Сердце из хрусталя

      Утром Ламберт проснулся от холода. Он ничем не укрылся, а Лютик, кажется, и не подумал, что можно взять из сумок Ламберта еще одну выделку. Солнце только-только вставало — значит, около четырех утра. Ламберт устало простонал и привстал на локтях. Рядом спал Лютик, свернувшись в комочек. Ни вторую выделку не взял, чтобы укрыться, ни для того, чтобы лечь отдельно, и вот, свернулся рядом. Ламберт умилился этой не то глупости, не то беспомощности. Встал и, достав другую выделку, укрыл Лютика.       Сам потянулся и вздрогнул от холода. Постоял немного и достал еще одно покрывало. Присел рядом, укутался в него и спрятал холодный нос, смотря на все светлеющее и светлеющее небо. Лютик рядом чуть расслабился — Ламберт заметил это по его плечам. Наверное, стал согреваться. А одет-то он как легко для ночей! Хоть бы не простудился. Это, конечно, не было бы проблемой для Ламберта. Сидел бы как дурак возле его кровати и бульончик ему носил. Смотрел на красный нос и щеки, улыбаясь. И был бы дураком. Довольным дураком.       Ламберт давно не ощущал такого чистого и прекрасного чувства влюбленности. Просто не было ничего подходящего. Никто не вызывал в нем ничего, кроме тупого сексуального желания. С Лютиком было наоборот. Он не вызвал в Ламберте такие желания, но вызывал совершенно другие чувства. Светлые и невинные. Ну, так было бы лучше. Ламберт не представлял, чтоб Лютик перед ним разделся и встал в какую-нибудь неприличную позу. Нет, Лютика хотелось одеть.       Ламберту стало интересно: кто же его бросил? Ведьмак, значит, вероятно, Ламберт его знает. Он это и хотел спросить, но после как-то забыл. По пробуждении сонный Лютик выглядел крайне очаровательно, так что Ламберт только и смог, что следить за ним с плохо скрываемой улыбкой. Вот Лютик причесывается, умывается, и все еще сонный, такой по-особенному мягкий. А потом Лютик стал рассказывать, что ему снилось. Потом еще что-то. И еще. Ламберт поражался, как можно о стольком думать и все это еще рассказывать, но, кажется, Лютику это нравилось.       А Ламберту, на удивление, нравилось его слушать. Иногда он мог сбиться, отвлечься, и Лютик уже рассказывал что-то совсем другое. Но в этом не было проблемы.       В дороге Лютик сам утомился от своих рассказов, но спросил:       — А ты до этого всегда один был?       — Да, наверное… Иногда, конечно, были всякие… связи. Но это так, на одну ночь.       — Наверное, тебе было очень тоскливо… — с искренним сочувствием сказал Лютик.       Ламберт усмехнулся и, обняв Лютика за живот, крепче прижал к себе. Лютика это все совсем не смущало, а по его расслабленным плечам Ламберт понимал, что более того — Лютику нравилось. Он облокотился о него, грелся и абсолютно точно не был против.       — А тебе все это время?       — Да, очень, — признался Лютик. — Это, наверное, глупо звучит, но мне очень важно общаться. Хочется, чтобы меня слышали… Ты это, наверное, и без того понял.       — Понял. Вероятно, просто у тебя долгое время не было слушателей.       — Не знаю… Мне просто нравиться говорить. А в этой таверне был один хозяин, но он не слишком меня любил.       — А строил-то, — фыркнул Ламберт.       — Что строил?       — Из себя строил, якобы он тебя жалеет и ты так, по мелочи столы протираешь, а он, такой добрый, столько тебе дает! Я сначала даже поверил. Ну, в самом деле, ты же совсем худой, куда тебе тяжелую работу давать? Наверное так, полчасика топором машешь, а в остальное время на солнце греешься. А оно вот как оказалось.       — Я его не виню. Ты бы на его месте так же поступил.       — Не понял, — нахмурился Ламберт.       — Ну а что? Тут к тебе просится омега, который, вероятно, ничего делать не умеет, я ведь так ему и сказал, когда пришел, что делать ничего не умею, но буду пытаться. И он мне такое вот условие поставил. Что я работаю, а он кормит и комнату мне дает.       — Допустим. Но ведь дальше он определенно тебе не доплачивал?       — Наверное, у него ко мне испортилось отношение. Он очень хотел, чтобы я людей обслуживал. А я не мог.       — Уставал?       — Да. Но и не только.       — Приставали?       — Хм… Я не знаю, наверное, так это называется. Я сначала не понимал, чего они от меня хотели, но мне было неприятно, что меня постоянно трогают и шлепают, смеются в спину, свистят что-то… Я не понимал, но терпел. А потом один… прямо вот так и предложил. Это же ни в какие ворота! Представляешь? Ни замуж не позвал, а вот так…       Ламберт рассмеялся.       — А замуж ты бы за него пошел?       — Нет конечно! Но такое предложение пусть и было наглым, но приличным. А вот… вот такое…       — Что вот такое? — поддразнил его Ламберт.       — Будто ты не понимаешь!       — А я может не о том думаю.       — А о чем ты думаешь?       — Ну, вероятно, тебя хотели обесчестить, — сказал он со сдавленным смешком.       — И тебе смешно с этого?! — крякнул возмущено Лютик. — Ты хоть представляешь… как это ощущается?!       — Вероятно, нет.       — Это очень неприятно и обидно! Я ведь… Меня не так воспитывали. Такое возможно только после свадьбы, понимаешь?       — Это везде так, — хмыкнул Ламберт. — Просто никто не слушается.       — Ты что! Слушаются, конечно! Это же позор, если… если вот так случится!       — Для кого позор-то?       — Для меня, разумеется. Или тебе было бы приятно, если бы твой супруг до тебя там невесть с кем?       — Мне все равно как-то, — хмыкнул Ламберт.       — Как это «все равно»? — искренне удивился Лютик.       — А вот так. Я просто не собираюсь обручаться. Но, как ты мог догадаться, связи всякие имею. Вот такие вот «позорные».       — Это же… грязно…       — Для тебя.       — Но ты же не…       — Я тебе ничего такое предлагать не намерен. Ты, знаешь ли, в самом деле побуждаешь только светлые мотивы. Но буду иметь ввиду, что тебя, если что, то сразу замуж надо будет звать.       — Замуж и только для таких целей? — удивился Лютик.       — Ну, нет. Для любви, конечно. Разной. И чтобы без позора.       — Ты издеваешься, наверное… Это совсем не смешно. Мне сложно дается понять, когда шутки, а когда нет.       — Я вовсе не издеваюсь, — заверил его Ламберт. — Я же сказал, что не хотел бы что-то… неправильное по отношению к тебе сделать. Поэтому с тобой все было бы правильно. Но это так, отвлеченное. Я не идиот и все понимаю.       — Почему «отвлеченное»? — не понял Лютик. Может даже и возмутился.       — Ты видел хоть одного обрученного ведьмака?       — Я их вообще мало видел. А вы что, не обручаетесь?       — Ну, в мире такого сумасшедшего не было, чтобы тот захотел связать свою жизнь с ведьмаком.       — Но почему?       — А вот сейчас ты издеваешься.       — Нет, Господи, конечно же нет! Я правда не понимаю.       Ламберт тяжело выдохнул и мимолетно уткнулся в волосы Лютика. Вдохнул их запах и снова отдалился. Он понимал, что проявлял некоторое нахальство тем, как порой позволял себя всякие недвусмысленные жесты, но не мог удержаться. Но Ламберт всегда следил за реакцией Лютика на все его касания. Ни разу он не вздрогнул и не напрягся.       — Потому что мы можем умереть в любой момент. Можем как внезапно обогатиться, так и обнищать. Можем всю жизнь провести в дороге, без дома. Никто не желает влюбляться в ведьмаков, потому что счастья мы не принесем.       Лютик задумался, и Ламберт ему не мешал. Лютик имел привычку замолчать посреди диалога — что-то обдумать — и продолжить диалог.       — Да, теперь я понимаю. Но связано ли это с вашим желанием? Кто-то же из вас хотел бы семейной жизни?       — Не знаю. Мы по-другому думаем. А ты?       — Я?       — Чего ты хочешь от мужчины? Или они тебя не интересуют?       — Я… — Лютик замялся и, внезапно выпрямившись, посмотрел на Ламберта через плечо. Потом отвернулся и сказал: — Интересуют. Мне вы нравитесь. Не все, но некоторые… С некоторыми я чувствую себя совсем по-особенному.       Ламберт усмехнулся и спросил у него на ухо:       — Как цветущий хлопок?       