Сердце из хрусталя

      Ламберт бы не сказал, что их отношения в самом деле развивались, но все-таки они развивались. Конечно, и речи не могло идти про поцелуи или, упаси Боже, что-то большее, но все-таки оно менялось, при чем так, что это замечали они оба.       То, как вечерами они сидели на одной кровати и говорили — и каждый раз оказываясь все ближе к друг другу, пока их бедра не были прижаты друг к другу. То, как частота якобы случайных касаний росла с каждым разом все больше. Как часто Ламберт обнимал его, пока они ехали — почти что не нарочно, приобнимая за живот, но то, как Лютик прижимался к нему в ответ.       В конце концов, как они пришли к тому, что это можно было назвать «объятьями».       До того, чтобы сказать это вслух, пришел, что странно, сам Лютик.       Это было в очередной деревне, в очередной комнате, и Ламберт пришел с простого задания. Надо было разобраться с бандитами, ему даже не пришлось пить зелья! Этим он в каком-то смысле был огорчен. Ведь, когда он приходил уставший до такой степени, что мог только лежать, о нем заботился Лютик. Лепетал что-то на ухо, перевязывал, обрабатывал раны, а потом садился рядом и мягко гладил его по волосам. Да, это было прекрасно, хотя бы в том смысле, что вороватые «случайные» касания официально становились очень даже не случайными.       Но в этот раз он не был уставшим, хоть Ламберт и отдавал себе отчет в том, что так лучше — вчера вечером Лютик выступал, так что, вероятно, у него совсем нет сил.       Ламберт аккуратно зашел в комнату, боясь потревожить Лютика, если тот спал. А он и вправду спал, кивнув сам себе, Ламберт тихо прикрыл за собой дверь и прошел к своей кровати, потерев плечи и посмотрел на Лютика. Улыбнулся от умиления и окутавший его теплоты и подумал о том, как же повезло им друг с другом. Кроме того, у Лютика все еще не было никаких финансовых трудностей. Он так часто выступал, что едва успевал потратить свои деньги. Если Лютик что-то и получал от Ламберта, то сугубо по воле и желанию самого Ламберта порадовать его чем-нибудь. Это и по сей день было очень легко, поскольку, несмотря на имеющиеся у Лютика деньги, он все еще был очень бережливым и экономным, так что во многом себе отказывал. И уже после для Лютика это покупал Ламберт.       Лютик медленно открыл глаза и посмотрел на Ламберта будто бы мутным взглядом. Ламберт посмотрел на него в ответ, хотел спросить, не разбудил ли он его, но Лютик принялся вставать, кое-как вылезая из-под вороха одеяла и покрывала на нем. Ламберт догадывался, что каждый раз Лютик пытался сделать гнездо, и каждый раз от этой мысли в Ламберте что-то сжималось от понимания, что у Лютика просто не было такой возможности. Каждый раз новая комната, новые стены, минимум своих вещей и отсутствие вещей альфы, запах которых мог бы его успокоить. Ему было жаль, но сам он едва мог что-то предложить. Казалось дерзостью думать, что их близость достигла того уровня, когда запах Ламберта мог бы давать Лютику иллюзию защиты.       Лютик наконец выпутался и сел. Растрепанный, сонный, он снова посмотрел на Ламберта и неуверенно встал. Ламберт прямо-таки был уверен, что ему нужно в туалет или что-то еще, но Лютик, в нерешительности, подошел к нему ближе и спросил:       — Можно тебя обнять?       Ламберт рассеянно моргнул и сначала даже не нашелся с ответом. Лютик, приняв его молчание за отказ, постыдился своей дерзости и ступил назад, но Ламберт, резко придя в себя, закачал головой и вскрикнул:       — Конечно!       