Сердце из хрусталя

      С Лютиком никто прощаться не хотел, а Койон так вообще решил с ними поехать. Ламберт против не был. Порой даже он уставал от болтливости Лютика, так что был рад, что Лютику было с кем поговорить. Но в черте города они разъехались. Лютик, довольно улыбаясь, помахал ему рукой и поправил воротник накидки. Весна весной, а холода никто не отменял.       — В Каэр Морхене я даже позабыл о том, что я не такой, как все, — сказал Лютик с мягкой улыбкой, вспоминая эти дни с нежностью.       — Потому что все мы не такие, как все.       Лютик тяжело выдохнул и посмотрел на него.       — Ламберт, не делай вид, что не понимаешь, о чем я. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.       — Не понимаю, — хмыкнул Ламберт, идя вперед, стараясь обходить лужи грязи. — Я в твоих недостатках не вижу ничего ужасного. А раз о них в самом деле можно забыть, значит, в них нет ничего страшного на самом деле! В чем проблема, Лютик? В том, что иногда тебе нужно побыть одному? В том, что у тебя свое чувство юмора и чужое ты понимаешь не всегда? Ну и что?       — Дело не только в этом. Ламберт, будь я в самом деле нормальным, то меня бы не выгнали. Но, пожалуйста, не надо слов. Я знаю — для тебя я нормальный и прекрасный. Я знаю.       — Я считаю, что ты вообще не должен думать обо всем этом. Вот и все.       Лютик улыбнулся и взял его за руку.       — Я почти и не думаю. Честно говоря, вот, только здесь и вспомнил.       — А надо забыть как страшный сон. Перед тобой даже Геральт извинился!       Его извинения Ламберт передал… с опозданием. Он просто забывал об этом! Да и не считал он, что эти слова что-то облегчат Лютику, поэтому забыл, думая, что не так уж они и важны. Но в конце концов он вспомнил и передал Лютику его слова. Лютика они и вправду не впечатлили и он просто кивнул, сказав: «лучше поздно, чем никогда».       — Я не могу быть уверенным в том, насколько его извинения искренние, — сказал Лютик. — Но, в общем, мне все равно, что он там думает. Мне на все все равно, кроме тебя.       И, будто бы в подтверждении своих слов, он сильнее сжал руку Ламберта.       — Вот и славно. Предлагаю брать меня за мерило всего.       Лютик рассмеялся и довольно посмотрел на него.       Еще через неделю они прибыли в город, где Лютик и приметил себе выступления на первых порах и на приличную сумму денег. Дорога их здорово вымотала. Несмотря на вечера в тавернах, после такого долгого отдыха, все тело протестовало против путешествий. Ноги уставали от ходьбы, бедра — от езды, и они все никак не могли привыкнуть к холодам. В Каэр Морхене, в общем, было тепло, по крайней мере в отдельных его комнатах, тут же приходилось проводить дни на улице. Поэтому, когда они наконец приехали, оба выдохнули с облегчением.       Учитывая хорошую репутацию Лютика, его уже встречали не секретари, а мог и сам король или королева. Ламберту казалось, что пару лет таких выступлений, и Лютик станет очень уважаемым человеком — о нем уже шла молва, его узнавали, у него были свои хиты, так что вскоре Лютик стал не просто новым молодым талантом при дворе, не просто красивым голосом, а громким именем, человеком, которого хотели видеть на своих баллах как показатель престижа и хорошего вкуса. В какой-то момент в Лютике у всех появилась такая уверенность, что королям или их секретарям вовсе не нужно было разбираться в музыке, потому что в Лютике все всегда были уверены. Восхитительно-молодой и восхитительно-талантливый.       