. Завораживающе. — Я без ума от тебя, Але… без ума, без ума, — повторяет Хокка севшим голосом и тут же втягивает блондина в ещё один требовательный поцелуй.       Кульминация накрывает неожиданно. Резкая, мощная и яркая. Йоэль срывается на хаотичные толчки, покрывая подставленную парнем шею своими отметинами. Алекси вскрикивает, утыкаясь раскрасневшимся лицом в подушку, и изливается между их плотно прижатыми друг к другу телами, вцепляясь ногтями в чужие плечи и прочерчивая борозды до самой его поясницы. По спине Хокка словно проходит разряд, и он с глухим стоном кончает.       Прежде чем заговорить, Йоэлю требуется пара минут, чтобы перевести дыхание: — Назови хоть одну весомую причину, по которой я не могу закутаться с тобой в одеяло и проспать так целый день? — обессилено выдыхает Йоэль, уронив голову на высоко вздымающуюся грудь парня. — Работа не самая весомая причина? — устало рассмеявшись, уточняет Алекси, осторожно погладив Хокка по исполосованной спине. — Уверен, начальство позволило бы тебе прогулять денек, — шепчет Йоэль в ответ. — По крайней мере, чуть-чуть опоздать уж точно не возбраняется. Не сегодня.       Счастливо улыбнувшись, Каунисвеси прижимает Хокка к себе еще крепче. Он не может не согласиться — все причины покинуть постель, а, главное, теплые объятия кажутся совершенно незначительными. Даже ничтожными. Успокаивает лишь мысль о том, что уже вечером он в эти объятия обязательно вернется.

***

      В кофейне близ студии удивительно безлюдно для раннего утра. Видно, все спешат на работу и не успевают заглянуть за горячим кофе, даже несмотря на пронизывающий, кажется, до самых костей ветер. Йоонас ежится, сильнее кутаясь в кожаную куртку, и торопливо двигается вглубь пустующего зала. Бариста, только-только занявший место у кассы, замечает своего постоянного гостя сразу: — Доброе утро! — восклицает он, затягивая бантом завязки фартука на пояснице. — Ты сегодня неприлично рано. В такое время нужно спать! — Привет, Мик, — широко улыбнувшись, откликается Порко и устраивается на барном стуле напротив парня. — Да уж… Ты прав, следовало вздремнуть еще полчасика, — невольно зевнув, добавляет он. — Впрочем, я хотел скрасить кое-чье утро лучшим кофе в этом городе, так что, надеюсь, мои жертвы будут не напрасны. — Должно быть, очень симпатичная леди, — подмигнув посетителю, смекает бариста, на что Йоонас не сдерживает тихой усмешки. — И чем желаешь порадовать? — Один кофе на твой вкус, какой тут у вас самый классный? А второй — как обычно, — подав Мику капхолдер под два стакана, отвечает Порко.       Долгие несколько минут, пока варится кофе, мои мысли занимает прошлый вечер. Точнее, услышанный мной случайно разговор… Я много думал над тем, мог ли неверно его истолковать, но так и не смог представить себе никакой иной контекст. Из-за этого столько вопросов! Что за подробности, в которые нас не нужно посвящать? Почему Алекси решил, что Йоэль подталкивает его обслужить нас? Почему в его голосе звучало столько боли? Нет, я совершенно точно не мог неверно понять их. Вот только от этого осознания ничуть не легче.       Что-то явно было не так, и я это отчетливо чувствовал. Что-то… Чересчур абстрактная история знакомства. Их взгляды и слова, обращенные друг другу. Слишком осторожные, будто есть что скрывать. Но это мелочи. Главное — это порезы и синяки на запястьях Алекси. Они взволновали меня вчера так сильно, что я не мог даже уснуть всю сегодняшнюю ночь. Я уверен, что мне не почудилось, хотя он очень старался их скрыть — все натягивал рукава кофты пальцами, испуганно одергивал их, явно надеясь оставить незамеченными насильственные следы. Но я все равно заметил.       