Лютик замер, нерешительно улыбнулся и, мягкой поступью подойдя ближе, присел на его колени. Ламберт вздрогнул от этой близости. Он, человек, который так часто искал повода коснуться Лютика и обнять, искренне испугался, когда Лютик сделал это сам, так просто, не прикрываясь никакими предлогами. Лютик приник к нему, обнял за шею, и Ламберт неуверенно обнял его за талию, прижимая к себе. Лютик замер, равномерно дыша, и Ламберт слушал ритм его дыхание и сердца, чувствовал его дыхание в своих волосах, его руки, обвивающие его шею. Откровенность искренне удивила Ламберта. Он уже почти что перестал думать о том, что Лютик вообще способен на такое, пусть невинное, но все-таки в каком-то смысле откровенное действие.       И вот он, Лютик, сидит на его коленях и обнимает Ламберта, прижимая его голову к своей груди. А Ламберт, все еще не поверившей своему счастью, прижимал его к себе, замерев и едва не дыша.       После он стал привыкать к этому, и сам расслабился, провел ладонью по спине и по талии, позволяя себе хоть немного изучить тело Лютика больше, нежели неловко уложенная на живот ладонь во время ухабистой поездки.       А Лютик сидел, крепко его обнимая, не шевелясь, и сам будто бы успокаивался в его руках. А Ламберт сидел. Сидел, когда у него затекло колено, когда хотелось наконец пошевелиться, когда задница затекла, он все равно сидел, боясь пошевелиться, думая, что тогда Лютик уйдет. Осмелился чуть поерзать он только тогда, когда Лютик выпрямился и посмотрел ему в глаза. Лютик все еще казался немного помятым, но уже не таким уставшим. Сонно улыбнувшись, он потер глаза и спросил:       — Я не проявил излишнюю наглость?       — Глупость. Думаю, в наших отношениях обниматься — это нормально.       Лютик кивнул, все еще обнимая Ламберта одной рукой за шею.       — Я просто… Наверное, я в этом нуждаюсь. В объятьях. Я лежал в кровати, и мне было так одиноко и казалась, что лучше не становилось. Но вот, сейчас мне уже легче. Все благодаря тебе.       Ламберт посмотрел на него и неуверенно спросил:       — Может, тебе просто нужно гнездо? Ты ведь никогда его не делал.       Лютик рассеяно моргнул.       — Гнездо? Что еще за гнездо?       Ламберт уставился на него, не моргая. Он нахмурился, потом покачал головой. Может, Лютик это как-то по-другому называет? Лютик не мог не знать, что такое гнездо! В конце концов, у него уже была течка, а почти любому омеге перед течкой необходимо гнездо. И то, что Лютик делал в кровати каждый раз, когда уставал — это было подобие гнезда. Ламберт снова посмотрел на Лютика.       — Ну, это… Кхм, наверное, у вас это как-то по-другому все-таки называется… я как услышал, так и называл.       — Я не совсем понимаю, о чем ты, — покачал головой Лютик.       — Ну… — Ламберт замялся. Говорить с Лютиком на такие темы было очень смущающие, будто он пытался заглянуть туда, куда смотреть ему было запрещено. Он сглотнул. — То, что ты делаешь перед течкой — как это у вас называется?       Лютик широко раскрыл глаза, покраснел и показался крайне обиженным. Ламберт понял, что ошибся. В самом деле, Лютик это не все те простушки из деревень, с ним нельзя на такие темы говорить! Очевидно же, что Лютик счел это как попытка влезть в его личные, интимные вещи, о которых говорить вслух не с мужем постыдно.       — Прости! — постарался исправить положение Ламберта. — Прости, я не хотел тебя обижать! Я просто… просто не знал, какой еще пример привести!       Лютик, смущенный и красный, медленно кивнул.       — Хорошо… Просто… В моем обществе не принято так говорить…       — Я понял. Прости… Ну, значит, эта та шутка, которую вы делаете, когда устаете, когда вам плохо, когда нужна безопасность. Ну, ты же каждый раз это делаешь после выступлений!       Лютик все еще сконфуженно на него смотрел, и Ламберт не понимал, он просто все еще не понимал запутанных речей Ламберта или просто все еще был слишком смущен попыткой Ламберта влезть в настолько интимную для Лютика тему.       — Э… Сплю? — уточнил Лютик, впритык глядя на Ламберта.       — Нет же! Одеяло, покрывала, подушки, ты пытаешься этим всем укрыться, создать преграду между миром и тобой.       — Это как-то называется? — удивился Лютик. — Я делаю это интуитивно. Тело само пытается во всем этом утопиться.       Теперь тупым, ничего не понимающим взглядом на Лютика смотрел Ламберт. У него в голове не укладывалось, что омега мог не знать, как это происходит, для чего, а главное — как это называется. Он был уверен, что такие вещи омегам рассказывает достаточно рано. Это уж точно не могло быть запретной темой! Для Ламберта тема гнезда была примерно как совет «болит горло — выпей теплый чай!». естественная вещь, которая помогала чувствовать себя лучше. К сожалению, только омегам. Ламберт часто думал, как это удобно: плохо — просто укройся и лежи.       — Неужели тебе не рассказывали? — уточнил Ламберт. — Ну, вещи, которые ты можешь сделать, когда тебе плохо, и которые принесут тебе облегчение? Нет? Ты не знаешь?       Лютик рассеянно моргнул, а потом, опустив взгляд, признался:       — Моим воспитанием занималась нянечка и… И я был сложным ребенком, она не часто мне что-то рассказывала из… таких вещей. Некоторые… кхм, некоторые темы я понимал только на практике.       Ламберт сразу понял, что эта за тема, и ему показалось дикостью бросать омегу одного в таком положении, ничего не объяснив! Лютик, вероятно, в начале даже не понимал, что с ним происходит и что вообще надо делать. Ведь о сексе они, вероятно, узнают достаточно поздно. Чудо, что Лютик вообще что-то об этом знал.       И Ламберт, взяв на себе ответственность, которую должны были взять на себя родители Лютика, стал объяснять, что, как и почему. Под конец, с вздохом и живописным взмахом руки он закончил:       — Вероятно, поэтому ты и захотел меня обнять. Мой запах и я сам способен вызвать у тебя ассоциации защиты.       Лютик все еще сидел на его коленях и хлопал глазами, пораженный новой информацией. В конце он сказал:       — Да, знаешь, это звучит логично… Но просто… Я никогда не думал об этом так. И что ты… для меня…       Смущенный, он покраснел и отвел взгляд. Ламберт понимающе улыбнулся, утешив его:       — Все в порядке, возможно, я у тебя теперь вообще родительскую фигуру занимаю.       Он просто хотел утешить Лютика тем, что его к нему привязанность вовсе не означает сексуальный подтекст. Но от такой расстановки приоритетов Лютик вздрогнул и, посмотрев на Ламберта во все глаза, сказал:       — Нет, уж точно не родительская! Я… Нет, я не хочу так о тебе думать. Просто ты… конечно это логично, что с тобой мне хорошо и спокойно. Ты не злишься на меня, всегда добр ко мне… Вот интуитивно я и стал тебе доверять. Я вообще не пытаюсь найти в тебе отца!       Ламберт рассеянно моргнул. Лютик так отчаянно защищал свою честь и позицию Ламберта в его глазах, что Ламберту показалось, что он уже не его убеждает, а самого себя.       Ламберт кивнул.       — Ну, хорошо. Рад, что мы выяснили. Теперь, если ты захочешь, то можешь брать мою рубашку в такие моменты.       Лютик моргнул.       — Но я ведь могу просто обнять тебя?       — Конечно, — кивнул Ламберт, и, лукаво улыбнувшись, сказал: — Но вдруг меня не будет в комнате?       Лютик, все еще смущенный, кивнул.       После этого обниматься они стали куда чаще. В этом оказалось намного больше плюсов, чем Ламберту казалось с самого начала. Таким образом Лютик просто намного быстрее восстанавливался и он гордо говорил, что теперь выступать может хоть каждый день, но на такие подвиги все-таки еще не шел. В любом случае, денег у Лютика становилось больше, и вот, иногда он уже сам платил за комнату, говоря, что тоже хотел бы делать что-то приятное в ответ для Ламберта.       