Одно время к нему очень старательно оказывали знаки внимания. Сами по себе барды не были привилегированный кастой, но барды с такой популярностью были желанной партией для многих. Это и о статусе при дворах, и о связях, и о деньгах. Лютик первое время, учитывая его воспитание, мог лишь неуверенно им улыбаться, и уже после он уверенно говорил: «извините, но я помолвлен». Мало кто верил в то, что Лютик в самом деле помолвлен с ведьмаком! Ведь он мог найти богатого альфу! При дворе, с хорошей репутацией, деньгами, уверенностью в будущем! Но ведьмак? Что мог ведьмак? Так что их появление где бы то ни было сопровождалось шепотом и сплетнями. Больше всего Лютика возмущали сплетни о их сексуальной жизни. Во дворах такого, конечно, не услышать, но в тавернах вполне можно узнать, что Лютик, оказывается, имел необъятные сексуальные аппетиты, которые мог удовлетворить только такой не человек, как ведьмак. А следом следовал грустный вздох: «член — ну, это понятно, но как же дети? Он же омега, ребенка захочет, а что ему ведьмак этот сможет дать?». Первая часть смешила Ламберта и злила Лютика, а вторая — наоборот. Лютик даже говорил: «знаешь, вероятно, я считаю, что я должен родить от тебя ребенка как минимум, чтобы утереть им нос». Ламберт недовольно фыркал. Ему не нравилось, что его бесплодность так обсуждали и осуждали. Он ее что, себе выбирал?       В тавернах Лютик, учившийся привыкать к сплетням, сказал:       — Ну вот, наверное, не слышав обо мне ничего всю зиму, они решили, что я загнал тебя в пещеру и сексуально использовал все три месяца.       Ламберт рассмеялся.       — Это больше похоже на фантазии тех альф, которые сами не прочь, чтобы ты их сексуально использовал.       — И такие есть?       — О, уверен, их сотни. Ты слишком хорош, чтоб не задеть чужие сердца! Или члены.       Лютик рассмеялся.       — Боже упаси меня задевать чужие члены. Особенно не метафорически.       — Вероятно, после трехмесячного секс-марафона ты обязан был забеременеть.       — Сразу тройней.              Ламберт присвистнул.       — Ты бы сломался их вынашивая. В тебе веса столько же, сколько в трех младенцах только появившихся на свет.       Лютик озабоченно посмотрел на свой живот.       — Без шуток, если я забеременею тройней, то сойду с ума.       — А если двойней?       — Терпимо, но все равно… Посмотри на мой рост и вес! Живот будет больше меня! Одного вполне хватит.       — Да, хватит, — улыбнулся Ламберт. — Ну вот, ты уже даже меня заразил уверенностью, что ты сможешь от меня забеременеть.       — Потому что так и будет. Все в мире происходит так, как ты хочешь и во что искренне веришь. А я верю, что забеременею и рожу чудесного здорового мальчика.       — Мальчика? Хочешь мальчика?       — Хочу я ребенка, а про мальчика — не знаю, мне просто кажется, что будет мальчик. А ты бы кого хотел?       — Ну, я не так уж давно об этом думал, но всегда видел девочку…       — Ну, значит будет мальчик и девочка, — кивнул Лютик.       — Двойняшки?       — Боже-упаси!       — Ну вот, твоя уверенность выросла до того, что ты думаешь, что забеременеешь два раза.       — Если смогу один, значит, смогу и второй. И вообще, я всегда хотел большую семью.       — Насколько большую?       — Насколько это возможно. Я хочу посвятить себя детям. Вот так я решил.       Ламберт не скрыл удивленного взгляда. Он подпер подбородок кулаком и сказал:       — Удивительно, у тебя такая успешная выходит карьера, а ты хочешь посвятить себя детям!       — Мы это уже обсуждали. Я хочу этого больше, чем карьеры. Кроме того, в карьере я уже реализовался, как ты видишь. Имя себе сделал, работы хоть отбавляй, платят хорошо. Я хочу детей, и хочу жить для тебя и для них.       Ламберт посмотрел ему в глаза.       — Мир ужасно несправедлив. Сотни омег против такой участи, но её навязывают им силой. А ты хочешь этого, но вот, Богиня дала тебе бесплодного мужа.       — Ничего ты не бесплодный. А даже если и бесплодный, то все равно все выйдет хорошо. Хороший муж, хорошая работа, деньги, успех, счастье, путешествия… Ой.       — Что такое?       — Ты назвал себя мужем. Ты еще не мой муж.       — Муж в перспективе. И, надеюсь, в очень скорой.       Он поцеловал его руку и посмотрел в глаза. Лютик улыбнулся.       — Ну что ж, муженек, — Лютик потрепал его по волосам, — завтра нам во дворец.       — Знаю. И никаких свежих сплетен о нас!       — А тебе нравится их слушать?       — Знаешь, начинает нравится. Я бы не смог придумать такие россказни, что ты три месяца на мне скакал! Что у людей в головах?       — Может у них активная сексуальная жизнь и судят по себе?       — Скорее наоборот. Трахаться хочется, а трахаться либо не с кем, потому что у мужа стоит только по праздникам, либо никогда.       — Может и так, — согласился Лютик и поцеловал его в щеку. — А на самом деле у нас с тобой вообще сексуальной жизни нет.       — Ну, она есть наполовину. Ты испытываешь чудесные оргазмы со мной, просто без участия… некоторых частей моего тела.       Лютик смущенно покраснел, и Ламберт рассмеялся.       — Ну вот что за анекдот? Тереться о мое колено тебя не смущает, а озвучить это — смущает.       — Я просто хорошо воспитан.       — Хорошо воспитанные омеги не дрожат ночами под мужчинам, с которыми их пока связывает только помолвка.       — Ну, тогда это ты меня испортил.       — А ты не сильно сопротивлялся.       — Как такой юный омега, как я, мог сопротивляться твоему шарму?       — Ну вот, к тридцати годам я узнал, что у меня есть шарм.       — Еще какой, просто ты не омега и не понимаешь.       — Знаешь, какой шарм у меня появиться, когда люди узнают, что мы не занимаемся любовью в привычном понимании этого слова?       — Какой?       — Что я импотент, а ты страдаешь со мной.       — Ну нет, ты не импотент. Я чувствовал своим бедром.       Ламберт рассмеялся и крепко его поцеловал, прижав к себе. Лютик довольно улыбнулся и положил голову на его плечо, нежно обняв, наслаждаясь крепостью его тела, его теплом и запахом.       В этот раз их принял король с личной просьбой. Он сказал:       — У нас… несколько необычный вечер. Если можно, то нам нужны более лирические песни и спокойные.       — Да, конечно, — Лютик улыбнулся. — У меня есть несколько разных тем и жанров. Вам про любовь, да? — уточнил Лютик, зная, что обычно лирику просили для вечеров, связанных с помолвкой, предложениями, браков и так далее.       Король покачал головой.       — Это обычный вечер. Обычный бал, просто… лиричная музыка. Вот и все.       Лютик не скрыл удивленного взгляда, но быстро одернул себя.       — Да, конечно. Как пожелаете.       — Хорошо, спасибо. Можете чувствовать себя как дома.       Лютик, находясь в легкой растерянности, поклонился и вышел. Король показался ему совсем безжизненным, будто он уже давно не проявлял ни к чему интереса, а все эти баллы — это просто было данью тенденции. Лютик закрыл дверь и, сбитый с толку ушел, желая найти Ламберта и поделиться своим удивлением.       А Ламберт, тем временем, случайно сам узнал причину. Он прогуливался по окрестностям, рассматривал сады, фонтаны, статуи. Эти территории поражали своей красотой и площадью, хоть порой Ламберт задавался вопросом: для чего это все? Здесь почти никого не бывает. Вот если бы они сделали эту территорию открытой для посещения, чтобы другие люди могли это видеть, а не только почетные гости да слуги…       Он посмотрел на замок. Там столько комнат, столько реликвий, золота, серебра, столько денег! И оно просто есть, не использованное и бесполезное. Чужие налоги, чужая нищета и бедность в золотом кубке или латунной статуэтке. Чужие возможности и мечты в большой кровати и водопроводе.       Ламберт стоял, замерев, думая об этом всем, и не понимал, как же люди пришли к этому. Были б еще нужны все эти деньги королю! Но нет, они просто стоят. Ненужные и пыльные. Ламберт все не мог понять, зачем одному человеку столько денег, которые он не использует, и отчего существует так много бедных людей, вынужденых выживать.       