Сердце из хрусталя

      — Нет, мне этот не нравится, посмотри вон тот, другой.       Ламберт тяжело выдохнул и, пропыхтев, поднял другой ковер. Лютик осмотрел его и кивнул.       — Да, этот хорош. Оставь его.       — Наконец. Сдался тебе этот ковер, — пропыхтел Ламберт, откладывая найденный ковер в сторону. Его затылок вспотел, и вообще — он устал. Лютик умудрился довести его до дрожащих ног быстрее, чем тренировки с ведьмаком. Он пробубнил себе под нос: — а я надеялся, что с тобой у меня по другой причине ноги будут дрожать…       — Что? — Лютик посмотрел на него.       — Нет, ничего.       — Если устал, то можем продолжить завтра.       — Ну уж нет, хочу закончить с этим сегодня и больше никогда сюда не возвращаться!       Лютик улыбнулся.       — Я хочу найти еще пару подсвечников. И, может, какую-нибудь необычную ткань… С оборками или что-то такое.       — Откуда тут взяться такой ткани? — нахмурился Ламберт.       — Ну, откуда-то же здесь у вас есть хорошая двухместная кровать. Может, есть и такая же ткань, — Лютик склонился, начиная рыться в вещах.       Ламберт упер руки в бока и покачал головой. Его это путешествие уже немного так утомило. Пока они шли сюда Лютик чуть не провалился — оступился на ступеньках и чуть не свалился в отсутствующий пролет. Ламберт его вовремя перехватил и, перепуганный, так крепко к себе прижал, что Лютику пришлось пихаться, чтобы тот его не задушил. И вообще «я не виноват, что у вас тут не лестница, а какое-то средство пыток». И, пыхтя, пошел дальше, будто бы ничего не случилось, а Ламберт шел за ним, как за ребенком, который учится ходить — вытянув руки, чтобы вовремя словить и уберечь от падения.       А теперь вот — рыться во всем этом, нюхать пыль и перетаскивать тяжеленные вещи, чтобы Лютик нашел то, что ему нужно было.       Ламберт посмотрел, как тот отложил один подсвечник и принялся рыться дальше. А после вскрикнул и подскочил.       — Крыса! Тут крыса!       Ламберт тоже испугался — но не крысы, а того, что Лютик закричал. Он тут же выпрямился, напрягся, и, вырвав кинжал из-за пояса, кинул аккурат в крысу. Лютик снова закричал.       — Ты убил ее! Убил! Зачем?! Она просто шла по своим крысьим делам!       — Лютик, не ори, пока у меня уши не отвалились!              Лютик ойкнул, но уставился на Ламберта так, будто он мать свою родную продал за пинту эля. Потерев ухо, подвергающееся атаке сильных легких и голоса Лютика, Ламберт сказал:       — Убил и убил, чо бубнить-то?       — Но это было живое существо!       — Но ты кричал!       — Это не был повод убивать бедную крыску! Больше не делай так, слышишь, никогда не делай!       Ламберт, сбитый с толку, рассеянно кивнул и подошел, чтобы забрать кинжал. Труп крысы он откинул сапогом и Лютик недовольно сморщился.       — Неужели тебе совсем ее не было жалко?       — Жалко ли мне животное, из-за которых куча людей подсыхали от чумы? Ну, не знаю…       — Сейчас же она никого не заражала бы!       — Ага. Но ты кричал. Сначала я уничтожаю угрозу, которая тебя напугала, а потом разбираюсь. Понятно? Детка, ты связался с ведьмаком, позволь напомнить, — и ласково щелкнул его по носу. Лютик сморщился. — Но тебе повезло, я люблю тебя и еще очень послушный.       — И мой, — улыбнулся Лютик.       — И твой, — и, склонившись, поцеловал Лютика в щеку. Тот тут же расслабился и успокоился. — Больше никаких убийств, даже крыс.       — По крайней мере, не при мне . Вряд ли я могу сделать так, чтобы ты жалел каждую крысу и мышь.       — Верно мыслишь.       Лютик посмотрел на кучу вещей и тяжело выдохнул.              — Ну вот, теперь я боюсь здесь рыться.       Ламберт пожал плечами и, спрятав кинжал обратно, чтобы потом хорошенько его отмыть и продезинфицировать от греха подальше, взял свисающие с пояса перчатки.       — Ну, что ищем?       Лютик довольно улыбнулся.       — Еще один подсвечник. Хочу, чтобы в комнате было много источников света.       Кивнув, Ламберт присел на корточки и принялся рыться в вещах. Через полчаса был найдено еще три подсвечника и даже подозрительно ажурная ткань. Кое-где прогрызенная, но Лютик сказал, что все обрежет и подошьет. Самым сложным после было отнести это все вниз. Лютик порывался помочь, но Ламберт наказал ему спуститься и ждать там. Не дай Богиня убьется еще по дороге. Лютик пофыркал, но послушался.       — Не представляю, как ты будешь все это отмывать, — покачал головой Ламберт, когда он, наконец, все спустил вниз.       Лютик аккуратно взял в руки подсвечник и сказал:       — Ну, с металлом долго возиться не придется. С тканью тоже, а вот ковер, — он тяжело выдохнул. — Ну, придется немного повозиться. Но на сегодня, думаю, хватит. Нам бы самим не мешало бы отмыться от пыли. А потом поужинаем.       — Не пойдешь ужинать с нами?       — Я… завтра утром с вами буду завтракать.       Ламберт тяжело выдохнул, снял перчатки и притянул Лютика к себе. Поцеловал его и сказал:       — Как же сильно ты поранился об этого придурка.       — Он не придурок.       — Моментами, — решил уступить ему Ламберт прежде чем снова поцеловать. — Пойдем наполню тебе бадью, отмоешься. Потом и я.       Лютик, довольный, кивнул. Принимать ванны он любил, таская с собой все свои масла, мыло, странные баночки и склянки. Зато как потом он вкусно пах! Весь, от волос до кончиков пальцев. Ламберт думал о том, какая у него, вероятно, нежная кожа. Когда он мог оставаться один — как правило, принимая ванну — он представлял, как мог бы трогать его кожу, целовать и ласкать. Нежно кусать, ласкать его грудь и ягодицы. Спускаться губами ниже, пока не оказался бы меж горячих бедер. Думал об этом, двигая рукой по своему члену, вдыхая горячий пар, чувствуя, как в нем зарождается желание осуществить все это немедленно. Но после оргазма его попускало и он снова мог адекватно мыслить. Именно благодаря этим процедурам он не изнывал днями и ночами от желания раздеть Лютика. Конечно он хотел его, желал всем своим телом и существом, но так же он понимал, что ни в коем случае нельзя спешить. Ламберт решил для себя, что позволит себе это только когда они обвенчаются. Только тогда, когда Лютик станет его супругом. Официально.       А пока… Пока Лютик расчесывал мокрые волосы в комнате, сидя перед перенесенным в комнату пребольшим туалетным столиком, который Ламберт целенаправленно искал и даже нашел, даже отмыл его специально для Лютика и преподнес в виде небольшого подарка для более комфортного проживания, Ламберт был здесь, откинув голову на бортик в ванной, сжимая в кулаке крепко-стоящий член, кусая губы, представляя, как медленно бы задирал сорочку, обнажая мягкие белые бедра. Все вверх и вверх, открывая мягкий живот, узкую грудь с нежно-розовыми упругими сосками, плечи и шею. Снять и откинуть ее в сторону. Он сильнее закусил губу и подался напряженными бедрами вперед, толкаясь в свой кулак. Сам Лютик был для него настолько невинен, чист и недоступен, что Ламберту уже не нужно было представлять излишне интимные сцены. Не надо было ставить никого в откровенные позы и представлять, какой он меж ног. Тело Лютика было для него загадкой, сплошным желанием, простую обнаженность он превратил в сокровенный секрет, и теперь Ламберт дошел до того, что мог только представлять, как раздевает его, и возбуждение росло все сильнее и сильнее, и достигало своей крайней точки в момент, когда Ламберт представлял, как ласкал бы его языком меж ног, слизывая смазку. И тогда же он кончал с тихим стоном, напрягшись, так и не дойдя до фантазии о том, как он вошел бы в Лютика, как бы изогнулось его юное, белое тело в его руках от удовольствия.       Он раскрыл глаза, поддернутые пеленой, и шумно выдохнул, будто бы выпустили из груди куда более громкий стон от наслаждения.       Проморгался, пришел в себя и, оглядевшись, подумал: а делает ли это Лютик сам с собой? Омегам не так нужно это, как альфам, у них ничего не болит, если долго не кончал, так что, вероятно, Лютик ничего такого не делал. Ламберт посмотрел в потолок. А если и делал? То, как его рука медленно спускается вниз, по белой коже, вниз, и его пальцы… Ламберт прикрыл глаза. Оставит эту фантазию на следующий раз. Смыв с руки сперму, он оперся на борт бадьи и вылез из воды.       После того, как он вытерся, оделся и убрался, сходил вниз, за ужином, снова прихватил немного вина и, наконец, поднялся к Лютику. Помимо обновок они еще притащили небольшой столик — его удобно было выставить перед кроватью и ужинать, завтракать или обедать. Они пока принесли в комнату не так много вещей, но она уже выглядела намного лучше. Зайдя в комнату, он снова бросил взгляд на туалетный столик — все никак налюбоваться не мог, какую красоту ему удалось найти. У зеркала была латунная каемка, витиеватая, после того, как он ее отмыл, она стала выглядеть, как новая.       Лютик словил его взгляд и улыбнулся.       — Сам нарадоваться не можешь, какую прелесть нашел?       — Ага, — довольно сказал Ламберт. — Тебе нравится?       — Очень. И в первую очередь потому, что мне теперь легче привести себя в порядок. В небольшое зеркальце делать это не так легко.       