Алекс правда очень понравился мне с первого взгляда. И оттого лишь сильнее хочется ему помочь. Еще вчера я надеялся узнать, готов ли он принять эту помощь. Думал, удастся остаться наедине в машине по пути домой, разведать обстановку и, может быть, узнать чуть больше о том, что связывает его и Йоэля. Отчего-то мне кажется, что мой друг играет в пока еще темной для нас истории Алекси далеко не последнюю роль. — Пожалуйста, два кофе от лучшего в столице бариста, — с широкой улыбкой Мик протягивает капхолдер Порко. — Спасибо, Мик, — подхватив дымящиеся стаканы, откликается вырванный из мыслей Йоонас. — Еще увидимся! Хорошего тебе дня!       Распрощавшись с бариста, гитарист покидает кофейню и отправляется прямиком в музыкальный магазин, в глубине души надеясь, что уж сегодня Йоэля там нет. Пообщаться хотелось без лишних глаз и ушей. Хокка же, казалось, контролировал каждую деталь в поведении Алекси. Не присуще ему внимательно вслушивался в слова парня, подхватывал его мысль на лету. Провожал сосредоточенным взглядом движения его рук, вглядывался в живую мимику лица. Порко не помнит друга таким. Словно нездорово увлеченным. Одержимым.       За своими мыслями Йоонас едва не врезается в стеклянную дверь музыкального магазина. Чертыхнувшись себе под нос, тянет металлическую ручку и входит внутрь, вызывая своим появлением тихий звон навешанных на дверь колокольчиков. На первый взгляд в залитом светом помещении пусто. Алекса, копошащегося где-то за прилавком с кассой, гитарист замечает не сразу. Лишь подойдя ближе, обращает внимание на взъерошенную светлую макушку парня, склонившегося над кипой исписанных тетрадей. Добродушно усмехнувшись, Йоонас все-таки обращает на себя внимание, тихонько постучав по стеклянной витрине. — Ой! — тотчас восклицает блондин, резко вздернув голову. — А, это ты, — смущенно тараторит он, приглаживая растрепанные волосы. — Что-то хочешь купить? — И тебе привет, малыш, — широко улыбнувшись, заявляет Йоонас. — Вообще-то мне нужны струны для гитары, но это всего-лишь предлог, чтобы заглянуть к тебе и пообщаться тет-а-тет. Господина Хокка на месте ведь нет, я верно понимаю? — уточняет он.       Это обращение заставляет Каунисвеси вздрогнуть. Он шумно сглатывает, опуская вмиг помрачневший взгляд в пол. В памяти слишком ярко вспыхивают кадры воспоминаний о том, как было принято общаться с гостями дома — господин, хозяин… И о том, как называли его — тринадцатый, тринашка, шлюха. — Да, сегодня его не будет, вы разминулись, — выталкивая слова почти по слогам, отвечает Алекси.       Медленно оторвав взгляд от пола, в руках гитариста Алекси замечает подставку с парой стаканчиков свежего кофе. Очевидно, хотел застать друга прямо здесь. — Эй, ты чего скис? — заметив перемену в настроении парня, интересуется Йоонас. — Я же шучу. Просто хотел немного порадовать тебя этим смурным утром, — уточняет он, сняв с подставки один из стаканчиков и протянув его Алексу. — Держи, это лучший флэт-уайт в городе. Надеюсь, тебе придется по вкусу. — Спасибо, — растерянно откликается Каунисвеси, приняв из рук Порко стаканчик, ненароком соприкоснувшись с его прохладными после улицы пальцами. — Это очень мило с твоей стороны, Йоонас.       