Эти мысли здорово его расстроили и вывели из строя, и он продолжил блуждать по саду, думая о том, как бы могло им с Лютиком хорошо житься, будь у них такие же возможности и доступ к деньгам. Перестать рисковать своей жизнью, купить домик, всегда возвращаться домой, к Лютику.       Он забрел вглубь сада, и различил в беседке сидящую женщину. Сначала он хотел развернуться от нее и пойти дальше, но отчего-то подошел ближе. Остановился, когда женщина услышала шаги и повернулась на звук. Ламберт застыл. Девушка посмотрела на него безжизненным взглядом и снова отвернулась.       Ламберт подошел чуть ближе и посмотрел туда, куда смотрела она. Ничего примечательного он там не нашел, а сама девушка сидела и смотрела туда пустыми глазами. Ламберт стоял рядом, вглядываясь туда же, пока девушка не повернулась к нему и не посмотрела на него. В целом она выглядела так, будто ей и говорить было сложно.       В конце концов она спросила:       — Что вы здесь делаете?       — То же, что и вы. Провожу время в одиночестве.       — Но откуда вы?       — Из замка.       Девушка замолчала, будто этот диалог ее вымотал и теперь она старалась понять, как нужно задать вопрос, чтобы получить свой ответ.       — Как вы оказались в замке? — наконец, спросила она.       — Сопровождаю одну известную персону.       — Что за персона?       — Один бард. Лютиком зовут.       Девушка кивнула.       — Его я знаю… Муж говорил, что хочет услышать его.       Ламберт замер, нахмурился и, сложив в голове два и два, уточнил:       — Вы королева?       Она пожала плечами.       — Не знаю.       Ламберт нахмурился еще сильнее.              — Но ваш муж — король?       — Да.       — Значит вы — королева.       — Не знаю, — снова повторила она совершенно равнодушным тоном.       Ламберт посмотрел на цветы, поджав губы, думая, что должен извиниться, поклониться и уйти, но он не любил соблюдать всю эту мишуру, а девушка, казалось, этого и не требовала. Она вообще-то мало походила на нормальную. Надо бы Лютику о ней рассказать. Вот что значит «не такой, как все». Лютик, по правде говоря, таким порой тоже бывает, но выглядит он при этом не таким пугающим и по нему видно, что он не собирается умирать.       Немного подумав, он спросил:       — У вас что-то случилось?       Она не ответила. Ламберт хмыкнул и снова посмотрел в сторону. Подождав немного и решив, что ответа ждать не придется, он едва успел повернуться, чтобы уйти, как девушка заговорила, будто бы немного испугавшиись:       — Вы ведьмак, так?       — Удивительно. Как вы это поняли?       Девушка растерялась.       — Не знаю… по глазам?       Ламберт тяжело выдохнул и повернулся к ней. Он понял, почему не мог уйти. Эта девушка очень сильно напоминала ему Лютика, особенно в начале. Такая же потерянная, тихая, молчаливая до того, что почти пугает, и шуток не понимает.       — Да, я ведьмак.       Девушка кивнула и снова замолчала. Ламберт уже начинал злиться. У них и будет такой диалог? Может, ему просто уйти, и она одна будет задавать себе очевидные вопросы с не менее очевидными ответами?       — Вы разбираетесь в проклятьях?       Ламберт поднял голову.       — Чародеи в этом более сноровистые.       Он подумал, что у девушки в самом деле те же проблемы, что и у Лютика — немного туго с социализацией и юмором, и вот, она решила, что это какое-то проклятье, но Ламберт уже убедился, что люди просто разные. Вот и все.       — Чародей не помог. Он ничего не нашел.       Ламберт кивнул. Да, вероятно, свои странности характера она сочла за проклятье.       — И что же за проклятье? — спросил он, уже угадывая, что услышит.       