Но приятным для Ламберта было далеко не это. Самым приятным было то, как уставший Лютик плелся к нему и падал в его объятья. Совершенно обыденно для Ламберта было валяться на кровати, читая книгу, пока Лютик лежал на его груди, обнимая и прижимаясь всем своим невероятным, юным телом. Ламберту нещадно все это нравилось. Ему нравилось вдыхать запах волос Лютика, проводить невзначай рукой по его узкой спине и нравилось то, как Лютик утыкался носом в его шею.       Так что да, их отношения развивались в абсолютно сумбурном, хаотичном порядке. Ламберт видел в Лютике сугубо омегу, омегу, который ему очень нравится. И тело его, которое так часто было столь к нему близко, его запах, его волосы и глаза — все это он мог разглядеть преступно-близко к себе.       И с каждым днем, когда Лютик проводил часы в его объятьях, Ламберт понимал, что ровно настолько, насколько он был счастлив, настолько он казался себе несчастным. Он с искренним наслаждением обнимал Лютика, он благодарил все сущее за эти минуты, за то, как прекрасен Лютик в его руках, но все-таки вместе с этим восторгом в нем соседствовало понимание того, что он никогда не сможет быть с Лютиком, как мужчина. Без брака Лютик был недоступен для него, а брак, в глазах Ламберта, был тем, что бы разрушило и погубило Лютика. Не сейчас, не через год, но в какой-то момент. В момент, когда Ламберт окажется внезапно бедным, в момент, когда Лютик устанет от путешествий и страха за Ламберта. К сожалению, Ламберт не был идиотом и поэтому никогда не тешил себя иллюзиями о браке.       Отсутствие супругов в жизни ведьмака вовсе не было прихотью, это просто был признак большой любви ко всем, кто когда-то был в их жизни. Ведь зная, что собой они только разрушат жизнь этого человека, всегда, в конце концов, приходилось отказываться от всего. Или искать партнера, согласного на перебежки или жизнь в дороге.       Ламберт посмотрел на Лютика, который задремал на его груди, и покачал головой. Лютика не стоило даже долго рассматривать, чтобы понять, что он не был создан для жизни, на которую бы его обрек Ламберт супружескими обязательствами.       Да, Лютик виделся Ламберту в милом домике, возможно, с любимыми милыми детьми и мужем — богатым и представительным, который имел бы вес и уважение в обществе. Лютик бы явно отказался от излишнего богатства и пышности, но все-таки он не склонялся бы к бедности или к среднему уровню жизни. Он, все же был создан для красивой, комфортабельной жизни.       Ламберт тяжело выдохнул — особенно отчаянно и почти надрывно. Ведь его любовь к Лютику крепла, и, вместе с тем, все сильнее нарывало отчаянное понимание того, что они никогда не будут вместе. Лютик не позволит ему. Но порой Ламберт думал о возможности поцелуев. Целоваться же можно? Он посмотрел на Лютика и покачал головой. Нет, Лютик слишком невинен даже для таких вещей. Все должно быть в браке!       Лютик внезапно завозился на нем и чуть привстал, посмотрев на Ламберта. Их лица были очень близко, но Ламберт привык таким моментам. И привык не наделять их излишний интимностью.       — Ты… тревожно себя чувствуешь… — пролепетал сонный Лютик, еще даже глаза толком не открыв.       Ламберт удивленно на него посмотрел, не ожидав таких заявлений. Лютик проморгался и на секунду сам удивился своим словам. Но после кивнул и снова посмотрел на Ламберта. Ламберт ему улыбнулся.       — С чего ты взял?       — Я так чувствую, — хриплым голосом сказал Лютик.       — Неплохо, — он кивнул и заправил русую прядь за ухо, открывая его белое лицо чуть лучше. — Неважно. Просто мелочи.       — Что за мелочи?       — Неважно.       — Не надо так говорить, — нахмурился Лютик. — Очень важно. Все очень важно, если тебя это волнует. Поговори со мной.       