Ламберт кивнул, улыбаясь. Зеркальце то тоже было одно из всех подарков, что Ламберт покупал для Лютика. Оно попалось ему на глаза случайно и Ламберт в начале сомневался, нужно ли оно, но решив, что оно, во всяком случае, красивое, купил. В последствии Лютик часто им пользовался. В тавернах не было зеркал, а по утрам Лютику нужно было и умыться, и причесаться. Расческой он тоже пользовался той, что Ламберт ему подарил.       Ламберт поставил на столик поднос и сел на кровать, притянув Лютика к себе за талию. На Лютике были штаны и Ламбертова рубашка. Большая для него, открывающая белую шею и ключицы, но прикрывая даже ладони. Ламберт потянулся к нему губами, но на миг замер и оставил поцелуй чуть ниже уха. Лютик улыбнулся.       — Тебе моя рубашка идет больше, чем мне, — сказал Ламберт.       — Неправда. Мне черный идет не так, как тебе.       — Тут ты прав. Белый цвет был создан для тебя. Но зато черный делает твою кожу еще бледнее.       — Наверное, это почти пугающе.       — Нет, это волшебно. Ты весь — волшебство.       Лютик смущенно улыбнулся и прижался к нему, уткнувшись лбом в его шею и глубоко вдыхая в себя запах Ламберта. После бадьи он пах маслами и своим собственный запахом — древесным, немного горьковатым. Лютику в самом начале не очень нравились эти горькие ноты, но теперь он вдыхал их в себя жадно. Лютик потерся щекой о его шею, как ласкающаяся кошка, и чуть отстранился, чтобы, наконец, поесть.       — Мне нравится, что ты стал носить мою одежду, — сказал Ламберт, осматривая его. Он сделал это второй раз. В первый раз он перестирал все свои дублеты — а их было не так уж и много — и решил накинуть на себя рубашку Ламберта. И в этот раз. Кажется, он сделал это просто потому, что ему это понравилось, как и Ламберту.       — Мне тоже, — улыбнулся Лютик. — Она так сильно пахнет тобой, и хочется в нее завернуться, как в одеяло.       Ламберт обнял его со спины, прижимая к себе, и уткнулся подбородком в его плечо.       — Ты не будешь есть?       — Буду. Где это видано, чтобы ведьмак пропускал приемы еды?       Лютик улыбнулся и поднес к его губам кусок мяса. Ламберт открыл рот и довольно его взял, жуя. Лютик тихо хихикнул. Уже после ужина Ламберт все отнес и, наконец, пришло время спать. Когда они стали спать в одной кровати для Ламберта это стало любимым временем суток! Он переоделся и, когда поднял взгляд, заметил, что Лютик быстро отвернулся от него. Ламберт усмехнулся и забрался в кровать. Притянул Лютика к себе за плечи, поцеловал за ухом и спросил:       — Подглядывал?       Лютик тихо фыркнул.       — Ты можешь просто посмотреть на меня, я не надеваю рубашек.       — Это неприлично, — пробубнил Лютик.       — А спать в одной кровати в одном белье — прилично?       — Ну я же ничего не вижу! И ты… почти. Но ты и без того видел меня в сорочках.       — Мг, — протянул Ламберт на ухо, наматывая на палец шелковые завязки его ночной рубашке. — И в моих рубашках ты обнажаешь шею и ключицы, — он провел пальцами по шее и снова поцеловал за ухом.       Убрал руки, высвобождая из своих объятий, давая Лютику улечься так, как ему хочется. Тот повернулся к нему, немного поерзал и положил голову на его грудь. Немного помолчав, он сказал:       — И все-таки… если ты хочешь этого, то мы в самом деле можем… Можем сделать это. Мы ведь помолвлены, а свадьба — я уверен — это вопрос времени.       Ламберт изумленно на него посмотрел.       — Ты говоришь об этом уже второй раз. Ты боишься, что без этого я тебя брошу, что ли?       — Богиня, нет! Я знаю и вижу, что тебе это не так важно, просто… Но вдруг тебе хочется.       Ламберт растерянно моргнул.       — Хочется, конечно, но я могу потерпеть. Или… или хочется тебе?       Лютик смущенно покраснел, будто ему было стыдно признавать, что он тоже мог этого хотеть. Хотеть настолько, что готов был делать намеки. Лютик промолчал.       — Детка, послушай, хотеть такой близости для омеги — совсем не стыдно. Это так же естественно, как и для альф.       — Я понимаю, но меня… меня учили, что это всегда только о желании мужа, что только он получает с этого удовольствие, а я должен просто принимать его. И желать такого — постыдно.       У Ламберта брови едва на лоб не полезли.       — Что за бред?! Это одинаково приятно для нас двоих! То есть, кхм, я постараюсь сделать так, чтобы тебе было так же хорошо, как и мне, или даже лучше. У меня уже есть некоторый опыт, — он подмигнул ему. — А возбуждаться и хотеть это абсолютно нормально. Желание не зависит от пола. Тем более могу понять, когда рядом с тобой такой горячий мужчина, — он тихо рассмеялся.       Лютик улыбнулся.       — То есть… в дальнейшем я смогу говорить о своих желаниях?..       — Разумеется! Наоборот, мне было бы приятно, если бы ты сам проявлял инициативу.       — Тогда чудесно.       Ламберт поцеловал и, отстранившись, посмотрел в глаза.       — В конце концов, ты ведь уже сам намекал мне, помнишь?       Лютик опомнился и кивнул, снова покраснев.       — Просто с моим телом происходит что-то невозможное, когда я с тобой!       — Хочешь, повторим? — подмигнул ему Ламберт, решив, что это хороший компромисс.       У Лютика аж глаза загорелись и он кивнул. Ламберт усмехнулся и притянул его к себе, целуя.       Все, как всегда, началось с поцелуя. Ламберт целовал его, наращивая ритм, гладя и сжимая его бока, стараясь притянуть к себе еще ближе, ловя каждый вибрацию в его теле, то, каким горячим оно было, как отзывалось на возбуждение, на горячий поцелуй, на руки Ламберта.       Когда Лютик показался ему по-настоящему разгоряченным, он потянул его на себя и усадил на свое бедро, чтобы Лютику было удобнее. Смущенный позой, Лютик, не разрывая поцелуя, утянул за собой одеяло, укрывая их. Ламберт едва подавил смешок. У них одни ласки, к тому же еще под одеялом! Но он не стал стаскивать его с них, он хотел, чтобы Лютику было комфортно. В конце концов, для него все было и без того излишне откровенно.       Ламберт притянул Лютика ближе к себе, до того, что тот просто прижался к нему, улегшись сверху, обняв за шею, и сам стал медленно потираться о его бедро. И Ламберт продолжал его целовать, гладя, сжимая, сминая в ладонях, чувствуя, как отзывалось тело Лютика, как усиливался его запах. Он думал о том, как меж ягодиц у того сейчас восхитительно-влажно и сам едва не дурел. Собственный член снова встал, несмотря на не такой давний оргазм, но это было очевидно — он не мог не встать, когда рядом тело Лютика, и сам Лютик, и когда он так пахнет, так прижимается к нему, трется и целует.       Ламберту не хотелось сбавлять обороты даже тогда, когда Лютик вздрогнул в его руках и издал тихий стон, но ему пришлось. Он отстранился от его губ, руки поднялись чуть выше по талии — Ламберт едва не ухватился ими за бедра или ягодицы, и он улыбнулся красному, шумно дышащему Лютику.       — Хорошо?       — Да, — улыбнулся Лютик.       — Подождешь меня немного? Мне нужно отойти.       — Зачем? — не понял Лютик.       Ламберт на миг завис. Осознал, что Лютик, кажется, понятия не имеет, как все устроено у альф — да и понятно, откуда ему знать?       — Объясню чуть позже.       И, быстро поцеловав Лютика, аккуратно уложил его на спину, а сам быстро вскочил, и ушел, прямо вот так — в одних трусах. В этот раз это вышло намного дольше, чем обычно. Во-первых, второй оргазм он всегда достигал долго — по крайней мере, если он был без Лютика, во-вторых он был несколько сконфужен этим глупым вопросом. Ламберт и подумать не мог, что будет своему супругу объяснять их отличия!       В конце концов он кончил — и, вымыв руку, направился обратно, замерзший и продрогший. Залез к Лютику в кровать и снова поцеловал его в лоб. Лютик уставился на него.       — Ну?..       Ламберт снова замер, не зная, как объяснить. Не общими же терминами, иначе Лютик взорвется от смущения! Но Лютик, очевидно, судил Ламберта по себе. Проблема в том, что омеги были больше схожи с женщинами, нежели с мужчинами-альфами. Да, у них был член, но не было мошонки — и это было очевидно. Зачем она им, если они не могли никого оплодотворить? У них же просто нет спермы! Так что оргазм Лютика никому не мешал и не доставлял проблем. Никаких пятен, ничего.       Ламберт откашлялся.       — Лютик, как, по твоему, происходит процесс зачатия ребенка?       — Что за вопросы? — смущенно прошептал Лютик. — Ну, для этого альфа вхо…       — Нет-нет, я не про это! Ты же не думаешь, что омега может забеременеть просто от… проникновения члена?       Лютик завис. Моргнул.       — Нет?.. — изумился Лютик.       Ламберт едва не засмеялся, но сдержался. Не было ничего смешного в том, что Лютику не объяснили эти вещи. Странно, что он вообще знал, куда кто что должен совать! Учитывая, что он даже о течке узнал только на практике.       — Как бы тебе объяснить… Можно забеременеть только… только когда кончит альфа. Вот. Да.       Лютик, очевидно, ничего не понял. Вероятно, он думал, что это одинаково происходит у альф и омег. Ламберту пришлось пояснить:       — У нас есть сперма, понимаешь? Жидкость, благодаря которой происходит оплодотворение.       Лютик замер. Моргнул.       — И она… стой… Стой! Это же гадость!       Лютик сморщился.       — И она… эта жидкость… что, прямо оттуда выходит?..       Ламберт рассеянно кивнул.       — Ну да… Но это не противно! У тебя же есть смазка! Она тоже вырабатывается, просто… по-другому. И, послушай, благодаря этой жидкости вообще-то и происходит беременность!       