Под внимательным взглядом гитариста Алекси отпивает из своего стакана. Горький шоколад с ванилью — не приторно, но безумно вкусно. Он оказывается вынужден признать, что это и впрямь самый прекрасный напиток из всех, что доводилось пробовать в многочисленных кафешках столицы. — А я говорил. Просто не оторваться, — довольно ухмыльнувшись, отмечает Йоонас. — Что ж, буду считать, что поднял тебе настроение. Обычно первые дни на новой работе — то еще испытание для нервной системы. А уж если босс сам Йоэль Хокка… — присвистнув, протягивает он. — Да нет, в самом деле, он очень добр ко мне, — осторожно отвечает Каунисвеси, не желая ненароком взболтнуть что-то лишнее. — Да и работа здесь — это большая удача для меня, если честно. Всегда хотелось быть ближе к музыке. — Ты невозможно милый, Алекси, — заявляет Порко, перегнувшись через прилавок. — О, кажется, я тебя отвлек от какой-то жутко скучной бумажной волокиты. — Математика, — пожимает плечами блондин, — готовлюсь к экзаменам в перерывах от посетителей. Осталась лишь пара недель, а я… — Дай-ка взглянуть, — предлагает гитарист, ловко перемахнув через витрину, чтобы оказаться ближе к Алекси. — Так это же теория вероятности, проще простого! Могу попробовать объяснить, если нужна помощь. — Правда? Я буду очень признателен, если честно, — робко улыбается Каунисвеси, пододвигая стул для Порко ближе к себе.       Устроившись рука об руку с Алекси, гитарист поворачивает к себе тетрадь и, быстро прочитав условие задачи, обхватывает пальцами ручку. — Смотри, здесь нас интересует сколько раз случится какое-то событие в множестве возможных исходов случайного эксперимента, — начинает пояснять Йоонас, — поэтому мы воспользуемся распределением Пуассона. Вероятности мы вычисляем по такой формуле, — продолжает он, начиная расписывать решение в тетради. — Как думаешь, в данном случае дисперсия и математическое ожидание будут совпадать с какой величиной? — Не знаю, — смущенно откликается Алекси, задумчиво разглядывая запись, — может быть, с интенсивностью потока событий? — А говоришь, что не знаешь, — тихо смеется Порко, легонько щелкнув блондина по кончику носа. — Теперь подставим в формулу значения из задачи. В числитель — произведение интенсивности и времи в степени числа самолетов, в знаменатель — факториал числа самолетов и все это умножаем на?.. — На экспоненту в степени произведения интенсивности и числа самолетов со знаком минус? — неуверенно продолжает Каунисвеси и, дождавшись кивка гитариста, уточняет: — Так просто? — У тебя хороший учитель, — гордо протягивает Йоонас. — И какова вероятность, что за шесть часов взлетят десять самолетов при интенсивности, равной десяти? — Примерно две десятых, — уже увереннее отвечает Алекси. — Ты молодец, — ободряюще заявляет Порко, приобняв парня за плечи. — Знаешь, если тебе нужно быстро разобраться со всей этой херней, то мы могли бы позаниматься вечерами. После репетиций и работы, как думаешь? Можем прямо здесь, в кофейне неподалеку. Ты мог заметить, что там готовят просто потрясающий кофе. — Я был бы очень-очень признателен тебе! Экзамен уже совсем скоро, а я чувствую себя страшно безнадежным. — Начнем, скажем, прямо завтра, — твердо заявляет Йоонас. — Вот мой номер, — продолжает он, записывая цифры в тетради Алекси прямо под решенной задачей. — Добро, малыш? — Да, Йоон, и спасибо тебе большое, — робко отвечает Каунисвеси. — Мне за счастье, — улыбается Порко. — Ну, а теперь мне пора на репетицию, пока наш общий босс не начал истерику.       Усмехнувшись собственным словам, Йоонас обнимает Алекса на прощание и, поднявшись с места, направляется к выходу. — До завтра, Алекси! — бросает он, уже отворяя дверь.       Попрощавшись с гитаристом в ответ, Каунисвеси вновь переводит взгляд на исписанную тетрадь. Порко и впрямь способен ему помочь. Осталось лишь как-то сообщить об этом Йоэлю. Отчего-то Алекси кажется, что рад такому раскладу он не будет…