Ламберт не хотел говорить, но только потому, что не хотел обременять Лютика этими проблемами. Сначала он молчал, но под испытывающим взглядом Лютика сдался. Кроме того, ему в самом деле хотелось высказаться. Чувствовал ли Лютик то же самое? Стоило ли Ламберту надеяться?       Покачав головой, Ламберт чуть привстал и кивнул сам себе.       — Да, думаю, мне нужно об этом поговорить с тобой.       — Конечно. Я слушаю.       — Меня несколько начинает смущать… наш род отношений.       Лютик посмотрел на него едва не в ужасе и тихо спросил:       — Я слишком навязчив, да?       — Нет, Богиня, дело не в этом! Меня все устраивает!       Лютик облегченно выдохнул и кивнул. Снова улыбнулся и посмотрел на Ламберта таким… странным взглядом. Ламберт часто чувствовал на себе такой его взгляд, и не понимал, что же он мог значит. Так на Ламберта еще никто не смотрел.       — Я просто… — он запнулся, потом выдохнул и собрался с силами. — Думаю, для тебя не секрет, что ты мне нравишься. Как омега.       Он посмотрел на Лютика, и тот, немного повременив, неуверенно кивнул.              — Отлично. Да, ты мне очень нравишься, и все, что между нами происходит — оно делает меня счастливым, но так же — несчастным.       — Почему? — пораженный, спросил Лютик, удивленно на него посмотрев.       — Потому что я знаю, что смогу быть с тобой счастлив, только если мы обручимся. Ведь так это происходит в твоем мире? Начать отношения мы можем только если я сделаю тебе предложение?       — О, ну, вовсе не так! — Лютик улыбнулся ему, и Ламберт не скрыл удивленного взгляда. — Не надо же вот так, сразу замуж звать! Сначала надо друг друга узнать, и, конечно, отношения допускаются. Свидания, объятья и даже поцелуи!       Ламберт кинул в его сторону мрачный взгляд и Лютик замолчал. Он сразу понял, что Ламберт говорит далеко не о поцелуях.       — Но это ведь больше стадия знакомства? А этот период никак нельзя серьезно назвать «отношениями»? Это просто… разговоры, улыбки, попытки узнать друг друга чуть лучше?       Лютик опустил взгляд и спросил:       — Ты говоришь о том, что хочешь… разделить постель, да?       — Я говорю не только об этом.       Лютик, казалось, от этих слов почувствовал себя лучше. Вероятно, он испугался, что Ламберту интересно только его тело.       — Но тогда о чем ты?       — О… я не знаю, как это объяснить, — Ламберт тяжело выдохнул. — Представь какие отношения ты бы хотел с симпатичным тебе мужчиной. Вообрази в них вообще все, что ты вкладываешь в понятие близких отношений. Представил? — когда Лютик кивнул, Ламберт продолжил: — Ну вот, и скажи, вписывается ли эти отношения — с учетом того, чтобы убрать постель — в то, что происходит до брака?       Лютик медленно покачал головой. Ламберт тяжело выдохнул.       — Об этом я и говорю. Полноценные, серьёзные отношения с тобой могут быть только в браке.       — Но разве же это проблема? — удивился Лютик. — На это и есть время для брака. Если я перестану тебе нравится или устраивать, ты просто можешь не делать мне предложение.       Ламберт уставился на Лютика, по шее прошел холодок. Он вдруг осознал, к какой стене припер себя этим диалогом. Он никогда раньше и подумать не мог, что Лютик на полном серьезе мог думать, что Ламберт сделает ему предложение! Но его Лютик — как всегда немного оторванный от реальности Лютик, мечтательный и воздушный — явно не смог оценить весь масштаб проблемы, и жил какое-то время в своем мире.       Теперь Ламберт понял. Лютик сближался с ним с вполне ясными намерениями. Он тоже нравился Лютику, как альфа, и тот позволял ему все это, потому что сам этого хотел. А еще он думал о том, что, в конце концов, Ламберт сделает ему предложение. Идиотизм!       