Путь Гордого Бессмертного Заклинателя

      Утро Цзю — это целый идеально выверенный график, переполненный определёнными обязанностями. Каждое его движение; каждый приказ обязательно должен совпадать с рутиной Цю Цзяньло; чтобы не помешать господину в лишний раз. Весь день Цзю — от рассвета до заката и от заката до рассвета — напрямую зависит от настроения, времени и желаний этого господина.       Для независимого раба с улиц это ощущается хуже физических пыток.       Для него нет ничего ненавистнее подчинения этому мужчине. Он ненавидит следовать его глупым планам, слепо соглашаться с его мнением перед остальными, растягиваться в фальшивых улыбках, и безукоризненно заниматься тем, что от него требуют. Он терпеть не может, до скрежета зубов, его избалованный, совершенно бесчеловечный характер. И лишь более тошно от того, что даже не будь он в ежовых рукавицах Цзяньло — а, например, разреши тот ему свободно разгуливать по поместью — заняться Цзю чем не нашлось. Просто потому что он совершенно пустой человек, не знающий ничего о жизни.       Следование этому строгому графику, в какой-то степени единственное, что сдерживало безумный рой мыслей, проникающий в каждый уголок разума, не позволяющий по ночам сомкнуть глаз.       К сожалению, Цзю не суждено проживать жизнь малышки Хайтан, которой дозволено просыпаться тогда, когда ей пожелается самой. И его даже не ставят в одну линию с прислугой, потому что тем разрешено спать в комнатах и просыпаться в одно определённое время, в час Дракона.       Цзю же спит в чулане — или в сарае, как уж получится — на холодном полу, накрытый одним единственным тонким одеялом. Просыпаться приходиться к часу Зайца, дабы приняться за исполнение самой чёрной работы по дому. Тайком, еле слышно, ведь если этот недостойный кого-нибудь потревожит, то его будет ждать соответствующее наказание.       Однако сегодня, к моменту, когда Цзю легко выскальзывает в коридор, попутно поправляя собранные в хвост волосы, тот не пустовал как обычно. Вместо этого мимо пробегают толпы дворецких, разнося предметы; с кухни вовсю пахнет едой и продуктами, а уборщицы пыхтят над многочисленными полками и картинами.       Такая суета — явление в поместье Цю не редкое. Если в ближайшее время планируется некое мероприятие или праздник, а семейство созывает званый ужин, то именно в таком состоянии дом и прибывает. Но и о том, и о другом слуг уведомляют заранее.       — Незапланированный визит! Какой кошмар! — возмущается одна из служанок; та, которая единственная не желает Цзю зла, пожалуй. — Как же так вышло?!       Цзю неловко мнётся с одной ноги на другую, неуверенный стоит ли лезть под горячую руку персоналу.       — Кто-то приезжает?       — Кто-то? — она охает, инстинктивно шлёпая его скрученным полотенцем по спине. Цзю морщится, когда она попадает прямиком по следам вчерашней порки Цзяньло. — Бессмертный мастер Шэнь пожелал навестить наше недостойное поместье!       Брови мальчишки инстинктивно взлетают вверх.       Быть может ему и дозволено выходить на улицы лишь раз в неделю, под пристальным надзором господина, однако Цзю всё же не глуп. Имя бессмертного мастера Шэня находится на устах всего мира уже почти столетие. Кажется, словно этот мужчина находится одновременно везде и нигде, подобно призраку; о его достижениях и учениях можно услышать на каждом шагу, но надолго он нигде не задерживается.       Чего же ищет этот странный заклинатель здесь? Семейство Цю может сверкать украшениями и многочисленными резиденциями сколько угодно, вот только правды не скрыть — в заклинательском мире они не ценнее мух. Воистину загадка.       Загадка, до решения которой Цзю удаётся дотянуться ближе к обеду, когда повозка Шэнь Юаня бесшумно прибывает во внутренний двор.       Каждый уголок дома блестит так, как не блестел, пожалуй, никогда. Стол распирает от невообразимого количества разнообразной еды: здесь и традиционные блюда, и позаимственные из других наций, и десерты, и напитки. Цзю жадно облизывается. Возможно в этот раз ему перепадут остатки пиршества, а не слипшийся рис недельной давности.       — Итак, чем благороднейший дом семейства Цю, может помочь высокоуважаемому заклинателю Шэню? — воркует Цзяньло, разливая вино. Его движения спокойные, плавные; рука играючи перекатывает чарку. И не скажешь, что этими же руками он совсем недавно стискивал его горло до посинения. — Мы постараемся выполнить любое ваше желание.       За столом, не считая наследника и заклинателя, восседает ещё Хайтан, беззаботно подпирающая щёку рукой: она ещё недостаточно взрослая, да и окружающим миром не интересуется. Чего ей до какого-то там великого заклинателя, верно? Но если она здесь, в своём лучшем ханьфу, то скорее всего Цзяньло надеется, что Шэнь Юань возьмёт её в ученицы.       