Лютик кое-как кивнул. Ламберт заметил, что его щеки покраснели и, довольно улыбнувшись, чуть отпрянул от него. Вероятно, Лютик все-таки понимал что такое отношения между альфами и омегами. Просто имел свое, немного наивное представление. И этот страх близости перед свадьбой… кажется, имело место очень строгое воспитание. Вероятно, Лютик далеко не из крестьянской семьи.       — Ну и что же ты? — подтолкнул его Ламберт.       — Конечно мне бы хотелось семью. И мужа, и ребенка, и дом, — он нервно провел рукой по гриве Густава, пригладив. — Но недавно я понял, что мне это куда сложнее, чем любому другому омеге. Ты, конечно, будешь убеждать меня в обратном, но мы видим мир по-разному. Я не могу больше представлять себе ту семейную жизнь, о которой мечтал. Это бессмысленно.       Ламберт нахмурился.       — Не дури голову, Лютик. Все у тебя впереди. Просто обстоятельства у тебя так складывались, что ни с кем познакомиться не мог. Тебя бы при дворе выстаивать…       — Нет! — испуганно крякнул Лютик. — Там… Ты же просто не понимаешь, о чем говоришь!              Ламберт изумлено на него посмотрел и, почти интуитивно, чтобы успокоить его, снова обнял за живот, прижал к себе. Лютик сначала будто бы хотел сопротивляться, но в итоге замер и позволил обнять.       — Там меня точно не примут… — тяжело выдохнул Лютик. — Ты скоро сам все поймешь. Просто я пока тебе, наверное, нравлюсь, вот ты и не замечаешь.       Ламберт усмехнулся и спорить не стал.       — Ладно, поживем увидим. А все же, кто он — твой идеальный жених?       Лютик мечтательно, довольно улыбнулся.       — Кто-то очень добрый, понимающий и заботливый. Чтобы он тоже любил детей, и чтобы… чтобы тоже воспитывал их, был с ними рядом. Мне кажется, это очень важно, чтобы отец был рядом с детьми. И чтобы не ругался. Никогда не ругался… Понимаешь?       — Понимаю, — выдохнул Ламберт. Он бы тоже не хотел, чтобы в его доме кто-то ругался. — В общем, вполне адекватные требования. И абсолютно нереальные.       Лютик тяжело выдохнул и кивнул.       — Да, я знаю. Так что я просто хочу верить, что смогу жить так, чтобы мне было хорошо. Когда-нибудь… как-нибудь.       — Будет, — сказал Ламберт. — Рано или поздно.       — Ты такой… другой, — сказал Лютик. — Со мной никто так много раньше не говорил.       — Ну вот. Все придет и будет, как ты захочешь.       Лютик рвано кивнул.       — Спасибо тебе. Кажется, я в самом деле тебе нравлюсь.       — Ну, неужели. Авось перестанешь шугаться меня и сравнивать бог весть с кем. Ты не устал ехать? Как твои бедра? Такая езда сложно дается с непривычки.       Лютик весь растерялся.       — Я… Немного болит, но я потерплю.       — Садись тогда по-другому, боком. Ноги вместе сведешь и будет нормально.       — Не стоит, я…       — Давай я тебе помогу.       Лютик неуверенно на него посмотрел через плечо, но больше препираться не стал. Ламберт помог ему перевернуться, и Лютик с облегченным вздохом свел ноги.       — Смотрю, ты привык терпеть?       — Люди не любят, когда кто-то рядом ноет.       — Есть разница, между ныть и сказать, что тебе больно. Хотя… — Ламберт посмотрел на небо, потом на Лютика. — Можешь мне и ныть. Уверен, ты все делаешь очаровательно, даже такое. Можешь опереться о меня.       Лютик неуверенно на него посмотрел, а после чуть подался к нему, прижавшись и положив голову на его плечо. Теплое дыхание опалило шею. Ламберт довольно улыбнулся. Становилось так хорошо, уютно и правильно, когда Лютик к нему вот так прижимался. Хотелось обнять в ответ, но Ламберт лишнего себе не позволял. С ним вот так нельзя. С ним надо по-другому. Ламберту, впрочем, именно так и хотелось. По-другому.       Ламберт, может, и пытался делать вид, что он джентльмен, внутри же он все еще оставался немного наглым и похабным мужиком, который прямо-таки голову терял от объекта своего желания. И неважно было, что его желание к Лютику пока что не было никак связано с его сексуальностью, он все равно хотел быть ближе к нему. Но он все равно проявил такт.       Подъезжая к таверне, он спросил:       — Не против, если снимем одну комнату? На двоих, с двумя кроватями, конечно. Так просто дешевле выйдет.       — Дешевле? — будто бы удивился Лютик.       — Конечно. Масштаб почти тот же, а кровати две.       — Правда? Ох, если это в самом деле так, то давай!       Ламберт удивлялся тому, как просто все получилось. Он как-то не до конца верил, что такой омега, как Лютик, мог стерпеть нахождение мужчины с ним в одной комнате, так что он был готов к отказу. Ламберт несколько опешил от своего счастья и уточнил:       — А… тебя не будет смущать, что мы будем в одной комнате?       — И что? Мы раньше так же делали.       — Вы были в одной комнате? — почти что ревностно спросил Ламберт.       — Да, — Лютик оглядывал двор у таверной.       Спрыгнув с лошади и, протянув руку Лютику, Ламберт помог ему слезть. Когда Лютик спрыгнул на землю, Ламберт уточнил:       — То есть… вы оба… в одной комнате?       — Да. В чем проблема?       — Я думал, тебя это будет смущать! Мужчина, ты… в одной комнате. В конце концов, вам же надо переодеваться, мыться.       — Он всегда отворачивался! Я просил его об этом.       Ламберт фыркнул. Глупо было бы полагать, что он в самом деле отворачивался от Лютика. Только если его не интересовали альфы.       — И ты в это веришь?       Лютик посмотрел на него и будто бы побледнел. Потом тряхнул головой.       — Ты… ты хочешь сказать…       — Я… — Ламберт осекся. Незачем было это говорить, ведь, вероятно, это в самом деле могло ранить или обидеть Лютика. Ведь он ревностно относился к своей сексуальности, хранил себя и ее для своего мужа или кого он там ждал. Ламберт решил исправить ситуацию. — Хотя, знаешь, мне кажется, ты бы заметил. Сложно поглядывать так, чтобы не заметили…       Лютик призадумался, но кивнул.       — Мне тоже так кажется. Но теперь, когда ты это сказал… Ты же не будешь… не будешь смотреть?       Ламберт посмотрел ему в глаза и вынужден был пообещать:       — Только если ты сам попросишь.       Он тяжело выдохнул, а Лютик довольно улыбнулся.       — Вот и отлично!       Ламберт, что странно, тут же потерял всякое желание подглядывать. Некрасиво это было бы по отношению к Лютику. Ведь он видел, что это может серьезно оскорбить Лютика. Он не хотел обижать его этими глупыми вещами. А если Лютик когда-нибудь решит, что может открыться для Ламберта с такой стороны, то увидеть его таким после такого долгого желания было бы еще лучше и еще трепетнее. Только если не думать, что для Лютика близость такого рода возможна была только в браке…       Ламберт покачал головой. Нет, он не собирался портить жизнь Лютику этим браком только ради телесного удовольствия.       Тяжело выдохнув, он забрал сумку, оставил лошадь и пошел в таверну. Лютик шел рядом — довольный. Он достаточно расцвел за эти сутки. Если сравнить Лютика вчера и сегодня, то Ламберт видел вполне яркие отличия.       В таверне, после обеда, они сняли комнату, и Лютик уложил свои вещи. Он выбрал кровать возле окна, и Ламберт не стал спорить. А еще Лютик выглядел немного… странно. Как потревоженная кошка. Все не мог успокоиться. Наконец, проверив некоторые зелья и не выдержав мельтешения Лютика, Ламберт спросил:       — Все хорошо?       Лютик остановился и посмотрел на Ламберта, Потом сел на кровать и сказал:       — Мне почему-то захотелось выступить.       Ламберт зевнул.       — Выступи. В чем проблема?       — В том, что я месяц об этом даже думать не мог! А тут… Что-то странное случилось!       — Ну, не знаю. Ты просто отдохнул. Или расслабился. Ведь там ты был вынужден только и делать, что работать и бояться, не выгонит ли тебя хозяин. А тут ты будешь уверен в завтрашнем дне. Вот и расслабился. Выступи, конечно.       — Я не знаю… Я так давно не играл.       — Потренируйся. А я пойду проверю задания, и тебе не буду мешать.       — А если… если я хочу, чтобы ты мне мешал? — неуверенно спросил Лютик.       — Ну, конечно хочешь, — фыркнул Ламберт, довольный. — Я постараюсь не задерживаться. Пока разогрей голос, проверь лютню. Ну, сделай все то, что ты не захотел бы мне показывать.       Лютик кивнул.       — Ты прав. Некоторые упражнения для голоса хочется делать только в одиночестве… Так они неловко выглядят.       