Ламберт, пораженный, спросил:       — Лютик, неужели ты не понимаешь, от кого ждешь предложения? Мы же это уже обсуждали!       Лютик опустил взгляд и неоднозначно пожал плечами.       — Да, говорили… Но, мне кажется, все не так уж и плохо…       — Не плохо? Лютик, я… Блять, — он выругался и резко вскочил с кровати. Он хотел сказать, что и мог бы сделать Лютику предложение, но резко осознал, что нет, не может. Он не дурак, и он знал, что можно любить месяц, другой, а потом все проходит. Ламберт считал, что перед свадьбой нужно прожить вместе пару лет. И еще заняться сексом — он бы не хотел, чтобы отношения в браке испортились, потому что у них разные потребности в сексуальном плане. Ну, и кроме всего прочего, Ламберт никогда не думал о супружестве даже в перспективе.       Он посмотрел на Лютика. Тот выглядел едва не испуганным. Неужели он в самом деле… уже все распланировал таким образом? То, насколько было разным их мышление на секунду даже сбило Ламберта с толку. Ему казалось, наивностью и глупостью думать, что можно сделать предложение через месяц после знакомства! Но он быстро понял: для Лютика идиотизм встречаться слишком долго и, возможно, не довести дело до свадьбы. Они просто с разных миров.       — Лютик, я… Черт, ты мне очень нравишься. Я без ума от тебя!       — Так в чем же проблема?.. — тихо спросил Лютик и оглядел себя. Потом с каким-то пониманием посмотрел на него и улыбнулся. — Тебя все-таки смущает то… то, что я странный?..       — Нет! Я вообще этого не замечаю, а если что-то и замечаю, то считаю это милым. Но, Лютик, сам подумай, кого ты ждешь себе в пару. Ведьмака без дома? Ведьмака, который вечно рискует собой? В конце концов… — он тяжело выдохнул. — Ведьмака, который не сможет… зачать ребенка?       Лютик удивленно на него посмотрел, и Ламберт понял: Лютик даже не знал об этом. Он ничего не знал, ничего не понимал, и все уже распланировал!       — Не можешь?..       — Не могу. Все ведьмаки бесплодны. Обручиться со мной значит обречь себя на несчастье. Поэтому я… я несколько страдаю. Ведь я хочу тебя во всех смыслах, но понимаю, что не могу с тобой сблизиться, потому что… Потому что в твоем мире это неправильно.       Лютик сидел, сбитый с толку, ошарашенный и будто бы глубоко задетый этой информацией.       — Но ведь… но ведь… — заискивающе, начал Лютик. — Ребенок — это не так важно, возможно, я вообще не захочу и…       — Лютик! — Ламберт всплеснул руками, крикнув едва не в отчаянии. Лютик, вероятно, не хотел видеть реальной ситуации из-за своей симпатии и желания к Ламберту. — А если захочешь? Ты ведь будешь несчастным, что я… что я не могу. В конце концов, ты не сможешь вечно со мной путешествовать, ты захочешь поселиться в доме, а у меня нет дома, и я вряд ли смогу позволить себе такую… покупку. А еще моя работа… Каково тебе будет ждать меня и не знать, жив я или нет? Лютик, я говорю это только потому, что ты мне очень нравишься, и я не хочу тебя ранить, не хочу… уничтожить тебя.              Лютик рассеянно моргнул и все-таки спросил:       — Значит… ты не сделаешь мне предложение?       Ламберт покачал головой.       — Я не могу себе позволить этого.       Лютик только кивнул. И замолчал. Больше они не говорили. В ту ночь Ламберт спал плохо, чувствуя себя так, будто оттолкнул от себя Лютика. Но ведь это было не так! Он не отталкивал его, он будет рядом, будет обнимать его и все еще любить, просто… они не смогут позволить себе большего.       Только утром Ламберт понял: Лютик был обижен на него.       Лютик обиделся!       