Лютик сморщился.       — То есть… если я хочу забеременеть, точнее, мы этого захотим, то… эта жидкость… должна попасть в меня?       Лютик смотрел на него сморщенный, с поджатыми губами, говоря все, что он думает об этом.       — О Богиня, — Ламберт закатил глаза. — Лютик, это вовсе не противно. В смысле… на самом деле секс сам по себе может казаться противным. Понимаешь, это все-таки пот, смазка… сперма, слюни, но, когда это доходит до дела, то это вовсе не противно! Это приятно. И в сперме нет ничего мерзкого!       — Как она… выглядит? — спросил Лютик, все еще морща нос.       — Э… Она чуть более плотная, чем смазка. Совсем чуть-чуть. И она… более белого цвета.       — Как сопли.       Ламберт замер. Моргнул.       — Нет! Они вообще не похожи! Начнем с того, что сопли не белые и у них другая консистенция! Так, Лютик, будешь так себя вести, я тебе вообще ничего объяснять не буду, все на практике будешь узнавать!       Лютик тихо хихикнул и потер нос.       — Прости, но это так… странно. Я понятия не имел, что там у вас все так… странно. У нас все понятно, а вы…              И снова сморщился. Ламберт устало застонал. Что за человек такой! Ламберт стал понимать, что, вероятно, первое время их секс будет исключать оральные ласки со стороны Лютика. Тот, наверняка, даже и не подумает, что член можно брать в рот! Но тут Ламберт трагедии не увидел. Ему все-таки казалось, что что-то такое в Лютике есть, огонек, чертовщина, благодаря которой Лютик с легкостью отдается в этот дивный мир плотских утех и будет со всего так же кайфовать, как и сам Ламберт.       Ну а пока… Пока перед ним не только девственник, но абсолютно невинное существо, которое имело только примерено представление о том, что такое секс и с чем его едят.       — В общем, просто не думай об этом. Уверен, когда дело дойдет до практики — ты поменяешь свое мнение. Просто, вероятно, тебе вообще надо было для начала узнать, как у нас все устроено. Кроме того… есть еще одно отличие.       — Вы мечете яйца?..       — Лютик!       — Что? — Лютик невинно моргнул. — Откуда я знаю, что вы там еще из члена выдаете! Может паутину еще?!       — Лютик, хватит! Ты не серьёзно к этому относишься!       Лютик рассмеялся, откинувшись на подушки, и Ламберт, как это бывало обычно, заслушался его смехом, засмотрелся его счастливым лицом.       — Да уж, теперь вижу, что тебе в самом деле семнадцать.       — Скоро восемнадцать!       — Разумеется, — Ламберт словил его руку и расцеловал кончики его пальцев. — Знаешь, еще немного и я решу, что наше с тобой занятие любовью ограничится быстрым вставил-вынул под одеялом за две минуты.       Лютик рассеянно моргнул.       — А что, оно не так, что ли?       Ламберт улыбнутся.       — То, что мы делали десять минут назад — думаешь, это не относится к занятию любовью?       — Я… ну… Мы ведь не раздевались. И, в конце концов… ты заботишься только обо мне, — он пристыженно опустил взгляд.       — Не волнуйся, пока это моя прямая обязанность. Свое я еще получу. Но все-таки — это ведь тоже близость. Только наиболее… скромная ее форма, что ли. Их много. Можно это делать по-разному и получать разное удовольствие.       — Я даже примерно представить не могу…       — Не волнуйся, у тебя есть учитель, который тебе все покажет, — он подмигнул покрасневшему Лютику. — Просто попрошу тебя не думать, что это что-то скучное и быстрое. Готовься, что даже в первый раз это будет долго и так, что то, что ты испытывал со мной сейчас покажется тебя глупостью.       — Ничего себе глупости! Я так… Нет, пожалуйста, закроем тему!       Ламберт рассмеялся и поцеловал его.       — Кое-что я все-таки скажу. Еще у нас есть узел.       — О боже, — Лютик закатил глаза. — Им вы откладываете яйца?       Ламберт прищурился и решил играть по правилам Лютика.       — Нет, фактически, яйца мы откладываем спермой. Ну, именно она же оплодо…       — Хватит! — пискнул смущенно Лютик.       — Значит не вредничай мне тут. Я тебя предупредить хочу, чтобы у тебя истерика в первый раз не случилась. Лютик, твое незнание о простых вещах — это не тема для шуток.       Лютик надул губы и резко перевернулся на живот, пряча от Ламберта лицо. Ламберт удивленно вскинул бровь и обнял его со спины, уткнувшись подбородком в место между плечом и шеей. Лютик пробубнил:       — Я по-другому не могу. Меня все это очень смущает и мне становится не по себе. Мои знания ограничивались тем, что после первой ночи я должен забеременеть. Все. А тут ты… Зачем ты мне все это говоришь? Я бы на месте все понял…       Ламберт тяжело выдохнул и поцеловал его за ухом.       — За тем, что если я тебя не предупрежу, то тебя это напугает. И все удовольствие от процесса померкнет. А я не хочу тебя пугать. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Лютик, секс — это такой же акт любви, как поцелуи или объятья. Тут нет ничего постыдного. Мы же говорим об этом друг с другом, а не перед людьми, да? Ну вот, а обсуждать такие вещи — это нормальная часть нормальной сексуальной жизни.              Лютик спрятал лицо в подушке и тяжело выдохнул. Ламберт покачал головой, пораженный, что омега в таком возрасте в самом деле могла… ничего не знать об этом. Но его радовало, что когда дело доходило до практики, Лютик, вероятно, не так уж и сильно задумывался о том, что, как и почему. Потому петтинг он принял с таким удовольствием, без предрассудков, просто принимая свои ощущения и чувства.       — Ну что там твой узел? — пробубнил наконец Лютик.       — Это… хм, после моего оргазма, если я не выйду, то… могут появиться дополнительные для тебя ощущения. Сначала они могут быть странными, может, ты испугаешься, что будет больно — но больно совсем не будет. Будет очень приятно и хорошо, главное, доверься мне. Он нужен ну, во-первых, для простого удовольствия, это дает дополнительные ощущения, а во-вторых, чтобы… не знаю, говорят, что с ним якобы выше шанс забеременеть. Но я не понимаю, как это работает. Вот.       Лютик тяжело выдохнул и чуть приподнял голову.       — Должно быть это логично, что у нас с вами все… разное. Но я впервые об этом подумал.       — Лучше раньше, чем мы бы прямо на месте столкнулись с тем, что ты, на самом деле, понятия не имеешь, что такое секс.       — Кажется, я в самом деле понятия не имею.       — Ничего страшного. Все, что тебе нужно будет делать — довериться мне, я все сделаю сам.       — Это как-то нечестно… — протянул Лютик в задумчивости. — В смысле, мне всю жизнь и говорили, что я должен лечь, лежать и думать о Туссенте, но ты так описываешь твою заботу о моем удовольствии, при этом говоря, что я не должен ничего делать… Наверное, я должен думать, что так и надо, но все-таки я так не думаю. Я думаю, что я тоже должен делать что-то для тебя…       Ламберт улыбнулся и мягко укусил его за мочку уху. Лютик вздрогнул и улыбнулся.       — Но я буду получать удовольствие трогая, целуя и лаская тебя. В конце концов, рано или поздно, но ты сам поймешь, что тебе нужно делать для меня. Ну или просто спросишь, чего бы мне хотелось, когда почувствуешь, что в тебе уже не так много смущения и что ты готов к такому. Ладно?       Лютик улыбнулся.              — И в самом начале ты не обидишься, что я почти не делаю ничего для тебя?       — Ты сделаешь очень много, если расслабишься в моих руках. Я ведь понимаю, тебе будет страшно, неловко, ты будешь стесняться. Пожалуйста, думай сначала о себе и своем теле. Пока это все, что нам нужно для того, чтобы нам обоим было хорошо — твое расслабление.       Лютик шумно выдохнул и, наконец, посмотрел на него.       — Я люблю тебя, Ламберт.       — Я знаю, детка. И я тебя тоже люблю.       И он накрыл его губы своими, увлекая в поцелуй. Лютик ответил, послушно расслабляясь рядом с ним, в поцелуе.       Лютик, как они договаривались, в самом деле спустился на следующий день с Ламбертом на завтрак, который прошел, на удивление, спокойно. Чувствовалось легкое напряжение, но оно было ожидаемым и не было сильно мешающим. В большей степени это было из-за Геральта, который старался вести себя адекватно, и выглядело это несколько неловко.       В конце завтрака Геральт сделал жест Ламберту и тот, оставив Лютика на попечительство Эскелю, пошел к нему. Они вышли из столовой, пошли к коридорам — молча. Наконец, Геральт откашлялся и сказал:       — Прости. Я погорячился и был не прав.       Ламберт остановился и посмотрел на него. Что же такого сказал Эскель, что Геральт тут же превратился в нормального человека? Он покачал головой.       — Мне не нужны извинения, мне нужно, чтобы ты хорошо относился к Лютику. И попросил прощение у него.       — Сделай это от моего лица, — попросил Геральт, но искренне, будто в самом деле имел причину не делать это самому.       — А что, это слишком много для твоей гордости?       — Нет. После разговора с Эскелем я много думал о своем поведении и понял, что больше всего меня злило. Меня злит вовсе не то прошлое. В конце концов, никто не заставлял меня быть с ним и тратить деньги.       — Тогда в чем проблема? — изумился Ламберт. Он не видел других причин для того, чтобы Лютик мог чем-то раздражать. Лютик! Его Лютик!       — В тебе.       Ламберт медленно моргнул.       — Что?       — Меня бесит, что ты с ним. Меня бесит, что у тебя вышло так легко то, что я не мог себе позволить. Возможно, Лютик мне все еще нравится. Не сильно, но просто… нравится. И меня бесит, что вы помолвлены, меня бесит, как ты держишь его за руку, меня бесит, что с тобой он идеальный, а со мной это был другой человек. Так что если это возможно — передай ему мои извинения за то, что я сделал. Что я раскаиваюсь и мне жаль, что он не заслужил такого с моей стороны.       Ламберт стоял и смотрел на Геральта во все глаза. Постарался удушить порыв увидеть в Геральте соперника. Ведь, в каком-то смысле, это не могло быть правдой. Лютик никогда больше не полюбит Геральта. Но… Геральту до сих пор нравится Лютик. Да уж, лучше уж Ламберт извинится от лица Геральта, а то кто знает, каким способом Геральт начнет извиняться перед Лютиком с глаза на глаз.       — Что ж… Спасибо за честность. Я передам ему твои слова.       — Надеюсь, обойдется без ревности?       — Наверное. Если только ты не будешь кидать на Лютика странных взглядов.       — Интересная трактовка. Странным взглядом может быть что угодно.       — Ты меня прекрасно понял! Что ж, раз мы все выяснили, то… хорошо.       — Рад.       Ламберт, сбитый с толку, поспешил к Лютику. Ему было необходимо взять его руку в свою, услышать его смех, будто так он точно убедится, что Геральт его не отберет. И, надо же, так и вышло. Когда он вернулся к Лютику и взял его руку в свою — вся тревожность ушла. Ламберту стало легче. А Лютик чудесно сдружился с Койном и Эскелем. Ламберт улыбнулся. Вероятно, Лютик не будет тут скучать.       А он и вправду не скучал. После тренировки, Ламберт отправился на его поиски, но в комнате Лютика не было. Ламберт искренне удивился и пришлось искать его по запаху — это не было для него проблемой. Запах вывел его в сторону купальни. Ламберт замер, не зная, стоит ли ему войти, боясь, что Лютик мог принимать ванну. Хотя едва ли. Лютик был трагедией, когда надо было самому подогреть воду и наполнить бадью. В конце концов, ему просто было тяжело таскать тяжелые ведра.       В конце концов он постучался и заглянул в комнату. Лютик был одет и занимался тем, что отмывал ткань.       — Ох, вот ты где.       Лютик вскинул голову. Он вспотел, ко лбу прилипли волосы — и забавно вились. И он устал — лицо покраснело. Лютик улыбнулся ему и отряхнул руки.       — Да, надо бы заняться вот этим. Я отмыл уже подсвечники и шторы. Вот сейчас вот этот отмываю — он приподнял кусок мокрой ткани.       — Давай я тебе помогу.       — Не стоит, ты только с тренировки.       — Глупости. Давай сюда, у тебя, наверное, и руки уже устали.       Он присел рядом и забрал ткань. Лютик благодарно улыбнулся и привстал.       — Тогда пойду вывешу сушиться то, что я уже отмыл.       — Иди, — он поцеловал его в щеку и продолжил отмывать ткань.       Это все заняло много времени и отняло много сил — особенно у Лютика. Так много, что после ужина он оказался совсем без сил и предпочел принять ванную и лечь спать. Ламберт тоже не задерживался. Тоже ополоснулся и спешно пошел к Лютику. Нельзя пропускать и минуты этих дивных моментов в тишине и спокойствии!       Он зашел в комнату и улыбнулся Лютику, принявшись раздеваться. Лютик смотрел на него краем глаза, пытаясь не казаться заинтересованным, и Ламберт лукаво улыбнулся. Отложил все вещи и тоже лег в кровать, притянув Лютика к себе.       — Ты сегодня здорово утомился.       — На самом деле да. Руки так сильно болят! Зато сегодня все высохнет, завтра можно будет повесить. Но ковер это вообще какое-то наказание было! Без тебя я бы и не управился. Спасибо тебе за помощь, — он поцеловал его в ключичную ямку, будто сам не заметил, насколько интимным было это действием. Ламберт улыбнулся.       — Ничего. Я обязан тебе помогать.       — Все у тебя не так, как учили меня. Чтобы муж помогал омеге в домашнем хозяйстве? Бред.       — Ну, с твоим положением ты бы не занимался хозяйством. Так?       — Так, но все равно. Спасибо, — он провел рукой по темным волосам на груди. Помолчал немного и сказал: — а ты ведь так и не ответил на мой вопрос.       — Какой? — удивился Ламберт. Он не помнил никаких вопросов, но внезапно вспомнил, что должен был передать слова Геральта, его извинения. Однако, Лютика интересовало совсем не это.       Лютик поднял на него взгляд и, неуверенно пройдясь пальцем по морде волка на медальоне, сказал:       — О нашей близости… Не хочешь ли ты этого сейчас?       — Но я ответил, — изумился Ламберт. — Хочу, но больше я хочу не навредить тебе. Хочу дать тебе гарантии. Для тебя самого будет лучше, если все это случится после брака. Так сказать сгорел сарай, гори и хата.       Ламберт рассмеялся, но Лютик лишь улыбнулся и кивнул.       — Вообще… к чему эти вопросы? В последнее время ты очень часто об этом говоришь. Если тебе… если ты в самом деле этого хочешь, то мы бы могли… Я просто не хочу, чтобы ты об этом жалел, понимаешь?       Лютик кивнул и опустил взгляд.       — На самом деле… в последнее время, когда вижу тебя, мне хочется так крепко к тебе прижаться, ощутить жар и крепость твоего тела, и… я не обращал на это внимание, но такое стало появляться все чаще и чаще, в конце концов, вчера… мы снова были близки.       Ламберт кивнул, поглаживая его спину.       — Я думаю… думаю, это не только потому, что я люблю тебя и не только потому, что ты красивый с красивым телом.       — Хм. А что еще?       — Я… думаю, у меня скоро… ну, ты понимаешь.       Ламберт напрягся.       — Течка?       Лютик кивнул, покраснев. Ламберт растерялся, и тут же озадачился теми вопросами, о которых не думал. Они рядом больше, чем полгода, а у Лютика не было течки! У Ламберта уже был гон, но, спустя дни размышлений, он решил в этот раз использовать подавители — не хотел Лютика одного оставлять, он думал, что Лютик тоже их использовал.       — Я… я думал, она у тебя уже была.       — Но ты бы понял это…       — Я думал, ты использовал подавители.       — Можно было бы, но для этого… надо идти к врачу, а я постеснялся просить тебя об этом тогда. Сам бы ничего не нашел, а просить тебя… я так и не нашел смелости. Кроме того, я и осмотра стеснялся.       — Но… но ведь прошло больше, чем полгода! У тебя она должна быть раньше!       — Да, должна была, но у меня очень нестабильный цикл. Обычно она бывает вообще раз в год. Кажется, это было связано с питанием и стрессом… Не знаю, там что-то говорилось о моем общем состоянии.       Ламберт смотрел на него, пораженный.       — И подавителей у тебя нет?       — Нет…       — Дьявол, — выругался Ламберт. Здесь им не достать ни врача, ни подавители, и он просто смотрел на Лютика, не представляя, что делать. — У тебя есть предложения?       Лютик опустил взгляд и пожал плечами.       — Разве много вариантов? Она все равно будет, вопрос в том, как я ее проведу.       — Я не уверен, что мы должны… Лютик, я слишком хорошо тебя знаю! Ты будешь бояться, что мы еще не обвенчаны, будешь ждать, когда это случится, а перед тем, как мы обвенчаемся, ты сойдешь с ума от подозрений! Я знаю, что ты веришь мне, но ты живешь хорошей жизнью не так много, чтобы я успел достать из тебя все то недоверие.       Лютик согласно кивнул.       — И, по правде говоря, я хочу, чтобы наш первый раз был в первую брачную ночь, это было бы правильно.       Ламберт потер переносицу.       — Час от часу не легче. Итак… вероятно, ты будешь проводить ее один. Сколько она длится у тебя дней?       — Немного. Обычно два дня. Но мне кажется, что сейчас она может быть дольше. Ты ведь знаешь, из-за твоего присутствия, я…       — Ага. Вероятно, от моего присутствия к тебе аж нормальный цикл вернулся. Ну, тогда ладно. Я оставлю тебе свою одежду, буду приносить еду и питье. И не буду никого подпускать даже на один этаж.       — Они что… будут знать, что у меня… она?       — Даже если я совру, они сами быстро догадаются. Лютик, это естественная вещь, примерно то же самое, что я бы сказал, что ты отравился. Обычное физическое состояние, которое бывает со всеми омегами два раза в год. Ты не первый.       — Да, конечно… А ты… ты ведь не сорвешься, когда… будешь приходить ко мне?       — Нет, — твердо сказал он, скорее успокаивая самого себя. Он мог только догадываться, как поведет его тело от присутствия рядом Лютика в таком состоянии. Ну, у Ламберта, как и любого другого ведьмака, была очень сильная воля. Справится. Он поцеловал Лютика в макушку и посмотрел на потолок.       Немного помолчав, Лютик спросил:       — Можем мы… снова сделать это?       Ламберт удивленно на него посмотрел. Повышенное либидо перед течкой было нормой, но Ламберта просто удивляло, как целомудрие Лютика с каждым днем становилось все более эфемерным.       Он мягко улыбнулся, сказав:       — Разумеется. Ну-ка, иди ко мне.       И он притянул Лютика к себе совсем тесно, тут же поцеловав, а вскоре уложил его на лопатки, закрывая собой потолок. Он хотел бы использовать руки, но понимал, что для Лютика это будет слишком. Так что он целовал его, прижимал к себе и сжимал в своих руках, пока Лютик не выгнулся, вздрогнув, и Ламберт ощутил терпкий запах его возбуждения — на высшей точке. Он довольно улыбнулся.