Цзю бы всё отдал — будь у него хоть что-то — чтобы оказаться на её месте. Но ему там не место; да и вообще за столом. Ему дозволено стоять в тени, позади Цзяньло. Так, чтобы все осознавали, что там кто-то есть, но не имели возможность его разглядеть толком. Не будь это прихотью Хайтан, то его бы не было бы и здесь.       — Благороднейший, — как-то странно тянет эхом Шэнь Юань, прячась за изящным веером. В его голосе нет эмоций, но это чудится тонкой, еле заметной насмешкой. — По правде говоря, этот господин не преследовал определенной цели, посещая вас, однако… Теперь, кажется, мои намерения изменились. Я и не знал, что в этом доме присутствует кто-то с хорошей основой для золотого ядра.       Цзю невольно задерживает дыхание. Если Хайтан заберут, если она покинет стены этого поместья, отправившись на поиски лучшей жизни, то он–       Ему конец.       Цзяньло не оставит на нём живого места, и те немногие привилегии, доступные ему из-за хороших взаимоотношений с Хайтан, попросту рассыпятся в прах у него на глазах!       — О? — его господин улыбается шире. Они одновременно переводят взгляд на девочку, вопрошающе склоняющую голову. — Может ли этот недостойный принять слова бессмертного мастера, как приглашение его мэй на обучение в школе Цанцюн?       Шэнь Юань, лениво перебирающий палочками поданную лапшу, качает головой:       — Вы неверно истолковали слова этого учителя. Я не сомневаюсь, что уважаемая госпожа Цю в будущем достигнет поразительных высот, но речь шла, увы, не о ней, — и в следующий миг происходит невероятное, потому что… Глаза, отливающие в полутьме изумрудом устремляются прямиком на него; на Цзю. — Я о юноше позади вас.       Цзяньло почти опрокидывает на себя тарелку с супом.       — О, — Хайтан, наконец, влезает в диалог, — А-Цзю, он про тебя говорит!       Мальчишка бледнеет.       Пускай его и заполняет внутреннее торжество, от одного лишь факта, что его заметили, он не может не беспокоиться о последствиях такой минутной славы. Что же станет, когда двери за бессмертным мастером закроются, а Цзяньло обозлится?       Или быть может… Это его шанс сбежать?       — Он всего лишь слуга, — натянуто, почти скрипуче, смеётся его господин.       — И мой друг, — настаивает Хайтан.       — …Дети, — разводит руками Цзяньло.       Злиться или винить любимую сестру для него вариант недоступный. Но кто сказал, что он сможет её выбор когда-нибудь принять?       — Что ж, раз уж… Господин Цзю, я полагаю? Является всего лишь рядовым слугой, то проблем, тем более, не возникнет, — полностью игнорируя некомфортную обстановку в помещении, хлопает в ладоши мастер Шэнь. — Не отказался бы юный господин подойти чуточку ближе, дабы этот старик имел возможность его осмотреть?       Цзю, не дожидаясь разрешения Цзяньло, торопливо выходит из тени, останавливаясь прямиком перед Юанем. Он напряжён, и это уж точно заметно по натянутой спине, по сжатой челюсти, и мечущемуся взгляду. Ему стоит принять более отстранённый вид, более презентабельный, но почему-то не получается вовсе.       Вблизи Шэнь Юань… Выглядит несколько похожим на него самого. Да, заклинатель более ухоженный и утончённый, а его черты лица гораздо мягче, чем у Цзю, но всё же схожесть бросается в глаза. Если бы он не знал, что этот человек старше его родителей на много-много лет, то предположил бы, что они связаны родственными узами.       (Быть сыном, племянником, или хотя бы дальним родственником кого-то богатого и выдающегося… Предел его мечтаний.)       — Воистину юный талант, — сообщает Шэнь Юань, улыбаясь краешками губ. Это первая его улыбка за весь обед, и она на удивление… Искренняя. — Я его забираю.       Цзю сглатывает.       Ему страшно подумать, что это может оказаться слишком реалистичным сном. Таким же, как и все те, где Ци-гэ обещано за ним возвращается. Спасает. Забирает из этого отвратительного, болезненного места.       — Вы не можете! — немного нервно парирует Цзяньло, подскакивая на стуле. — Мастер Шэнь, боюсь вы не понимаете, что этот мальчишка всего лишь недостойный слуга и…       Цзю стискивает кулаки. И это он недостойный?! Он, а не это животное, пытающееся спрятать свою зверскую натуру за золотом?! Глупое, мерзкое зверьё!       Взгляд Шэнь Юаня, обращённый на Цзяньло, леденеет, и Цзю с восхищением наблюдает за тем, как его самодовольный господин неловко усаживается обратно, послушно замолкая.       — Я не могу? Я не понимаю? — Шэнь Юань хохочет, и даже его смех теперь звучит, словно раскат грома. Совершенно неискренний. Пугающий. — Не переступайте границы, Цю Цзяньло. Вашего мнения не спрашивали, и до тех пор, пока не спросят, настоятельно советую держать свой рот на замке.       Ох, и если Цзю не может сдержать довольной усмешки, расползающейся по лицу от этой картины, то… Никто не может его винить.       Даже Шэнь Юань.