Девушка немного помолчала, а потом тихо, кое-как, будто через силу сказала:       — Мой ребенок… он просто родился мертвым…       И заплакала. Ламберт замер, не ожидав… такой проблемы. Он был очень озадачен, не совсем понимая суть вопроса. Если ребенок родился мертвым, то при чем тут проклятье? Да, дети рождаются мертвыми, это больно и тяжело, но это не проклятье!       Он, в замешательстве, подошел к ней ближе и присел недалеко от нее, соблюдая дистанцию.       — Это ужасно, но вовсе не значит, что на вас проклятье. Тем более если чародей ничего не выявил. Возможно, вам стоит попробовать снова…       Девушка закачала головой.       — Но он жив… Он дышит! Он просто… не просыпается…       Ламберт ощутил неприятный холодок и кинул в ее сторону напряженный взгляд. Вот и в ужасы пошли… Ребенок, который родился живым и не просыпается? Ну, с таким Ламберт точно в своей практике не встречался.       — Никаких изменений с ним не произошло? Может, он похудел?       — Нет… нет, ничего… Он просто спит… Мне так и сказали… все чародеи так сказали. Он спит… просто спит… младенец… Но что может быть ужаснее, чем младенец, который не кричит?..       Ламберт не знал, что ответить. Он никогда о таком даже не слышал! Он ощутил неприятный холодок. Только вчера они с Лютиком обсуждали его возможную беременность, их будущего ребенка, а сейчас услышал, что ребенка у тебя могут отнять, даже когда ты можешь его коснуться.       — Можно на него посмотреть?       — А вы сможете что-то сделать?..       — Не знаю. И это же хочу узнать.       Девушка немного помолчала, а потом кивнула и встала. Посмотрев на Ламберта, она сказал:       — Амели. Меня зовут Амели.       — Ламберт.       Она кивнула и последовала вперед. Ламберт пошел за ней. Она провела его в светлую комнату, в середине которой стояла большая красивая колыбель. Ламберт тут же почувствовал, насколько это место неправильное. Такая красивая детская комната, и спящий вечным сном ребенок в колыбели. Он подошел ближе и аккуратно убрал тонкою вуаль, зарывающая младенца от лишнего света и взглядов.       Ламберт посмотрел на лицо младенца. Он тут же нахмурился.       — Он прямо вот так и родился? И суток не прошло?       Амели кивнула.       — Дети… не рождаются розовощекими. Их кожа какого угодно цвета, но не бежевая. Их череп деформирован. Я видел новорожденных.       Она кивнула.       — Он тоже таким был. Но за все время он немного изменился.       — Немного? Он выглядит как месячный здоровый младенец!       — Но его вес не менялся…       Ламберт нахмурился и спросил:       — Можно осмотреть его?..       — Да. Он не будет кричать…              Она сказал это с такой тоской и болью, что даже у Ламберта что-то закололо в груди. Он аккуратно склонился ближе к младенцу, разворачивая пеленки. Это был мальчик-омега, и его тело в самом деле были излишне худым для месячного младенца — но это был определенно здоровый вес для новорожденного. На коже не было никаких видимых повреждений или меток. Он аккуратно снова укрыл младенца и оперся руками о кроватку.       Вероятно, кожа приняла свой цвет из-за воздуха, череп принял ровные очертания со временем. Младенец дышал. Его маленькое сердце билось за хрупкими ребрами. Он был жив, и не терял вес, но все процессы циркулировали. Ламберт покачал головой. Это не было болезнью — не могло ею быть. Имело место проклятье.       — И ни один чародей не нашел признаков проклятья? В смысле… как такое возможно? Это же проклятье!       — Никто, — сказала она сухими губами. — Мы звали лучших чародеев. Все говорили, что что-то не так, но никто не мог понять причину… Я совсем отчаялась.       — Пожалуй… мне нужно немного времени, чтобы подумать.       Амели подняла на него взгляд безжизненных глаз. И снова Ламберту привиделся Лютик. Лютик из будущего, если бы у них все получилось, и если бы их ребенка забрали еще до того, как они бы услышали его первый крик. Это что-то поддевало в Ламберта.       — Вам есть о чем думать?       — Полагаю, что так.       — Конечно… Конечно. Если у вас появится хотя бы одна догадка, даже самая маловероятная — прошу, скажите мне.       Ламберт смотрел на ее белое лицо, наверняка, намного более худое, чем оно было несколько месяцев назад, когда она еще ждала ребенка, и в нем что-то снова болезненно заныло. Ему было искренне ее жаль, и он понимал эту болезненную тягу к любым, даже к самым маловероятным вариантам в надежде увидеть в них спасение, просто хорошо спрятанное.       — Хорошо. Разумеется.       Он сделал шаг, замер и неуверенно сказал:       — Держитесь. Все, рано или поздно, наладится.       Она лишь безучастно кивнула. Ламберт вышел из детской. Растерянный, сбитый с толку он вернулся в их спальню. Зная статус их отношений им, в неком роде, выделяли общие покои. Две разные спальные объединенные одной общей комнатной стали для них идеальным вариантом.       Он зашел в комнату и посмотрел на Лютика. Тот копался в своих тетрадях с текстами, но, когда Ламберт вошел, вскинул голову и улыбнулся, отложив тетрадь и встав, чтобы обнять и поцеловать его. Ламберт притянул его к себе за спину и поцеловал, прикрыв глаза, позволяя своему телу расслабиться от их близости. Отстранившись, он посмотрел Лютику в глаза и улыбнулся. Лютик, однако, быстро заметил перемену:       — Что-то случилось?       Ламберт покачал головой, но рассказал про то, что случайно обнаружил. Лютик, выслушав, сказал:       — Теперь понятно…       — Что понятно?       Лютик, в свою очередь, рассказал про странную тематику их баллов, и про песни, которые Лютика попросили исполнить. Ламберт рвано кивнул и присел на диван, втягивая за собой.       — Что ж, это в самом деле ужасно, — кивнул Лютик. — Как представлю, что нас бы… могло коснуться что-то такое, — он сжал руку Ламберта и посмотрел ему в глаза. Ламберт поцеловал его в лоб.       — Я хочу… поработать над этим. Вдруг свезет? Вдруг что-то узнаю? Нельзя же, чтобы дети уходили из жизни раньше родителей.       Лютик посмотрел на него и кивнул.       — Ты поступаешь благородно.       Ламберт пожал плечами.       — Я просто поставил себя на их место. Так что не обижайся, если сейчас буду мало уделять тебе времени. Мне предстоит хорошая работа.       — Не буду. В крайнем случае, просто буду обнимать тебя, пока ты будешь занят. Мне этого всегда хватает. На выступление тоже можешь не приходить.       — Уверен? — уточнил Ламберт. — Если под конец тебе снова будет плохо?       — Дойду сам или попрошу меня довести. Все будет хорошо.       Ламберт кивнул и снова поцеловал его. Уже прикидывая в голове возможные варианты решения, понимая, что это, конечно, однозначно проклятье, но Ламберт не мог вспомнить ничего в своей практике с подобными последствиями. Да и кто будет наводить проклятье на младенца? Это дикость!       Весь день он провел в местной библиотеке, найдя некоторую информацию о роде подобного проклятья. Либо его успели применить пока принимали роды, либо это проклятье сквозь поколения. Сразу после он снова направился на поиски Амели. Искать долго ее не пришлось: большую часть времени она проводила либо в саду, либо у колыбели, укачивая и без того спящего младенца. Как он выяснил, ее муж принимал попытки как-то вернуть ее к реальности, но все было бесполезно. В этот раз она снова была одна в саду. На его шаги она вскинула голову и как-то будто бы оживилась. Ламберту было немного совестно от того, сколько надежд на него возлагалось, а он работал почти вслепую. Чародеи могли глядя на ребенка определить есть на нем бремя проклятья или нет, а Ламберт не мог. Он взял догадку и на ней пытался раскрыть дело, но ведь догадка, вероятно, могла и остаться догадкой.       — Вы что-то узнали?       — Не совсем, но я хотел задать вам пару вопросов.       