Он почти не говорил с Ламбертом, не улыбался, а когда Ламберт смотрел на него — отворачивался. Весь будто бы закрылся от Ламберта, и он почувствовал себя обезоруженным. Он привык к щебетанию Лютика, к его улыбкам, к бесконечным предложениям и горящим глазам. Проснувшись и не ощутив ничего из этого Ламберт почувствовал себя очень одиноким и несчастным. До этого момента он не понимал, как сильно осчастливил его Лютик своим присутствием. Кроме того, Ламберту было тяжело от мысли, что Лютика так задел этот диалог, что он обиделся и готов был даже отвернуться от Ламберта.       Ламберт честно дал ему еще какое-то время, чтобы он одумался, думая, что Лютик не выдержит этого молчания и сдастся, но он упорно молчал, и только кидал в сторону Ламберт взгляды, полные отчаяния и обиды.       К вечеру все это было почти невыносимо. Ламберт вообще был эмоциональным, а Лютик своим молчанием очень сильно раскачал Ламберта эмоционально. Он потерял уверенность в завтрашнем дне, в роде их отношений, во всем! Это сделало его очень нестабильным, и он понял, что ждать больше не мог.       И он снова решился на диалог. Закрыл за собой дверь и посмотрел на Лютика, который сидел на кровати, что-то читая. Лютик почувствовал его взгляд, но не дернулся, не посмотрел в ответ. Тогда Ламберт позвал его:       — Лютик, посмотри на меня.       Лютик вздрогнул, но, на удивление, послушался. Он бросил в сторону Ламберта быстрый взгляд и снова отвел его, отвернувшись. Ламберт, тяжело выдохнув, подошел чуть ближе, держа руки в карманах, потому что ему нужно было их куда-то деть.       — Почему ты обижаешься? — спросил Ламберт. — Ты ведь и так все это знал и понимал.       — Потому что ты ничего не спросил у меня, — внезапно ответил Лютик, хотя Ламберт не ждал столь быстрого ответа.       — О чем?       — Хочу ли я этого. Таких отношений.       Ламберт покачал головой.       — Потому что ты не в состоянии понять.       — А что ты понимаешь?! — Лютик вскочил с кровати, уставившись на Ламберта горящим взглядом. — Что ты предлагаешь мне в таком случае?! Неужели ты веришь, что я в самом деле сдался какому-нибудь богатому ремесленнику?!       — То есть со мной ты хочешь остаться из-за отчаяния? В таком случае…       — Нет! — прервал его Лютик и отвёл взгляд. — Ты мне нравишься, ты мне очень нравишься! Ты… ты сразу мне понравился, я сразу все понял, и я понял, что хочу быть рядом с тобой, но мне… но мне было неловко думать о том, что я буду путешествовать с мужчиной, с которым у нас... неясные отношения. А между тем мы становились все ближе и ближе, и я решил… и я решил, что у тебя на меня серьезные намерения, а ты…       — У меня были бы серьезные намерения, но я не эгоист и…       — Нет! Ты именно что эгоист! Ты не спросил меня! С чего ты взял, что я отчаянно захочу жить в доме?! Мне вообще без разницы, главное, чтобы кто-то, как ты! С кем мне легче, проще и лучше! Я бы с Геральтом не согласился жить и в доме, и с деньгами, и с детьми! Ты не спросил меня! Не спросил!       Ламберт смотрел на него потемневшими глазами. Не то от злости, не от недовольства бессмысленностью этого диалога, не то от того, что, почти не видя Лютика на протяжении всего дня, теперь ему хотелось сожрать его.              — Но я слишком хорошо знаком с человеческим нравом, Лютик. Ты захочешь ребенка, рано или поздно, но захочешь. А я не смогу тебе этого дать. И ты будешь несчастным.       — Но что мне тогда делать? Быть одному? Так ты думаешь я буду счастлив?       — Нет, почему же… Я просто думаю, что ты сможешь найти правильного мужчину. Подходящего.       — Я не буду нужен такому вот «правильному мужчине», которого ты себе вообразил. Это ты не видишь, какой я, а все видят, и никогда не выберут меня! Мне с тобой повезло, мне очень повезло, а ты… Я знаю! — на лице Лютика внезапно отобразилось понимание, смешанное с удивлением, которое затем превратилось в отчаяние. — Я знаю... знаю, ты просто притворяешься… Я ведь тебе вот так не нравлюсь? Ты понимаешь, что не выдержишь долгой жизни с таким, как я, и просто не хочешь меня обидеть, да? Тогда не надо… Не надо лгать. Просто скажи правду, я совсем не обижусь. Я понимаю, что…       Дальше все было как в тумане. Ламберт перестал его слушать, когда Лютик сказал про «ты просто притворяешься». Ламберт впервые испытывал такие искренние, отчаянные чувства, настолько, что готов был идти на самопожертвования ради Лютика, и получил в лицо, что он, видите ли, притворяется! Он любил, любил и страдал, но Лютик пришел к такому вот выводу!       Ламберта это вывело из себя, и, внезапно, все желание к Лютику вырвалось и нашло свое выражение в грубой, но отчаянной страсти. Ламберт резко подошел к Лютику, не то ткнул, не то повалил на кровать, навис сверху, держа за шею, и впился в рот пискнувшего от шока Лютика страстным, грубым поцелуем.       И все в миг для них двоих потеряло ценность. Только на миг Ламберт ощутил холодный ужас от своего поступка, от того, что, проявляя столько нежности, в столь интимный момент сорвался на животную грубость. Но в момент, когда Лютик под ним доверчиво расслабился и прильнул к нему ближе, Ламберта отпустили все страхи, и он только целовал его, оперевшись на один локоть, чтобы не придавить Лютика и, отпустив его горло, мягко погладил, прошелся пальцами по щеке, виску, снова щеке и шее, и целовал, сначала грубо, дико, потом — нежнее, спокойнее, будто бы тем, как в ответ прильнул к нему Лютик, он показал свое согласие, то, что сам страстно этого хотел.       И Ламберт целовал его. Исступленно, отчаянно, но нежно, с непонятной ему любовью и нежностью. От его рта он отстранился с громким выдохом и посмотрел сбитым с толку взглядом на Лютика. Тот приоткрыл глаза и посмотрел на него в ответ. Его щеки покраснели, дыхание сбилось, ритм сердца участился, а Ламберт нависал над ним, закрывая собой потолок, и совсем не пугал. Лютик ощутил себя так хорошо, что хотелось прожить, вот так, за Ламбертом, всю жизнь.       Ламберт прошептал:       — Прости, я…       Он сделал попытку отстраниться, но скорее из вежливости, поскольку едва ладонь Лютика коснулась его щеки, Ламберт снова прильнул к нему, и, в общем, было понятно, что никуда уходить он не собирался.       Лютик смотрел на него неоднозначным взглядом, в котором Ламберт не мог ничего прочесть, так что полагался только на то, каким расслабленным было тело Лютика, не видевшее в Ламберте никакой опасности.       — Это было очень, очень невежливо… — покачал головой Лютик. — Я совсем не так представлял себе свой первый поцелуй.       — Прости, — сбито с толку повторил Ламберт. Ему и вправду было стыдно, что он буквально силой забрал его первый поцелуй, да еще каким способом! Даже не узнав, хочет ли он того. — Я сделал тебе больно? — спросил он со скрытым страхом.       Лютик улыбнулся.       — Нет, мне было очень приятно. От и до. Но, надеюсь, в следующие разы ты будешь нежнее и аккуратнее…       Ламберт на секунду завис, а после неуверенно кивнул. Он осознал, что сделал этим поцелуем. Да, безусловно, он заставил Лютика одуматься, забрать свои слова назад о том, что Ламберт лишь притворяется, но с другой он будто бы дал Лютику еще одну гарантию того, что еще совсем ничего не решено. Преступив эту грань, этот этап в их отношениях, он явно показал свои намерения. И надежды.       Теперь он понял: назад пути нет.       Но в этот момент он совсем об этом не жалел. Пока Лютик смотрел на него таким нежным взглядом, гладя его лицо, пока Ламберт закрывал его собой от всего мира, он совсем ни о чем не жалел. Ну, разве что о том, что можно было бы целовать его чуть дольше… И, едва кончив эту мысль, он снова коснулся его губ своими — на этот раз нежнее и аккуратнее. Лютик прикрыл глаза и прильнул к его губам, позволяя себя целовать.