Ты и твои мальчишки

      Панамера с дрифтом и ревом паркуется у подъезда, едва не снося по пути лавочку и мусорный бак. Покрышки дымятся, на асфальте жженые чёрные полосы. Окна открыты, из салона валит кальянный рэп и эхом отдаётся от стен многоэтажек.       Три часа ночи. Ханма наведался в гости. Упаси, Господь и все святые угодники, ваших соседей.       Фары мигают, гудок сигналит под бит музыки. К концу трека дверь с грохотом хлопает, и вальяжной походочкой к подъезду плетется и покачивается он. Король этой жизни.       — Серьёзно? Ты сел за руль пьяным? — с порога встречаешь нежданного гостя. Брови плывут вверх — то ли от удивления, то ли от недовольства.       Шуджи Ханма. Тот самый чертила из параллельной группы, на которого вешается каждая вторая студентка с вашего курса, а ему, какого-то черта, нужна неприступная ты.       Неприступная. Но ведь почему-то же ты открыла дверь в три часа ночи, ведь так?       — Поехали в клуб со мной, зайка? — у Ханмы, подпирающего косяк дверного проёма, такая ленивая улыбочка, что, кажется, он растает прямо здесь и расплывется на половичке, как персиковый кисель.       — Фанклуб свой будешь называть «зайками». Я никуда не поеду, — ты бы видела себя со стороны. Какая недовольная цаца. А внутри ликуешь, что Ханма заявился именно в твой дом.       — Ску-учно-о… — Шуджи закатывает осоловелые глазки и, не дожидаясь особого приглашения, нахально проходит в квартиру, отпивая виски прямо с горла бутылки.       — Тогда придётся устроить веселье у тебя, — он уже направляется в гостиную, скидывая по пути чёрный бомбер, и смотрит на тебя с ухмылочкой через плечо.       — Приглашённые гости на закрытой вечеринке: Шуджи Ханма и, — он прищуривает один глаз и протягивает в твою сторону руку с бутылкой, указывая на тебя оттопыренным пальцем, — и моя Королева!       Ты подбираешь с пола насквозь провонявшую кальянами куртку. Кажется, что никотин ударит в голову, даже если просто вдыхать её запах, перемешанный со сладким одеколоном.       Из гостиной слышится приглушенный довольный смешок. Этот фокусник уже достал откуда-то колонку и включает любимый трек. Ты закатываешь глаза и плетешься на кухню за парой стаканов и плиткой горького шоколада.       — Сбавь звук, идиот, соседи давно спят, — шумно ставишь стаканы на стеклянный столик, а Ханма корчит покорность:       — Как повелит моя Королева… — и добавляет звук с хитрой ухмылочкой.       — Сбавь, я сказала!       — Ха-хаа! Пошути-ил! — он разводит руками в стороны, так плавно, будто воздух вокруг него густой и тягучий. Ты хмуришься и тянешься к колонке через него.       Рука скользит по твоему плечу. Преступление. Ханма притягивает к себе и обвивает в объятья талию, как ядовитый плющ.       — Ты ж моя родная… Не серди-ись так, — у Шуджи улыбка — один из Всадников Апокалипсиса. Аж передергивает и бросает в дрожь. Это надо запить. И он уже ловит твой импульс.       Протягивает стакан с виски, а глаза светятся тем же янтарем, что и пойло — мол, пей, но только из его руки. Наказание. Делаешь глоток, морщишься, а он уже сидит, довольный, с закушенной шоколадкой — мол, кусай половинку.       Ты хмуришься, а все равно тянешься к его нахальным губам. Подхватываешь половинку горького шоколада, пытаешься вырваться, но Ханма крепче прижимает к себе — преступление — и затягивает в поцелуй.       — Просто лови кайф, — шепчет Шуджи. От такого дыхания пряного, пьяного в крови подскакивает промилле, а в горле затягивается тугой узел.       — Тогда приезжай чаще...