Амели кивнула.       — Кто принимал у вас роды? Были при этом чародеи?       — Нет, в чародеях не было необходимости. Роды прошли быстро и легко.       — Кто был с вами в этот момент?       — Мой муж, медик и его помощница.       — Мг… могу я узнать, где сейчас они находятся?       — Ох… вы должны спросить это у моего мужа. Я не… не слежу за всем этим после.       Ламберт кивнул и перешел к другому варианту:       — И еще кое-что. У вас… были с кем-нибудь конфликты? Или у вашего мужа? Вы обходились плохо с людьми напрямую?       — Мы… — она замолчала. — Вы должны понять правильно, но без этого никак. Мы не можем нравиться всем, и да, определенно, кому-то не нравится наша политика. Кто-то мог нас ненавидеть.       — Нет, я не об этом. Чтобы этот человек имел к вам доступ. Видел вас, взаимодействовал с вами.       — Такого у меня не было. Я всегда очень лояльна при личных обращениях, а мой муж… не знаю. Спросите это все у него.       Ламберт кивнул и, поблагодарив за ответы, ушел. К королю уже так легко было не попасть, но Ламберту удалось, когда он сказал, то дело касается его жены и ребенка, король ту же встрепенулся, будто испугался, и велел ему пройти и оставить их наедине.       — Откуда вам… известно? — спросил он, хмурясь.       — Поговорил с вашей женой. Я… хотел бы попытаться разобраться в этом вопросе.       Король не сдержал удивленного взгляда, и какое-то время они провели молча, просто смотря друг на друга. Но вскоре король снова поник и опустил голову, покачав головой.       — Не надо. Не терзайте ни нас, ни себя. На вашем месте было десятки лучших чародеев. Что можете вы?       — Вы уверены, что это благоразумно — отказываться даже от таких шансов? Что вы теряете? Если бы я вел себя так же, то сейчас не был бы помолвленным на одном из самых известных бардов. Глупые идеи, знаете ли, порой имеют грандиозные последствия.       Мужчина не ответил, и Ламберт решил, что это знак, что он может продолжить.       — Кто присутствовала на родах? И где мне можно их найти?       Король нахмурился.       — Вы ведьмак или страж порядка?       — По настроению. Отвечайте на вопросы. Я делаю это для вас, а не для себя.       Король немного помолчал, пораженный наглостью, но, взвесив все за и против, он кивнул и решил вступить в эту игру.       — Оба находятся у нас, при дворе. Спросите у охраны, где сейчас главный наш лекарь, он вас проведет. Скажите, что это от короля. Вы подозреваете их?       — Я подозреваю сейчас всех. Даже вас и вашу жену.       Король удивленно на него посмотрел, но его взгляд смягчился и он кивнул.       — Хороший из вас страж порядка бы вышел… Ну, можете поспрашивать у них. Но я бы не винил их. Наш врач был в ужасе, когда увидел, что ребенок… такой. Это был искренний ужас.       Ламберт кивнул.              — Были ли у вас с кем-нибудь жесткие споры? Злили вы кого-нибудь из тех, то был близок с вами? Я говорю не о мелкой ссоре, а о серьезных проблемах       Король пожал плечами.       — Конечно такое было. Я же король. Король считается хорошим, когда его любят хотя бы пятьдесят процентов населения. О большем и мечтать страшно.       Ламберт почесал шею. Легче не стало. Глупо бы было полагать, что мужчина вспомнит всех, с кем у него когда-либо проблемы или ссоры.       — Я просто предполагаю, что имеет место отложенное проклятье. Они очень популярны, когда проклятья насылают не на самого человека, а на его детей и даже внуков.       Мужчина поднял на Ламберта тяжелый взгляд и шумно выдохнул.       — Прекрасная догадка. Но я не могу вам тут ничем помочь. У меня сотня споров и ссор с людьми с глазу на глаз. Но я не припомню, чтобы была хоть одна, чтобы обречь меня на такие муки… Либо же когда-то я обидел очень циничного чародея.       Ламберт постучал пальцем по столу.       — Если вспомните что-то такое — сообщите мне. Это очень важно.       — При большом желании могу написать имена всех, с кем был в ссоре.       — Пишите, — кивнул Ламберт. Он не собирался проверять каждого, ему просто было интересно, сколько сил готов был приложить король для этого дела. Он все еще мог его рассматривать в качестве обвиняемого.       — Будет по вашему.       Ламберт кивнул и, попрощавшись, вышел из комнаты, направившись к лекарю и его помощнице, но и тут он не узнал ничего полезного. Подозрение с них были тут же сняты — Ламберт просто почувствовал, что они здесь ни при чем. А интуиция его редко подводила. Растерянный, он был вынужден вернуться в комнату, не понимая, что делать теперь. Ему казалось логичным, что кто-то навел проклятья после ссоры или глубокой обиды. И да, это в самом деле было очень жестоко — вовлекать невинных детей, но все уже было сделано. А Ламберт понятия не имел, в какую сторону идти и что теперь думать. Неужели опрашивать каждого, кого опишет король?       Ламберт поделился своими сомнениями с Лютиком. Тот внимательно выслушал и посмотрел Ламберту в глаза.       — Это в самом деле крайне сложная загадка, но ты ведь не думал, что сможешь ее решить за пару дней?       — Я так не думал, — покачал Ламберт. — Хоть и надеялся. Но я даже не знаю, в какую сторону идти. Я чувствую, что проклятье было послано еще много лет назад. Но когда? Кем? А если это случилось сотню лет назад? Что тогда? Ведь природу проклятья можно узнать только от того, кто виновен в этом проклятье. А тут…       Он рассеянно моргнул.       — А тут я даже не знаю, что делать. Даже узнав точную причину ничего не изменится. Нужен тот, кто виновен. Тот, кто навел это все. Только он знает, как и что.       Он потер виски. От всех мыслей у него голова разболелась. От мыслей, как много вопросов и как мало ответов. Лютик погладил его по спине.       — Ламберт, если ничего не выйдет, то не вини себя. Этим занимались чародеи до тебя, и если они не смогли ничего сделать…       — Но я чувствую, что ответ где-то рядом!       Лютик посмотрел на него с сочувствием и мягко поцеловал его в лоб.       — Только не насилуй себя, умоляю. Ты не можешь спасти всех.       — Я и не пытаюсь…       — А сейчас кажется наоборот.       Лютик ободряюще ему улыбнулся и прильнул к нему ближе, обнимая.       — Давай ты немного сегодня расслабишься? Прими ванну, я сделаю тебе массаж, потом поешь. Самые гениальные идеи приходят тогда, когда ты отдыхаешь.       Ламберт посмотрел на него и неуверенно кивнул.       — Хорошо… Хорошо, я постараюсь. Спасибо.       Лютик улыбнулся ему и сам основательно занялся тем, чтобы Ламберт чувствовал себя хорошо и в самом деле расслабился. Сделал ему массаж, вытер от лишнего масла, расчесал его мокрые волосы, уложив в кровать, укрыл, лег рядом, как ласковая кошка, и начал петь колыбельную.       Ламберт обнимал его за бедра, прижимаясь к его животу, пока Лютик гладил его волосы, и старался не думать. Не думать выходило плохо, но он старался и это всяко было лучше, чем проводить все время напряженным зверем, рвя на себе волосы за то, что не можешь решить задачу, которая изначально была тебе не по силам.       И только засыпая, он краем сознания понял: надо искать проклятье не на младенце, а на ком-то из близких… Это резкое осознание заставило его проснуться. Он широко раскрыл глаза и подскочил. Лютик испуганно дернулся.       — Милый?..       Ламберт тряхнул головой.       — Мне нужно по делам!       — Ламберт!       — Это важно! Скоро буду!       Он смазано поцеловал Лютика в приоткрытые от шока губы и, вскочив, спешно оделся и вышел. Лютик смотрел ему в след, растерянный, сбитый с толку и немного обиженный. Он так старался в этот вечер для Ламберта, а тот в итоге убежал?.. Он тяжело выдохнул, опустив голову.