***

      На пассажирском сиденье справа от меня небольшая коробка с проделанными в ней вручную дырками и большим бантом — подарок Алексу. С самого утра меня не покидало желание сделать для него что-то приятное. По правде, я никак не мог решить, что именно способно его порадовать. В конце концов, я вдруг вспомнил о том, что он рассказывал мне ночью, и меня осенило — собака. Вот чего он действительно сильно хотел, а я был способен дать. Я никогда не был большим фанатом лучших друзей человека, но сейчас готов был сделать исключение и поселить в своем доме еще одно нуждающееся в заботе и любви существо.       Я сорвался из студии прямо посреди репетиции, будучи одержимым вмиг возникшей в голове идеей, и отправился в ближайший питомник. Вот только там, как, впрочем, и в других центральных, не оказалось щенков, на которых уже не стояла бы целая очередь из желающих их забрать. Мне пришлось обзвонить еще с десяток разных приютов и питомников, но я все-таки нашел место, где мне повезло обнаружить замечательную жесткошерстную таксу трех месяцев отроду. После часовой возни с документами, я смог забрать ее с собой. Именно она теперь и просовывает свою маленькую любопытную мордочку в крупные отверстия коробки, так и норовя лизнуть мою руку. — Подожди, малышка, сейчас познакомишься со своим новым хозяином, — тепло улыбнувшись, обращается Хокка к щенку, едва заметив Алекса, приближающегося к машине.       Волнуясь в предверии реакции парня, Йоэль выходит из машины и протягивает ему руки в приглашающем в объятия жесте. Каунисвеси тут же ускоряет шаг, чтобы затем нетерпеливо прильнуть к груди Хокка, уткнувшись носом в сгиб его шеи. — Как прошел день, Але? — шепотом интересуется Йоэль, погладив блондина по спине. — Жутко устал, если честно, — выдыхает Каунисвеси, подняв на Хокка рассеянный взгляд. — С обеда от посетителей отбоя не было, я и не знал, что днем может быть такой ажиотаж. — Ох, ты еще не представляешь, что там творится перед праздниками, — смеется Йоэль. — Впрочем, я знаю, как тебя взбодрить. У меня есть для тебя сюрприз, и он ждет тебя на твоем месте в машине. — Не стоило, правда, — смущенно начинает Алекси, тем не менее широко улыбнувшись, и плавно приоткрывает дверцу, — такое большое… Что это?       Даже не догадываясь о содержимом коробки, блондин присаживается на корточки у машины и начинает развязывать бант. Вот только едва он ослабляет узелок, как крышка приоткрывается уже сама, а из-под нее выглядывает маленький черный нос и с интересом обнюхивает пальцы замершего в полном недоумении парня. — Йоэль, — шепчет Алекси, медленно снимая с коробки крышку и, наконец, осторожно вынимая из нее щенка, чтобы затем прижать к своей груди, — ты серьезно? Я же буквально о такой и мечтал…       Вся суматоха сегодняшнего дня, Хокка уверен, стоила такой вот реакции Каунисвеси. Кажется, парень даже не верит до конца в только что осуществленную мечту. Йоэль и сам не верит — в который раз поражается себе, не понимая, почему в последнее время вдруг стал таким сентиментальным. Присев рядом с Алекси, приобнимает его за плечи, с упоением разглядывая собаку в его руках. — Как назовешь? — интересуется Хокка, взглянув в помутненные счастливыми слезами глаза парня. — Не знаю… Это все так неожиданно, — усмехнувшись, откликается блондин. — Может быть, Рилла? — Прекрасное имя. Ну, что, Рилла, поедем домой? — с улыбкой вопрошает Йоэль, пригладив ладонью жесткую шерстку за ухом щенка.       Едва такса оказывается возвращена в подарочную коробку, Алекси притягивает Хокка в свои объятия и накрывает его губы своими. — Спасибо-спасибо-спасибо, — повторяет блондин между нежными поцелуями.       