***

      — Вы действительно займетесь моим обучением? — тихо спрашивает Шэнь Цзю, рассматривая небольшую тарелку с засахаренными фруктами перед собой.       Уход из дома Цю не был кровавым или хаотичным. Ничего из его многочисленных планов — уйти, убив напоследок Цзяньло; сжечь к чертям собачьим этот особняк вместе с его обитателями — не было воплощено в реальность. Ничья кровь по итогу не пролилась.       Уход из дома Цю оказался событием торопливым и… Слезливым. Последнее благодаря Хайтан, конечно же. Не то, чтобы Цзю не понимает, что и сам по ней соскучится в скором времени.       Цзяньло так и не произнёс ни слова, кроме банального прощания — то ли перепугавшись бессмертного заклинателя, то ли просто не зная что сказать. Цзю молча собрал свои немногочисленные вещи: одна единственная книга, являющаяся подарком младшей Цю и потрёпанный верёвочный браслет, оставшийся со времён Ци-гэ, и запрыгнул в чужую карету, не оглядываясь.       — Если ты выберешь пик Цинцзин, то я стану твоим учителем, да, — Юань надкусывает дольку апельсина. — Не хочешь?       — Не люблю сладкое, — сухо сообщает он. По правде говоря, он не помнит, когда в последний раз ел что-то сладкое. — Вы… Вы искали меня целенаправленно? В поместье Цю?       Теперь, когда волнующая душу эйфория угомонилась, он мог спокойнее обдумать произошедшие события. Весь визит Шэнь Юаня априори казался странным ещё изначально. Конечно, никто не стал задавать вопросов от большого испуга, но Цзю всё же решил попытать удачу.       — Мне было любопытно, — признаётся заклинатель, расправляя веер. — Юэ Цинъюань бормотал о тебе в бреду, и конечно, то могло оказаться лишь выдумкой его повреждённого рассудка. Сяо Цзю из поместья Цю. Звучит, как какая-то сказка, верно? Но семейство Цю более чем реально, а люди с рынка помнили такого слугу в их имении. Теперь я, наконец, понял.       Юэ Цинъюань — имя незнакомое. Но если этот человек действительно назвал его Сяо Цзю, рассказав о его местоположении, то это может значит лишь одно.       — Ци-гэ? Вы говорите… Он искал меня?       — Ци-гэ? — повторяет за ним Шэнь Юань. Задумчиво пожимает плечами: — Пожалуй, это может быть первоначальным именем Цинъюаня. Это немного долгая история. Но смею заверить этот упёртый юноша не забывал о тебе ни на минуту.       От этих слов почему-то теплеет на душе, и Цзю застывает.       Он давно свыкся с мыслью, что его единственный близкий человек его забыл. Оставил, построив новую, совершенно иную жизнь. Или, быть может, погиб, так и не дорвавшись до желаемого. Но, получается, Ци-гэ не забывал! Не сумел забрать его лично, но… Но послал за ним человека? Исполнил обещание? Разве такое бывает?       Цзю, плохо сдерживая волнение, поддаётся вперёд, к Шэнь Юаню.       — Прошу расскажите мне обо всем, — и еле слышно добавляет: — учитель?       Ответом ему служит улыбка.