Ламберт рассмеялся и встал.       — Тогда скоро буду. Не скучай. Дверь закрою на ключ, ладно? Не хочу, чтобы… случилось что-то в мое отсутствие. Если что — прыгай в окно.       Лютик улыбнулся ему и кивнул. Ламберт направился по своим делам. Взял пару заданий — одно совсем легкое, другое посложнее, и направился в сторону рынка. Ему не терпелось что-нибудь купить для Лютика. Пока что не очень дорогое. Он знал, что дорогое Лютик просто не сможет принять, более того — это может заставить его расстроиться. Лютик, не приученный к вниманию и заботе, боялся любого его проявления, а материальное вообще в ужас его вгоняло и в мысли о том, что он не сможет ответить тем же, хоть Ламберт и не хотел, чтобы Лютик отвечал ему деньгами. От Лютика он ждал уюта, улыбок, смеха, всех этих штучек, которые любят влюбленные альфы в омегах.       Из всего количества побрякушек было сложно выбрать что-то не очень дорогое и при этом, чтобы сам Ламберт не захотел в первые же сутки сорвать это с Лютика и выкинуть. Парадокс был в том, что Лютик, со своими тонкими запястьями, красивыми пальцами и длинной шее был прямо-таки создан для дорогих украшений, и Ламберту не хотелось надевать на него дешевки.       Он тяжело выдохнул. От мук выбора у него разболелась голова. Определенно нужно было взять что-то не очень дорогое, иначе Лютик так и не привыкнет к такому вниманию со стороны Ламберта и тот так и не сможет перейти к более серьезным подаркам. Его несколько поражала собственная поспешность, отзывчивость и желание понравиться Лютику. Никогда такого не было!       Хотя, вероятно, главное отличие было в доступности и восприятии. Все бывшие пассии Ламберта легко оказывались с ним в постели на второй день знакомства, а его внимание принимали с пылкой страстью и сами не стеснялись его оказывать. Ими было легко, хоть и приятно обладать. Лютик во всех отношениях был другим. Это его инаковость не возвышала его над другими, не делала его лучше или хуже, просто… Ламберт ощущал рядом с ним себя по-другому. Ему хотелось радовать Лютика невинными ухаживаниями, чтобы не смутить и не оскорбить, хотелось следить за тем, как тот расцветал, забывая ужасы своего прошлого.       И еще бы Ламберту очень хотелось перестать думать о бывшем спутнике Лютика, который имел наглость видеть его голого. Наверное, если бы он хотя бы мог вообразить, какое оскорбление в лицо это было для Лютика, он бы этого не сделал — не смог бы сделать — но он об этом не подумал, просто не знал, и он все видел.       Ламберт ощущал жгучую ревность, желание укрыть Лютика от всех взглядов.       И все-таки выбрать это треклятое украшение.       В конце концов он выловил продавца и обрисовал ситуацию. Он не ожидал от него сильного энтузиазма, ведь Ламберт сразу сказал, что ему нужно что-то на небольшую сумму. Но тот, немного подумав, предложил серебряный браслет.       — Вы не поняли. Он не примет все, что дорого.       — Браслеты бывают разные, — не согласился с ним мужчина и достал из коробочки браслет. Очень тонкий, и от того изящный. — Смотрите, он и весит совсем ничего, но при этом — серебро, и смотреться будет неброско, а оттого дорого, а на деле — мелочи. У вашего омеги сердца запястья тонкие?       Ламберт растерянно моргнул. Омега сердца! Надо же было так сказать!       — Да, он очень тонкий.       — Тем более подойдет. Берите.       Ламберт кивнул и уплатил за браслет. Немного подумал и попросил о бархатном мешочке. Вряд ли Лютик подумает совместить цену мешочка и браслета, а так дарить будет не стыдно. Довольный покупкой, Ламберт поспешил вернуться к Лютику. Из комнаты доносилась тихая мелодия, и Ламберт, улыбнувшись, вошел в комнату. Лютик тут же прекратил играть и поднял голову.       — Ну и как оно?       — Хорошо. Пальцы разве что отвыкли.       — Твои руки слишком часто страдают, — покачал головой Ламберт, садясь напротив.       — Как с работой?       — Нашел несколько заданий. Исполнишь мне что-нибудь?       