Йоэль тихо смеется, укачивая Каунисвеси в своих объятиях и размышляя о том, как мало тому нужно для счастья: любимая работа, собака и, хотелось бы верить, сам Хокка. По правде, ему и самому теперь нужно совсем немногое…       Внимание привлекает звонок телефона Алекси. Шепнув тихое «извини», блондин вытаскивает мобильный из кармана. На экране отображается «Мама». Она всегда звонит, когда сестре становится хуже. Крайне редко, когда наоборот. — Да, мам? — взволнованно отвечает Алекси, нажав на зеленую кнопку. — Здравствуй, милый, — начинает женщина, и по ее голосу становится понятно — плохих новостей на этот раз нет, — я… не знаю, что и сказать тебе. Буквально только что на счет поступила вся не хватающая нам для терапии сумма, представляешь?       Звук динамика телефона Алекси оказывается достаточным, чтобы я мог все расслышать. Похоже, для него эта новость становится еще одним сюрпризом, ведь я, взяв номер счета несколько дней назад, не сообщил ему об уже переведенной сумме. Рассчитывал, что перевод займет некоторое время, и спешить с разговором об этом нет смысла. За сегодняшний безумный день я и вовсе забыл об этом.       Не хватающая сумма, кстати, не показалась мне такой уж непосильной. Мне было жутко осознать, что я трачу совсем немногим меньше на ежемесячные развлечения с мальчишками в публичном доме. Точнее сказать, тратил. Больше я туда совершенно точно не вернусь. Я уже обрел в том забытом Богом месте то, что давно искал.       Алекс поднимает на меня пораженный взгляд и, медленно осев на пассажирское сидение рядом с виляющей хвостом Риллой, потирает ладонями саднящие от проступивших вновь слез глаза. Не сдержавшись, я склоняюсь к нему и, достав из кармана джинсов платок, стираю с лица влагу — его губы вздрагивают в попытке улыбнуться, и до моего слуха доносится тихое «спасибо». — Представляю, — резко выдохнув, откликается Каунисвеси. — Мам, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это мой… друг. Очень-очень хороший друг. Это он помог нам. — Твой друг? Что за друг? — удивляется женщина. — Мне не показалось знакомым имя отправителя. Впрочем, мы будем счастливы познакомиться с ним. Обязательно приводи его к нам на ужин. — Может быть, мы вместе навестим Бекку, — дрогнувшим голосом, продолжает Алекси. — Я позвоню позже и мы определимся, ладно?.. Целую, мам, пока.       Сбросив вызов, Каунисвеси поднимает взгляд на Йоэля. В его глазах читается куда больше, чем он способен сейчас выразить словами, и Хокка это понимает — притягивает его в объятия, оставляя немного пространства между ними для юркого щенка, успевшего перебраться на колени блондина. — Я в неоплатном долгу перед тобой, Йоэль, — шепчет Алекси, утыкаясь мокрым носом в капну русых волос. — Я очень постараюсь тебя не разочаровать… — Эй, ну, не нужно, — плавно отстранив от себя блондина, обращается к нему Хокка, — только не плачь, тише.       Смущенно засмеявшись, Каунисвеси утирает рукавами щеки и, опустив взгляд на собственные колени, треплет таксу за ухом. — Поедем домой, — тихо предлагает Йоэль, когда влага на лице парня окончательно высыхает. — Да, домой…       Я не узнаю собственный голос. Он звучит так тепло и так счастливо, словно ужас недавних дней был лишь ночным кошмаром. И я рад позволить своему разуму этот самообман. С каждым днем, проведенным рядом с Йоэлем, слово «дом» обретает все больший смысл. С каждым днем я все сильнее хочу забыть о том, как все начиналось, и поверить в то, что все так гладко будет и дальше. Все лучше и лучше. Хочу, но загадывать просто не решаюсь. Время само расставит все по местам, а пока… пока мы едем домой.