Лютик радостно улыбнулся и кивнул, начиная играть. Сначала он просто наигрывал мелодию, а потом и запел — нежно, негромко, видимо, берег голос для выступления. Ламберт улыбнулся, слушая его. Играл тот чудесно, но пел он еще лучше. Ламберт и не ожидал услышать такое прекрасное исполнение. Лютика было не просто хорошо слушать, было в этом пении что-то еще. Что-то схожее с трансом, медитацией, какое-то расслабление и успокоение.       Когда Лютик закончил, Ламберт зааплодировал ему и Лютик смущенно улыбнулся.       Правда, перед выступлением Лютика Ламберт немного волновался. Если Лютик забоится? Не сможет допеть? Или будет делать все так тихо, что никто и внимания не обратит? Кроме того, у Лютика репертуар наверняка не для… не для таких неискушенных слушателей. Ламберту он пел что-то про любовь, красивое и тонкое, пьяные люди в тавернах просто этого не оценят! Ламберт боялся, что Лютик ничего не заработает и расстроится из-за этого. Он так боялся о возможном провале Лютика, что чуть не стал его отговаривать выступать, но одернул себя. Это неправильно. К тому же Лютик, казалось, чувствовал себя хорошо. Все болтал с ним, довольный, а когда дошёл, встал, схватив лютню.              И Ламберт приготовился, весь напрягшись. О, как он боялся!       Тонкие пальцы Лютика коснулись струн. И через секунду все тревоги Ламберта пропали. Лютик запел громко, ярко, а текст песни и близко не походил на то, что Лютик исполнял Ламберту. Да и сам Лютик вдруг переменился. Из нежного и светлого омеги превратился в какой-то ураган эмоций, силы и энергии, которую щедро отдавал всем, кто на него обращал внимания. Ламберт аж рот раскрыл. Кто мог знать, что такой хрупкий цветочек умел привлекать к себе чужое внимание с таким успехом?       Лютика осыпали монетами. И после первой песни, и после второй, и после третьей. Снова и снова. Просили выступить на бис, и Лютик выступал. Настроение в таверне совсем переменилось. Люди оживились, улыбались, смеялись. Кто-то даже танцевал, втягивая в танец первых попавшихся омег. А Ламберт сидел и смотрел на Лютика во все глаза, восторженный и удивленный. Он даже немного радовался, что в реальной жизни Лютик далек от того, чего он сейчас видел. Такой яркий и громкий омега явно бы не стал задерживаться с Ламбертом, решив, что тому просто нечего было предложить.       В конце концов Лютик раскланялся, и Ламберт встал, чтобы помочь ему собрать деньги.       Лютик присел на корточки под довольные возгласы. Его волосы растрепались, дыхание сбилось, щеки покраснели. Ламберт был уверен, что затылок и спина у того взмокли. Да, Лютик здорово устал.       — Иди в комнату, я все соберу.       Лютик поднял на него поблекший взгляд и, благодарно кивнул, выпрямился. Ламберт передал ему ключи и собрал остальные деньги. Пересчитав их, присвистнул. Вероятно, Лютик в ближайшее время захочет платить сам за себя. Что ж, значит, Ламберт найдет другой способ показывать ему свою симпатию. Может, сконцентрируется на подарках.       Он ушел из зала, полного перевозбужденного народа, и зашел в комнату. Бедняжка так устал, что даже не зажег свечей. Ламберт мягко улыбнулся и, закрыв дверь, высыпал монеты на тумбу. Под их звон Лютик вздрогнул, приподнявшись на локтях. Ламберт зажег свечи щелчком пальцев и посмотрел на уставшее лицо Лютика. Но тот, так или иначе, выглядел довольным и счастливым.       — Теперь я понимаю, почему же ты так устаешь. Да, таким проблематично заниматься каждый день.       — Многим бардам это не мешает, — Лютик с трудом присел на кровать и потянулся к монетам, начав их пересчитывать. Он выглядел крайне довольным своей работой. Ламберт протянул ему пустой мешочек, чтобы тот уложил деньги. — Сколько ты отдал за мой обед и ужин? — спросил Лютик.       — Это неважно.       — Я бы хотел тебе ве…       — Я понял. Но это, как бы назвать, мой жест симпатии к тебе. Всего-то.       — Спасибо, — Лютик переложил деньги в мешочек. — Тебе понравилось?       — О, это было целое шоу и всего из одного человека! — Ламберт сел с ним рядом.       — Ты был великолепен. Так пел, так играл, и такой яркий! Я совсем тебя не узнал.       — Внимание людей меня меняет. И так же быстро истощает, — тяжело выдохнул Лютик. — А ведь все эти деньги благодаря тебе.       — Не говори глупостей. Ты и только ты причина этим деньгам.              Лютик покачал головой, положив мешочек на тумбу.       — Нет же. Ты ведь сам сказал, что сейчас я расслабился, а это — только благодаря тебе. Я бы не смог отдаться процессу вот так, если бы не твое плечо. Если бы не ты. Большое спасибо. Я даже, кажется, устал не так сильно, как обычно, хотя казалось. Спать, конечно, хочется, но голова не болит.       — Ты большой молодец, — похвалил его Ламберт. — И вовсе не надо отнекиваться. Знаешь, в такую честь у меня для тебя кое-что есть.       Лютик посмотрел на него огромными от удивления глазами.       — Что? Ламберт, опять? Ты и так мне все даешь, и еще и подарки… Нет, даже не доставай, я не приму!       Ламберт улыбнулся, игнорируя слова Лютика и, взяв руку Лютика, склонился над ней и аккуратно защелкнул на бледном запястье с сетью синеватых вен под тонкой кожей, браслет. На нем он смотрелся в самом деле хорошо. Но это, наверное, дело в Лютике. Он что бы не надел — все на нем превращается в дорогие украшения.       Лютик удивленно смотрел на браслет.       — Я думал с удивлением о том, что у тебя совсем нет украшений. На тебе они должны быть. Вот, начнем с малого. Он, уверяю тебя, совсем не дорогой. Я ведь знал, что ты дорогой не примешь. Но когда-нибудь, надеюсь, смогу тебе подарить что-то дорогое. Вот начнешь выступать при дворе, вот тогда, наверное, ты сможешь от меня принять дорогое кольцо. Если мне к тому времени денег хватит, — рассмеялся Ламберт. — Ведьмаки, знаешь ли, народ непостоянный.       Лютик в шоке смотрел то на браслет, то на Ламберта, а потом, удивленно и несколько бесцеремонно спросил:       — Ты за мной ухаживаешь?..       Ламберт не смутился этого вопроса. Наоборот, он был рад, что Лютик все так быстро понял.       — Кажется, что так. Надеюсь, ты принимаешь мои ухаживания?       Лютик улыбнулся ему — смущенно, но абсолютно обворожительно.       — Да. Они мне, знаешь ли, очень приятны.       — Чудесно, ведь это взаимно! А теперь надо бы отмыться.              Лютик ойкнул и принюхался к себе. Ламберт рассмеялся.       — Нет, дело не в этом. Пойду схожу за бадьей.       — Подожди, — Лютик взял мешочек и достал оттуда монеты, протянув Ламберту. — Вот. В этот раз оплачу я.       — Ты смотри, аккуратнее, а то я решу, что это ты за мной ухаживаешь.       И, смеясь, довольный, ушел. Лютик, смущенный, остался сидеть. Он улыбнулся в пустоту — Ламберт ему очень нравился. Совсем не такой, как Геральт, он был похож на наглого, большого, но ласкового кота. Постоянно ластился о ноги и приносил добычу. Только вместо мертвых птиц — браслеты и оплата за ужин и выпивку.              Вероятно, это был первый мужчина, который ухаживал за Лютиком. Если не считать еще одного…       Лютик тяжело выдохнул и посмотрел на браслет. Скромный и простой, он был дороже любых других украшений, которые ранее были у него в почти что в неприличном обилии. Он покачал головой и запретил себе думать о прошлом. Прошлого больше не было и быть не могло, и он будет пытаться жить настоящим, и верить, что такой вот он может абсолютно нравиться. И даже устраивать. Более того, все его «не такие» стороны характера могли оставаться для кого-то малозначительным.       А потом Ламберт вернулся с бадьей и водой. Он начал раздеваться, не стесняясь Лютика.              Его щек коснулся румянец, глядя, как обнажались крепкая грудь и мускулистый живот. И все же, проявив к Ламберту уважение, он отвернулся.       Позади раздался сдавленный смешок.              — Я не против, чтобы ты видел.       — Не говори глупостей, — недовольно сказал Лютик. — Я тебя уважаю, все-таки.       — Ну вообще-то, — сказал Ламберт под звук воды. Когда Лютик обернулся к нему, тот уже опустился в купель и потянулся. Под загорелой кожей красиво перекатывались мышцы. На Ламберте, вместо браслетов, были белесые шрамы, но они до ужаса ему шли.       — Вообще-то тебе придется видеть меня не очень одетым.       — О чем ты?       — Ну… Хотя нет, ничего.       — Нет, говори.       Ламберт немного подумал и, принявшись намыливать волосы, сказал:       — Я думал, что ты поможешь мне обрабатывать раны и делать перевязки, а для этого нужно раздеваться. Но, вероятно, ты слишком нежный для зрелищ в виде таких ран.       — Все в порядке, я видел кровь и видел тяжелые раны. Сначала меня тошнило, но я уже привык. Я буду рад помочь тебе.       Ламберт посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением. Эмоции на лице Ламберта отчего-то воспринимались Лютиком легче, чем это было с другими. Было в нем что-то, что всегда подсказывало Лютику о его настроении.       — Он тебя что, силой заставлял на них смотреть?       Лютик понимающе на него посмотрел. Ламберт злился из-за Геральта.       — Это просто было честно.       — Честность бы ему в жопу запихать, — фыркнул Ламберт. — Надо же, омегу заставлять на разорванную кожу пялиться! — он всплеснул руками.       — Я должен был давать ему хоть что-то. Сам посуди, мне нельзя оставаться в этом мире таким наивным, какой я есть. В каком-то смысле, это закаляет. Это нужно. И я абсолютно так же хочу помогать тебе.       — Из чувства долга? — фыркнул Ламберт, уязвленный подобным заявлением.       Немного подумав, Лютик сказал:       — Нет. Я просто хотел бы позаботиться о тебе. Чувство долга мучительное и тяжелое, но то, что я чувствую сейчас — простое желание.       Он улыбнулся этому открытию. Ламберт посмотрел на него изумленно, потом — довольно. Он удовлетворенно улыбнулся и кивнул. И Лютик выпалил:       — Ты мне нравишься. Ты совсем не такой, как другие.       Он не боялся этих слов. Просто знал, что Ламберт воспримет их правильно. Не будет навязывать словам Лютика то, чего в них изначально не было. И Лютик оказался прав.       — Это потому что и ты мне нравишься, — Ламберт ответил ему тем же, не вкладывая пока ничего… другого. Лютик пока не был к этому готов. Хотел бы понять, как это, но считал, что еще рано, а Ламберт это понимал и совсем не спешил.       Лютик посмотрел на свой браслет и улыбнулся.       — Знаешь, он очень красивый. Браслет. Еще раз спасибо.       — Это мелочи. Но я был обязан купить что-то тебе.       — Я уверен, что всем твоим бывшим омегам с тобой очень везло.       Ламберт фыркнул.       — Это тебе со мной повезло. Другим… ну, это было что-то совершенно другое.       — И чем я такой особенный?       Ламберт усмехнулся и сделал неоднозначный жест рукой.       — Вероятно, меня очень задело то, что перед тем, как целовать тебя сначала надо позвать замуж.       — Смеешься надо мной?       — Нет же, — Ламберт посмотрел на него через плечо. — Почему ты думаешь, что я шучу?       — Потому что порой я плохо понимаю, где шутка, а где нет, и в итоге выгляжу глупо. Так что лучше спросить.       — Ну, если я шучу, то выделяю это интонацией…       Лютик тяжело выдохнул.       — И все равно это совсем не так легко, как тебе кажется.       Ламберт удивленно на него посмотрел, но медленно кивнул. Он, вероятно, не смог бы полностью осознать, какой он: мир в глазах Лютика. Вероятно, совсем не такой, каким его видит Ламберт. Он снова отвернулся, и Лютик смотрел в его затылок, его широкие плечи, короткие темные волосы. Удивительно, но этот мужчина ему нравился даже когда тот сидел к нему спиной. Какой-то странный магнетизм, который Лютик не понимал и не мог объяснить. Но он, определенно, ему нравился. В отличии от мысли, что ему так и не суждено будет стать спутником для Ламберта… в таком смысле. Ламберт не ищет себе супруга, а иначе Лютик просто не сможет позволить себе такую связь. Он не хотел, чтобы его бросили, а потом, если ему все-таки посчастливиться найти мужа, предстать… таким вот. Или того хуже — обмануть.       Тяжело выдохнув, Лютик отвернулся.       С Ламбертом ему определенно повезло и, вместе с тем, даже этот человек обрекал его на несчастье. Лютик постарался одернуть себя, перестать об этом думать и не рассматривать Ламберта… в таком смысле. Хотя в этом смысле он был крайне соблазнительным.